Тридцать дней

Сто двадцать один ребёнок. Восемьдесят три девочки, тридцать восемь мальчиков. После смерти Лукаса их снова стало тридцать восемь… Арчи, Анита, Бекки, Билли, Бо, Вивиан, Винсент, Грегор, Дженни, Дориан… Каждый из них очень скоро должен был исчезнуть с лица земли, будто и не было. Самое дикое, что большая часть этих ребят была практически здорова, ведь совсем больных отбраковывали сразу же после рождения. Всего двенадцать действительно больных детей, которые едва ли дожили бы до зимы. Рейчел знала: бежать они не смогут. Бежать… Словно всё уже решено. Словно Рейчел дала ответ. Она прошлась вдоль стройного ряда кроваток, дети в которых либо не могли встать вовсе, либо просто старались большую часть времени лежать. Большинство спало, некоторые молча наблюдали за ней. Рейчел знала их в лучшие времена, когда на лицах ещё играли улыбки, когда у них ещё была надежда, когда им не было больно. Чистка должна была положить конец их мукам. А побег… Оставить их — всё равно что бросить родных детей. Родных… Ладонь легла на живот. У Рейчел теперь мог бы родиться ребёнок. Свой, родной. Как хорошая мать, она должна была думать в первую очередь о нём. О сыне или дочери, чья жизнь полностью зависела от не принятого ещё решения. Дать шанс своему ребёнку; всем тем, кто может бежать, но обречь на смерть двенадцать ни в чем не повинных ребят — решение принять было просто невозможно. Как и полгода назад, вот только теперь ставки были выше. Полгода назад спасение было предложено ей одной. *** — Ты понимаешь, что это наш шанс?! — Доминик встряхнул Рейчел за плечи, заставляя посмотреть ему в глаза. — Если не сейчас, то никогда. Рейч, пожалуйста, соглашайся. Я хотел бы спасти их всех, ты знаешь, но это невозможно. Зато я могу спасти тебя. Мы сделаем тебе фальшивые документы, подкупим врачей. Я уже всё продумал. Ты ведь сама говорила, что приступ был разовый. Ты сможешь жить, будто ничего и не было. Пожалуйста. Пожалуйста… В глазах Доминика горело отчаяние, и Рейчел стало жаль его. То, что он предлагал, походило на сказку. Второй шанс для приговоренной к смерти — предлагали ли кому хоть раз такое? Но она знала, что не сможет ответить согласием, как сильно ей ни хотелось вырваться из Уитни. Она не могла бросить своих детей. — Ты просишь о невозможном, — прошептала она, сильнее прижимаясь к широкой груди. Губы Доминика скользнули по её виску, коснулись волос, а руки обхватили её плечи так сильно, будто это могло удержать. Не могло. — Я люблю тебя… Отчаяние плескалось в надтреснутом голосе, и Рейчел не смогла сдержать слёз, потому что верила словам. Изо дня в день она находила всё больше подтверждения этому. Но больнее всего было от того, что она и сама любила его. Так, как никогда не надеялась любить, и сейчас она разбивала ему сердце. — У нашей любви есть полгода, — ответила она, беря его лицо в ладони. И потянулась к губам, ощутив, как его руки сместились на талию. Горячие, нужные. — Ник… Он целовал её так, будто уже сейчас потерял, и Рейчел, опустив ладони ему на грудь, физически ощутила его боль. Он мог ее спасти, действительно мог. И они могли бы быть счастливы, но… — Полгода — это слишком мало для нас с тобой, — печально отозвался он, отстраняясь, но лишь для того, чтобы в следующий миг снова поцеловать, ещё более жадно и крепко. Так, как не целовал ещё никогда. — Так не будем же терять времени, — прошептала Рейчел, поддевая края его футболки. Доминик дёрнулся. — Ты просто убиваешь меня, — прорычал он, крепче сжав ткань её блузки. — Полгода — это ничто. Когда они кончатся, я умру, Рейч. Ты понимаешь, что уже сейчас убиваешь меня? Рейчел молчала, зная, что Доминик говорит правду. Понимая, что её отказ — это маленькая смерть для него уже теперь. — Я не могу бросить их… Доминик сцепил зубы и отвёл глаза. Хотелось обнять его, утешить, но Рейчел не решилась. Она знала, что виновата. Она плакала, но слез было недостаточно, чтобы облегчить её скорбь. Их скорбь. — Они умрут, понимаешь? Всё равно умрут, с тобой или без тебя. Но мы можем жить, Рейч. МЫ можем жить. Рейчел качнула головой. — Они будут сгорать здесь, без меня. Им будет страшно, и… Я никогда не прощу себя и не смогу спокойно жить, зная… Она снова зашлась в рыданиях, ощутив себя как никогда загнанной в угол. Доминик кивнул. Конечно же, он не мог принять её решения, но, кажется, начал понимать. — Я не могу помочь им всем… — с горечью проговорил он, крепче сжимая Рейчел в объятьях. — Даже если бы это было в моих силах, вернуть их в города не выйдет, а там, на мёртвых землях, шансов у них нет. Я встретил тебя — девушку, готовую ради больного ребёнка на всё, я полюбил тебя за доброе сердце и сейчас не могу требовать от тебя измениться. Не могу заставить тебя перестать думать о них. Но я нуждаюсь в тебе. О, как же я нуждаюсь… Его губы дрогнули, и Рейчел, желая утешить, накрыла их своими. Солёный поцелуй, в котором хотелось скрыться. За которым хотелось спрятать всю боль и весь страх. — Полгода, Ник. Забудь, что они у нас последние. Просто живи. Каждый день, как последний. Вместе. Рейчел пыталась убедить в первую очередь себя, но сама же не верила в то, что сможет жить, не думая о смерти. Однако Доминик постарался поддержать её. Попробовал притвориться, что следовать этому плану легко. — Вместе, — повторил он неуверенно. — С этим как раз могут возникнуть проблемы. Если узнают, что ты встречаешься с офицером… Твоя жизнь превратится в ад. Хотел бы я пройтись по городу, просто держа тебя за руку, но… — Эй, — остановила его Рейчел. — Это не обязательно. Мы есть друг у друга. Наши тайные встречи лучше всего, что когда-либо было в моей жизни. — И в моей. — Доминик выглядел растерянным и всё ещё печальным, но Рейчел видела в его глазах то, что затмевало любые горести: любовь. Она снова опустила ладони на кромку его рубашки и потянула вверх, отмечая, какая гладкая и горячая его кожа. — Что ты делаешь, Рейч? — напрягся Доминик. — А на что это похоже? — смущаясь, промурлыкала она. — Безумие. — Он попытался убрать её руки, но губы, коснувшиеся ложбинки на его горле, вынудили его передумать. — Рейч… — Напомнить, где мы познакомились? Раз уж у нас всего полгода, стоит ли терять время? — Ненормальная, — проворчал Доминик, подхватывая её на руки. — Ты знаешь, что ты ненормальная? Рейчел знала это, но у них оставалось слишком мало времени, чтобы продолжать сомневаться. И если она согласна была умереть, потерять хоть миг из тех, что у них остались, было выше её сил. *** Доминик реалистично смотрел на вещи. Он понимал, что всех этих детей за забором не ждёт ничего, кроме гибели. Военный, он знал, о чем говорит, с чего вдруг Рейчел решила, что может ставить под сомнение страшный прогноз? Да, Кайл сказал, что выживут не все, но он, вероятно, несколько скрасил картину. Сто двадцать один ребёнок может погибнуть страшной смертью по её вине, вот только Рейчел не знала, говорит в ней реализм или трусость. Для того, чтобы рискнуть, требовалось много отваги, но кто сказал, что это ей по силам? Она знала лишь то, что даже перед лицом смерти не сможет бросить двенадцать детей умирать в одиночестве. Но знала также, что лишить остальных призрачного шанса тоже нечестно. Вот только... Реально ли было сбежать? Рейчел помнила случаи, когда из Уитни пытались бежать. Она помнила как минимум пять таких попыток, и ни одна из них не увенчалась успехом. С чего она решила, что Кайл умнее всех этих беглецов? Что он действительно сможет организовать их побег? Совсем ребёнок, что он мог знать о жизни? Поправив одеяльце Саймону, опухоль в чьем мозгу держала того теперь всё время в состоянии сна, Рейчел отошла к двери. Она пришла сюда за ответом, его она не получила, и всё, что оставалось: просто ждать. Чего? Возможно того, что жизнь или смерть сделает выбор за неё, но это было бы слишком просто. А жизнь, этого забыть не удавалось ни на миг, была штукой очень и очень непростой.