Ловушка для Осборна. Невозможное возможно I.

      Вот уже более двух недель, как Огюст улетел на Акрид. Ему сообщили, что на копях проблемы. В срочном порядке он вылетел и до сих пор никаких известий не поступало. В одно прекрасное утро, в доме Готтеров прозвучал звонок стационарного коммуникатора. Осборн уже встал, а потому, сам подошёл к аппарату, чтобы ответить. Звонил Гольд Мориц. Он сообщил, что с ним связались управляющие копий на Акриде и рассказали о взрыве в лаборатории. Есть погибшие и раненые. Они просят срочно прилететь на Акрид. Что-то случилось с Огюстом. Что именно, Гольд не сказал, хотя, как почувствовал Осборн, знал, просто говорить не хотел. Скрепя сердцем, Готтер-старший положил трубку и бросился собираться. Сабин ещё спал, и он попросил дворецкого передать, что какое-то время его не будет дома, вылетел на Акрид, чтобы решить кое-какие проблемы, свяжется с ним позже. Дворецкий пообещал всё передать слово в слово. По всей видимости, дворецкий сразу сообщил Сабину об отсутствии мужа. Сабин позвонил Осборну, когда тот уже был в космопорту и поднимался по трапу шаттла. — Да, Саби, — ответил на звонок Осборн. — Борн! Ты где? Почему не разбудил меня? — Я в космопорту, дорогой. Меня на Акрид вызвали. — Туда же Огюст улетел! – не понял Сабин. — И что? Мне позвонили и сказали срочно прибыть. — А что там случилось? — А я знаю? — соврал Осборн невозмутимым тоном. Он не хотел сейчас беспокоить мнительного мужа, понимая, что сам не владеет точной и исчерпывающей информацией. – Какие-то проблемы. Буду на месте, узнаю и сразу созвонюсь. Не переживай так, Саби! — Борн, что-то с Огюстом? Не может быть, чтобы тебе не сказали! – настаивал Сабин. — Сабин, дорогой, я разговаривал с Гольдом. Он отделался общими фразами, ничего конкретного. Возможно, Огюст не справляется и ему нужна моя помощь. Я сам ничего толком не знаю. — Если тебе звонил Мориц, то жди беды! Это ведь его копи. Борн, ты точно ничего не скрываешь? — Саби, успокойся, я действительно не в курсе произошедшего. Прилечу и буду разбираться. О результатах сообщу.       Сабин, как не крути, был прав, и чувствовал беду верно. Только вот говорить ему лишнее было нельзя. Осборн титаническими усилиями старался держать голос ровным и спокойным, не показывать, что он что-то знает и не говорит, иначе, любимый муж вылетит вслед за ним и пиши, пропало. Ему с трудом удалось убедить его успокоиться и дождаться звонка с Акрида.       Сабин нехотя отключился, и Готтер с тяжёлым вздохом занял своё место на пассажирском кресле. Весь полёт до Акрида он гонял тяжёлые мысли. Если был взрыв, то в лучшем случае, Огюст ранен, возможно тяжело. А в худшем? Даже думать не хотелось, что тогда будет с ним и Сабином? Муж не перенесёт потери единственного сына. — Что же случилось с тобой, мой мальчик? – тихо спрашивал Осборн, как будто сын сидел сейчас рядом, а не был на Акриде. По прилёту, его встретили Линде Лойс и его помощник Даркис Маяте. У обоих были очень уставшие и виноватые лица. Они поприветствовали отца хозяина копий и попросили пройти в административный корпус. — Где мой сын? – спросил Готтер - старший. — Мы очень сожалеем, — сказал Лойс. — Но, я попросил бы вас пройти в помещение, отданное для трупов и опознать его. Если это мистер Готтер, ваш сын, то можно сразу отправить тело домой. А если это не он, то будем констатировать, что ваш сын пропал без вести и о его судьбе мы пока ничего не знаем. — Ведите, — Осборн почувствовал, как побледнел. Есть ли для родителя что-либо ужаснее того, чем опознание мёртвого тела собственного ребёнка, единственного сына и наследника? О том, как отреагирует на эту новость Сабин, Осборн сейчас думать не хотел. Готтер – старший прошёл вдоль ряда столов, на которых размещались чёрные плотные мешки для хранения трупов. Подойдя к одному из них, он посмотрел на медика, стоящего рядом. Тот спросил: — Вы готовы, мистер Готтер? – Осборн кивнул и медик протянул руки к мешку. Открыв молнию буквально на столько, чтобы было видно только лицо, убрал руки. Осборн с ужасом посмотрел на то, что осталось от его ребёнка. Кровавое месиво на половину лица и головы, весь перепачкан кровью и сажей. Прикрыв рот рукой, Осборн кивнул. Этого было достаточно, чтобы медик сразу закрыл мешок на молнию. Не помня себя, он вышел из помещения. Он едва мог стоять. Рядом оказался Даркис Маяте. Он подал бутылочку с водой и салфетку. — Мистер Готтер, это он? – спросил помощник управляющего. — Да, — Осборн быстро открыл бутылку и нервно сглатывая, отпил воды. — Мы выяснили, кто был виновником взрыва. Полагаю, вы захотите его выслушать и наказать. Мистер Лойс хотел это сделать без вас, но я настоял дождаться родственников погибшего хозяина. — И кто это? — Если его имя вам что-то говорит, то это Рене Лоттэ. Наш лаборант. Мистер Лойс полагает, что именно он подстроил взрыв в лаборатории и украл целую коллекцию дорогих образцов алмазитов. — Он сам, что говорит? – естественно, Осборн знал, кто такой Рене Лоттэ. Однако, то, что Рене организовал взрыв и украл минералы, не верил. Всё может прояснить только беседа с самим Рене. — Не признаётся! Конечно, а кто ему поверит, если доказательств невиновности нет, а результат – есть! — Не говорите ерунды, мистер Маяте. Я знаю Рене. Он возлюбленный моего сына и вряд ли на такое способен. — Это вам решать, мистер Готтер. Народ уже знает, а потому разорвёт его на куски, если волю дать. Алмазиты ладно, а вот как нам теперь лабораторию восстанавливать, не представляю!? — Об этом не переживайте, стоимость оборудования и помещений я оплачу, новое оборудование доставят позже. Как только утрясу дела, займусь копями сам. Я сейчас немного приду в себя и поговорю с Рене. — Как пожелаете, — ответил Маяте. Через некоторое время, Осборна провели в изолятор, где вот уже два дня на голодном пойке сидел Рене Лоттэ. Не успел он зайти в помещение, как Рене узнал его и бросился к нему. — Папа Осборн! – воскликнул Рене и перешёл на плачь. – Я не убивал его, правда. Я не виноват. Он нас спасал... — Тише, тише, мальчик, не кричи так, – Осборн попросил сопровождающих оставить его наедине с подозреваемым, а после обнял. Лишние глаза и уши сейчас были ни к чему. Он не узнает правды, если кто-то посторонний будет их подслушивать. — Расскажи, как это произошло, Рене, – попросил тихо Осборн, поглаживая парня, чтобы тот успокоился быстрее и начал говорить. Недолго пошмыгав носом, он рассказал всё, как было. Осборн понял, что обвинения Лойса безосновательны, но и доказательств невиновности Рене тоже, как понял Готтер, нет. Известие о беременности омежки тоже потрясло Осборна и сказать, что это всё усложнило, ничего не сказать. — Давай сделаем так, Рене, – предложил он. – Приказ от Лойса, касательно тебя, у меня есть. По–хорошему, я должен тебя передать властям. Они этого, по–моему, и ждут. Им нужен козёл отпущения. Самое большее, что я могу сейчас сделать, это забрать тебя на Адлар. Там ты можешь спокойно родить. Лучше будет, если тебя вообще на Земле спрятать. Есть вероятность, что тобой заинтересуется семья Мориц, чей омега является законным супругом моего сына, а ты можешь представлять для них опасность как конкурент в борьбе за наследство. У тебя есть, кто может о тебе позаботиться? — Нет, родных у меня нет. Я же в приюте вырос. Но, есть друг — Ясмэ Аллорис. — Ясмэ? Я знаю Ясмэ. Думаю, он может о тебе позаботиться хотя бы до рождения ребёнка. Я не могу. Сам, понимаешь, тебя обвиняют в гибели моего сына. Как это будет выглядеть, если я оставлю тебя у себя? Остаётся с ним договориться. Пока спрячу тебя в летнем доме. – Спокойным тоном вещал мужчина. Его глаза то и дело бегали по лицу Рене, ожидая ответа. — Он может согласиться. А если не согласится, что делать, не представляю? – с толикой грусти произнес омега. — Не переживай, придумаем, что-нибудь. Беременному омеге не следует рожать в таком злачном месте как тюрьма. Тебе там не место. Ты носишь под сердцем моего внука. По крови, он – Готтер, хоть и зачат вне брака. Я могу помогать тайно или косвенно, так, чтобы никто не знал, откуда помощь. Только пообещай мне одно — ты будешь беречь себя, чтобы спокойно родить ребёнка. Уверен, Огюст этого хотел бы. — Да, я постараюсь, папа Осборн. Огюст мне говорил то же самое, – громко шмыгнув носом, отозвался Рене. Он вытер рукавом слезы и посмотрел прямо в глаза Готтеру-старшему. — Вот и славно. Поднимайся, Рене. Груз уже отправили на шаттлы. Ты летишь со мной. Бери своё одеяло и пошли. Рене схватил дорогое сердцу одеяло и вышел вслед за Осборном Готтером. Все сопровождающие, молча проводили их взглядами. До шаттлов идти минут десять, но, когда они вышли из здания, народ, почему–то стал возмущаться, кричать, кидать в Рене камнями, проклинать, мол, и так газов в шахтах хватает, а он ещё и взрывы устроил. Это были самые тяжелые минуты в жизни Рене, после гибели любимого. В пути Рене попросил воды и немного еды. По первому слову Осборна, Рене дали всё, что он просил. Хотя, во время полёта он постоянно ощущал на себе недобрые взгляды охранников, стюардов и даже пилотов. Прямо из салона шаттла, Осборн послал сообщение Ясмэ, чтобы тот срочно прибыл на Адлар. Предстояло, также утрясти кучу формальностей и доказать властям Адлара, что арестованный омега Рене Лоттэ останется в доме Готтеров как ответчик. За содеянное он должен теперь всю жизнь служить Готтерам. Это лучше, чем десятки лет провести в тюрьме за несовершённое убийство. Разрешение было дано, и Рене остался в родительском доме Огюста, до приезда Ясмэ. Это ещё хорошо, что законный супруг Огюста – Агнес, находился с ребёнком в главном доме, поэтому, о прибытии Рене пока не знал. Также, Осборну пришлось связаться с мужем и сообщить, что летит домой, а подробности расскажет по возвращении. Он напрочь отказался что-либо объяснять здесь и сейчас. Сколько бы Сабин не настаивал, он был непреклонен. *** Первым делом, по прилёту, Осборн оставил Рене в летнем домике Готтеров, чтобы устраивался и ждал Ясмэ. Сам, тем временем полетел в главный дом, увезя с собой «груз 200». Предстояло показать тело сына мужу, а затем отправить в крематорий. Впрочем, чтобы не носиться по городу с трупом в челноке, Осборн сначала отвёз тело сына в крематорий и договорился, чтобы дождались его приезда с мужем. Работники крематория всё понимали и согласились подождать в течение часа. Труп начал разлагаться и нужно было срочно его утилизировать. Когда Осборн вернулся домой, его на пороге встретили омеги семьи. На крыльце дома стоял Сабин. По его красным глазам было видно, что он не спал в ожидании возвращения мужа домой. — Что? Что стряслось, Борн? Где Огюст? – сыпал вопросами Сабин, пока Осборн подходил ближе. — Саби, Агнес, пойдёмте в дом. Там будет удобнее поговорить. Семейство молча зашло в дом и направилось в гостиную. Перед тем, как рассказать о случившемся, Осборн попросил мужа и мужа сына сесть. Те нехотя выполнили просьбу. В глазах Сабина читалось сильное беспокойство, а Агнес вообще не понимал, что происходит. — Выслушайте спокойно, пожалуйста, — начал Готтер. – На Акриде, в лаборатории произошёл взрыв. Много жертв среди служащих. Огюст в это время был там. Его накрыло балкой и… и… его не стало. К сожалению, он погиб, Сабин. — Ах! – Сабин подскочил на месте, прикрыв ладошками рот, чтобы не кричать громче. В глазах читался ужас и показались слёзы. — Как? — выдал Агнес, и на его глазах тоже появилась влага. Он опустил голову, прикрыв лицо руками, чтобы не выдать непонимания ситуации. Как так могло случиться? Он совсем не этого хотел! — Виновник взрыва не известен, однако, остаётся не ясным, как ему это удалось. К тому же, пропала партия ценных алмазитов. Но, это не главное, — продолжил Осборн. – Сейчас надо поехать в крематорий, чтобы мы могли с ним попрощаться. Нас ждут. Едва сдерживая слёзы омеги молча прошли в челнок, чтобы лететь в крематорий. Увидев тело сына, Сабин чуть сознание не потерял, но при помощи мужа едва удержался на ногах. Когда лицо снова закрыли, Сабин упал грудью на тело сына и зарыдал, так горько и обречённо, как могут оплакивать своих детей только родители. Свет померк, перед глазами всё плыло, а голоса слышались как в вакууме. У них с Осборном больше нет детей. Единственный сын и тот сейчас будет отправлен в камеру для кремации. Дав омегам оплакать Огюста и успокоиться, Осборн, отстранил Сабина от тела и подал знак работникам крематория делать то, что должны. Один открыл печь автоклава, а второй отправил тело в проём. Сабин недолго видел сквозь слёзы, как пламя под давлением охватывает труп своими языками. Потом, крышку закрыли. Через час ожидания, Осборну и омегам вынесли простую урну с прахом их единственного сына и мужа. Её они решили захоронить, когда вернутся домой на Землю, а это еще не скоро. Поэтому пока было решено держать урну в комнате Осборна и Сабина. Когда Агнес наблюдал за тем, как прощается с сыном папа Сабин, то сам зарыдал подобно белуге. Ему было и жалко Огюста, и стыдно за то, что, желая избавиться от конкурента, подверг опасности собственного мужа. Рыдал Агнес и от неловкости, связанной с тем, что жалко было и Сабина, как родителя, чей единственный ребёнок погиб волей обстоятельств. Сабин рыдал на теле сына так тяжко и горько, что у Агнеса дрогнуло сердце, и он стенал вместе с ним. Обоих ревущих омег никто останавливать не стал. Сам Осборн тоже вытирал слёзы, но его плач никто не слышал. Он оплакал сына ещё на Акриде. Агнес видел воочию, к чему привели его действия. Агнес был наказан за них смертью супруга, пусть Огюст и не любил его, но всё же, мужем он быть не перестал. Если об этом узнает отец, а тем более Оделий, Агнес был уверен, что его накажут ещё раз. Уже поэтому стоило помалкивать, держать в себе тайну до последнего вздоха или пока хватит душевных сил. Самого бы не убили, узнав о том, кто виноват в смерти Огюста Готтера. Когда Готтеры выходили из крематория, Агнес уже твёрдо был настроен скрывать тайну столько времени, сколько получится и жить с виной за содеянное до конца своих дней. Осборн намеренно скрыл от Сабина Рене Лоттэ, его беременность и то, что он попросил о помощи Ясмэ Аллориса. Причина — рядом постоянно крутился Агнес. Но, даже если его не было рядом, он всё равно не решался сказать. Боялся реакции. Ночь Сабин почти не спал, тихо рыдая в плечо мужа, а утром, когда Осборн уехал, сидя в своей комнате, продолжил плакать. Он взял в руки картинку, которую подарил ему маленький Огюст. Ту самую, которую мальчик сделал собственными руками, когда ему было всего пять лет. Его счастливая мордашка смотрела из окна летающей тарелки на картинке. Сабин обнял картинку, прижав к груди и заплакал. Агнес не выдержал и позвонил Осборну. Тот прибыл в течение пятнадцати минут. По пути, он попросил Агнеса вызвать доктора Эбеля, тот незамедлительно выполнил просьбу. Стоило Сабину увидеть мужа, как он закричал на него. — Это ты виноват, Готтер! Ты – чудовище! Если бы ты не продал сына, этого не случилось! — Саби, родной, что ты говоришь? – Осборн попытался обнять мужа, но он отошёл и, бросив в него подушкой, зарычал. — Не подходи ко мне, изверг! Ненавижу тебя! Никогда не прощу тебя! — Саби… — Осборн снова сделал попытку приблизиться. — Убирайся! Видеть тебя не хочу. — Саби, да послушай же! – альфа не оставлял попыток приблизиться, однако, Сабин каждый раз отходил всё дальше, не давая сократить расстояние между ними. — Наслушался я уже! – закричал Сабин, бросая в мужа разные предметы. Тот легко отмахивался и продолжал наступление. — Хватит! Только о себе думаешь, а в результате, родного сына потеряли! Я ведь просил у тебя обещание, что с ним ничего не случится! Я как чувствовал! А теперь его нет! — Но, Сабин, это же случайность! Никто не застрахован от такого на копях! – возражал альфа, а сам думал о том, как долго тянется время, и почему до сих пор нет Эбеля.       Наконец, Осборн вышел из терпения. Он резко сократил расстояние и схватил Сабина. Несмотря на яростное сопротивление, он смог удержать мужа и с силой прижал к своей груди. Какое-то время омега ещё пытался вырваться, однако, альфа был сильнее и не давал и шага от него отступить.       Так, он удерживал своего омегу, пока истерика не сошла на «нет». Когда прибыл доктор Эбель, он быстро оценив ситуацию, ввёл Сабину успокоительное средство. Осборн сразу уложил мужа на кровать и остался ждать, когда он проснётся. Доктор Эбель, узнав о причине истерики, посочувствовал, но просил, более ничем Сабина не волновать, так как это вредно для его сердца. В своих рекомендациях доктор был прав. Сердце Сабина дало знать о себе уже на следующий день, когда он проснулся. В груди ныло, было тяжело дышать и двигаться. Сабин не жаловался, терпел, но помощь не принимал. Во всяком случае помощь мужа. Осборн был в отчаянии, снова вызвал Эбеля и тот ухаживал за Сабином две недели, приводя тело в норму. Наконец, последствия сердечного приступа удалось локализовать. Однако, душевное состояние омеги было по-прежнему тяжёлым.       После того, как Эбель констатировал, что сердце Сабина в порядке и отбыл, сам омега был в апатии, не хотел ничего делать, уволился из колледжа и ходил по дому, словно тень какая. Осборну было больно смотреть на мужа, но и поделать он ничего не мог. Сабин не разговаривал с ним, а подпускал только Агнеса, который, к слову сказать и сам переживал потерю мужа.       Шло время, Сабин постепенно приходил в норму. Не видеть мужа для него было счастьем. Тот пропадал на работе и ещё бог знает где целыми днями. Вечером, до поздна муж работал, а вечером приходил в спальню, молча принимал душ и так же молча ложился спать. Это было достижением. Осборн первое время был выдворен спать в соседнюю комнату, но он проявил характер альфы и настоял на том, чтобы быть рядом с любимым, если тому станет плохо. Не Агнеса же, в самом деле, просить об этом? Скрепя зубами Сабин согласился, однако, поставил условие: не разговаривать. Условие было выполнено. Приходя в супружескую спальню, Осборн не разговаривал с Сабином, а просто ложился спать. Засыпал он не сразу, пока не услышит мерное дыхание мужа, не уснёт.       Пару раз случались приступы, и омегу спасало присутствие заботливого альфы. Эбель, как только заканчивал свое дело, уезжал, а с омегой снова оставался Осборн. Так и приходилось ему, днём работать как вол на благо Корпорации и ОЗН, а вечером созерцать замкнувшегося в себе супруга и ложиться спать даже, не пожелав друг другу приятных сновидений, не говоря уже об интимной близости вообще и о поцелуях в частности.       Только после целого года со дня гибели сына, Сабин оттаял. Начал понемногу разговаривать, время от времени выезжал в магазины и салоны красоты, чтобы развеяться. Муж просил его взять себя в руки. Ему есть о ком заботиться (подрастал Линдонн), в конце концов, жизнь продолжалась, и Сабин был нужен близким. Вначале он не хотел принимать этих аргументов и только через год окончательно пришёл в себя, и зажил привычной жизнью. Восстанавливаться в колледже не стал, а вот внуком занялся. И пусть он не родной внук, всё же, ребёнок требовал внимания. Сколько бы Сабин не сердился на Осборна, Готтер не выдал своей тайны. Не рассказал, что Рене остался жив, носил ребёнка Огюста под сердцем, но умер, успев только родить. И что ребёнок выжил и воспитывается другом Огюста – Ясмэ Аллорисом на Земле, тоже промолчал. Выдать секрет, означало окончательную потерю доверия Сабина, а также мелькающий впереди пост вице-канцлера ОЗН. Последнее тоже не помешало бы, так как открывается много перспектив для собственного развития, как управленца, для развития Корпорации и повышения благосостояния семьи.