Тридцать дней

Лукас Смит попал в Детский Центр десять месяцев назад. Его личное дело пестрело безрадостной и безжалостной записью: лейкемия. С кожей желтушно-серой, с большими выпученными глазами, практически лысый и бесконечно худой, он едва ли мог дожить до весны. Однако весна прошла, кончилось и лето, но ребёнок продолжал бороться. В последнее время он практически не вставал с постели, просто лежал и смотрел в окно. Нора взялась помогать ему есть, но в последнее время почти всегда в тарелке оставалась как минимум треть порции. А сегодня тарелка оказалась нетронута. — Он даже не посмотрел на меня… — испуганно прошелестела Нора, поставив тарелку на стол. — И дышит… Так тяжело… Рейчел погладила девочку по спине, прекрасно зная, что та сделала всё возможное. Просто пришёл час. — Даниэль… — выловив помощницу в коридоре, она поманила ту за собой, в дальнюю комнату, где находились тяжелобольные дети. — Кто? — только и спросила Даниэль, понимая, что причина для спешки может быть одна. — Лукас, — ответила Рейчел сдавленным голосом. Ей не хотелось признавать, что они проиграли, хоть заранее было известно: эту битву не выиграть. Даниэль кивнула, сжав себя в объятьях. К уходу Лукаса они готовились очень давно, и всё равно обе были застигнуты врасплох. В комнате было темно. Приходилось экономить электричество, так что свет зажигали только в особо важные моменты. Это был один из таких моментов, но свет показался чем-то чужеродным, враждебным. Прочие дети едва ли спали, но вели себя тихо. Все они хоть раз в жизни видели смерть, и не могли не чувствовать: она снова рядом. Ноги отказывались идти, сердце гулко ударяло по рёбрам, и, хоть вечер был относительно тёплый, кожа покрылась мурашками. — Лукас… Рейчел сама не узнала свой голос. Низкий, сиплый, дрожащий. Мальчик не отреагировал, не повернул головы, лишь дыхание — тяжёлое, надрывное, нарушало тишину. Ладошка мальчика оказалась мокрой, и Рейчел бережно погладила детские пальчики, стараясь вложить в прикосновения всю возможную нежность. — Ты самый замечательный ребёнок, — проговорила Рейчел, сделав глубокий вдох. На глаза наворачивались слёзы, но нужно было сохранять стойкость. В первую очередь, ради самого Лукаса. — Мы все очень горды тобой и твоей силой, знаешь? И очень любим тебя. Лукас не реагировал, лишь пальчики его едва заметно дрогнули. — Я благодарна каждому дню, когда знала тебя, — продолжила Рейчел. — И я верю, что мы всегда будем вместе. Пусть даже нам придётся на время расстаться, мы непременно встретимся вновь, мой маленький, храбрый мальчик. Хрипы становились всё громче и реже, а сердце ныло всё сильнее от чувства, что жизнь утекает; что даже если ухватить посильнее, удержать не выйдет. Рейчел удалось сдержать слёзы, но сердце её обливалось кровью, и когда в помещении стало совсем тихо, она продолжила сидеть, сжимая маленькие пальчики, а Даниэль, положив ладони ей на плечи, просто стояла рядом. Рейчел никогда не опускала рук. Когда нужно было бороться, она делала всё для этого возможное, вот только иногда даже всех имеющихся сил не хватало для победы. Это был тот случай. *** Сильные руки тащили настойчиво и крепко. Рейчел хотелось кричать, но она сдержалась, напомнив себе, что сама пришла сюда, и что назад пути нет. Она должна была сделать это. Получить такой нужный ей кредит — в конце концов, цена была не так уж и велика. Перетерпеть какой-то час, исполнить пару грязных фантазий, зато вернуться в Центр не с пустыми руками. Рейчел сильнее зажмурилась, хоть вокруг и так было темно, как в гробу, и позволила повести себя. Сперва просто вперёд, потом — по ступенькам наверх, и снова вперёд. Коридор, по которому её вели, был пуст, но из-за дверей доносились холодящие сердце звуки. Шлепки, крики и стоны. Вот-вот Рейчел должна была присоединиться к общему хору, и мысль об этом заставляла землю уходить из-под ног. Наконец, судя по звукам, её довели до конечной цели. Хватка немного ослабла, затем раздался скрип дверей, и полоска слабого света обозначила крупную фигуру рядом с Рейчел. Мужчина был намного крупнее неё, и Рейчел ощутила непреодолимое желание сжаться в комок. Чужие руки настойчиво потянули внутрь комнаты, и, издав тихий стон, Рейчел шагнула внутрь. Дверь за её спиной закрылась, вспыхнул свет. Некоторое время провели в молчании, пока глаза не привыкли и не стало возможным их открыть, а как открыли, ещё около минуты провели просто глядя друг на друга. Мужчина перед Рейчел выглядел очень молодо, ему едва ли было больше тридцати. Такая же смуглая, как и у неё кожа, может, на тон светлее, взгляд исподлобья, сжатые губы: незнакомец явно был не особо рад ей. Возможно, подумала Рейчел, она не понравилась ему. — Тебе здесь не место, — наконец сказал он, окидывая её оценивающим взглядом. Рейчел поежилась, ощутив себя голой. — Ты здесь впервые, — снова заговорил он. — Тебе страшно. И я говорю тебе: уходи. Жемчугу не место на помойке. Его взгляд всё ещё был колючим, но тон изменился. Подобрел, что ли. — Я не могу уйти, — дрожа, ответила Рейчел, и крепче сжала себя в объятьях. — Мне нужен кредит. Незнакомец качнул головой и отвернулся. — Ты красивая, — сказал он, не глядя на неё. — И фигура хорошая. Желающих будет много. Но это не для тебя, я вижу. А потому уходи. Пока в глазах твоих свет, беги отсюда. Ты потухнешь, сломаешься. Твой страх я почувствовал в кромешной тьме, но очень скоро тебе станет всё равно. — Я бы рада уйти, — созналась Рейчел, осматриваясь. Старая кровать с грязным покрывалом на ней, постеры обнажённых женщин на стенах. Это не то будущее, о котором она мечтала, но выхода не оставалось. — Если я не останусь, то… — То что? — рыкнул незнакомец, бросая на неё жёсткий взгляд. — Вопрос жизни и смерти? — Да! — выкрикнула Рейчел, прикрывая лицо руками, и уже мягче повторила: — Да… Незнакомец нахмурился, затем протянул ей руку, и Рейчел, поколебавшись, вложила в его ладонь свою. Когда он подвёл её к постели, она решила, что сейчас всё случится: ему надоело её уговаривать и сейчас он сделает с ней всё, что захочет. Но мужчина не спешил пользоваться её беззащитностью. Он просто усадил её и настойчиво попросил: — Расскажи. И она рассказала. Про малышку Дженни, страдающую сахарным диабетом, про инсулин, который нужно заказать и на который нет кредитов, и про то, что не спасти её она не может. Незнакомец слушал, не перебивая, и когда она закончила, спросил лишь одно: — Ты же понимаешь, что инсулин однажды снова закончится. И тебе снова понадобятся деньги. Рейчел кивнула. Конечно же, она знала это. — Я не могу дать ей умереть, — ответила она, сжимая ткань платья до побелевших косточек. Мужчина кивнул. — Хорошо. Я дам тебе кредит. С одним условием: познакомишь меня с Дженни. Хочу лично знать ту, на кого впредь будет уходить мой заработок. — А потом протянул руку и представился: — Доминик. *** — Если я пойду и долиной смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной. Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня… Рейчел сморгнула слёзы. Нора, тихо всхлипывая, прижималась к ней, и от этих объятий ткань футболки мигом намокла. Кайл читал молитву, упираясь на черенок лопаты, и голос его дрожал. Небо вовремя послало им этого парня. Кто ещё взял бы на себя организацию? Кто вырыл бы аккуратную глубокую могилу? Во дворе, вокруг старого клёна, собрался весь Центр. Вышли все, кто мог ходить, и сейчас каждый как мог прощался со своим другом. Рейчел отыскала взглядом Даниэль, та стояла в стороне ото всех, и выглядела так, словно из неё выпили жизнь. Рейчел и сама за многие годы так и не смогла привыкнуть к тому, что иногда их становится меньше, но подруга каждый раз реагировала так, словно внутри неё что-то ломалось, и с каждым разом её глаза были все печальнее и холоднее. На маленький холмик легли кленовые листья, своеобразная замена цветам. Нора зарыдала громче, и руки Рейчел крепче сжались вокруг хрупких плечиков. — Он с нами, — прошептала Рейчел, целуя девочку в лоб. — Он навсегда с нами… Слова едва ли могли облегчить общую скорбь, но это всё, что Рейчел могла предложить. Ладошки Норы крепче сжали ткань, и пока молитва Кайла тонула в тепле ночи, Рейчел шептала маленькую ложь и думала о том, что меньше чем через месяц лгать станет некому.