Тридцать дней

Изначально идея покинуть детский центр была не самой здравой. Слишком тревожно было в последнее время, слишком много неприятностей, а в свете последних событий, когда сослуживцы ополчились против Даниэль, вовсе нежелательно было оказываться на городских улицах и тем более попадать кому-то на глаза. Но Даниэль помнила счёт дням, и просто не могла терять возможность ещё хоть раз побывать в доме, с которым её связывали первые со смерти матери тёплые воспоминания. Именно этот дом стал её прибежищем, когда офицеры сломали её, и именно это дом был тем местом, где хотелось быть. Где можно было подумать о событиях последних дней, просто вспомнить что-то хорошее или спрятаться от нежеланных встреч и разговоров. Придя этим вечером, Даниэль надеялась найти привычный покой, вот только, стоило ей расположиться как обычно в кресле, раздался скрип деревянных ступеней, и всё, что она успела: спрятаться за кресло, надеясь, что случайный посетитель просто уйдёт, не найдя для себя ничего интересного. Только он не ушёл, заговорил, пообещал фальшивую безопасность. Даниэль слишком много дерьма повидала в жизни, чтобы верить в «просто поговорим». Она не могла допустить повторения тех ужасов, не могла допустить, чтобы чужие руки снова касались её. И потому, улучив момент, она побежала. Туда, откуда, как она знала, был выход. В кухню, в окно, через двор и далее, к городу. Не оборачиваясь, не позволяя себе знать, насколько близко преследователь. Мимоходом отметила, что руки кровоточат, и, кажется, в ладонях даже застряли стекла, но проверять было некогда. Только бы убежать. Он навалился сзади. Быстрый, сильный. Даниэль дёрнулась, закричала, вот только в крике не было смысла: никто в Уитни никогда не станет за неё заступаться. Её никто не спасёт. — Да не дёргайся же ты! — послышалось над самым ухом. — Я не стану ничего с тобой делать. Тихо. Она не поверила — с чего бы? — и продолжила вырваться. — Не станете ничего делать, так отпустите! — слишком тонко и рвано прокричала она. Ей хотелось выглядеть сильной, но голос выдал страх. — Не дергайся, ты ранишь нас обоих! — Мужчина встряхнул её, и Даниэль осознала, что крови на руках стало больше. Осколки, впившиеся в кожу, продолжали резать. И Даниэль, и продолжающего крепко держать её мужчину. — Не трогайте, пожалуйста… Не надо… — заскулила она, чуть присмирев, но вопреки её просьбе хватка не разжалась. Места, в которых Даниэль чувствовала прикосновения чужой кожи, горели огнём, и глубоко внутри всё сжималось, а сама она словно падала в пропасть. — Пожалуйста… Пожалуйста… Страшные картины снова пронеслись перед мысленным взором, и Даниэль краем сознания поняла, что заходится в истерике, снова начиная ранить себя и напавшего острыми осколками. Но остановиться она не могла, демоны прошлого были сильнее её, и всё, что осталось: страх, которому не было конца. И вдруг хватка разжалась. Воздух снова вернулся в лёгкие, окружающий мир начал восприниматься яснее, и вместо картин прошлого Даниэль смогла увидеть настоящее. Понять происходящее было слишком трудно из-за окружающей их темноты и сумасшедшего волнения, от которого тело продолжало крупно дрожать. Она поняла лишь, что в их обществе появился кто-то третий, и этот кто-то сцепился с её преследователем. Она не могла понять, кто кого бьёт и кто побеждает, не могла и бежать, хоть всё внутри кричало, что это её шанс, и что, независимо от того, кто победит, она будет в опасности. Мужчины не несут ничего хорошего, только боль, нужно было убираться. Но ноги не слушали, и всё, что Даниэль могла — только наблюдать, как вздымаются кулаки, слушать шумное дыхание и ждать, что же произойдёт дальше. Вариантов было не так и много. *** — Пожалуйста, мне сказали, что вы можете помочь. Моя наставница никогда не признается, но я знаю, что кредитов слишком мало. Дети начали болеть, и нам нужна еда, и лекарства, и… — Даниэль, сжимая в руках бахрому своего шарфика, переступила с ноги на ногу. Двое мужчин, вальяжно расположившиеся перед ней на деревянных ящиках, переглянулись. — Наставница, — усмехнулся один из них, перегоняя из одного уголка рта в другой зловонный окурок. — Это она тебя наставила? Научила, к кому идти и что говорить? Даниэль потупила взгляд. Девочка, которая посоветовала ей обратиться к офицерам, строго-настрого запретила выдавать её. Сказала, если кто узнает, Даниэль заругают. — Нет, — мотнула она головой. — Меня никто не учил. Я сама. — Сама… — повторил офицер и выдохнул горький дым ей в лицо. — Маленькая хитрая сучка. Такое чувство, что они впитывают это с молоком матери. — Он сощурился и бросил косой взгляд на приятеля. — Проучим сучку? Покажем, что быть шлюхой нехорошо? — Кем? — переспросила Даниэль, ощутив непонятную ей тревогу. — Пожалуйста, мне только нужно принести домой пару кредитов. — Пару кредитов, — передразнил офицер, спрыгивая с ящика. — Потому ты заговорила с нами обоими? Маленькая девочка играет по-крупному? — Я… — Даниэль всё ещё не понимала, что происходит, но ощущала, что что-то очень и очень плохое. — Пожалуйста, можно я уйду? Просто уйду, ладно? Но было поздно. В тот день Даниэль поняла, что мужчинам плевать на мольбы. Она поняла, что никому из них и никогда не должна доверять. *** — Убирайся! Какого хрена ты к ней привязался?! Голос показался смутно знакомым, и Даниэль присмотрелась. Сложно было разглядеть, но ей показалось, что это Кайл, и на сердце сразу стало легче. Он не был особенным, ему она так же не доверяла, но что-то подсказывало, что он не тронет, и Даниэль осмелела до того, что поднялась на ноги. — Чёрт возьми, она вломилась в мой дом, я просто хотел поговорить! — пробасил второй голос, и драка прекратилась. На короткий миг мир замер, но затем незнакомец и Кайл встретились взглядами, и даже в свете одной лишь луны Даниэль заметила, как изменились их лица. Они словно узнали друг друга, и эта встреча обоих ошарашила и… Разозлила? — Идём, Даниэль, — проговорил Кайл сквозь зубы и взял ее за плечи. — Пошли домой. Мужчина, не прекращающий наблюдать за ним, крепко сжал зубы. — Можно было догадаться. Девчонка-воровка и уголовник, два сапога пара. — Она не собиралась ничего красть, — отрезал Кайл, хотя и не мог знать этого наверняка. Но он верил ей, в неё, и Даниэль не могла этого не оценить. — Ты хоть знаешь, с кем имеешь дело, девочка? Незнакомец перевёл на неё взгляд, и Даниэль поёжилась. — Это не имеет значения, — заставила себя сказать она. Хуже офицера никого быть не могло, а им, она была уверена, Кайл не был. — Он убийца, он сказал? Он убил моего напарника. Кайл-убийца. Что ж, это должно было быть пострашнее, чем если бы он оказался офицером, и всё же отчего-то Даниэль не ощутила страха. Кайл не казался ей опасным. — Кто он такой? — спросила она Кайла, не сводя с мужчины глаз. — Офицер, — напряженно ответил Кайл, аккуратно беря её ладонь и вынимая осколок. — И ты убил его напарника? — спросила Даниэль, поморщившись от боли. Второй осколок оказался у Кайла в ладони, а после — на пыльной дороге. Он молчал, старательно оттягивая миг, а офицер смотрел на них, не вмешиваясь, но явно не планируя уходить. — Да, — наконец ответил Кайл, виновато опуская взгляд. Он убил офицера — это объясняло и штрих-код, и ссылку. Но отчего-то Даниэль не ощутила того, чего должна бы, узнав об убийстве. Ключевым словом было «офицер», и это делало преступление Кайла совсем другим в её глазах. Кайл убил офицера. От офицеров не приходилось ждать ничего хорошего. Она не могла осуждать Кайла за это. — Хорошо, — кивнула Даниэль, поймав на себе непонимающие взгляды обоих мужчин. — Пошли домой. Она больше не смотрела на офицера, легче было притвориться, что его не существует. Но она была уверена, что он бы не остановился, не вмешайся Кайл. И теперь она уходила, лишь это имело значение. Затылком она всё ещё ощущала взгляд офицера, но рядом с Кайлом ей было не страшно. Он убил офицера. Кажется, он оказался первым мужчиной, которому она готова была довериться.