Тридцать дней

Город не кончался. Возобновивший ход ближе к утру, Дрейк и к обеду даже близко не подобрался к линии забора. Дорога виляла серпантином, кое-где спуск был уж слишком крутой, что приходилось уходить далеко в сторону от намеченной цели, чтобы потом, наконец добравшись до неё, находить точно такой же спуск, требующий точно такой же петли. Уитни располагался у подножия горы, и с двух сторон нависали над городом тёмные скалы, а другие две стороны вели в леса, некогда живые, но сейчас чёрные и мёртвые. В той стороне, где чернота казалась бесконечной и непроходимой, находился Феникс. Дрейка и его родной город, в котором остались родные люди, разделяло так много и так мало. Дрейк то и дело обращал взгляд на далёкие земли, пытаясь угадать, сколько дней займёт обратный путь. По местам, куда более диким и крутым, чем склоны Уитни, может статься, пройти будет куда труднее, чем он решил вначале, и всё же не рискнуть Дрейк не мог. Нужно было подойти ближе к вышке, осмотреться. Как знать, может у самого забора его осенит гениальная идея? Или он увидит что-то, способное помочь в его деле? А может, встретит кого-то, кто организует его освобождение? Или вдруг кто из офицеров согласится открыть для него ворота? Только имелись ли в городе ворота помимо главных? Ведь Дрейк понимал, что даже заплати он вдесятеро больше, чем имеет на данный момент, к воротам на глазах у всех его даже близко не подпустят. Хотя, не самонадеянно ли было верить, что кого-то здесь можно подкупить? По крайней мере, он ещё не знал наверняка, подпустят ли его вообще для разговора. С другой стороны, он на личном опыте знал, насколько подневольный народ здесь работает. Офицеры, хоть формально принадлежал к другой касте, всё же в какой-то мере узники этой земли. Они не видят своих близких, они не могут уйти, когда им вздумается — с чего Дрейк вообще взял, что они захотят помогать ему освободиться от того, что при этом останется властвовать над ними? Он вспомнил два года службы в Альбукерке, когда единственным желанием было поскорее оказаться дома. Это был город, ожидающий чистки, и Дрейк должен был остаться там до последнего дня, но, хоть в Альбукерке и были люди, которым полагалось сочувствовать, хоть это были их жизни и их последние дни, единственной мыслью тогда оставалось: «Скорее бы». Теперь, оказавшись по другую сторону баррикад, Дрейк понимал цену тех жизней, вот только, думая о побеге, он всё же заботился больше о себе. Эти люди обречены, а он же ещё полнился надеждой выжить. Стыдно не было: каждый боролся, как мог, и о себе Дрейк мог сказать, что делает всё возможное. *** — Эй, Кодуэлл, пакуй чемоданы! — раздался со стороны операторской возбуждённый голос напарника, Брайана О’Мелли, двадцати двух лет от роду. — Начальство подписало приказ о чистке! Дрейк, разгадывающий кроссворд в мягком кресле, поднял голову, пытаясь сообразить, не послышалось ли ему. Чистка. Он ждал этого слова, как манны небесной, и вот, дождался. — Когда? — он встретился взглядом с напарником, на веснушчатом лице которого горела восторженная улыбка. — Сорок два дня! — приплясывая, ответил тот. — Сделаю предложение Стефани, заведем детишек. Даст Бог, родятся здоровыми — заживём! Дрейк хмыкнул. Поручиться за «долго и счастливо» не мог никто, и даже у вчерашнего офицера ребёнок мог не пережить отбраковку. Дрейку повезло, Максу было почти восемь, и по всем показателям он оказался крепким парнем, но сам Дрейк не раз видел, как внешне благополучная, счастливая семья рушится от одного лишь штампа: «Не годен». — Предлагаю больше не делать обход, — продолжил Брайан. — Оно нам надо? Как-нибудь сорок дней и без нас протянут. Дрейк, которому вытаптывать ноги по пыльным улицам жуть как надоело, согласно кивнул и вернулся к кроссворду. Следить за порядком в городе, который очень скоро должен был исчезнуть с лица земли, действительно было совершенно необязательно. Они даже не составили компанию второй группе, когда прибыла последняя партия отбракованных. Людей, которым дали чуть больше месяца, видеть совершенно не хотелось. Вместо этого Дрейк отправился на обход с одной целью: найти Максу и Лоре пару сувениров. Брайан тогда увязался за ним, и они отыскали целую шкатулку с украшениями. Разделили поровну, намереваясь порадовать любимых женщин. Только не вышло. Ещё на въезде в город, когда, оставив Альбукерке догорать, они вернулись в Феникс, Дрейк ощутил, что что-то не так. Из машины он видел Лору и сына, но у жены был подозрительно потухший взгляд. Не таким он видел своё возвращение. — Я не вижу Стеф! — беспокойно оглядывался по сторонам Брайан. В ладони он сжимал колечко, планируя слова предложения сделать первыми словами между ним и его девушкой. Только Стефани нигде не было видно, и паника в напарнике нарастала. — Где моя Стеф? Возвращение становилось всё более мрачным, Дрейку показалось даже, что над Фениксом начали сгущаться тучи. А потом они получили ответ. От Лоры, которая, говоря это, выглядела очень виноватой. — Мне так жаль… — проговорила она, заключая Брайана в объятия. — Полагаю, этот месяц стал для вас очень тяжёлым. Напарник явно не понимал, в чем дело, и его беспокойный взгляд метался с Дрейка на Лору и обратно. — Где Стеф? — спросил он, вырываясь из объятий. Лора выглядела пораженной. — Разве… Разве ты не был с ней? Разве ты не видел её и вы не прожили этот месяц вместе?.. Брайан вздрогнул, а руки его сжались в кулаки. — Где… Стеф?.. Лора шмыгнула носом и ещё больше поникла. — В… Альбукерке… — ответила она и всхлипнула. — После эпилептического припадка её направили… Она… Большего не нужно было знать. Они лично проследили, чтобы Альбукерке сгорел дотла. — Я сам не захотел встречать последнюю партию… — Хриплый голос Брайана казался жутким. — Я мог увидеть мою Стеф… Я мог попытаться… Как-то… А через два дня Брайан О’Мелли был найден мёртвым в своей квартире. Пуля в его виске говорила об одном: он вернулся к Стефани. Он исправил, как мог. *** Дрейк подумал о Лоре: пока он пытался найти выход из ловушки, в которую его занесла судьба, жена и сын боролись за своё будущее. Он мог только надеяться, что оба здоровы, и что ему ещё есть к кому возвращаться. Он боялся даже предположить такой вариант, что их может не стать. Нет, он верил в лучшее, только надежда давала ему силы бороться. Чёрные тени воронов он заметил ещё издалека, а сразу вслед за этим увидел девочку, которая катила перед собой огромную пустую тачку. Девочка была совсем маленькой, прозрачно-худенькой, под глазами пролегли чёрные тени. — Ты откуда идёшь, малышка? — задал вопрос Дрейк, когда тачка поравнялась с ним. Девочка остановилась, испуганно вжала голову в плечи. — Я помогаю маме, — ответила она тихо. — Свожу мусор на городскую свалку. За это мне дают поесть, и я несу еду моей маме. Она болеет. — Болеет, — повторил Дрейк, ничуть не удивившись. Здесь мало кто был относительно здоров. — Да, — кивнула девочка. — У неё… этот… Краб. — Рак, — выдохнул Дрейк, и лицо девочки посветлело. — Точно-точно! Я всё время путаю. Но она ведь поправится, да? Был ли смысл говорить девочке правду? И она, и её мать умрут к октябрю — зачем тревожить малышку раньше времени? — Вот, — он сунул руку в мешок и извлёк банку с вареньем, — передай своей маме. С вами обеими непременно всё будет хорошо. Это было безрассудно и глупо. Для выживания Дрейку требовались все возможные ресурсы, но просто пройти мимо он почему-то не мог. Дрейк не был ни религиозен, ни альтруистичен, и он прекрасно понимал, что в Фениксе никто так не поможет его Лоре, но впервые в жизни он делал что-то по велению сердца, и чувствовал, что поступает правильно.