***
Сегодня Ренли щурился от солнечных лучей, чувствуя, как медленно, но верно начинает раскалываться голова, не добавляя радости. А вот многочисленные группы людей вокруг явно не разделяли его настроения. Выбравшись из своих каменных укрытий, они всюду сновали с идиотскими улыбками. Ну-ну, погодите, через два дня вы начнете жаловаться на невыносимую жару и молить о дожде. Пока о дожде Ренли и не думал мечтать, но ветерок бы не помешал. Сегодня он все утро провел в грезах о прохладной живительной воде Узкого моря, без конца ощущая на спине прилипшую рубашку. К жаре Королевской Гавани ему так и не удалось привыкнуть, и особенно сильные ее всплески обволакивали его теплым липким слоем, и тело, словно связанное, отказывалось шевелиться лишний раз, а мысли сбились в единую кучу и теперь совсем не желали двигаться —им, должно быть, тоже было невероятно жарко, и Ренли прекрасно их понимал. Сидящая напротив Маргери заметно контрастировала на фоне усталого поникшего Ренли. Шелка ее, казалось, никак не стесняли движений, не налипали на светлую кожу, чудом не загоревшую за все это время, а сияющее лицо выражало дружеское сочувствие при виде мрачного собеседника. Стоял самый разгар дня, во время которого можно было легко поджарить на земле кусочек индейки или рыбы, а двухминутная прогулка с непокрытыми плечами и головой грозила ожогами и солнечным ударом. Двое спрятались в спасительной тени одной из веранд, попивая охлажденное вино, лед в котором исчезал прямо на глазах. Напиток был слишком сильно разбавлен холодной водой — Ренли высчитал, что ему понадобилось бы не менее дюжины чаш, чтобы опьянеть, но сегодня, как ни странно, не хотелось и этого. — Я так с ним толком и не поговорил с тех пор, — сыпля себе соль на раны рассказывал Ренли, — я заходил к нему на тренировки, но, когда они заканчивались, он вдруг становился занятым и принимался болтать с оружейниками, пока я не уходил. — Не обращай внимания. Даже если ты в чем-то и провинился, он скоро отойдет и потом не отстанет с извинениями. — Я бы не был так уверен. Как выяснилось, я многого о нем не знаю. Сам, должно быть, уже на три раза пересказал ему свою жизнь, а он так мало говорит о себе. Зато семье, о братьях, о кузинах — сколько угодно. Я думал, мы друзья, а он, получается, и не делился со мной ничем действительно важным. — Конечно, вы друзья! Всему свое время, никто не раскрывается, как книга, за пару месяцев, да и Лорас не склонен прятаться после отбоя под одеялом с чашкой горячего шоколада, хихикать и рассказывать секреты. — Откуда же мне знать, к чему он склонен. За все это время мы ни разу не ссорились, а теперь он избегает меня, и я даже не могу понять, почему. Может, виновато полнолуние, и теперь он по ночам превращается в волка? Услышав это, Маргери рассмеялась, ненадолго сбивая и с Ренли недовольную мину. — Нет, было бы не удивительно, окажись все именно так, и я выяснил бы это последним. — Ладно тебе, Лорас всего-то стесняется шерсти — в этом все дело. А ты уже раздул из ящерицы дракона. — Серьезно, что это было? Может, он что-то рассказал тебе? Намекнул? Я явно что-то упускаю. — Он ничего мне не говорил, — поспешно ответила Маргери, разливая вино по опустевшим чашам. Рука ее дернулась, и капли нагревшейся жидкости запачкали красными пятнами белоснежную скатерть. Не глядя на Ренли, она схватила платок и принялась вытирать чащи, пока те не заляпали все вокруг еще больше, — не забивай голову. Никто не понимает Лораса, кроме него самого, да и то я в этом сомневаюсь. Он сам расскажет, когда во всем разберется. — Но так ведь не может продолжаться вечно, — продолжал Ренли, будто под гипнозом наблюдая за движениями Маргери. — И вообще, он мой оруженосец и должен выполнять свои обязанности, а пока что он их усиленно игнорирует. — Можно подумать, он выполнял их до этого. — Он поднимал меня с кровати каждый день и всегда знал, чем заняться, и мне этого было вполне достаточно. — Да, он это умел, — пробормотала Маргери, оставляя безнадежные пятна в покое и меняя тему. — Что говорят на собраниях? Во дворце ходят слухи о каких-то колдунах, — стараясь не глядеть на Ренли, она прижала свою чашу к губам, но не сделала ни глотка. — Ничего особенно, очередные клоуны, вот и все. — О простых клоунах не прошел бы слух по всем Семи Королевствам, так? — Не хватает какого-то фрагмента… Но кому он мог рассказать, кроме тебя? Ренли посмотрел на Маргери невидящим взглядом, под которым она отчего-то опустила голову. — Леди Элиза крутилась вокруг него каждый вечер вот уже несколько недель! Что если… — Точно! Как я могла забыть рассказать! Ренли с надеждой воззрился на Маргери. Судя по улыбке на ее лице, он решил, что сейчас она поделится с ним чудесной новостью, о том, что Лорас сделал предложение Элизе, а она совершенно забыла упомянуть об этом, и вот-вот состоится пышная церемония с кучей счастливых, радостных, смеющихся гостей, и Лорас с Элизой обменяются обетами, и все вокруг будут за них рады, а потом они отправятся в цветущий прекрасный Простор, прочь от этого душного городишки, поселятся в Хайгардене, среди вина, роз и зеленых полей, Элиза родит троих сыновей и троих дочерей, и они будут там, далеко, и не смогут нарадоваться друг на друга, а Ренли так и останется сидеть здесь, в душном зале совета или на своем балкончике, попивая с горечью оставшееся сладкое вино, вздыхая по Штормовому Пределу, где уже к этому времени наверняка обоснуется Станнис, и разглядывая медальон, подаренный Лорасом целую вечность назад. — Видел новый камзол лорда Бейлиша? Можно лопнуть со смеху, — сообщила Маргери, одновременно принося Ренли и облегчение и разочарование. В другой день он расспросил бы о мельчайших деталях столь интересного предмета, но теперь новость сразу же вылетела у него из головы. Маргери продолжала увлеченно рассказывать о камзоле, и Ренли искренне старался слушать и кивать, но получалось это у него с трудом. Во всем точно виновато полнолуние! Ренли мог бы еще долго размышлять под речи Маргери, если бы за его спиной не послышалось хихиканье, которое он без труда узнал бы и через пять лет, услышав в ночи, посреди крепкого сладкого сна. Да, та еще была бы ночка. Кузины Маргери, судя по звонкому смеху и приближающимся шагам, находились в опасной близости от них, и необходимо было ретироваться как можно скорее. Прервав собеседницу и пробормотав что-то на прощание, Ренли спешно поднялся и зашагал прочь, а обернувшись через какое-то время, понял, что был абсолютно прав в своих догадках. Три девицы вовсю глазели на него, но как только он взглянул в ответ, они тут же повернули головы куда угодно, кроме того направления, где он быстро скрывался. День становился все хуже и хуже. За ближайшей изгородью Ренли нашел уединение, но ненадолго. Откуда ни возьмись перед ним выскочил лакей — нескладный высокий мальчишка с перепуганным взглядом и раскрасневшимся лицом. Судя по просветлевшему виду, от того, как скоро он найдет Ренли, зависела его жизнь. — Милорд, его милость желает пригласить вас на охоту, — скороговоркой выдохнул мальчишка. — А? — сбитый с толку Ренли не сразу разобрал, что ему сказали. — Передай его милости, что я благодарен за приглашение, но сегодня у меня куча дел, увы, — если можно было выбрать день самый неподходящий для поездок по лесу в обществе короля и прочих лордов, сегодня был именно он. — Но м-милорд, это приказ, — лакей снова сжался так, будто готовился принять на себя все удары и невзгоды этого мира. Ах вот как, Роберт. Что ты мне прикажешь в следующий раз? Обскакать весь дворец на одной ноге? — Мне нужно переодеться, —решил Ренли зайти с другого угла. Глядишь, в таком случае Роберт не станет его дожидаться. — Не волнуйтесь, милорд, ваш оруженосец принесет все необходимое. Оруженосец? Ах да, забыл, что он у меня есть. Вздохнув, Ренли обреченно поплелся за королевским лакеем, который не переставал оглядываться через каждый шаг, словно опасаясь, будто молодой лорд кинется в кусты и скроется с глаз, и тогда бедному мальчику точно снесут голову. Но Ренли и не думал сбегать — в конце концов, нужно же хоть словечком перемолвиться с собственным оруженосцем. Они быстро обошли сад и вышли к конюшням, где уже поджидал смеющий король со своей свитой. Лошади под светлейшим явно было тяжеловато, как и второму мальчишке-оруженосцу, который с трудом удерживал королевское копье и увесистый меч в вытянутых руках, пока сам король, задрав голову, пил из стремительно легчавшего рога. — Ренли! — воскликнул Роберт при виде младшего брата. — Тебя только и ждали! Чего вы двое так возились? Первый мальчик вздрогнул и приготовился пролепетать оправдание, но Ренли его опередил. — У меня были другие планы, Роберт. Возможно, тебе стоило поинтересоваться ими, прежде чем раздавать приказы. — Не бухти, Ренли, считай, я забочусь о тебе. Свежий воздух полезен, а ты торчишь тут взаперти целыми днями. Иногда необходимо отменять все планы и развлекаться. И какие у тебя могли быть планы? Выпить мороженого молока с дочкой Мейса Тирелла и обсудить последние новинки моды? Ладно тебе, я шучу. Кстати, где твой мальчишка, Лорас? И не успел возмущенный Ренли сказать и слово, как появился его угрюмый оруженосец собственной персоной. За собой он тащил внушительный рюкзак и тренировочный меч. Скрыть недовольный вид Лорас не сильно старался. Не здороваясь, он встал рядом со своим лордом, не одарив того и взглядом. — Вот теперь все в сборе. Полезайте-ка оба на коней и догоняйте, — Роберт пнул надрывавшуюся кобылу и весело поскакал вперед, легко выхватив из дрожащих рук второго мальчишки меч и копье. Собравшиеся вокруг него лорды и рыцари двинулись следом, их лакеи и оруженосцы быстро заскочили на своих молоденьких кобыл и помчались за компанией. Ренли обернулся к Лорасу, но тот уже стремительно седлал свою лошадь. Бесса — помнил Ренли — звали худую трусливую клячу, на которую хозяин теперь загрузил принесенные пожитки, не глядя в сторону своего лорда. Что ж, пускай мальчишка развлекается, пока ему не надоест. Пес с ним! — подумал задетый вдруг Ренли и сам запрыгнул на коня, решив как можно дольше не замечать Лораса в ответ. Конюх вручил раздраженному лорду меч, и тот направился вслед за хохотавшим вдалеке Робертом, ощущая затылком буравивший его взгляд оруженосца. Они пересекли город за несколько минут, показавшихся долгими часами под открытым солнцем, и Ренли впервые возрадовался охоте, когда компания подъехала к зеленому тенистому лесу, так и манившему исходящей от огромных деревьев прохладой и свежестью. В лесу всегда было свободней, чем в столице. Даже Варис не имел власти над древесными стволами, ветками и лесными зверями. Можно было бродить по тропинкам, сколько угодно, будучи никем не замеченным, не ощущая на себе взглядов, думать и говорить, что хочешь, уноситься душой от надоевшего города намного дальше, чем телом. Многие боялись Королевского леса, уверенные в том, что в темной его чаще обитают водяные, лешие, ведьмы и многие другие жуткие создания, но обитали там только человеческие страхи, в чем было несложно убедиться — стоило лишь сделать шаг в гущу деревьев. Всадники направили скакунов сквозь поросшие мхом стволы, предвкушая увлекательное путешествие.***
Путешествие, однако, скоро застопорилось, так толком и не начавшись. Содержимое королевской фляги дало о себе знать, когда светлейший решил спешиться с несчастной кобылы и пройтись пешком, не переставая разглагольствовать о своих планах на этот поход. Роберту виделись сотни оленей, дюжины кабанов и тысячи лисиц, должных вот-вот встретиться им по пути и непременно прыгнуть в заготовленные ловушки и на заточенные копья. Лесная живность так бурно закружила разум короля, что он даже не заметил простиравшуюся впереди огромную глубокую яму, не понятно как взявшуюся посреди эдакой глуши. Не заметили ее и поддакивавшие королю лорды и хохотавшие рыцари, и даже Ренли, повернувший голову направо и разглядывавший хвойные ветви, не вслушиваясь в болтовню брата, и тем более Лорас, усиленно глядевший налево и бог весть и о чем размышлявший. Молодой лорд и его оруженосец удивленно обернулись в одном направлении, лишь когда чащу огласил истошный рев, от которого, казалось, тут же отправились на зимовку сидевшие на ветках птицы и принялись мигрировать все звери в радиусе нескольких километров. Король рухнул в яму, особо не пострадав, но обругав все и вся на чем свет стоит. Лорды в золотых цепях принялись кудахтать, рыцари в блестящих доспехах слезли с коней и бросились на помощь его милости, а Ренли, поняв, наконец, что произошло, рассмеялся, подъезжая к ловушке, куда угодил король. — Ты там жив, Роберт? Светлейший ответил очередной порцией ругательств, окончательно разрушивших невинную тишину и спокойствие леса. — Что б меня! Какой глупец додумался вырыть здесь эту выгребную яму?! — бушевал Роберт первые полчаса, что вспотевшие рыцари вытаскивали его наружу всеми мыслимыми способами. — Ваше величество, я помню, откуда она взялась! — гордо заявил сир Престон. — Помните прошлую охоту? Вы приказали вырыть яму, чтобы заманить в нее кабана! — сир Престон совершенно не замечал гневного взгляда Роберта, устремленного на него. Лорды усиленно насвистывали, оглядываясь по сторонам и внимательно рассматривая мухоморы, прочие рыцари принялись пыхтеть пуще прежнего, делая вид, будто не слышали слов гвардейца, и лишь Ренли, уставший топтаться полчаса на месте, заметил: — Ну, одного мы точно поймали. — Если я выберусь отсюда позже, чем через пять минут, — вскипал Роберт, — я заставлю вас всех зарывать это безобразие голыми руками. — Не бухти, Роберт, у тебя ведь не было сегодня никаких особых планов, верно? Наслаждайся природой. Земляные черви тоже ее неотъемлемая часть. Короля вытаскивали еще десять минут, каждую из которых Ренли с удовольствием провел в злорадстве. После такого представления он уже не злился на Роберта за утренний приказ. Бросить бы туда еще и Лораса — и можно было бы считать, что день удался. Приятная ядовитая желчь завладела мыслями, подбадривая и подстегивая Ренли огоньками мести и праведного гнева. Потеряв в итоге с час времени, путники двинулись вперед, однако им вновь не удалось пройти далеко. Проголодавшийся и озлобившийся после падения король решил, что теперь самое время устроить привал и избавиться от половины заготовленных на несколько дней припасов. Собственно, никто не был против. Утреннее происшествие не слишком оживило охотничий дух, но поджаренное на костре мясо и темный эль были еще способны на это. Всадники привязали коней и взялись за приготовления, дружно распивая содержимое бутылей и фляг. Жгучее, окрыляющее чувство гнева, как выяснилось, покинуло Ренли довольно скоро, предварительно высосав из него все силы и оставив за собой легкий шлейф раздражения. Нет, ему определенно это надоело. Сперва Роберт, потом Робар, потом опять Робар, а теперь еще и Лорас в придачу. Что-то определенно шло не так. Послышалось первое слабое пение. Что это — “Дженни из Старых Камней” или “Медведь и прекрасная дева”? Разобрать мутную мелодию было невозможно, и, бросая недовольные взгляды на певцов, Ренли уселся на толстый дубовый корень, подальше от компании. Он поглядел на Лораса — мальчик напряженно склонился над мечом, затачивая острие, рядом сидели другие оруженосцы, но те, в отличие от Лораса, занимались чем-то более веселым. Их группка то и дело взрывалась хохотом, а когда один из ребят обратился к единственному хмурому товарищу, тот сказал ему нечто такое, от чего доброжелательный мальчик отскочил от собеседника, как ошпаренный, оставляя того наедине с угрожающе блестевшим клинком. Двое мальчишек Роберта с завистливым и печальным видом наблюдали занимательную картину, поджаривая на костре картошку для уже голосивших во все глотки лордов. Ренли одернул себя, вспомнив твердое решение не обращать на Лораса внимания во что бы то ни стало, но тут же подумал о медальоне, так и провисевшем на шее все эти дни — кулон невесомо болтался под рубашкой, будто уже стал полноценной частичкой кожи. Ренли выудил медальон, который за несколько дней мрачных раздумий успел полностью изучить одними только пальцами так досконально, что сумел бы воссоздать звездные узоры. Да чего он в самом деле так распереживался? Большое дело! Лорас Тирелл, важная шишка, решил позлиться. Мальчишке что угодно может взбрести в голову, а ему, Ренли, теперь раздумывать над этим? Ха! Увольте! Заняться ему что ли нечем, в самом деле? Трепать нервы из-за какого-то… Нет, все, больше ни слова об этом. Нужно заняться чем-то более полезным. И Ренли, решившись на отчаянный шаг, направился прямо к пировавшим вовсю брату, рыцарями и лордам. Те радостно приняли его, хотя Ренли и воздержался от песнопений, но не от вина. Опустошая чью-то флягу, на Лораса он даже не взглянул, за что тут же себя похвалил. Уже вечерело, когда до Роберта дошло, что на охоте обычно принято охотиться. Со всей возможной шустростью король вскочил на ноги и решительно направился в темневшую чашу на поиски оленьих следов. Ренли, изрядно уставший от шумной компании, предпринял было попытку остаться в стороне от столь занятного дела, но сегодня светлейший не был настроен получать отказы. — Когда мы поймаем оленя, Ренли, — обхватив брата огромной рукой за плечи, говорил король, — я, так уж и быть, отдам тебе его рога. Повесишь в спальне, пока все место там не заняли твои плащи. На след они наткнулись быстро. По переломанным ветвям на кусте и паре четких отпечатков копыт, Роберт ловко определил, что добыча пробегала здесь совсем недавно. Воодушевленные лорды, растолкав оруженосцев, принялись разбрасывать повсюду остатки овощей, не съеденных за дневной привал. Однако, когда через пятнадцать минут не появилось ни признака приближения заветного оленя, Роберт решил воспользоваться другими методами. — Олень — самец, а что им нужно такое, что способно вытащить их из любой глуши за считанные минуты? — с видом мудрого мейстера расспрашивал он подданых. Те не отвечали, вопросительно глядя на короля, точно послушные ученики. — Нужна приманка, недоумки, но какая? — продолжал наседать он. — Что нужно типичному самцу? — Выпивка? — предположил лорд Баклер. — Нет! Ему нужна баба! — отчеканил Роберт. — И где мы ее возьмем? — спросил сир Престон, оглядываясь по сторонам, будто выглядывая олениху. — Нигде. Меня научили одному трюку еще на моей первой охоте. Вы должны притвориться самкой, чтобы выманить самца, дуть в рог, чтоб олень услышал и примчал сюда, готовый плодиться. Тут-то он и попадется. Вперед! И Роберт принялся руководить оркестром из рыцарей и лордов, усиленно терзавших рога и уши окружающих. Ренли давно не был на охоте с братом, но, едва полные энтузиазма охотники схватилась за свои инструменты, рефлекторно заткнул уши и отошел подальше. Какофония продолжалась довольно долго, пока Роберт наконец не прервал ее. — Отсюда ни хрена не разглядишь! Нужно забраться на дерево — там виднее будет, — полный решимости король подошел к ближайшему стволу и, ухватившись руками за ветки, предпринял попытку вскарабкаться по ним. Никто даже не успел остановить светлейшего, ведь сухие ветви тут же обломились под его руками. Король плюнул и направился к другому стволу, и древесина, горько скрипнув, удержала его, но подтянуться и залезть повыше Роберт не сумел. Тогда он направился к третьему дереву, более ветвистому, и стал было примеряться снова. Никто и не думал останавливать его — представление начинало веселить собравшихся, пока, ко всеобщему разочарованию, не оказалось прервано. — Ваше величество, давайте лучше я, — робко предложил тощий мальчик-лакей. Лицо его наверняка покраснело под толстым слоем сажи, оставшейся после картошки. Критически оглядев мальчика, Роберт, так и быть, согласился на его предложение, предупредив, что затея эта, скорее всего напрасна, и придется искать другой выход. Однако мальчишка ловко вскарабкался по ветвям наверх и сообщил, что вокруг ни следа оленя, да и вообще какой-либо живности. Так просидели охотники до самой темноты. Чего они не делали, а все без толку. Ничегошеньки не изменилось, разве что вина и эля значительно поубавилось. Когда король почти потерял терпение, послышался тихий шорох. Компания уперла блестящие взоры, полные надежд, на кусты, в которых явно наблюдались признаки жизни. Зверь не спешил показываться, зато было слышно, как поедается приманка. Жестами Роберт приказал окружить кустарник, и, с трудом сдерживая победный крик, сам взял в руки копье и направился к добыче. — Хватай! — взревел он, бросаясь в кусты. Вооруженные его товарищи с воинственными воплями прыгнули следом. Крики их тут же затихли, когда из зарослей выскочил и понесся наутек бурый заяц. Раздосадованный Роберт не сказал ни слова, а лишь уселся на землю, привалившись к тому первому стволу, и одним глотком опустошил оставшуюся половину своей фляги. Остальные последовали его примеру. *** Теперь стемнело окончательно. Под бледным светом луны и пламенем костра все вокруг выглядело совсем иначе. Ренли не часто доводилось видеть лесную чащу во мраке, но вид ее не столько пугал, сколько очаровывал, и привлекательность ночная явно одолевала дневную. В глубине стволов и ветвей ничего нельзя было разглядеть, а шорохов и скрипов, казалось, стало в два раза больше, чем днем. Где-то ухнул филин, где-то хрустнула ветка, — одинокий путник вряд ли сумел бы сомкнуть здесь глаза, но окажись он перед теплым очагом, будучи одурманенным хорошим вином и мирной болтовней товарищей, и веки его так бы и слиплись. Вот и Ренли поддался соблазну, ощущая приятный летний ветерок и жуткую усталость. В голове совсем не осталось мыслей, и все события последних дней стремительно удалялись и тонули где-то далеко, позволяя погрузиться в пучину такого нужного сейчас сна. Все-таки охота, если можно было назвать этим словом сегодняшнее занятное времяпрепровождение, пошла на пользу. Уже долгое время Ренли не находил такого покоя. Последние несколько месяцев настроение его стало совершенно непредсказуемым, противоречивые чувства тянули его нервы друг на друга, и сам Ренли искренне желал разобраться во всем, понять, что творится в его жизни, и чего ему хочется, но что-то вечно мешало. Хороший сон был определенно необходим, но и он откладывался — рядом с Ренли шумно приземлился король, отнимая у младшего брата ростки сновидений и предлагая вместо них очередную начатую флягу. — Все еще жалеешь, что поехал? — спросил Роберт, принимая обратно полегчавший сосуд. — Нет. Чего только стоил один вид светлейшего, застрявшего в собственной кабаньей ловушке. — Замолкни, Ренли, завтра нам повезет — точно тебе говорю. — И кабан, и олень за раз? Небывалая удача. — Еще одно слово о кабанах, и, клянусь, я заставлю тебя просидеть в той яме неделю. — Молчу, молчу, — примирительно заверил Ренли. Роберт ничего на это не ответил, и между братьями повисла тишина. Ренли, впрочем, не чувствовал себя некомфортно в молчании. Рыцари принялись тихо мурлыкать какую-то старую песню, огонь весело плясал в ночи, и сон накатывал с новой силой. Роберту же, судя по начавшимся возне и пыхтению, было не так уютно. — Послушай, — через некоторое время начал король, — ты не сердись на меня за все эти приказы и… в общем, за то, что заставляю тебя проводить со мной время. До другого способа я пока не додумался. — И зачем тебе это вдруг понадобилось? Проводить со мной время, — не открывая глаз, спросил Ренли. — Я подумал, что так будет правильно. Черт возьми, мы же братья! Вспомни, как было раньше: нас трое, один за всех, и все дела, и никого и ничего другого нам было не надо! А что теперь? Теперь мы будто старые соседи, что вежливо здороваются друг с другом, а мысленно поливают помоями. — Почему же мысленно? По-моему, каждый из нас делает это вслух и очень даже громко. — Мне все это надоело, Ренли. Раньше у меня были братья, а теперь не осталось никого — кучка Ланнистеров вокруг, да извечный сброд, готовый задницу мне лизать. Я хотел бы вернуть все как раньше, хотя бы частично. Мы трое против всего мира. — Тогда почему ты не приказал и Станнису бросить его невероятно важные обязанности и отправиться с нами? — речь Роберта только вызвала раздражение Ренли. Ничего, кроме насмешек и презрения между ними тремя не было годами, а теперь, когда дороги их разминулись, братцу вдруг захотелось сбежать ненадолго от своей драгоценной короны, от дражайшей жены и вернуть все как было. И, конечно, он не догадался спросить остальных, хочется ли им того же. — Потому что я пригласил его вежливо, как положено… — А я такой чести, видимо, не достоин. — Помолчи, я не договорил. Я пригласил его, и он обещался явиться, но тем же вечером он сбежал куда-то прямо из-под моего носа. Передал только, будто у него что-то срочное стряслось. И я решил не повторять с тобой той же ошибки. — Так вот оно как. — И знаешь, сколько бы ты ни злился, я все равно рад, что ты рядом. Я многое понял, когда ты извинился тогда в коридоре, и для меня многое значило то утро, когда ты пришел по моему приглашению… — Ты пьян, Роберт, — беззлобно усмехнулся Ренли, — лег бы ты спать, пока мы не начали обниматься, приносить нелепые клятвы и вспоминать детство. — Пусть я действительно в стельку, но я думал обо всем этом уже несколько недель. Ты хороший человек, Ренли, и я виноват перед тобой. И перед Станнисом тоже. Я ведь старше, и должен, по сути, быть мудрее и рассудительнее, но, как видишь, что-то у меня хреново получается. Внезапно в голове Ренли выскочило нечто, о чем в суете последних дней он напрочь забыл — тот разговор между Джоном Арреном и Станнисом. Послышался, как наяву, зловещий скрежещущий голос Станниса и шелестящий шепот десницы. Сон в один миг улетучился. — Роберт, я должен тебе кое-что рассказать. — Мне это понравится? — Не думаю. — Тогда погоди, — и король одним долгим глотком закончил принесенную им флягу. — Продолжай. — Джон Аррен и Станнис что-то затевают. — О чем это ты? — Я слышал их разговор. В старой библиотеке… — В какой еще библиотеке? — Неважно. Они… — Во дворце что ли? — Нет! Они… — Не знал, что в городе есть другие… — Роберт, послушай же! Они говорили, что им нужны доказательства. Что ты можешь обвинить их в предательстве, и что ты настолько любишь Джона Аррена, что поверишь ему и без всяких доказательств. — Джон Аррен и Станнис? Кажется, не я один сегодня перебрал. Что ты городишь, Ренли? Они ведь оба словно два септона. Да сами септоны и те проиграли бы им в невинности, особенно Станнису после его идеи о закрытии борделей, — засмеялся король. — Я точно слышал. Они что-то задумали, и это может угрожать тебе. — Ты явно что-то недопонял Ренли. Я слишком хорошо знаю их обоих. Джон мне как отец. А Станнис… вы никогда с ним особо не ладили, но он уж точно не предатель. — Я абсолютно уверен, что не ошибся. Это были они, и что-то затевается. — Я не говорю, что ты ошибся. Ты просто воспринял что-то не в том смысле. Я делал множество неправильных вещей, что уж там — большая часть моих поступков неправильна. Но к ним не относится доверие к Джону и к Станнису. Поверь мне, Ренли, я знаю, о чем говорю. Джон скорее продаст душу, чем решится на предательство, а Станнис — человек чести. Я бы охотнее поверил в то, что завтра проснусь молодым и стройным и брошу пить, чем в то, что он пойдет против семьи, и об этом я тоже хотел с тобой поговорить. — О Станнисе? — Не совсем. Да, он, пожалуй, самый ответственный и серьезный из нас троих, и я доверил бы ему свою жизнь без лишних вопросов, но порой он даже слишком категоричен и суров. Ему всегда недоставало легкости, какой-то безмятежности по жизни. Вы с ним полные противоположности, и каждый мог бы поучиться чему-то у другого, но… — Продолжим утром, Роберт, тебя куда-то понесло. — Самое дорогое, что у меня есть — мои ребята, — продолжал Роберт, будто не слышал последней фразы. — Мирцелла и мальчишки. И, если со мной что-то случится, я хочу, чтобы именно ты приглядел за ними, Ренли, особенно за Джоффом. — Чего? — опешил Ренли. — Я, конечно, польщен, но, знаешь, я… да и с чего бы с тобой что-то должно случиться? — Я просто думал об этом. Все эти предчувствия, тревоги — бабские сказки, но, каждый раз, как я оказываюсь в лесу, мне кажется, будто… здесь и помру однажды. И в случае чего я хотел бы, чтобы именно вы трое — ты, Джон и Станнис — взяли правление на себя. Если у вас не будет других планов, конечно. Ренли не мог сосредоточиться — весь этот разговор казался совершенно нереальным. Возможно, стоило ущипнуть себя, чтобы убедиться в этом. Он ясно представил себя, Станниса и Джона Аррена вокруг трона, на котором восседает Джоффри, и фантазия эта вовсе его не прельщала. Так он точно не собирался доживать свои дни. Если бы с Робертом и впрямь что-то случилось, Ренли не остался бы в столице — он покинул бы ее тут же, и его бы уже не так сильно волновало, куда отправил его перед смертью брат — в Штормовые земли, на Драконий Камень или же в самое пекло. В этом своем желании он вдруг стал уверен как никогда. — Почему я? У меня нет никаких навыков в управлении государством и во всем этом. — Ты себя недооцениваешь, а я думаю, из тебя вышел бы неплохой лидер. Ты понимаешь людей, знаешь их нужды, и они тянутся к тебе. Ты легко можешь найти общий язык с кем угодно, если понадобится. А что насчет моих ребят, то я доверил бы их именно тебе. Станнис собственную дочь воспитывает затворницей, Джон не в силах перечить жене в воспитании сына, и в этом змеином царстве рано или поздно моим отпрыскам предстоит остаться одним. — У них ведь есть мать, если ты еще о ней не забыл. — Серсея? Видел бы ты, как она носится с Джоффри! Женщина баловала его с самой первой минуты его жизни, потакала каждому его писку, и что из этого вышло? На самом деле я виноват и перед ней. — Это за что же еще? — насмешливо спросил Ренли. — Она все видит. Увидела сразу, но все равно согласилась на этот брак. Она понимает, что я никогда не мог и не смогу дать ей ту любовь, о которой она когда-то грезила. Возможно, она была бы мягче, если бы не знала, что каждую проклятую ночь с ней я не думаю о другой. — Все еще? — посерьезнев, произнес Ренли. Сколько же лет прошло… — Не забывал о ней ни дня. Я часто думаю, как бы все обернулось, если бы Лианна осталась жива. Знаешь, Ренли, когда ты по-настоящему влюбляешься, это ни с чем не спутать. Ты ее не понимаешь, и порой ты злишься то ли на нее, то ли на самого себя, но продолжаешь нестерпимо тянуться к ней, во что бы то ни стало. Ты пытаешься выкинуть ее образ из головы, но каждый раз забываешься и тонешь в нем. Ренли впервые за вечер взглянул туда, куда изо всех сил старался не глядеть. Оруженосец сидел по другую сторону костра. Он не спал, но глаза его, следящие за полыхавшим пламенем, медленно, но верно закрывались. Огненный свет ясно озарял лицо Лораса, и Ренли оно показалось грустным и в то же время невероятно красивым. Внезапно на сердце стало легко, а душа будто отрастила крылья. Вся обида на мальчишку тут же куда-то испарилась, и в Ренли вдруг захотелось подбежать к Лорасу и рассмеяться над собой, над ним и над всей глупостью этого мира. — Я вот, что хочу сказать, Ренли, — отвлек его снова брат, — когда встретишь кого-то, на кого тебе будет не наплевать, не отпускай ни за какие коврижки. Ренли вновь обернулся к Лорасу, но лицо мальчика уже пропало из-за костра — оруженосец лег спать, что уже давно сделали его товарищи. Спев пару песен с рыцарями и прикончив еще добрую долю вина, Роберт захрапел. Остальные тоже притихли и принялись укладываться один за другим, пока лагерь не погрузился в тишину. Не спал только Ренли. Он лежал на мягкой траве, глядя на такие яркие звезды, скрывавшиеся за хвойными ветвями, и улыбался безграничному небу. На самом деле он понял все уже давно. Не знал, в какой момент это произошло, да было и не важно. Слова Роберта дали ему тот толчок, на который сам Ренли осмелиться не мог. Стоило лишь признаться себе, и будто невидимый камень рухнул с его усталых плеч.***
Проснулся он совершенно неожиданно. Солнце давно встало, но разбудил его голос Роберта, звучавший так громко, что казалось, будто он отдается в самом мозгу. Нахмуренный король покрывал ругательствами перепуганных мальчишек-оруженосцев, а те, спотыкаясь и налетая друг на друга, в панике носились по лагерю в поисках хотя бы одного сосуда с водой, а не с вином или с элем. Таковых, к несчастью для мальчишек, нигде не наблюдалось. Голос Роберта разбудил ни одного Ренли — просыпались рыцари и лорды, те, что помладше находили в себе силы подняться, а те, что старше, хватались за головы и отправляли собственных оруженосцев и лакеев на поиски воды. Лораса среди всей этой суеты не было видно, так что Ренли никого не смог послать за питьем, хотя он и не был уверен, что его оруженосец побежит на поиски так же преданно, как остальные. На самом деле вода не была важнейшей его потребностью в это утро. Ренли не терпелось скинуть измявшуюся и перепачканную за вчерашний день одежду, в которой он имел неосторожность уснуть, и какого же было его удивление, когда рядом с собой он обнаружил аккуратно завязанный рюкзак, который накануне таскал за собой Лорас. Если учесть, что собирал его мальчишка не в лучшем настроении, Ренли не надеялся найти там что-то полезное. Когда на него обижался Робар, в путешествия он отправлял своего лорда с парой старых легких рубашек, и, если везло, наполовину просыпанной коробочкой зубного порошка. Что ж, на этот раз Ренли удивился. Среди содержимого он нашел подходящий по погоде, а главное чистый и свежий комплект одежды, а также, к абсолютной его радости, поверх вещей аккуратно покоилась небольшая фляжка прохладной и такой желанной всеми вокруг воды, которая тут же оказалась выпита. Быть может, еще не все потеряно, — радостно думал Ренли, выискивая глазами оруженосца. К тому моменту, как появился Лорас, таща с собой полное ведро воды из ближайшего ручья, весь лагерь уже стоял на ушах. Лорды ругали оруженосцев, и те бестолково метались от поклажи к поклаже, рискуя вот-вот залиться слезами. Появление Лораса сперва наделало еще больше шуму, но, когда все наконец напились, абсолютное спокойствие сменило прежнюю истеричную атмосферу. — Твой парень — просто находка, Ренли, — довольно улыбаясь, сказал Роберт, — да тебя сейчас же стоит посвятить в рыцари за такой подвиг, — обернулся он к мальчику. — Как догадался, что здесь есть ручей? — Я рано встаю, ваше величество, — отвечал Лорас, не глядя, впрочем, на Ренли, хотя тот так и сверлил его взглядом, — решил осмотреться, пока все спят. — Молодец, парень. Ренли, не хочешь поменяться? Одного твоего мальчишку на двух моих олухов, — захохотал король, стуча брата по спине. Ренли вымученно улыбнулся, наконец встречаясь взглядом с Лорасом. Нечто непонятное отразилось на лице мальчика — то были вовсе не гнев и не обида. Широко раскрывшиеся глаза серьезно и вопросительно посмотрели на Ренли, будто тот действительно вот-вот собирался сказать: “Да, Роберт, конечно! Отличная сделка, он твой.” Но Ренли промолчал, и оруженосец отвернулся. Сборы, не считая утренней беготни, заняли совсем немного времени, и повеселевшая компания скоро двинулась дальше. — Вина у нас все равно почти не осталось, — не без нотки разочарования произнес король, восседавший на своей кобыле, — поэтому сегодня я требую от каждого полной отдачи. Мы вернемся только с оленем, а если не поймаем его сегодня, останемся в этом лесу хоть до скончания веков, я вам это могу гарантировать. Ренли ни минуты не сомневался, что Роберт вернется в столицу со своей драгоценной добычей. Не было еще на его памяти такого, чтобы король приезжал с охоты с пустыми руками. Да, иногда он мог торчать в лесу по целым неделям, но стоило лишь извести весь запас выпивки, и дело шло в разы быстрее, так что к вечеру Ренли планировал вернуться в свои покои и завалиться в уютную, мягкую, удобную постель. Жизнь от этого вряд ли наладится, но ведь не может же Лорас вести себя так вечно, верно? Даже Робар на такое был бы не способен. Робар… о нем он совсем забыл. Ренли тяжело вздохнул, зажмурившись. Медленно, но верно его жизнь катилась куда-то не туда, превращаясь в полнейший бардак. Так все оставлять было нельзя. Точка пика была достигнута. Чувство неопределенности, бесцельности и прожигания жизни впустую давно стало противно скрестись на душе, и необходимо было что-то с этим сделать, и Ренли решил заняться этим сегодня же, по возвращении в Королевскую Гавань. Но сейчас ему хотелось отвлечься и насладиться лесом, особенно ярким этим теплым утром. Птицы громко пели чуть не с каждого дерева, солнце совершенно не палило, а зеленые ветки мерно раскачивались под порывами ветерка. Хотелось жадно вдыхать хвойный воздух и глядеть по сторонам, отмечая что-то интересное в каждом листике, в каждой травинке этого чудесного места. Остальные словно тоже были зачарованы. Не было слышно ни хохота, ни пошлых шуток — шеренга всадников неспешно пробиралась по тропинке, с удовольствием впитывая каждый солнечный лучик. — Так-так, никак сам король Роберт пожаловал в наши владения? — на дорогу, широко улыбаясь ярко-белыми зубами, вышел мужчина. Брюнет, не старше тридцати лет. На нем был черный поношенный, но чистый плащ, на поясе болтался меч со знаком королевского кузнеца. — Какая честь, ваше величество, добро пожаловать! — позади шеренги возник второй мужчина, постарше. Губы и зубы его были красны от кислолиста. — Вам понравится быть нашим пленником, не сомневайтесь. Мы окажем вам поистине королевский прием. На несколько секунд все вокруг замолкло. Ренли удивленно оглядывался по сторонам, наблюдая самодовольные улыбки разбойников. Рыцари выхватили мечи. Внезапно лес огласился хохотом Роберта. — Валите-ка отсюда подобру-поздорову, пока ваши улыбочки еще имеют зубы. Я сегодня как никогда в настроении надрать кому-нибудь задницу. — Я все же советую вам сдаться, ваше величество, — любезно начал первый, — слезайте с коней, отдавайте нам оружие, и мы никого не тронем. Отпустим вас сражу же, как получим выкуп. — А если я не слезу и не брошу тебе под ноги ничего, кроме плевка? — Тогда, боюсь, без небольшой потасовки не обойдется. Но она закончится быстро, ведь вы в меньшинстве, — и не успел Роберт ничего на это ответить, как из-за деревьев вышло около двадцати мужчин в драных плащах. Кто с мечами, кто с дубинками, а кто с обычными топорами. Ренли скривил губы, но не от страха, а, скорее, от отвращения. — И это все? Кучка крестьянского сброда? — спросил король, выхватывая из ножен длинный меч. — А что, парни, самое время поразмяться, — и Роберт первым бросился в атаку на ближайшего разбойника, рыцари атаковали сразу же за ним. Вот тут-то и поднялась настоящая суматоха, по сравнению с которой утренняя неразбериха казалась эталоном собранности и порядка. Ренли не помнил, как схватился за меч, и не помнил, успел ли он им воспользоваться. Вокруг раздавлись смех и звон стали. Ошалело оглядываясь по сторонам, Ренли искал Лораса, и каждую секунду, что он не видел мальчишку, его паника возрастала. Роберт старался биться с тем красноротым и еще одним, пока двое рыцарей усиленно оттесняли короля, сражаясь одновременно с ним и с бандитами. Прочие рыцари бросились на защиту лордов, чей вид был весьма потерянным, а группка оруженосцев навалилась на одного из разбойников, самого крупного, и силилась свалить его с ног, пока великан ржал и размахивал тупым копьем над мальчишескими головами. Лораса не было видно в общей своре, и сердце Ренли отчаянно екнуло, как только он увидел своего оруженосца, бившегося один на один с брюнетом в черном плаще. Белозубая ухмылка по-прежнему играла на лице бандита, пока тот, казалось, без особых усилий отбивал все атаки Лораса. Мальчишка вновь нарвался на рожон, и на сей раз ситуация была действительно опасной. Нет, у него определенно талант к риску. Никто и не думал помочь мальчику, и Ренли, удобнее обхватывая рукоять меча, направил коня прямо на разбойника и помчался на подмогу со всей возможной прытью. Вот только под ноги коню совершенно ни к чему бросился потрепанный парнишка с коротким ржавым клинком. Конь споткнулся, выбрасывая Ренли из седла. Выпустив из руки меч, он полетел на землю и оказался прямо возле Лораса и его противника, не чувствуя боли и не зная, есть ли у него ссадины и ушибы после такого падения, но тут же вскочил на ноги, подбирая оружие. На лице Лораса читалось изумление, когда его лорд встал бок о бок с оруженосцем, наставляя меч на разбойника. — Двое на одного? — спросил с ухмылкой брюнет, подбирая ржавый клинок парнишки, не показывавшего признаков жизни. — Это уже веселее, — он медленно двинулся к противникам. — Я здесь и сам справлялся, — буркнул Лорас, не отводя от бандита взгляда, — шел бы ты к остальным лордам. — Только если ты пойдешь к остальным мальчишкам, — повалив-таки здоровяка, оруженосцы торжествовали, готовые броситься на следующую цель. Двое атаковали одновременно. Улыбка на лице разбойника поплыла, но не пропала, он умудрялся быстро и ловко отражать удары двумя клинками. Они теснили бандита все дальше, пока не выпрыгнул еще один. Круглое пузо и кривые зубы в сочетании с крохотными свинячьими глазками создавали весьма пугающее впечатление. — Он твой, — выдохнул Ренли, в очередной раз занося меч. Думал, я забыл, как это делается. — Не дождешься, — Лорас рванулся вперед и налетел на первого врага, переводя все его внимание на себя. Ренли ничего не оставалось, как взять толстяка на себя. Бился тот и вправду, словно настоящий зверь, и тяжелая дубинка в его руке выглядела весьма внушительно. Блестя глазками-бусинками, он замахнулся на Ренли, но тот увернулся и обошел неповоротливого противника сзади, ударяя широкую спину. Толстяк несколько минут только и успевал оборачиваться на удары, посыпавшиеся на него, хотя дубинка его пару раз пронеслась в рискованном расстоянии от головы Ренли. В итоге бандит оказался совсем загнан, но нашел силы для последнего рывка. Злобные глазки сверлили Ренли, зловонная глотка издала последний устрашающий клич, и он постарался навалиться на противника всем своим грузным телом. Смущенный таким поворотом, Ренли рефлекторно ударил мечом, и грудь разбойника принялась стремительно краснеть, грязная рубаха на нем намокла, он обвел победителя испуганным, по-детски наивным взглядом и, схватившись за рану и подвывая, бросился в лес. Ренли сомневался, что он далеко ушел. Тем временем Лорас заметно выдыхался, нападая на белозубого. Теперь на лице разбойника не было и следа прошлой улыбки, но силы упорно отказывались покидать его. Когда Ренли вновь присоединился к оруженосцу, два взгляда окатили его — один, посланный бандитом, полный презрения, и второй, исполненный благодарности, принадлежавший Лорасу. И вновь они атаковали вдвоем, выбивая из противника остатки скорости, сил и самодовольства. Схватка продолжалась недолго, и вскоре разбойник усмехнулся, отходя подальше и прекращая отбиваться: — Рад был составить вам компанию, но, боюсь, дальше придется обходиться без меня. А все-таки славная получилась драка, — отвесив наскоро шутливый поклон, брюнет отскочил прочь. На его месте оказалось двое новых. — Ну что, сир Лорас, кажется, пора прощаться, — тяжело выдохнул Ренли. По лицу его сбегали капельки пота, усталые руки с непривычки ныли. — Вот уж не сегодня, — отдуваясь, произнес мальчишка. — Эти попроще будут. На счет три. Один, два… Но не успели они атаковать, как обоих бандитов с воинственным возгласом снес Роберт. Двое рыцарей по-прежнему следовали по пятам за королем. Так сильно Ренли не радовался брату уже давно. Он уже намеревался поздравить оруженосца с победой, как вдруг Лорас рванул куда-то в сторону. Проследив его взгляд, Ренли увидел брюнета в черном плаще. Схватив пару мечей и побрякушек, он удирал в чащу, Лорас стремительно настигал его. Отплевываясь и бранясь, Ренли из последних сил побежал за оруженосцем. — Тебе все неймется, — вздохнул разбойник, выпуская из рук добычу, — о, и второй тут как тут. К ним подбежал запыхавшийся Ренли. Будь у него на это силы, и он сказал бы Лорасу то же самое. Бой возобновился. Все трое тяжело дышали и двигались по большей части неуклюже, но сдаваться никто и не думал. Ренли стало казаться, что противник их никогда не выбьется из сил. Что бы они с Лорасом ни пробовали, разбойник вертелся и дрался, словно дикий кот. Не будь под боком мальчишки, и Ренли бы давно сдался — боль отдавалась во всех конечностях, жжение пробралось в пересохшее горло, и он начал вспоминать, почему сражения и схватки всегда быстро надоедали ему. На сей раз боги, однако, были на его стороне. Бандит допустил оплошность — он слишком долго замахивался на Лораса, и мальчишке хватило скорости сбить его с ног. Вдвоем они покатились по земле, и на лице потерявшего клинки разбойника отразилась жуткая злоба. Взбешенный, он выхватил откуда-то из складок черного плаща короткий блестящий кинжал. Небывалый страх, какого Ренли, кажется, не испытывал никогда прежде, пробрал его до костей, прежде чем он успел выбить кинжал из ослабевших разбойничьих пальцев. Вдвоем с Лорасом они навалились на врага, окончательно обездвижив его, и тот взвыл так яростно, что у обоих пошли мурашки по коже. Очнулся Ренли, когда к ним подбежали остальные, и кто-то оторвал его ладони от горла разбойника. — Да ведь это Освин Длинная Шея собственной персоной, — крикнул кто-то из рыцарей. — Ну точно, Трижды Повешенный! Все вокруг засуетились вокруг связанного Освина, заглядывая в искаженное от злобы лицо, которое висело на улицах города уже несколько месяцев.***
— Неплохо сработано, сир Лорас, — отдышавшись, сказал Ренли. Они с оруженосцем, перепачканные и вымотанные, сидели на мягкой траве, привалившись спинами к огромному дереву, и молчали уже несколько минут, наблюдая, как остальные, со смехом и издевками, привязывали к лошадям тех разбойников, кому не посчастливилось сбежать. — Вы тоже отлично бились, милорд, — без единой нотки язвительности сказал мальчик. — Значит, мир? — устало улыбнулся Ренли, протягивая Лорасу ладонь, на которой теперь появились болезненные мозоли. — Мир, — отвечал оруженосец, пожимая протянутую ладонь. Возвращаясь в замок, Ренли не слышал веселой возни гордых победой рыцарей и лордов, не замечал ядовитых плевков связанных разбойников, не почувствовал, как подбежал к нему смеющий Роберт, громко заявляя, что вместо одного оленя удалось поймать целое стадо. В одном Ренли точно мог согласиться с братом — охота, действительно, удалась. В лес Ренли въезжал совершенно потерянным и раздраженным, а возвращался в город с чувством, что жизнь постепенно налаживается. Ему хотелось думать, что притихший Лорас думает о чем-то подобном. Они ехали бок о бок и за всю дорогу почти не проронили ни слова, зато взгляды их, такие же теплые и ясные, как и до всего этого хаоса последних дней, говорили больше. От праздновавшей поход компании они отстали, покинув владения леса, что провожал их как старый добрый друг, взявший с гостей обещание обязательно вернуться. — Так… что с тобой было в эти дни? Я что-то не так сказал или..? — остаток предложения Ренли проглотил. В голове у него была сотня более удачных формулировок, чем та, что вышла в итоге, но он все равно выжидательно поглядел на Лораса. Мальчик бесхитростно посмотрел на него и, не думая долго, ответил: — Ты ни при чем. Я неважно себя чувствовал, хотел побыть один. Это все было несправедливо по отношению к тебе, и я прошу прощения. Я вел себя, как капризное неблагодарное дитя. Можешь эксплуатировать меня, как угодно — я заслужил, серьезно, — все эмоциональней продолжал мальчик под смех своего лорда, — я готов хоть сутки бегать за тканями под солнцем, и ни разу не скажу слова против. — Я ценю это, но, право, не стоит. Ничего такого не случилось — пустяки, — ответил Ренли, совершенно забыв о бесчисленных часах, проведенных в тревожных раздумьях, и о каком-то злорадстве, поглощавшем его только вчера — вместо этого на душе стало как-то просто, все проблемы куда-то испарились, — всем нам иногда нужно побыть одним. Ребята сказали, с тобой такое частенько в последнее время. — Да? — удивленно спросил Лорас, бросив растерянный взгляд на Ренли. — Если тебе нужно время, или ты устал, или что-то тебя тревожит, можешь делиться со мной… ну или просто скажи, что хочешь отдохнуть — я не обижусь, — Ренли попытался скрасить неловкую фразу улыбкой, но и она, вопреки обыкновению, вышла какой-то неловкой. — Как скажешь, — задумчиво произнес мальчик, но тут же вновь оживился, — спасибо, Ренли. Я ценю нашу дружбу. Сегодня ты, кстати, спас мою жизнь в третий раз. — Не напоминай мне об этом, — постарался усмехнуться Ренли, хотя самого его неприятно пробрало при воспоминании об этом, — ты ведь знал, кто этот… как его… — Трижды Повешенный, — виновато подсказал Лорас. — Готов поспорить, ты даже не запомнил сколько золота положено за его голову. — Три сотни драконов. Но да, не из-за них я напал на него. Хотел проверить себя… и показать, на что я способен после того дурацкого турнира. Убедиться, что я и впрямь стою того, что о себе возомнил. И, видимо, снова ошибся. — Ты прекрасно держался! — горячо воскликнул Ренли. — Ты принял на себя большую часть его ударов, и все равно в итоге сбил его, и этот ваш мастер, вечно недовольный сир Сантагар проглотит собственный меч, когда узнает об этом. — Да он будет в ярости, — улыбнулся Лорас, — он прогонит меня своим мечом по всему городу, — мальчик выпятил челюсть и нахмурил лоб, точь-в-точь как его мастер над оружием, — Ты с ума сошел, мальчишка! Да ты хоть представляешь, что сделал бы твой отец, если бы тебя прирезала какая-то чернь, словно скотину на убой! — Знаешь, есть что-то правдивое насчет сумасшествия, — рассмеялся Ренли, — возможно мне тоже стоило бы прийти в ярость, как хорошему лорду. Ты станешь великолепным воином, Лорас, но твоя главная задача — всего лишь дожить до этого времени, не умерев в стычке с разбойниками или свалившись с книжных полок. Я прошу тебя по возможности не ввязываться во все эти риски хотя бы пару лет, пока не станешь рыцарем — ради себя самого. Ты еще успеешь проявить себя, побьешь сотни бандитов — впереди вся жизнь, так насладись ею, пока она более или менее безопасна и спокойна. Лорас посмотрел на него серьезным взглядом, и, помолчав какое-то время, будто принимал решение, кивнул. Ренли повернулся к мальчику и ответил улыбкой, совершенно не похожей на ту неуклюжую, что выдавливал он в начале разговора. — Ты ранен, — заметил оруженосец. Над глазом у Ренли действительно запекалась небольшая царапина, покрывшая красным слоем левую челюсть. Он даже и не заметил ее — должно быть, заработал, когда полетел с коня. — Правда? — он прикоснулся к порезу и поморщился. На пальцах остались багровые пятна. — Нужно обработать, — оруженосец обогнул своего лорда, оказавшись по левую сторону, и, нахмурившись, стал разглядывать ранку. — Ерунда, само заживет. — Видел их клинки? Ржавые железки, а не оружие. Лучше не рисковать получить заразу, — из сумки мальчик выудил крохотную бутылочку и кусочек бинта. — Это ты-то мне говоришь о риске. Не стоит, правда, — продолжал Ренли, хотя ему и хотелось почувствовать прикосновение Лораса на своем лице. Мальчик, не слушая возражений, быстро намочил ткань и аккуратным движением прижал ее к царапине. От щиплющей боли Ренли сжал губы. Сосредоточенно глядя на рану, Лорас продолжал свое дело — касания его были легкими и аккуратными, почти невесомыми, и боль вскоре совсем отступила, уступив место чему-то намного более приятному. — Пройдет через пару дней, — закончив, заключил Лорас. — Что, даже шрама не останется? Какая жалость. Я мог бы рассказывать невероятную историю о битве в Королевском лесу своим внукам, демонстрируя его. А как чудно он смотрелся бы на портретах, да и на всех пирах и балах вокруг меня толпились бы и причитали целые стаи девиц, а я мог бы отмахиваться от них и говорить, что это сущие пустяки, вот только иногда ноет перед грозой. Лорас рассмеялся, и Ренли не мог не подхватить его смех. Да, путешествие определенно удалось.