***
Первым выполнили требование Юнги. На горизонте появилась полицейская машина и террористы насторожились, направив оружие на авто. На всякий случай. Однако эта процедура была лишней, из машины честно появился только один человек. Чанель его тот уже обыскал, но оружие не нашел. Поймав презрительный взгляд, Ель лишь хмыкнул. Мин сидел на старой бочке и закуривал уже, кажется, сотую сигарету за день. — Чонгук, неужели, собственной персоной, — съязвил Юнги, подпрыгивая на ноги. Откинув сигарету в сторону и тут же потушив ее подошвой, он насмехающейся походкой направился к нему. — Доволен? — оскалился Чон. — Очень. Дверь машины вновь открывается, откуда выходит вторая фигура, которую даже не проверяют. Чимин молча осматривает обстановку с болью в глазах. Казалось, он готов был заплакать, если бы мог, если бы имел душу. Он облизывает обсохшие губы, переводя свой взор на «друзей». Первым делом он подходит к Юнги. Так давно он его не видел, что сердце на минуту замирает. Пак останавливается на расстоянии полуметра от бывшего напарника и грустно улыбается. — Что же мы сделали со своей жизнью? — задается вопросом Чимин, нежно обнимая Мина, обхватив его в кольцо рук за шею, — я смотрю на нас и понимаю, что все могло бы быть чуточку лучше. — Не могло быть, — резко отрезает Мин, но объятия принимает. Вдыхает аромат волос Чимина, как наркотик. Да, он самый настоящий наркотик. — И к чему были эти убийства? — Пак старается не задерживать взгляд на очередном трупе. — Эти жертвы, чтобы спасти тебя. Только Чонгук виноват. Он охмурил тебя и обманул, а ты поддался, поэтому мы поставили условие: жизнь Гука или твоя свобода, — Юнги улыбается, добро смотрит на друга, который, видимо, не так рад. — Но я любил его, — произносит на ухом киллера Пак, — кажется, до сих пор люблю. — Но он тебя уже нет. — Знаю, знаю. Так надо, потому что иначе ему не видать повышения, — грустно хмыкает. — А если бы любил, ему бы было плевать, понимаешь? — Нет, ты не понимаешь, Юнги, ты ничего не понимаешь. Ох, ты сменил цвет волос, — Чимин быстро переводит тему, — теперь ты очень на меня похож. — Да, — кивает Мин, уводя Пака подальше. Одно условие уже выполнено, поэтому можно расслабиться. Чонгук молча смотрит вслед удаляющейся фигуре Чимина и надеется, что тот обернется, но он не оборачивается. О чем, интересно, они болтали с Юнги. Сердце неприятно кольнуло. Ему не хочется отпускать Чимина, даже к его знакомым. Он считает, что только с ним ему будет хорошо. Только с Чоном он будет в безопасности, а все остальные плохо на него влияют. Зачем Паку другие, когда есть Гук? Внутри даже зарождается яростное чувство, словно отобрали нечто свое, сокровенное. Он подрывается с места, чтобы схватить Чимина за плечи и посмотреть в его глаза. Найти там хоть капельку привязанности. Капельку любви. Но любви бы он нашел океан, даже намного больше. Намджун вовремя его останавливает, смиряя грозным взглядом. — Сунешься на их территорую и перемирие, которое нам нелегко далось, и я тебя использую, как живой щит, — рыкает разозленный Джун. — Я спокоен, — как-то злобно улыбается Гук, поднимая руки вверх.***
Чимин быстро находит Еля. Он видит его со спины и подходит сзади. — Гук… — запинается, — детектив Чон установил на мне подслушку и говорил, что ты мне шептал что-то ночью, — смущается Чимин. — Это правда, — оборачивается Чан. — Скажи, если не секрет. — Я сказал: «подслушивать нехорошо», и только, — Ель смотрел на Чимина и любовался спектром эмоций на его лице. Любопытство и смущение сменялось на недопонимание. — То есть ты знал? — наконец, чуть ли не писком выдает Чим. — Да, с самого начала, — ухмыляется. — Но, стой, как? — На твоей куртке так же и моя прослушка, поэтому, когда я услышал как кто-то туда что-то засовывает, приговаривая при этом: «да, я установил ее. Нет, Сок, я верю ему» или «прости, малыш, я не…», — хитро начинает он, но его тут же перрывают. — Все-все-все! Хватит, дальше не надо, — смущенный вновь Чимин машет руками в воздухе. — Там после «малыш» еще интересней, не хочешь послушать? — театрально удивляется Пак-старший. — Нет, я понял, хватит, — снова затыкает. — Как хочешь. Наступает неловкая тишина, потому что Чимин не знает, что сказать. В голове он перебирает темы для обсуждения, но, казалось, не одна не подходит. — Насчет той толстовки, — начинает он, — она в отделе полиции, ее забрали. Я не смогу ее вернуть. Прости, — поникает. — Ничего, я и не рассчитывал, что ты ее вернешь. — Но все равно, она выглядела новой и, судя по бренду, дорогой. — Я же сказал: «все равно», — тверже повторяет, делая акцент на грубости. Ель, словно разозлился, но уже в следующую секунду снова улыбается, как ни в чем не бывало. — Хорошо, я понял тебя, — соглашается Чимина, полагая, что продолжать разговор не стоит.***
Намджуна настораживает это затишье перед бурей. Все слишком спокойно, и он то и дело ловит обеспокоенные взгляды Юнги. Как бы ему хотелось прекратить все, но не от него зависит, как и от Мина. Чонгук рядом и его присутствие лишь бесит. Он нервный и вечно шепчет только одно: «Чимин», словно сумасшедший в горячке. Ким и сам жутко хочет к Юнги, потому что он смотрит на его такими глазами… Ох, его глаза — личный омут Джуна. От них нельзя оторваться, пока себе не выколишь. Миновская красота неподражаема и офицер ею болен. Болен настолько, что не в силах смотреть на то, до чего прикоснуться не может. «Я люблю тебя», — одними губами повторяет, улыбаясь, и смотря на Юнги. Такого крохатного и беззащитного. «Я хочу тебя», — молча произносит Мин в ответ. Они друг друга явно поняли, как и обычно. Без слов.