Подобный орхидее

Уже которую ночь я мучился кошмарами о том дне, когда адепты клана Цзинь вторглись на гору Луан Цзань, кромсая острыми мечами любого, кто встречался им на пути. В нашем поселении были только женщины, дети и старики. Никто из них даже при большом желании не мог оказать должного сопротивления натренированному войску. Тогда, пытаясь убежать от Не Хуай Сана, я не слышал их мучений и криков отчаяние. Но бывали моменты нервного напряжения, когда их мне чудились их мольбы, порожденные воспаленным воображением. Я бежал по сосновому лесу из кривых деревьев на многочисленный зов о помощи и вновь спотыкаясь, падал в овраг. Слабый импульс чужой ци нежно пробежал по моим меридианам, вытаскивая из пучины кошмара. Смоченный в тёплой воде платок, аккуратно прошелся по вискам, собирая холодный пот. - Тебе вновь сняться кошмары? – Ваньин возвышался на до мной, хмурый и растрёпанный после сна. Густые локоны небрежно спадали по его плечам, пока он раздраженно не отбрасывал их за спину, открывая еще больший обзор на крепкую грудь, видневшуюся в вырезе нижних одежд. - Почему раньше не сказал? - недовольно ворчал супруг, омывая платком шею и ключицы. – Опять хочешь осложнений, забыл, как мучился с Шу? Я чувствовал себя нашкодившим котёнком, и ощущению холода, застрявшему в груди, не представлялось возможности выплеснуться наружу. - Прости, - только и мог выдавить я в своё оправдания. Прикрыв глаза, я слышал, как Ваньин тяжело вздыхает, а затем лба, в нежном поцелуе, коснулись его шершавые губы. - Когда я прошу тебя отдыхать, не нужно носиться за детьми по всей Пристани Лотоса, они уже не малышня, и сами могут за себя постоять. И даже Лэй, - заверил супруг, предвидя мое возражения. – Не вставай. Я приведу лекаря. Прежде чем уйти, он чмокнул меня в уголок губ, и своей большой ладонью огладил мой круглый живот. Не смотря на недавнее пробуждение, я уже чувствовал усталость. Это бередило мне душу, переливаясь в чувство тревожности. И самое ужасное я не мог понять, что со мной происходит. Ещё тринадцать лет назад у меня была система, на которую можно было опереться, как на костыль. С ней всё было предельно просто, если чувствуешь себя плохо – значит нехватает баллов, и нужно всего лишь их восполнить. Пара ласковых касаний, мягкая речь, и – вуаля! - ты снова бодр и весел. А сейчас я вынужден доверять лекарям из древнего Китая, которые считают ртуть лекарством от всех болезней. Если бы рядом не было заклинателей, я наверняка бы уже загнулся. Но она так давно молчит, не подавая никаких сигналов, что я не уверен была ли она вообще. Я тяжело вздохнул и потёр воспалённые, от слёз, глаза. Ночь ещё не кончилась, а утро не наступило. Мне уже виделось, как лекарь радуется визиту взволнованного главы ордена. В прочем, ему не привыкать. Несколько дней назад к нам в Пристань Лотоса приехал Цзинь Лин. Милый ребёнок, лишенный материнского тепла, имя которого иногда отдавалось горечью на кончике моего языка, звуча неприятным напоминанием о прошлом. Я прекрасно понимал, почему А – Лин так рвётся сюда. Здесь братья, суровый, но любящий его дядя и дядюшка, который может подарить ему заботу. А Башня Кои, что тринадцать лет назад, что сейчас добродушностью не отличалась. Помнится, он говорил, что друзей (кроме преданного пса - Феи) у него там нет, дядя Яо занят какими – то постоянными усовершенствованиями и ссорами с женой, а Цзинь Цзы Сюань теперь считался верховным заклинателем – и я вынужден признать – что он искренне старался сделать орден лучше, меняя его отношения к миру. Но много ли может сделать тот, кого растили с золотой ложкой в за… зубах? Что первый, что второй не имели права и носа своего показывать в Юнь Мэн Цзян. Ваньин их просто недолюбливал, что на счет меня, думаю тут и без пояснений все ясно. Особенно Цзинь Гуан Яо, чьи руки были по локоть в крови невинных лекарей. Поэтому портреты моих бывших братьев висели на доске рядом с другими лицами, не желательными к привечанию в Пристани Лотоса, типа насильников, грабителей, разбойников и прочей бандитской шушерой. Племянник все еще куксился, завидев подобные объявления. Что поделать, для него это были люди, растившие его, и он искренне не понимал, почему их тут не жалуют. А у меня духу не хватало сказать ему, что его любимый дядя, так радушно подаривший ему щенка, на самом деле отъявленный ублюдок, а папа идиот, коих в Поднебесной еще нужно поискать. Первое время пребывания Цзинь Лина в Пристани Лотоса, Цзян Чен не очень – то сдерживался в своих высказываниях, и мне пришлось «хорошенько» попросить его сбавить обороты. Мне не хотелось, чтобы ребенка раздирали внутренние противоречие и борьба между кланами. Ему и так было сложно вписаться не только в шаловливый дуэт нашего дома, но и хоть как – то подружиться с другой молодой порослью великих орденов. С Гу Су Лань он постоянно препирался и дело могло дойти даже до драки. Цзян Чен как- то жаловался мне, что встретил на ночной охоте Лань Ван Цзи и его учеников. Хорошо это не кончилось. Как выразился супруг: «А – Лин решительно показал дурное отцовское воспитание». Пожалуй, только из – за того, что Цзинь Лин уважал младшего Не (сына Не Мин Цзюэ конечно, так как его дражайшему дядюшке вход в Пристань Лотоса был заказан) за силу и славу о ратных подвигах (что взять с заклинателей, отец муштровал его, как солдата), они могли сосуществовать в мире и гармонии. Хоть Не Цин и шепнула мне о том, что Не Фенг считает моего племянника излишне шумным. Возможно из – за того, что у Цзинь Лина не было матери, никто не объяснил ему, что с окружающими можно общаться не только в повелительной манере. Когда он стал к нам наведываться, эта ужасная привычка плотно в нем укоренилась. Дверь тихонечко отворилась и бесшумно ступая в комнату, с чашей воды в руках, вошел Шу - эр. - Доброе утро, матушка, - он сонно мне улыбнулся. Ханьфу было небрежно надето, а пояс мотался из стороны в сторону, угрожая развязаться. Не убранные темные, как у отца волосы небрежно спадали по плечам. - А – Шу, - ласково позвал я сына. – Почему ты тут так рано? Помоги мне. Я протянул руки, и юноша нежно, усадил меня на кровати, подложив под спину подушку. - Что – то сегодня не спалось, да и отец был так взволнован. Я встретил его в коридоре, - он вновь взял в руки оставленную чашу. – Вот, я подумал, что ты захочешь пить. - Спасибо, Шу – эр, - я постарался ободряюще улыбнуться и немного отхлебнул прохладной воды. – Что – то случилось? Поделишься? Сын помотал головой. - Я же вижу, когда с вами, что – то не так, - я нежно взял его за щеку и повернул лицом к себе. Сын колебался, избегал смотреть мне в глаза. - Лучше первому узнать мне, чем твоему отцу, - обоснованно заметил я. Шу тяжело выдохнул и опустил голову мне на плечо. - Ну же, - я нежно потрепал его по макушке, - что случилось? - Обещай, что, если я скажу ты не будешь нервничать, - сын поднял на меня тревожный взгляд. – Пожалуйста. Тебе ведь сейчас нельзя. - Я не настолько хрупок, как ты думаешь, - усмехнулся я. Все еще в сомнениях, Шу взял меня за руку. - На прошлой ночной охоте, - начал он и тут же себя оборвал. – Только отец об этом не знает. - Хорошо, - удивленно кивнул я. Если случалось, что – то из ряда вон, то Шу всегда в первую очередь говорил Цзян Чену. - В общем, я встретил господина Не… Почувствовав, как внутри распускается клубок напряжения, я облегченно выдохнул. - Вы подрались? Сын помотал головой. - Другого господина Не. Не Хуай Сана. В одно мгновение воздуха, как будто стало катастрофически не хватать. Я крепко сжал руку сына, надеясь, что тот умалишенный не выкинул ничего лишнего. - Тебе плохо? – встрепенулся Шу, почуяв неладное. Я помотал головой и настоял на продолжении рассказа. - Он велел кое – что передать тебе, сказал, что это ради незабываемого времени, проведённого вместе. У меня чуть челюсть не свело. Еще какое незабываемое. Мне это время до сих пор в кошмарах сниться. Придурок с веерами! - Что сказал этот убл… господин Не? - кажется годы жизни рядом с собственным супругом не совсем благоприятно сказались на моем характере. - Закаты в деревне Мо очень красивы. Меня одновременно бросило и в жар, и в холод. Я понимал, что стаю на краю паники в которую сейчас обрушусь, и прежде, чем это произошло, я стиснул плечо сына и прошептал ему на ухо: - Ни за что не признавайся отцу.