Каждое новое утро начиналось с сильнейшего ливня, нередко сопровождавшегося вспышками молний и громовыми раскатами. Никто больше не гулял по садам, а искусные деревянные и тканевые звезды, птицы и звери, развешенные на ветвях и беседках перед праздниками, уныло мокли и трепались на ветру. Все вокруг стенали и жаловались на непогоду, но, по мнению Ренли, лучшего теперь нельзя было желать. В непроглядном тумане все заботы так легко заглушаются моросящим стуком. Когда-то в прошлой жизни, когда не было еще забот, чтобы их заглушать, так тепло и уютно было греться у огня, слушая древние сказания о волшебниках и чудовищах, о странствиях и неизведанных землях. Как мог Ренли этого не ценить? Наслушавшись историй, ему никогда не хотелось заснуть, закутавшись в согревающую шерсть, и, подобно другим детям, пережить все эти немыслимые приключения в собственных грезах — после этих рассказов Ренли всегда порывался на улицу, под дождь, чувствуя зов ревущего моря, бушующей стихии и тайн, что желают быть раскрытыми. Что-то и до сих пор звало его навстречу грозе и шторму, но за годы в Королевской Гавани он научился усмирять этот зов.
Ежедневно Ренли отлавливал слуг, и те теперь даже не пытались скрыться от него, как в первое время, а по-прежнему выдавали свое: “Его святейшество и лорд Тирелл все еще заняты в городе”. Мысль об обыске столицы больше не казалась такой невероятной. Королева же не пожелала удостоить его и Лораса аудиенции ни на следующее утро, ни после, как и предсказывал оруженосец. Оправдались и другие его неутешительные догадки: Джоффри запретил кому бы то ни было, кроме служанок, навещать Маргери. Сам он один раз явился к ней вместе с матушкой, но нельзя было сказать точно, чем закончился их разговор — в каждой части замка гуляла своя версия, и ни одна из них не утешала.
Если Лорас еще мог отвлечься на тренировках, то Ренли на собраниях это совершенно не удавалось. Когда ему задавали вопросы, он их не слышал или же отвечал невпопад, обрушивая на себя недовольство и претензии остальных собравшихся. Как-то он поймал себя на мысли, что все его раздумья вот уже несколько месяцев вращаются вокруг одних и тех же предметов — какой уж тут личностный рост. Думал, прочитал половину умной книжки и сам сразу же поумнел? Вот уж дудки, не бывает такого. Хотя один вопрос он все-таки решил. Их с Робаром связь давно не приносила им обоим ничего, кроме усталости и тошноты, и Ренли теперь действительно дышалось проще, словно тело его освободилось от долгой, истощающей болезни. Это новая легкость даже сумела пересилить всю злость и обиду, таившуюся на рыцаря за содеянное. В конце концов раздражение делу не поможет, а только больше измотает, а потому лелеять гнев не было смысла. Ренли надеялся, что и Робару стало легче, хотя судить об этом никак не мог — рыцарь с того разговора не попадался ему на глаза, да и Ренли, блуждающий по округе в полубреду, как приведение, вряд ли заметил бы его.
Когда очередное пустое собрание кончалось, и Лорас возвращался с тренировки, они сидели в покоях Ренли, глядя на пустующий сад или расхаживая из угла в угол, и то молчали, то в тысячный раз обсуждали одну-единственную беспокоившую их тему, то начинали разговор отвлеченный, который кончался через несколько сухих предложений, и так снова и снова. Рано или поздно большая спальня неизбежно превращалась в тесную клеть, и тогда, если не было проливного дождя, они отправлялись на улицу, и бродили, словно две серые тени, в густом тумане. Во время одной из таких прогулок им попался Джоффри. Они как раз проходили возле птичника, где притихшие птицы сушили и грели перья после недавней грозы, когда внизу, во дворе послышался знакомый издевательский смешок.
Одетый в теплый красный дублет принц заливался хохотом. Рядом стояла Серсея в скромном синем платье. Длинные золотые локоны были аккуратно собраны, но все равно пушились от влаги. Вокруг королевы столпилась кучка лордов, рядом с Джоффри безмолвно стоял Робар. Ренли порадовался, что взгляд того обращен к мальчишке, а не бродит от скуки по крышам и башням замка. В руках, облаченных в толстые кожаные перчатки, белокурый принц держал клетушку с крохотным совенком. Клетка тряслась и звенела под смех принца, а бедная птица билась тельцем о прутья, и Ренли было искренне жаль ее.
— Как символично. Это какая-то злая шутка богов, — сказал Лорас, угрюмо глядя вниз. — Только посмотри на него — как он упивается чужим страданием. И все остальные ничуть не лучше — стоят и улыбаются, будто так и должно быть.
— Не думаю, что у них есть выбор, — ответил Ренли, разглядывая Робара. С высоты дворца он казался маленькой темной фигуркой — будто пешка на доске для кайвассы. Фигура довольно незначительная, но способная в решающий момент определить исход игры. Королева, облаченная в свои темные наряды, напротив, словно бы возвышалась над прочими — такими же пешками, слонами и конями. Черные одерживали явную победу в этой партии, которую Ренли еще надеялся спасти.
— Выбор есть всегда. Промолчать и ничего не сделать — тоже выбор, — первые капли коснулись лица оруженосца. Ренли ощутил за шиворотом противный влажный холодок. Через несколько секунд заморосило сильнее — ливнем это назвать было нельзя, но мелкие крупицы дождя ощутимо били в глаза. Светло-русые волосы Лораса быстро потемнели от воды, но капюшон своего короткого плаща он не накинул.
Отвлекшийся на морось Джоффри ухватился за клетку одной рукой, второй дергая Робара и жалуясь ему на что-то. Наверное, требовал остановить дождь. Рыцарь спокойно отвечал принцу, но мальчишку, видимо, так сильно захватило негодование, что он совсем забыл о своей жертве. Клетка выскользнула из его руки и со звоном грохнулась на мокрую землю, освобождая несчастную птицу. Не теряя ни мгновения, та вылетела на волю и затерялась среди серого неба, вызывая у своего мучителя вой. Ренли слабо улыбнулся — надежда еще не покинула его.
— Болван, — выплюнул Лорас, — не верю, что это была его идея. Он за все время от силы обмолвился с Маргери парой приветствий, и то без энтузиазма. Кто-то надоумил его жениться на ней, но кому это надо? Его мать тоже не особо-то жаловала всех нас, но кто-то ведь убедил и ее передумать, — Лорас взглянул на Ренли, и тому захотелось прыгнуть с башни. Он так и не рассказал о Робаре. Ренли не пытался прикрыть рыцаря, нет, он скорее заботился о Лорасе, ведь оруженосец бы точно так этого не оставил. Скандала было бы не миновать, а учитывая приближенность Робара к Джоффри, Лорас немало рискнул бы, затеяв конфликт. Раз благодаря рыцарю началась эта нелепица с помолвкой, так благодаря ему может случиться что и похуже. К тому же, теперь Робару наверняка захочется уколоть Ренли, и сделать это через друзей будет очень просто. Ренли все же верил, что ссора их и разлад так и останутся между ними со всем тем плохим, что успело накопиться внутри обоих.
— Это мог быть кто угодно. Погляди — вокруг Серсеи каждый день отираются десятки лордов, не собрался же ты вычислить среди них того, кто причастен к этому?
— Именно это я и собираюсь сделать, — светлые кудри потяжелели и нависли над плечами темной копной.
— И что будет тогда? Заставишь их всех передумать? Сомневаюсь, что тебя послушают.
— Я что-нибудь придумаю, — нехотя пробурчал мальчик. Горячая голова его никогда не имела четкого плана, но всегда имела ясную цель. И Ренли это совсем не нравилось. Лорас был достаточно умен и хитер, чтобы одному ему известными тропами вычислить Робара, а этого не должно было случиться.
— Как бы ты не навлек еще больше неприятностей.
— Куда уж больше?
— Я часто так думаю. И потом непременно убеждаюсь, что всегда есть, куда хуже.
— Послушай, давай не будет сейчас спорить об этом, — смягчившись, произнес Лорас, — я только хочу понять, почему в какой-то момент все пошло не так. И я постараюсь не делать ничего бездумного и рискованного, — поспешно заверил мальчик, считывая сомнение во взгляде своего лорда.
— Думаю, просить тебя пообещать это не стоит, — вздохнул Ренли.
Нет, он никак не выйдет на него. Это невозможно.
Лорас лукаво улыбнулся, кажется, впервые за эти дни.
— И отговорить тебя никак не удастся? — уточнил Ренли.
— Кажется, кто-то совсем недавно насмехался над тревожными няньками-наседками, всюду снующими за детьми и запрещающими каждый лишний вдох.
— Ну, раз я наседка, то ты, стало быть, дитя, сир Лорас. Попроси у Томмена деревянную лошадь — сыграете вместе в рыцарей.
— Сегодня я сыграю во что-то более интересное, и проигрыш не принимается.
— И все же будь осторожен. Не напорись на настоящий меч, вместо деревянного.
— Не волнуйтесь, нанюшка Ренли, я не опоздаю к обеду, не буду дразнить девчонок и буду вести себя прилежно.
— Очень на это надеюсь.
— Увидимся, — неожиданно Лорас обнял его. Прикосновение было кратким, и, когда мальчик отпустил его и умчался, Ренли показалось беспощадно мало, но все-таки достаточно, чтобы почувствовать спасительное тепло и ту решительность, что так нужна была ему для осуществления задуманного во время их разговора плана.
Дождь не утихал, а значит прогулка принца скоро закончится. Если Ренли поторопится, он успеет перехватить Серсею и Джоффри по выходе из двора, без стражи и лишних глаз маячивших всюду лордов. Не секрет, что если маленький принц выскажет желание, матушка исполнит его, пусть и скрепя сердце, и, если Джоффри не захочет жениться, никто в целом свете его не заставит. Не желая опоздать с задумкой, Ренли поспешил к затопленной моросью лестнице.
Лужицы на ступеньках забавно шлепали под сапогами, прямо как в детстве. Наверное, он сильно злил лордов в красивых камзолах и дам в длинных изящных платьях, когда бегал ребенком по свежим лужам, с громким всплеском запрыгивая в каждую из них. Сир Кортни ворчал и пытался его изловить, Станнис одним взглядом да скрежетом зубов изъявлял возмущение, и только Роберт ржал, точно конь. Здоровенный, мохнатый конь. Сир Кортни редко писал братьям о доме и еще реже Станнис или Роберт сообщали об этих письмах Ренли — забывали или не считали нужным, ведь то были лишь однообразные отчеты: сколько родилось, сколько умерло, сколько заработано и выращено. Но даже этого было бы достаточно, чтобы вернуться мыслями в Штормовые земли хотя бы ненадолго. Родной замок стал настоящей отрадой для Ренли — на протяжении всех этих мучительно-долгих дней он находил покой и мир лишь во сне, бродя по коридорам, стиравшимся из памяти, глядя на бушующее море, синеву которого не удастся забыть даже через сотню лет. Какая там нынче погода? Раз уж даже в столице ливни и грозы, там, должно быть, настоящие бури и ураганы, не меньше. Как хотелось нынче поглядеть на них.
Но вот ступеньки закончились, вместе с их веселым плеском и минутной радостью, и Ренли нехотя вспомнил, зачем спустился со своей одинокой башни в промозглый двор. Дождь все не унимался и только лил обильней, время подходило к обеденному, а значит Джоффри с матушкой вот-вот должны пройти возле него, и на сей раз им будет не отвертеться. Вот только будет ли с ними Робар? Впрочем, какая разница.
Направляясь в замок, королева спровадила всех лордов, принявшихся наперебой раскланиваться, отказалась она, к облегчению Ренли, и от сопровождения Робара.
— За обеденным столом вы нам точно не понадобитесь, сир. Разве что принцу понадобится практика с ложкой, в чем я сомневаюсь.
Не дослушав его унылых любезностей, королева поторопилась под спасительную крышу, накинув на посеревшие пряди синий капюшон. Она попыталась набросить на сына его красную с золотом накидку, но мальчик тут же брюзгливо сбросил ее, хотя мелкие холодные капли, судя по всему, не доставляли ему особой радости — он все делал только для того, чтобы сделать наоборот. Ренли набрал в грудь побольше воздуха, готовясь к разговору.
— Добрый день, моя королева, мой принц, — Ренли так внезапно выскочил из-за угла, что заставил обоих своих собеседников вздрогнуть. Они посмотрели на него, точно на назойливого комара, хотя пищать он еще даже не начинал. — Вот совпадение, не так ли?
— Действительно, лорд Ренли, — ответила Серсея, продолжая путь. Ренли шагал рядом с Джоффри, к взаимному их с принцем неудовольствию, — разве сейчас не должно быть собрание Малого совета?
— Их теперь переносят на вечер, чтобы проводить вплоть до утра.
— За те ночи, что вы разглагольствуете до рассвета, успевают случиться десятки пожаров, так, может, вам стоит обсуждать вопросы днем, а ночью отправлять рыцарей заниматься делом? Я смотрю, у нас стало слишком много свободных мечей — взять хотя бы вашего бывшего оруженосца, который пропадает, когда Джофф в нем нуждается, и не отстает ни на шаг, когда его клинок без надобности.
— Я озвучу ваши пожелания на ближайшем собрании. Но довольно о делах, — мысленно выдохнув, Ренли отвернулся от острого взгляда Серсеи и обратился к принцу, — я рад поздравить вас, племянник, с обручением. Леди Маргери достойная девушка, — даже не глядя на королеву, Ренли ощущал исходящую от нее угрозу. Пока она не поняла, что он задумал, но оставалась на стороже. Что нельзя было сказать о Джоффри.
— Мне сказали, будто сперва вы, дядя собирались жениться на ней, — сладким голосом пропел принц, снисходительно глядя на Ренли, которому доставал лишь до пояса, — а теперь она моя невеста. Вы будете почетным гостем на нашей свадьбе.
— Года через три с радостью.
— Через два, — поправила Серсея, — Джофф быстро растет, а леди Маргери, как бы ни была хороша, не молодеет.
— Ваша правда, три года — немаленькая разница, если она не в пользу девушки. Как говорится, если невеста старше, с каждым годом увеличивай в уме эту разницу на два — под стать внешности, после свадьбы женщины стареют удивительно скоро, — рассмеялся Ренли, глядя на озабоченное личико племянника, — но это, конечно, простонародные шутки. Во взрослой опытной девушке много плюсов — она знает, как обходиться с мужчинами. Со многими общалась, танцевала, и поклонников у нее будет много больше, чем у девиц более юных. Так что на их примере она многому сможет научить молодого мужа.
Поняв, чего добивается Ренли, Серсея обожгла его зеленью своих глаз, словно диким огнем, когда взгляды их встретились.
— Сомневаюсь, что леди Маргери из тех девушек, которые чересчур увлекаются своими поклонниками. Недавно мы навестили ее, и маленькая роза произвела на нас наилучшее впечатление.
— Но разве ты не назвала ее тогда… — начал озадаченный Джоффри.
— Самой воспитанной и прелестной девицей во дворце, — улыбнулась сыну Серсея.
— Порой, мне кажется, Маргери бывает слишком воспитанной, — продолжал Ренли. Время поджимало — не так долго оставалось до столовой, а за ее дверьми Серсея вряд ли продолжит его терпеть, — когда мы были помолвлены, мы проводили вместе немало времени. Она почти не расставалась с обществом своих кузин дольше, чем на полчаса и из покоев выходила редко. К тому же ей чужды балы, пиры и празднества — Маргери предпочтет провести ночь в септе, посвящая себя молитвам. Только и говорит обычно целыми днями о том, чего просила у Матери и Девы, или о своих платьях. Воистину королевское воспитание, — говорил Ренли, скрывая улыбку от в край раздосадованного выражения на лице племянника.
— Удивительно, что вы так часто общались с леди Маргери, — прервала королева. — Не думала, что вы ладите с девушками. Мне казалось, вам предпочтительнее компания мужчин.
Джоффри, семенивший посередине, непонимающе глядел то на одного, то на другого. Казалось, от хныканья его сдерживает только чрезмерное любопытство.
— Порой все оказывается не так, как нам думается, — судорожно придумывая, как вернуться к обсуждению Маргери, отвечал Ренли.
— Вот именно. Поэтому я считаю, вы, в силу своего, скажем так, незнания женщин, не совсем поняли вашу бывшую невесту. Не стоит понапрасну запугивать Джоффри — уверена, у него взгляд на девушек будет совсем не такой, как у вас, и вся та нелепица, рассказанная вами о леди Маргери, будет воспринята в правильном ключе. Теперь, если не возражаете, мы вас оставим, — они дошли до столовой, и двое стражников уже распахнули тяжелые двери, впуская в коридор запах жареного мяса и меда.
— Конечно, не смею вас задерживать. Приношу еще раз мою искреннюю радость, — Ренли заставил себя улыбнуться Джоффри, — от такого брака родится множество здоровых детей. Чем больше мать — тем легче роды, а вы ведь видели Мейса Тирелла? Думаю, у них это семейное, и с расцветом леди Маргери приобретет нужные формы.
— А я думаю, лорд Ренли, — шикнула Серсея, заталкивая Джоффри в комнату, — что вам стоило поменьше глядеть на Мейса Тирелла, пока вы были помолвлены с леди Маргери, — и королева захлопнула дверь перед его носом.
Что ж, все прошло не совсем гладко — сейчас нельзя точно сказать, достаточно ли он запугал мальчишку, или же через минуту его труды станут напрасными перед утешениями королевы. Ренли направился в свои покои, чувствуя себя псом, отпихнутым заботливой ногой трактирщика от свалившегося с тарелки сочного куска мяса. Под конец разговора ему хотелось наплевать на стражников и на с трудом соблюдаемые учтивости и высказать Серсее все, что надумалось, пока они бесконечно долго шли по дворцу, но мысли о заточенной в собственных покоях Маргери, и о Лорасе, не допущенном к сестре, заставили его успокоить вскипавший гнев. Не хотелось, чтобы о его фиаско знала хоть одна живая душа. Ренли, конечно, скажет Лорасу, что сделал не самую успешную попытку все исправить, но про участие в разговоре имени лорда Тирелла лучше уж умолчать.
Интересно, добился ли сам Лорас чего-то в своем расследовании? Хотелось верить, что нет. Казалось совершенно невозможным вычислить Робара, и мальчик мог по ошибке обвинить любого лорда и получить за это гору проблем на собственную голову и на голову Ренли заодно. Надо было его отговорить. И все же это, скорее всего, была бы пустая трата времени — если Лорас решил, он все равно сделает, каким бы хаосом это не обернулось.
Еще несколько часов Ренли провел в своих покоях в полном одиночестве, то выходя на балкон под дождевые капли, то развалясь на кровати и напевая поднос какую-то заевшую мелодию, а то прохаживаясь по комнате и прикасаясь руками к стопкам книг и предметов. Как и обычно, в душе царил бардак не меньший, чем на стеллажах и полках, а потому заняться чем-то полезным было проблематично как никогда. Все же Ренли попробовал взяться за книгу, но чтение мало утешило его. Он уже добрался до Эйгона Недостойного, в молодости красивого, но с годами все более безалаберного, неосмотрительного и расплывшегося. Опрометчивые решения, бесчисленные бастарды, пристрастие к охоте и жесткая борода — кого-то Недостойный сильно напоминал. Когда же вернется Роберт? Теперь, наверное, объявится только на свадьбе сына. Ренли уже не верил, что брату ничего не известно о действиях Серсеи. Пришлось признаться себе, что тот скорее всего избегает младшего, прячась в городе по тавернам, хохоча над шутками Мейса Тирелла и плодя братьям все новых племянников. Ренли захлопнул книгу, убирая с глаз портрет грузного правителя с маленькими глазками, едва различимыми среди складок жира и отростков торчавшей во все стороны бороды.
Лорас объявился лишь через полчаса после того, как принесенная слугами еда остыла. Оруженосец боком вошел в комнату, не поднимая головы скорее инстинктивно, чем на самом деле надеясь скрыть лицо. Чтобы это спрятать, пришлось бы как минимум неделю не показываться никому на глаза. Когда мальчик все же нерешительно посмотрел на Ренли, тот выронил из рук яблоко, уныло ковыряемое ножом последние десять минут.
— Что случилось? — уставившись на оруженосца, спросил Ренли.
Лорас выглядел так, будто провел последние часы не в теплом, безопасном замке, а блуждая по грязным городским закоулкам, полным грабителей. Короткий плащ выпачкался слякотью, из наполовину зажившей губы уже перестала сочиться кровь, на скуле красовался темный синяк, да и по всему лицу были разбросаны кровоподтеки поменьше; на правой руке, которую Лорас таки попытался прикрыть левой, багровели свежие ссадины.
— Ничего особенного, — мальчик постарался улыбнуться, но разбитая губа болезненно дернулась, — мы решили размяться перед тренировкой, — он прошел к столу, точно на деревянных ногах, и налил себе воды, залпом опустошив стакан.
Кто эти “мы” хотелось бы знать.
— Насколько я помню, ты и с тренировок-то редко царапины приносил. Они что, всей толпой на тебя навалились? — Ренли обеспокоенно поднялся на ноги и принялся изучать ранения Лораса. Тот покраснел и упер взгляд куда-то в угол, будто желая отвернуть лицо, но внезапно лишившись такой возможности.
— На этот раз все зашло немного дальше разминки, — и снова попытка улыбнуться.
— Кто это сделал?
— Я не разобрал, — ответил Лорас непринужденным тоном и постарался как можно беспечней развалиться в кресле, — поверь, они тоже не ушли безупречными.
— Мне все равно, что стало с ними. Да на тебе было меньше повреждений, когда ты дрался с разбойниками.
— Все в порядке, нянюшка Ренли, доверься мне, — для пущей убедительности он не глядя схватил что-то со стола. То оказался апельсин, и сок, попав на ранку на губе, должно быть, щипал невероятно, но упрямый мальчишка продолжал жевать так, будто ничего вкуснее в жизни не пробовал. — В Штормовом Пределе не было других детей? Если бы они были, ты бы знал, что такое обычная драка.
— Я знаю, что такое драка, но в первый раз вижу тебя больше, чем с одним синяком. Я позову слуг, — Ренли сел напротив оруженосца и только сейчас заметил, что до сих пор сжимал в руке нож.
— Ерунда, все давно зажило. У всех случаются неудачные дни, — пожал плечами мальчишка, перестав, наконец, терзать себя апельсином. На лице его проступило облегчение, когда плод оказался на столе, далеко от жгучей царапины, а Ренли угрюмо замолчал, словно ему внезапно вырвали язык. — Узнал что-нибудь интересное?
— Нет, не думаю. Я попытался поговорить с Серсеей…
— Что? Она тебя допустила? — удивился Лорас.
— Не совсем. Я подкараулил ее и Джоффри, завел разговор, но, думается мне, он не привел ни к чему. Разве что теперь Серсея пуще прежнего терпеть меня не может, — он разлил вино в два бокала, едва притронувшись к своему. Лорас же, не особо раздосадованный этой новостью, опустошил в один присест почти половину.
— И у меня ничего нового.
Что ж, хоть одна хорошая новость.
Они замолчали. Лорас задумчиво глядел в пустоту, скинув грязный плащ и покачивая ногой. Наконец он получил возможность слегка прикрыть ранения и теперь почти не отводил от лица бокал с красной жидкостью. Ренли не знал, как расценить случившееся. Не очень-то верилось во всю эту историю с разминкой — Лорас, не отличавшийся завидным актерским талантом, не выглядел подавленным и разбитым, как если бы прочие оруженосцы, над которыми он порой посмеивался, на самом деле проучили его. Но кто знает, что на самом деле скрывалось за этим смущенным и в то же время будто довольным лицом. Чужая душа — потемки. Ренли все равно узнает правду, но сейчас допрашивать Лораса было бесполезно — мальчишка упрется и все равно ничего не скажет. Лучше попытаться позже либо же вовсе выяснить все самому. Вина вдруг уколола Ренли. Он и не думал делиться с Лорасом правдой о Робаре, так чего же он ждал честности от мальчишки, будучи сам круглым вруном. Но у Ренли-то была веская причина утаить истину.
Тогда почему ее не могло быть у Лораса? Да потому! Потому что он пропадал весь день не пойми где и явился с разбитым лицом, вот почему! Да и как может он, Ренли, размышлять о своей… своем чувстве к Лорасу, не пошевелив и пальцем, чтобы докопаться до сути всей этой темной истории.
Пекло! Когда же можно будет вздохнуть спокойно?
Прикончив первый бокал, Лорас потянулся за второй порцией.
— Ты поосторожней перед тренировкой, — заметил Ренли, — хотя ладно, тебе, пожалуй, стоит пропустить ее.
— Шутишь? Сир Арон найдет меня и заставит упражняться под дождем у всех на виду, — графин Лорас все же отставил.
— По-моему, тебе и так сегодня хватило. Если это была только разминка, как бы после тренировки ты не приполз с переломанными ногами, — Ренли говорил шутя, но ситуация не смахивала на шутку.
— Ползти и впрямь далековато. Отправишь ко мне слуг — пускай несут меня на носилках, как миэринского господина, — оруженосец легко поднялся на ноги. Выражение его лица никак не вязалось с синяками и ушибами на нем.
— Схожу с тобой. Все равно весь вечер проведу без дела, — Ренли тоже поднялся. На тренировке он надеялся расспросить остальных мальчишек о случившемся.
— Нет! — намеки безмятежности пропали с лица Лораса, сменившись тревогой. — Не надо, — уже спокойней добавил он, — к остальным их лорды не приходят, подумают, будто ты и впрямь беспокоишься обо мне и об этих пустяках, — он небрежно обвел рукой лицо.
— Но я и беспокоюсь, — ответил Ренли, — я не стану приставать к остальным и допрашивать их.
И снова ложь.
— Не нужно, правда. Да и сир Арон этого не любит.
Кому какое дело, что там любит этот властолюбивый хвастун. Так и быть. Не хочешь, чтобы я шел — не пойду. Но правду все равно узнаю.
— Как скажешь. Раз сир Арон не любит зрителей.
Да он только для них и живет.
— Тогда увидимся вечером, — улыбнулся Лорас.
— Увидимся.
Мальчик сделал шаг в сторону Ренли, но отчего-то передумал и неуклюже кивнув, вышел за дверь, оставив после себя след разочарования. И почему он передумал? Сам не захотел обнять его, как вошло у них в привычку, или решил, что Ренли этого не хочет?
Просидев несколько минут перед так и не опустевшим бокалом, Ренли решил, что не выдержит в этой комнате больше ни минуты. Вот только куда податься? А это и не важно. Только не на тренировку и не под непрекращающийся ливень.
В полупустых коридорах оказалось не намного лучше, чем в собственных покоях. По вечерам люди больше не имели возможности выбираться на улицу, и теперь они так же прогуливались под ручку по коридорам, переходя из одной гостиной с камином в другую. Ренли забрел в одну из таких комнат, где тепло плясали огоньки свечей, стоял приятный глазу полумрак и пахло пряностями. Девушка-служанка на входе всучила ему чашу темного напитка, от которого исходил яркий запах перца и лимона. Ренли поблагодарил ее, но к чаше не притронулся.
Народу было не слишком густо — несколько по-вечернему одетых девушек, столпившихся группкой в углу, парочка лордов, глядевших на своих спутниц влюбленными глазами, и Гарлан Тирелл в обществе сразу двух дам, взоры которых были намного красноречивей его собственного.
— Лорд Ренли! Какая встреча! — воскликнул он, салютуя чашей и разбрызгивая крохотные лужицы пахучего напитка. Девушки вокруг него захихикали. — Присоединяйтесь! Думаю, я уже утомил этих прелестных леди своими россказнями.
— Ну что вы милорд, ничуть, — промурлыкала одна, оглаживая красивой ладонью его плечо.
— Рад вас видеть, — подошел Ренли.
— Не видывал вас тут раньше, — продолжал Тирелл.
— Да, я сегодня впервые здесь — на улицу теперь не выбраться.
— И что вас всех туда тянет? Маргери, будь она здесь, сказала бы то же самое. Зря маленький принц посадил ее под замок — это уж лишнее. Совсем завянет без своих цветов и лавочек. Жаль, что у вас с ней сорвалось. Я привык к вам, как к брату, да и сестра привязалась.
— И я к ней. Все это печально.
— Да бросьте! Вы, в конце концов, и знали друг друга всего ничего. Привыкнется. Стоит за нее порадоваться — однажды она станет королевой.
Первая девица с густыми черными локонами за весь разговор лишь раз взглянула на Ренли, и взгляд ее не сулил приятной беседы. Она явно считала, что внимание Гарлана, доставшееся новому собеседнику, полагалось ей одной.
Привыкнется. Станет королевой. Неужели ему настолько все равно?
Ренли поглядел в чашу, разглядывая песчинки специй.
— Не стоит, милорд, — скромно улыбнулась ему вторая девица, со светлыми косами, когда Гарлан вновь принялся ворковать с первой, — кислятина страшная. После третьей чаши становится сносно, но во рту на утро гадко.
— Спасибо, миледи, я учту.
— И вовсе никакая я не миледи, — усмехнулась девушка, — только горничная. Наверное, это не мое дело, но мне жаль леди Маргери. Бедняжка не хочет выходить за принца и совершенно раздавлена. Она каждый день скучает по братьям и по вам, милорд.
— Так вы ее горничная? Прошу, расскажите больше. Как прошла ее встреча с королевой?
— Ах, милорд, я и так взболтнула лишнего, — девушка испуганно оглянулась по сторонам. Впрочем, все вокруг были заняты кем-то другим. Рука Гарлана исследовала завязки корсажа первой девицы. Горничная густо покраснела, заметив это, — пожалуй, мне стоит уйти. Сир Гарлан и так оказал мне огромную услугу. Охрана не должна была пускать меня сюда, и королева будет в ярости, если узнает, — девушка бросилась к выходу.
— Агата, куда же ты? — Гарлан оторвался от корсажа темноволосой девицы, и та бросила уничтожающий взгляд на горничную.
— Милорд, спасибо вам за приглашение, но мне пора возвращаться к обязанностям, — она снова заторопилась к выходу.
— Ничего, лорд Ренли, не расстраивайтесь. Подыщем для вас на вечер кого-нибудь другого.
— Знаете, я лучше тоже пойду. Что-то мне здесь душно, — и Ренли поспешил за сбежавшей горничной, поставив нетронутую чашу на первый попавшийся столик.
Девушка исчезла так быстро, что Ренли едва удалось уследить в поднявшейся в коридоре пестрой толкотне ее скромный зеленый подол.
— Агата! — крикнул он, завидев ее спину. Служанка даже не обернулась, а только прибавила ходу. К большой удаче, шумная толпа быстро рассосалась, наверняка сместившись в какую-нибудь комнату с теплым камином и пряными напитками, и вскоре Ренли и горничная оказались в коридоре одни.
— Агата, постой! — снова воззвал Ренли, и на сей раз девушка остановилась, робко обернувшись к нему.
— Милорд, прошу вас, оставьте это. Нас обоих накажут.
— Агата, мне нужна твоя помощь, — как можно спокойней произнес Ренли, нащупывая тяжелый звенящий кошелек и протягивая его взволнованной девушке. Служанка заколебалась и закусила губу в раздумьях.
Ну же.
— Нас заметят.
— Если мы и дальше будем торчать здесь, вполне возможно, — Ренли огляделся в поисках укрытия. Пока они доберутся до его покоев или каморки, на них наглядится половина дворца, и от Серсеи это не укроется, а уж если увидят Агату, покидающую спальню или крохотную пыльную комнатушку вместе с лордом… Возможно, его репутации это и пойдет на пользу, но если Агата сумеет помочь ему, для нее все обернется вдвойне несправедливо.
В конце концов Ренли удалось отыскать небольшую женскую спаленку в самом холодном и мрачном закутке коридора. Вряд ли комната принадлежала какой-то важной леди: замок расшатался, и дверь свободно открывалась, плащей и платьев здесь было немного, вышивка на них была весьма скромной, но сами наряды отличались цветастостью, режущей глаз; на кровати была лишь пара тонких подушек и скромное одеяло, с трудом способное согреть в это промозглое время. Неудивительно, что внутри они никого не застали. Ренли и сам вряд ли бы появлялся часто в такой комнатушке, приведись ему поселиться в подобной, да еще и по соседству с уютными гостиными.
Расшатанный замок не позволял закрыть дверь, и Ренли кое-как подпер ее единственным в комнате стулом. Агата не сводила с него глаз.
— Если я правильно поняла вас, милорд, вы хотите узнать что-то о леди Маргери, а не… — служанка смутилась, не докончив фразы. Ренли не сразу ее понял.
— Что?
Агата бросила на него короткий взгляд и кивнула на холодную расхлябанную кровать.
— Боги, нет! — прошептал Ренли. — У меня для тебя другое поручение.
— Простите, милорд. Обычно такие, как лорд Гарлан… хотят другого.
Ренли вдруг стало очень неловко.
— Агата, ты не могла бы привести леди Маргери сегодня ночью в одно место…
Каморка подойдет, как нельзя лучше.
— О нет! Слишком рискованно, милорд.
— Пусть переоденется служанкой, и ты выведешь ее. Скажешь, что лорд Гарлан позвал вас обеих.
— Не знаю, милорд. А если кто-то зайдет проведать миледи? Или стража не поверит мне? Нам всем будет худо! Вы просите о многом.
— Мне нужно увидеть ее, и я не знаю, как скоро выпадет другой шанс. Пожалуйста.
Агата снова задумалась, закусывая бледную нижнюю губу.
— Это только первая половина, — сказал Ренли, вновь протягивая кошелек, — вторую получишь сразу, как приведешь Маргери.
— Хорошо, милорд, — произнесла наконец служанка, принимая монеты, — не нужно мне второй половины. Миледи чахнет в своих покоях, сердце кровью за нее обливается. Да помогут нам Семеро, и все обойдется. Куда мне ее привести?
Ренли рассказал, как пройти к каморке. Достать ключи не будет проблемой, и места удачней не найти. Все равно он ей давно не пользуется, так что можно спокойно рассекречивать свой тайник.
— Я постараюсь, милорд, но, если нас не будет через десять минут после назначенного часа, не ждите напрасно.
— Спасибо, Агата, ты оказываешь мне огромную услугу.
Служанка чуть улыбнулась, опуская глаза.
— И прости, что испортил тебе вечер.
— Ну что вы. Думаю, лорд Гарлан не сильно расстроился из-за моего ухода, а та девушка, Кристина, тем более была счастлива. Мы, кстати, сейчас в ее спальне.
— Кто же она? — Ренли снова оглядел убогую комнатку, строя догадки. Не шлюха, по крайней мере, не открытая. Как бы Роберт или Бес ни желали этого, отдельные комнаты для девок, чтобы всегда были под рукой, они бы не получили. Тогда, быть может…
— Актриса, милорд. Вы не видели ее представлений?
— Не довелось, — артисты в театре редко показывали что-то, кроме нелепых комедий с карликами и кривыми старухами или бестолковых историй любви о принцессах, белых и тонких, как тростинки, и об их принцах, светловолосых юношах с печальными глазами. Интересно, какие роли играла Кристина? Слишком грозная и пышущая здоровьем для робкой принцессы и недостаточно кривая и горбатая для уродливой старухи.
Ручка на двери бешено задергалась, заставляя заговорщиков содрогнуться от неожиданности.
— Черт, он же был сломан, — раздался знакомый женский голос.
Кажется, спектакль начинается.
— Небось починили и закрыли, увидев, скольких ты сюда водишь, — отвечал Гарлан Тирелл.
— Чья бы корова мычала, — огрызнулась актриса. Раздался громкий стук. Кристина пинала дверь.
— Так ты ничего не добьешься, ее с плеча надо вынести.
— Не вздумай сломать, я потом во век не расплачусь за эти опилки.
— Расшнуруй корсаж, — шепнул Ренли служанке. Та не двинулась с места, округлив глаза, — ну же, подыграй мне.
— Где здесь стража? — ворчала за дверью Кристина.
Нет уж, свидетелей тут и так предостаточно.
Агата нерешительно потянула завязки. Ренли расстегнул камзол и смял на себе рубашку, затем бросился к не заправленной постели и окончательно превратил ее в свалку. Он надеялся, что Гарлан со спутницей были достаточно пьяны и увлечены друг другом, чтобы поверить в эту сцену.
— Милорд, погодите, — сказала Агата, когда он уже вознамерился распахнуть дребезжащую дверь. Движением руки горничная взъерошила его и так не самые послушные волосы и выпустила несколько прядей из собственной безупречной прически, — готово.
Под бормотание снаружи, дверь отварилась, и расплывшийся в улыбке Ренли вальяжно прошагал вперед. Агата так смутилась и покраснела, что ей и играть не пришлось.
— Прошу прощения, не думал, что здесь занято, — бросил Ренли. Гарлан рассмеялся, хлопнув его по плечу, Кристина презрительно скривилась, оглядывая незваного посетителя и свою бывшую соперницу.
— Знали б мы, — начал Гарлан, — так нашли бы другое место. Так что это вы нас извините, — хорошо, что Агата не видела его взгляда, жадно пробежавшего по ней.
— Не стоит, — ухмыльнулся Ренли, — но замок бы вам, миледи, лучше починить. Мы не видели вас, а вы — нас, идет?
— Ну разумеется, мой друг.
Оставив хозяйку комнаты наедине с ее кавалером, заговорщики, как ни в чем не бывало, пошли прочь.
***
Дверь давно хлопнула позади, а они все шли по опустевшему коридору, не произнося ни слова.
— Как думаете, им нас уже не слышно?
— Очень сомневаюсь, что им вообще сейчас слышно что-то постороннее.
Агата внезапно залилась тихим звонким смехом. Ренли вопросительно поглядел на нее.
— Ну и комедию мы разыграли, милорд. Я чуть со страху не умерла.
То-то еще будет, когда ты сыграешь свою вечернюю роль.
— Ты молодец, хорошо держалась.
— Вы льстите мне, милорд, у меня коленки дрожали.
— С первого взгляда и не поймешь, что от страха.
— Милорд! — хохотнула девушка.
— Будем надеяться, они не пойдут с утра чесать языками.
— Не думаю — Кристине не поздоровится, если ее интрижка всплывет, им это запрещено. Нам лучше расстаться, пока не попались кому-то еще.
— Тогда увидимся в полночь, после отбоя.
Служанка немного помрачнела, вспоминая о своей непростой задаче.
— Надеюсь на это, милорд, — развернувшись, она быстро зашагала от него.
После отбоя. Нужно сказать Лорасу.
Ренли сгорал от нетерпения сообщить все оруженосцу, но тренировка вряд ли уже окончилась. Машинально, не задумываясь, куда он идет, Ренли вернулся к бесчисленным комнатам с каминами. Народу только прибывало, так что стаканов с красным пойлом становилось все меньше. Впрочем, он на них и не претендовал. Что же он скажет Маргери, когда они увидятся? Если увидятся, конечно. Наверное, слова сами найдутся. Хотелось задать гору вопросов и рассказать тоже немало, но скорее всего все четкие мысли мигом улетучатся, как это всегда бывает в важный момент. Перед Ренли пробежали две смеющиеся дамы в одинаковых красных платьях. За ними, пыхтя и гогоча, тащился толстый лорд, звенящий такой же толстой цепью на потной шее.
А что он скажет, если их на самом деле поймают?
Из комнаты слева раздался женский визг и звон стекла.
Их не поймают, все сработает как надо.
Из-за его спины выскочил мальчонка, чуть не сбив Ренли с ног.
— Живей, — сказал он приятелю помладше, пряча несколько пирожных под дорогим камзолом. Мальчики скрылись в толпе.
Буйство красок сливалось с криками, смехом и непрекращающимся движением. У Ренли закружилась голова, и он остановился напротив очередной гостиной, желая отдышаться и понять, как выбраться из этого месива. Радость, страх, тревога, жар — все эмоции смешались, тесня одна другую. Оглядываясь по сторонам, он зацепился взглядом за что-то знакомое, и на секунду ему показалось, что у него помутился разум от нервов. В кресле каминной комнатки восседал Робар, сжимая полупустую чашу. Вокруг расселись другие рыцари, некоторые с девицами на коленях. На спинке робарова кресла тоже сидела девушка. Она шептала что-то рыцарю на ухо, оглаживая царапину над бровью. Еще одна ссадина украшала подбородок. Разбитый нос являл собой сплошной синяк. Робар будто не замечал девицы возле себя, угрюмо глядя то в чашу, то на товарищей.
Так все же выследил.
Ренли отвернулся и направился обратно по коридору, сжигаемый злостью к ним обоим. Он злился на Лораса, не понимая причины лжи, вновь злился на Робара за его инициативу с помолвкой и за то, что тот ответил кулаками взбалмошному оруженосцу, а, может, даже и сам начал драку. Впрочем, Лорас не дал себя в обиду, хоть и был всего лишь мальчишкой рядом со взрослым рыцарем. А с чего Ренли вообще взял, что эти двое связаны друг с другом? Возможно, два побитых лица — простое совпадение. Нет, не бывает таких совпадений. И что теперь делать? Нельзя и дальше делать вид, что ничего не происходит. Ренли замер на месте, совершенно не понимая, куда идет. Пораскинув мозгами, он свернул налево. Что он скажет Лорасу? Вероятно, Робар проболтался о чем-нибудь, и теперь мальчик знает, что Ренли прикрывал бывшего оруженосца. Или даже что-то большее. Нет, тогда бы он не пришел обратно как ни в чем не бывало и не сидел бы перед ним, давясь апельсином.
Пока Ренли огибал один поворот за другим его бросало то в жар, то в холод. Догадки спутались в один разномастный клубок, и легче было сойти с ума, чем размотать его обратно. Крайность перетекала в другую и смешивалась с третьей, и лишь ноги, послушно и упорно шедшие вперед, не давали потерять рассудок.
Вот он и добрался. Как раз вовремя. Возня в голове ненадолго прекратилась, когда он увидел группу оруженосцев, со смехом покидавших тренировку. Мальчишки шли по пустому коридору, напрыгивая друг на друга и оглашая замок веселыми воплями. Один из них, с синяками и ссадинами на лице, был тише других, но, если бы не увечья, по его виду никак нельзя было бы диагностировать недавно пережитую драку — никаких следов обиды и злобы. Завидев Ренли, он, однако, смутился, нервно оглянувшись на товарищей.
— Лорд Ренли! Добрый вечер! — вскричал уже знакомый Ренли оруженосец постарше других, Брайс. Остальные мальчики громко вторили ему.
— Добрый, — Ренли натянул улыбку заученным за долгие годы движением, — вижу, вы прекрасно провели время. Лорас, ты нужен мне на минуту, — на лице мальчишки отразилось облегчение, когда он отошел от товарищей.
Не стану я расспрашивать твоих друзей, не волнуйся. А вот тебе от меня не отвертеться, но об этом позже.
— Что хотел? —
интересно, какую сказку он рассказал другим.
— После отбоя приходи в одно место. Тот же коридор, где моя спальня, но чуть дальше и вверх по лестнице. Я буду ждать за самой убогой дверью. И постучи четыре раза.
— Зачем? — удивился Лорас. — Ты что-то натворил, и тебе нужно помочь избавиться от тела?
— Там будет Маргери.
— Марг..! — громче нужного воскликнул оруженосец.
— Тихо ты. В полночь и ни минутой позже. Не забудь.
— Забудешь такое. Но как ты это устроил?
— Потом. Тут не самое подходящее место.
— Как скажешь. Сир Арон отправил нас полировать доспехи и оружие, глядишь как раз к отбою и управимся.
— Хорошо, смотри, чтобы за тобой кто не увязался.
И будь осторожен, — хотелось добавить напоследок, когда мальчик возвращался к товарищам, но что толку, если слова эти каждый раз — что о стенку горох. И все же увидев отраду и благодарность на лице оруженосца, Ренли смягчился, весь его гнев унялся, и клубок безумных мыслей не распутался, но укатился куда-то в отдаленные части сознания. Как можно было злиться на Лораса? Не мог он наврать со зла, в нем ведь ни капли желчи. Наверняка, когда все выяснится, Ренли будет злиться на себя за все сердитые помыслы. Облегчение ненадолго заняло его.
***
Раздобыть у Бреллы ключи, как и обычно, не составило труда.
— Милорд, вы стали ко мне так редко заглядывать, — печально произнесла женщина, протягивая ему звенящую связку. Рука Ренли соприкоснулась с теплой ладошкой Бреллы, и последней явно не хотелось разрывать этот контакт.
— Что поделать, собрания нынче начинаются с рассветом, а заканчиваются после заката.
— Ох и не говорите, эти проклятые поджигатели уже всех держат в страхе. Так, бывало, лежишь ночью совсем одинешенька да трясешься под покрывалом, и нет рядом никакой сильной руки, способной обнять, согреть, приласкать…
— Да, всем сейчас непросто, — поспешно прервал Ренли, пряча за спину запястье, по которому уже бежали пальцы Бреллы, —но, уверен, скоро злоумышленники будут схвачены. Безмерно благодарен за ключи.
— Ах не стоит, милорд. Вы, главное, заглядывайте почаще — лучшей благодарности мне не сыскать.
***
Где-то мне теперь шататься до полуночи, — думал Ренли. Забредя в свои покои, он довольно подкинул связку под самый потолок и ловко поймал, улыбаясь самому себе. Свалившись на кровать, он представил, как пройдет вечерняя встреча. В его голове все складывалось так, как надо, но что-нибудь, конечно, могло пойти не так. В таком случае, возможно, удастся спрятать Маргери и Агату среди старых плащей и шкур, но не удивится ли полуночный любознатель лорду с оруженосцем, зачем-то скрывшимся после отбоя в тесной коморке безлюдного коридора? Ренли рассмеялся этой мысли. Вокруг него ходило столько слухов, что этот уже никого не удивит, да и наверняка не станет сенсацией. Однако сама идея спрятаться с Лорасом в таком месте показалась весьма занимательной, и Ренли представил это во всех подробностях, даже не заметив, как заснул.
Разбудила его жуткая возня за дверью — кто-то ругался, кто-то просто кричал, и без конца раздавался топот множества ног. Который теперь час? Комната погрузилась в кромешную тьму, и Ренли подорвался с постели, едва не налетев на кресло.
Неужели опоздал? Не думая о балагане за дверью, он выскочил наружу и тут же чуть не оказался сбитым промчавшейся толпой. Никто не обратил на него внимания — все суетились, говорили что-то друг другу, кто-то тащил кувшины с водой, расплескивая на бегу большую часть содержимого. Люди спешили в противоположную от каморки сторону, и Ренли направился им наперекор.
— Который сейчас час? Что творится? — спрашивал он всех и каждого, но слуги и лорды с леди проносились мимо скорее, чем он успевал закончить фразу.
— Куда все бегут? — Ренли поймал за руку семенившую ему навстречу служанку. — Что происходит?
— Покои леди Маргери подожгли, милорд, — бросила девушка и, вырвавшись из ослабевшей хватки, бросилась дальше.
