We have fallen, we have fallen again tonight Where do we go from here, when they're tearing down our lives? When all the want is, when all they want is us to live in fear? How long can we hold on?... "Collide", Skillet
Много лет прошло со времени их последнего разговора. Для людей – много. Адам и Ева, совершенное ими преступление против Богини – с него началась история человечества, полная слез и радости, зверства и добродетели, ненависти и любви. Первые поселения. Первые города. Первые государства. Они придумали себе границы, чтобы их переходить. Придумали законы, чтобы их нарушать. Правителей, чтобы не подчиняться им. Новые творения Богини были полны противоречий, они были исключениями из всех правил, прекрасные в том единении Тьмы и Света, в той гармонии Добра и Зла, что царили в их сердцах. Они не были хорошими или плохими. Они просто были людьми. Человечество стремительно двигалось вперед, заходя все дальше и дальше. Появлялись из воздуха и исчезали в пепле великие цивилизации, чьи богатства уже через столетие не стоили ни гроша. Начинались и заканчивались жестокие кровопролитные войны, в коих тысячи людей погибали за лишний клочок земной поверхности, который пожелал получить их повелитель. Рождались и умирали всевидящие пророки, мудрые цари и бесстрашные герои. Разлагались в роскошных гробницах под шелковыми саванами тираны и убийцы. Покоились под пылью исхоженных дорог самые великодушные и храбрые из всех, когда-либо живших. Совершались самые блестящие подвиги и самые низкие подлости. Гении исполняли самые великолепные свои замыслы. Лжецы уносили с собой во тьму веков свои самые мерзкие секреты. Самые пылкие влюбленные успевали охладеть, а самые черствые сердца – полюбить до беспамятства. Чьи-то имена оставались в истории, а кого-то дождь забвения бесследно стирал с плит вечной славы. Сменялись бесчисленные дни и ночи, и ни на секунду не прекращалась невидимая борьба между Небесами и Адом, борьба за человеческие души, определявшая, погрязнет ли человечество навеки в грехе или же пойдет к свету. Много лет прошло и для Азирафаэля. Ангел оставался на Земле, с интересом наблюдая за каждым шагом человечества, восхищаясь их изобретательностью и стремлением не только разрушать, но созидать новое и прекрасное. Он благословлял праведников и помогал тем, кого Небеса считали достойными. То есть делал именно то, для чего Богиня, по ее мнению, и создавала ангелов. А еще изредка, втайне, совершал маленькие чудеса, которые подсказывало ему его сердце, стараясь, чтобы они не были слишком заметны. Как и раньше, Азирафаэль был самим воплощением добродетели. Но было в его душе одно маленькое темное пятнышко, которое он, как ни старался, не мог вывести. Часто, слишком часто, по его мнению, он возвращался мыслями к уходящему все дальше в прошлое разговору на стене Эдема. К странному демону, который, вопреки всему, что говорили его братья, не казался ни страшным, ни отвратительным, ни хоть капельку злобным. К его золотым глазам, в которых ему на мгновение привиделось нечто до неясной боли в груди родное и близкое. К странному чувству, что они уже встречались раньше. Ему казалось, что эти воспоминания преследуют его. Порою в толпе ему мерещился солнечный отблеск двух желтых глаз с вертикальными зрачками или завивающиеся кольцами огненно-рыжие локоны. Сердце екало, но стоило Азирафаэлю моргнуть, как видение исчезало без следа. Ему это вовсе не нравилось. Он старался пристыдить себя, заставить перестать вспоминать о Кроули, и лихорадочно гнал от себя греховную мысль о том, что он одержим этим демоном. В голове его роились вопросы, которые ему некому было задать. Почему ему так знакомы голос Кроули, его лицо, вся его высокая худощавая фигура, знакомы до последней черты, словно он видел их уже сотню тысяч раз, хотя он, Азирафаэль, готов был поклясться, что в Эдеме увидел демона впервые в жизни? Почему он не смог прогнать его из Сада, хотя именно в этом и заключался приказ Всевышней? Почему заговорил с ним, почему слушал его греховные речи? Почему сейчас, вместо того, чтобы радоваться, что Всевышняя не узнала о его оплошности, он тайно хочет встретиться с демоном снова?.. И почему, в конце-то концов, он так несчастлив? Он выполняет свою работу, на Небесах ему за это благодарны, он верно служит Добру, так почему же порой, когда он смотрит в темнеющее небо, на котором приветливыми искорками вспыхивают первые звезды, его сердце сжимается от тоски по чему-то неизвестному? Почему ему все время кажется, что он, словно безумец, словно одержимый некой манией, потерял нечто ценное и теперь никак не может вспомнить, что же именно это было? И копается, копается в своей голове, стараясь найти это что-то, но оно словно нарочно ускользает от него обратно во тьму забвения! «Я счастлив!» - говорит он себе и чувствует, как по щеке медленно скатывается одинокая слезинка. Но ни для кого на земле и на небе это время не тянулось так медленно, как для Кроули. Пока вокруг начинались и обрывались миллионы человеческих жизней, он следил лишь за одной, нечеловеческой. Демон следовал за своим ангелом всюду, незамеченный и незримый, не приближаясь, не показываясь на глаза, не заговаривая. И пусть порой ему до невыносимой, дикой боли в груди хотелось просто прикоснуться к нему, ощутить рядом его дыхание, он не смел. Впивался острыми ногтями в собственные ладони, не позволяя себе поймать его взгляд, хотя безумно желал ощутить, что прекрасные голубые глаза его ангела смотрят именно на него. И порою, когда он, забывшись, вдруг обнаруживал, что Азирафаэль заметил его, что расширившиеся не то от удивления, не то от страха любимые глаза и правда глядят прямо в его лицо, Кроули пугался, сам не зная, чего, и, обернувшись змеей, незримый, скользил между десятков чужих ног в тень, туда, где ангел не смог бы его увидеть. И потом, где-то в темном и грязном углу, скрытый от человеческих взглядов, плакал от горечи и досады, всей душой мечтая вырезать из груди ноющее сердце. Царапал собственное лицо в безумном желании вырвать свои змеиные глаза, которые считал жуткими и отвратительными. Куда бы судьба не забрасывала Азирафаэля, Кроули был рядом, готовый в любую секунду защитить своего ангела. Тот не подозревал об этом, удивляясь тому, что из многочисленных переделок, в которые он, благодаря своей натуре, постоянно вляпывался, он каким-то чудом выбирался. Он не догадывался, что этим чудом был Кроули. Что демон был тем необъяснимым явлением, благодаря которому он спасся от страшного пожара, охватившего целое поселение. Что его, потерявшего сознание, едва не задохнувшегося в дыму под обвалившейся крышей собственного горящего дома, Кроули вынес из огня на собственных руках. Что, когда он очнулся под сенью близлежащей рощи, в мокрых листьях которой отражались багровые отблески пламени, черный крылатый силуэт, удаляющийся в ночное небо, ему не померещился. Что вдали от города, в котором ему было поручено благословение и в котором через пару дней после его ухода вспыхнула эпидемия некой страшной болезни, неизлечимой в то время, он так вовремя оказался благодаря маленькому демоническому вмешательству. Что все, кто тем или иным способом собирался навредить ему, видели за его левым плечом смутную крылатую тень, угрожающе сверкавшую огромными желтыми глазами. И в ужасе убирались подальше. Он также не понимал, почему, когда ему страшно, когда опасность близко, он чувствует рядом чье-то незримое присутствие, приносящее спокойствие и защищенность. Словно два черных, дрожащих от вечной боли крыла обнимают его, укрывая от всех невзгод. Кроули ходил по самому краю. Он знал, что, уже находясь рядом с ангелом, он может навлечь на себя беду. Что, если в Аду узнают, сколько раз он спасал жизнь врагу, его казнят, мгновенно и безжалостно. Ему приходилось очень трудно. Он скрывался, прятался, лгал. Лгал, что был за искушением или каким-либо еще «демонским» занятием, в то время как сам вновь спешил на помощь к Азирафаэлю. Выкручивался, стараясь получить задание в том месте, где находился его ангел. Несколько раз Кроули едва удавалось ускользнуть прежде, чем его заметят. Он делал это не из страха за свою жизнь. Она давно перестала представлять для него какую-либо ценность. Демон знал, что Азирафаэль в безопасности только, пока он рядом. И потому просто не мог позволить себе умереть. Мысль, что ангел останется один, заставляла его продолжать бороться, продолжать нести свой крест. Так продолжалось очень долгое время. Пока Богине, наконец, не надоели Ее новые игрушки. Пока Она не решила от них избавиться. Смыть с лица Земли и на ее умытой, очистившейся поверхности опять разводить, словно кроликов, новых людей. Которые, конечно же, должны были оказаться лучше своих предшественников. В тот день Она замыслила Всемирный Потоп. Кроули и не подозревал, что Богиня уже успела возненавидеть людей. За что их было ненавидеть? Лично ему они показались самым удачным Ее творением. Они совершали ошибки и поддавались соблазнам, но при этом созидали новые великолепные вещи, придумывали нечто поистине гениальное. Они умели поражать своей жестокостью и уже в следующую секунду – добродетелью. Казалось, лишь он один понимает, что людей невозможно склонить к Тьме или обратить к Свету. Что в них есть и то, и другое, и стать абсолютно добрыми или абсолютно злыми им попросту не дано. Быть может, это и не нравилось Богине. Может, создавая их, она надеялась создать существ совершено праведных и чистых, какими Она когда-то создавала ангелов. Но, похоже, Создательница не учла того, что, дав живому существу сознание, дав ему способность свободно мыслить, Она уже никогда не сможет полностью подчинить его себе. А, может статься, Ее просто злило, что кто-то помимо Нее способен созидать? Как бы то ни было, а на Землю вот-вот должен был обрушиться гнев Господень. И тысячи, миллионы людей должны были умереть. Их жизни, их судьбы, которые казались им самим важными, которые были важными, скоро должны были оборваться и утонуть в пучине забвения. А Она подвергнет их забвению. И новое человечество, может статься, даже не будет знать, что до них существовали другие. Вот так, каждый человек на этой несчастной планете погибнет в волнах, даже, может быть, не зная, за что Небеса наказывают его. Мужчины, женщины. Дети. Она не станет разбираться, кто прав, а кто виноват. Просто утопит всех, как котят. Всех, кто находится сейчас на Земле. Кроули должен был предупредить Азирафаэля. Он ждал нового подвоха. Его ангел легко мог не знать о надвигающейся катастрофе. Он должен был спасти хотя бы его.***
В воздухе пахло бедой. Пахло жестокостью и смертью. Казалось, уже ступив на эту землю, можно было ощутить, что она проклята, что она обречена. По небу с убийственной неумолимостью медленно двигались стальные тучи. Они плыли так низко, что, казалось, их можно коснуться пальцами. И ощутить, какие они: плотные, тяжелые, почти твердые. На вершине холма, заслоняя собой остатки солнечного света, растворенные в густой толще облаков, стоял чудовищных размеров корабль. Построенный из разных пород деревьев, страшный в своей пестроте. Поверхность его не была гладкой, повсюду виднелись то сучки, то шершавые полосы коры, то даже целые ветки. Словно кто-то нарочно хотел показать, что его строили в спешке, стараясь спастись от неминуемой, чудовищной катастрофы. К нему, вверх по склону холма, тянулась послушно вереница животных, по двое от каждого вида. Конец ее терялся в облаке пыли, которую поднимали бесчисленные лапы, копыта и ножки. Звери шли покорно, не пытаясь свернуть с пути, огражденного низким заборчиком из кое-как соединенных деревяшек. Даже они чувствовали, что грядет беда, от которой не спрятаться нигде, кроме этого корабля. Под холмом, в гигантской тени, отбрасываемой Ковчегом, стояла толпа людей. Зеваки, которые с усмешками смотрели на сборы Ноя. Они не верили в то, что скоро всему придет конец. Но демон невольно чувствовал исходящий от них волнами инстинктивный страх, бессознательный ужас, тщательно скрываемый под масками насмешки. Скоро жизнь всех их должна была прерваться. Ему казалось, что на лице каждого он видит темную печать близкой кончины. Азирафаэль стоял у самой изгороди, сжав у груди бледные ладони, глядя тоскливо на проходящее мимо зверье. Ветер трепал его белые одежды, путался в светлых волосах, совсем как в тот, самый первый раз, когда он увидел его. Когда он полюбил его. Сердце вновь отозвалось мучительной болью. Ему одновременно и нестерпимо хотелось наконец, спустя тысячу лет, подойти, не прячась, заговорить с ним, открыто посмотреть в любимые глаза, и безумно страшно было вновь встретить в его взгляде отчужденность, осознать в миллионный раз, что он для него никто, чужой. Он должен был это сделать. Увериться, что Азирафаэль знает о Потопе. Что он спасется. Как бы больно ни было, это нужно сделать. Снова притворяться. Снова скрывать мою любовь к тебе. Кроули, сцепив зубы, придал лицу выражение ленивого интереса. Он подошел к Азирафаэлю незаметно, по привычке скрываясь. Так что, когда он вдруг возник из-за его спины, это должно было стать неожиданностью. - Привет, Азирафаэль! Но ангел не испугался. Казалось, он вообще не был удивлен. Словно ожидал его встретить. Бред. - Кроули. Нет, ни испуга, ни удивления. Точно Азирафаэль и правда ждал его. А может, он каждую секунду ожидал его увидеть? Ангел не улыбнулся, но демону показалось всего на секунду, что где-то в глубине потемневших от задумчивой печали голубых глаз мелькнул радостный огонек. Надежда – яд. Не предавайся ей, не обманывай хотя бы себя. Он не помнит тебя и уже никогда не вспомнит. Ангел уже отвернулся, вновь устремив взгляд на Ковчег. - Ты отдал смертным огненный меч. И что же получилось? – Кроули натянул на лицо ехидную улыбку, и ему стало тошно от самого себя. Зачем? Ты же знаешь, что он боится последствий! Это низко! Азирафаэль вздрогнул. Может затем, что я демон?.. Ангел явно смутился и заколебался. Стоит ли отвечать на вопросы врага? - Всевышняя, кстати, об этом больше не упоминала, - произнес он наконец, неловко улыбнувшись, и нервно усмехнулся. - Может, оно и к лучшему, - качнул головой Кроули и окинул взглядом стоявших вокруг людей. Обреченных на погибель. Будь он ангелом, он бы спас их. Даже если после этого Создательница сбросила бы его с Небес. Потому что так нельзя. Так не должно быть! Это какая-то нелепая ошибка! Кроули вдруг до конца, каждой клеточкой тела сполна ощутил всю чудовищность происходящего, всю его невозможность. Что-то безмерно далекое и страшное вспомнилось ему. В чем же их вина?! Он подавил дрожь. Азирафаэль не должен был заметить. В чем же их вина, Создательница? В чем была вина Вельзевул? Моя?.. - А что все это значит? – спросил он, стараясь, чтобы его голос не дрогнул. Пожалуйста, скажи, что ты знаешь о Потопе! Что хотя бы вас Она предупредила! Прошу, скажи, что этот мир прогнил не до конца! И хотя бы ангелам в нем есть спасение! - Кто-то построил большую лодку для бродячего зоопарка? Азирафаэль повернулся к нему. Кроули наконец встретился с ним взглядом, чувствуя, как что-то внутри затрепетало. Ангел не отвел глаз. Ты знаешь, мой ангел. Он вгляделся во взволнованное лицо Азирафаэля. Ты хотел предупредить о нем меня? Нет. Не может быть. Не стоит даже и надеяться. Но Кроули давно, больше тысячи лет назад научился читать по лицу своего ангела, словно по открытой книге. Ты ждал меня. Потому что хотел предупредить о Потопе. - По слухам, Богиня вспылила немного, - взволнованно начал он. – Стирает человеческую расу с лица Земли. Сильной грозой. Вот как, значит. По слухам. Она даже не сочла нужным сказать вам открыто. Видимо, в душе Кроули все еще надеялся на лучший исход, потому что невольно, прежде, чем он успел сдержаться, у него вырвалось: - Всех? - Только местных, - Азирафаэль сделал непонятный жест руками и попытался улыбнуться, но вместо этого на лице ангела отразилась гримаса боли. И в ней Кроули увидел истинный ответ. Всех. - Не думаю, что Всевышняя зла на китайцев. Или на коренных американцев. Или на австралийцев… Казалось, он сам не понимает, что говорит. Мыслями ангел был чертовски далеко от Австралии, он смотрел прямо ему в лицо, пытаясь увидеть по его выражению, понял ли его Кроули. Ты не мог сказать мне прямо, мой ангел. Кроули не знал, что в эту секунду выражало его собственное лицо, да и не мог думать об этом. Он вновь захлебывался своей любовью к Азирафаэлю. Горячая волна захлестнула его, словно он уже тонул. Ты заботишься обо мне. Мой ангел, ты даже не помнишь меня, ты не знаешь меня, но все равно пытаешься помочь! Если Азирафаэль почувствует исходящую от него любовь, он погиб. Кроули постарался взять себя в руки. - Это пока, - выдавил он. Азирафаэль, глядя то на него, то на корабль, заговорил вдвое быстрее: - И Богиня не всех местных уничтожит! Ной, вон там, - он указал на вершину холма, - его семья, его сыновья, их жены – с ними все будет в порядке. Он выдохнул и опустил взгляд. Вновь взглянул на него, снова попытался выдавить из себя улыбку, но та получилась какой-то виноватой. Демон замер. Постой, ангел. Ты пытаешься оправдать Ее передо мной? Ты оправдываешь Богиню перед демоном? Ангел вновь смотрел на него. С отчаянием, с болью в глазах. Ты так хочешь спасти их, мой ангел. Но не можешь. Я понимаю. Почему же ты пытаешься извиниться передо мной за это? Какое тебе дело до того, что я думаю? Я никто для тебя, я ничего не значу, я всего лишь демон, исчадье Ада, я зло, с которым ты должен бороться! Так почему?.. - Но всех остальных-то топят! Я тоже хочу их спасти, мой ангел. Тоже. Азирафаэль не ответил, лишь кивнул, сжав губы так, что они побелели. Мощный порыв ветра рванул его волосы. Кроули знал, видел, что ангел изо всех сил пытается не разрыдаться. Он отвернулся, чтобы не видеть его слез, и взгляд его упал на пробегающую мимо стайку детей. На лице каждого он увидел все то же клеймо скорой погибели. Сердце его сжалось. Они никогда не вырастут. Никогда не увидят себя большими, взрослыми, умными, какими мечтают быть. У них не будет ничего, впереди - пустота. Они никогда не повзрослеют. Маленькие люди, у которых нет и не может быть будущего. - Не детей же! – воскликнул он с прорвавшимся в голосе отчаянием. – Детей не убивают! Только монстр способен на такое! Только бездушный монстр может убить ребенка!.. Сколько детей сейчас на планете Земля?! Азирафаэль не сказал ни слова. Один только Кроули увидел слезу, катящуюся по его круглой щеке. Ему было безумно жаль своего ангела, который внутри сгорал от невыполнимого желания, желания помочь, спасти, защитить; жаль всех этих людей, обреченных на безвременную кончину; жаль каждое живое создание, вынужденное существовать в этом проклятом мире. - Такого больше ждешь от наших, - высказал он их общую мысль. - Да, - пробормотал Азирафаэль. – Да, но когда все закончится… Кроули посмотрел на него. Все еще хочешь, чтобы я поверил в Ее добродетель? Мой ангел, ты не знаешь, что Она сделала со мной! Ты не представляешь, на что она способна! - Когда все закончится, Всевышняя вывесит свое новое творение под названием «радуга», как обещание больше никого не топить. Кипящая, безудержная ярость охватила Кроули. Ее творение?! Ее?! Да как она посмела! - Какая доброта, - процедил он сквозь зубы, изо всех сил сдерживая рвущееся на свободу змеиное шипение. Ты сбросила меня с Небес, Ты очернила меня, Ты стерла ему память обо мне, и теперь присвоила мое творение и хочешь, чтобы оно служило вечной памятью о той бойне, что здесь вот-вот произойдет! Так скажи мне, как далеко может зайти твоя ненависть?! - Всевышнюю не судят, Кроули, - сказал ангел, но демон даже не обернулся. Он знал, что Азирафаэль этими словами старается убедить скорее себя. - Пути господни… - Ты собираешься сказать «неисповедимы»?! – рявкнул Кроули, повернувшись к нему. Ангел вздрогнул и съежился. Демон мгновенно пожалел о том, что сорвался, но было уже поздно. Азирафаэль боялся его. - Может быть, - едва слышно прошептал он. Жгучие слезы подступили к глазам. Прости, прости, мой ангел! Я не хотел! Пожалуйста, прости! Ты не виноват в Ее жестокости, я знаю! Ему так хотелось коснуться невидимых белоснежных крыльев, которые, он точно знал, дрожали. Успокоить ангела, сказать хотя бы, что все будет хорошо. Но так соврать ему еще раз – нет, не в его силах. Чтобы Азирафаэль не увидел наполнившихся слезами змеиных глаз, Кроули отвернулся и крикнул непонятно кому, указывая на удаляющуюся по равнине белую фигуру лошади с рогом во лбу: - Эй! Единорог собрался задать стрекача! Но скакун, по-видимому, услышал его и ускорил бег. - Слишком поздно! – крикнул Кроули. – Ну ладно, у вас хоть еще один остался… Он невесело улыбнулся. Над головой прогремел первый оглушительный раскат. Кроули поднял глаза к темнеющему небу. Ледяная капля упала на щеку демона. Эта гроза должна была стать последней для человеческой расы. Они с Азирафаэлем встретились взглядами. - Ты не можешь спасти их, ангел. - Хотя бы кого-нибудь, Кроули! - Ты знаешь, что не можешь. Никаких сил не хватит на то, чтобы остановить эту бурю. И если ты ослушаешься Богиню, ты падешь. - Не всех, хотя бы кого-нибудь!.. Они молчали, просто глядя друг другу в глаза, полные боли и отчаяния. Они понимали друг друга без слов, читали мысли во взглядах. Как раньше. Хотя бы кого-нибудь.***
Холодные струи врезались в землю, уже превратившуюся в мягкое сырое месиво. В воздухе витал острый запах мокрой пыли. За стеной дождя не видно было горизонта, казалось, его и не было вовсе. Где-то за ней метались размытые тени – люди спасались бегством. Они не укроются в своих домах, не спрячутся в лесах, в пещерах. Их не спасут подвалы и подполы, не спасут холмы и горы. Гнев Господень уже идет за ними и настигнет всюду. Все растеклось и поплыло. Бескрайняя грязная лужа под низко нависшим небом. Они не видели его. Не могли видеть. Только дети, может быть, замечали в пелене дождя размытую черную фигуру с огромными крыльями. Для них он был лишь призраком, видением. Мокрые волосы тяжело лежали на спине, щеках, плечах, одежда липла к телу, намокшие крылья казались неподъемными. Демон стоял неподвижно, запрокинув голову и смотрел в небо. Перед ним разверзлась пустота. Бескрайняя, холодная бездна времен. Он понял кое-что. И все проявилось вдруг перед ним с чудовищной ясностью. Сколько было таких потопов до этого? Сколько неудачных попыток? Сколько раз Ты стирала все и начинала заново? Сколько планет до Земли? Сколько вселенных? Они ведь не первые ангелы, они не первые демоны, Адам и Ева – далеко не первые люди! Сколько до них? - Сколько?! – закричал Кроули в гремящий небесный поток. Это не первый мир. Она творила и творила и не могла остановиться. Тысячи вселенных, миллиарды галактик, миллиарды миллиардов планет. Бесконечное множество жизней, чьей-то любви, ненависти, радости, печали, чьих-то разбитых сердец и оборванных жизней. А потом что-то шло не так. Одна маленькая деталь, один просчет – и все безжалостно стиралось Ею и начиналось с чистого листа. Сколько раз это повторялось?Как долго Она ходит по кругу, по одному заезженному сценарию, повторяя все вновь и вновь, снова и снова? Сколько это продолжается? - Остановись! – в смятении крикнул он. – Хватит! Остановись! Ты не достигнешь совершенства! Теперь я знаю, почему Ты так жестока! Каждый раз Ты надеешься, что все наконец будет, как Ты хочешь, но так не бывает! Перестань мучать себя! - Перестань! Прошу Тебя, прекрати! Разве Ты не видишь, что идеала не достигнуть?! Что его попросту нет?! Нет! Слышишь, Мама?! Остановись! Небо ответило ему очередным громовым раскатом. - Это ожесточает Тебя! Это заставляет черстветь Твое сердце! Поэтому Ты не веришь в нас, не даешь нам свободы – Ты точно знаешь, как все будет и как все закончится! Но эта борьба выжжет Тебя! В конце концов это Тебя убьет! Поэтому прошу Тебя, Мама, прошу – прекрати! Кроули не знал, что с ним творилось. Что творилось со всей этой несчастной вселенной. В нем самом что-то перевернулось, теперь он знал все. Нет никакого Великого Замысла! Есть бесконечно одинокое существо, ожесточенное, обезумевшее от вечной борьбы за несуществующий идеал! Уставшее повторять сначала одно и то же! - Остановись! – прошептал он, глотая сбегающие по лицу соленые капли, слезы ли, дождь ли. Чего он ждал? Что ливень прекратится? Что его слова будут услышаны? Сколько раз до этого кто-то еще говорил Ей их? А это не прекращалось! И гибли, гибли, гибли Ее творения, рушились и исчезали миры! Еще раз! Еще один раз, и все будет хорошо! Все будет так, как и должно быть! Не будет. Никогда. Все будет повторяться снова и снова. Что же должно измениться в этот раз? Он не знал, как все происходило всегда. Не знал, как должно быть. Он знал лишь, что не хочет, чтобы все было стерто и в этот раз. Чтобы исчезла навеки Земля и люди. Чтобы исчезли созданные им звезды. Чтобы исчез Азирафаэль. - Не в этот раз, - прошипел Кроули, порывисто стирая с лица ледяные капли. – В этот раз я не позволю тебе убить всех! И если ты сейчас слышишь меня, и тебе не нравится то, что я делаю, катись ко всем чертям! Он с усилием распахнул отяжелевшие, намокшие крылья. Брызги разлетелись во все стороны, разбивая струи дождя, сбивая ливень с его сумасшедшего ритма. Он взмыл в безумствующую высь.***
Оглушительный рев волн. Свистящий вой ветра. Грохот обрушивающихся на водную гладь струй дождя. Нет, никакой глади. Бушующая бездна без конца и без края, поглощающая все вокруг, гигантские волны, взлетающие к самым небесам брызги, точно осколки стекла. Безумный, смертельный танец. День или ночь? Небо затянуто многими слоями почти черных облаков, сквозь которые не пробьется ни один луч. Ни солнечный, ни лунный, ни звездный. Буйствующая тьма, на земле и на небе. Бескрайний зловещий мираж. Крылья немели от долгого полета, отзываясь ритмичными вспышками боли при каждом взмахе. Его человеческое тело было ледяным, Кроули смертельно замерз, руки и ноги занемели от холода. Вода врезалась в лицо, хлестала, точно кнутом, ветер бил по лицу, рвал волосы. Но он не останавливался. Хотя бы кого-нибудь. Вот, что он сделает. К безумному вою стихии примешались едва слышные человеческие голоса. Умоляющие вопли, стенания, плач детей. Он нашел то, что искал. Последние из выживших. Едва различимые в черных волнах человеческие фигурки на нескольких хлипких плотах, которые еще чудом не перевернулись и не разбились в щепки. Он не сможет спасти всех. Но он спасет хотя бы кого-нибудь. Демон опустился к первому же суденышку. Семья. Отец, мать и двое детей. Близнецы. Мальчик и девочка. Бледные, искаженные ужасом лица. - Отдайте их мне, - хрипло произнес Кроули. – Клянусь, они спасутся. Сейчас, когда все вокруг умирало в морской пучине, бояться было уже нечего. И тем не менее родители крепче прижали к себе своих чад, с неописуемым страхом глядя в его змеиные глаза. Все правильно. Он демон. Ему нельзя верить. Кроули взмахнул рукой, и вся семья заснула крепким беспробудным сном. Он подхватил выскользнувших из ослабевших рук отца и матери детей и снова взмыл в небо, кинув прощальный взгляд на обреченных. Хотя бы родители этих двоих умрут безболезненно, во сне. Другие смотрели ему вслед полными страха глазами. Простите. Я больше ничего не могу сделать. Там были еще люди, еще дети. Все они были достойны спасения. Но у него не хватит сил, не хватит времени. Если он попытается спасти еще кого-то, умрут все. Простите. Я уже не могу вам помочь. Простите… Он отвернулся, чтобы не видеть, как гигантская волна накрывает их. Однако он не мог заткнуть ушей. И слышал жуткий грохот, страшные захлебывающиеся крики, плеск воды о разбившиеся в щепки судна. Глаза застилала пелена слез. Он не сможет перенестись так далеко. Нужно пролететь еще немного, еще совсем чуть-чуть. Кроули зашипел от напряжения, сжав зубы. Стараясь своим телом закрыть от острых брызг и холодного ветра бесценную ношу. Заставляя крылья делать взмах за взмахом, хотя каждый раз его разрывала боль. Еще немного! Руки отнимались от тяжести, он не чувствовал ног, казалось, все тело покрылось коркой льда. Ураган швырял его из стороны в сторону. Высокая волна обожгла ледяным языком левое крыло. Еще чуть-чуть!.. Уши наполнил деревянный скрип. В колени ткнулась твердая палуба. Кроули обессиленно рухнул, накрыв своими крыльями детей. Они оказались в пахнущем зверями и мокрым деревом трюме Ковчега…***
Дети все также спали, укутанные в какие-то грязные тряпки, которые он нашел в углу. Кроули видел в темноте их бледные, почти белые лица. Они дрожали от холода во сне. Он пытался согреть их своим теплом, но безуспешно. Он сам был холодный, как лед, и весь трясся. Крылья мокрые и, кажется, они даже оттаивали от сдавившей их ледяной корки. Под ними на деревянном полу скопилась порядочная лужа воды. Одежда мокрая, хоть выжимай. Волосы мокрые. Кроули не знал, что делать. Он истратил все свои силы на то, чтобы перенестись на Ковчег. Он не мог сотворить огонь, чтобы согреть детей. Не мог выйти отсюда, чтобы найти кого-нибудь, кто сможет о них позаботиться. Как только люди увидят его глаза, которые он не мог сейчас скрыть, и его, и детей выкинут за борт. В голове не было ни одной стоящей мысли. Вряд ли он вообще мог хоть о чем-нибудь думать. Кроули чувствовал, как медленно теряет сознание от холода. Чертовски глупо будет сейчас умереть от воспаления легких… За стенкой послышались чьи-то осторожные шаги. Кроули встрепенулся. Только этого не хватало! Что делать? Он сейчас не годен ни на что! Прежде, чем он успел что-то придумать, в проеме за перегородкой показалась чья-то тень. Человек вздрогнул, увидев светящиеся в темноте змеиные глаза и щелкнул пальцами. Все мгновенно залилось ярким светом. Демон инстинктивно зажмурился. - Кроули?! Услышав родной голос, он приоткрыл один глаз. - Азирафаэль?! Что?.. Какого черта ты вообще тут забыл?! - Приглядываю за Ноем и его семейством, - машинально ответил ангел и спохватился. – Ты-то что здесь делаешь?! Это что, дети?.. - Какая ангельская проницательность! – процедил Кроули, но зубы предательски клацнули от холода. – Убери эту штуку сейчас же! Свет погас. Азирафаэль подошел ближе. - Это дети?! – шепотом повторил он. - Нет, мешки с картошкой, - буркнул Кроули, и вновь громко клацнул зубами. - Что ты делаешь здесь с детьми? Корабль качнуло, и ангел случайно наткнулся на мокрую ледяную ладонь демона. - Ты весь холодный! – воскликнул Азирафаэль. - Да, и они, кстати, тоже! Так что будь так добр и сотвори небольшое ангельское чудо! В темноте вспыхнула искра и прямо на полу загорелся костерок, бездымный и теплый. Огонь вырвал из темноты взволнованное лицо Азирафаэля. Кажется, увидев демона, мокрого, взъерошенного, трясущегося, ангел все понял и без объяснений. И тут же засуетился. - Сейчас! В руках у него появилось большое теплое одеяло, в которое он незамедлительно закутал детей, бережно прислонив их к стене. Демон жадно потянулся к огню. Устроив близнецов, ангел сел рядом. - Чьи они? - шепотом спросил Азирафаэль. - Б-без понятия, - Кроули еще трясло. – Их родители погибли в Потопе, я видел сам. Азирафаэль выдохнул с трогательной улыбкой: - О, Кроули! Вдруг, сейчас, когда он уже отчаялся, когда почти принял то, что Азирафаэль больше никогда его не полюбит, Кроули вдруг увидел на секунду блеснувшую в его глазах любовь. Ту, что он не видел уже больше тысячи лет. Любовь, адресованную именно ему. Сердце глухо ударилось о грудную клетку и замерло. - Ты спас их, - ангел не спрашивал, он утверждал. В руках Азирафаэля появилось еще одно одеяло, и он осторожно накрыл им Кроули, стараясь не задеть крыльев, точно чувствовал, как они болят. Демон был слишком ошарашен, чтобы сопротивляться. Он не отводил взгляда от своего ангела, который вновь сел рядом, тоже глядя на него со своей смущенной, заботливой улыбкой. - Подумаешь, - фыркнул Кроули наконец, отводя глаза. – Так умерли бы невинными и попали бы в Рай. А теперь они вырастут, согрешат и окажутся у нас. По улыбке Азирафаэля демон понял, что ангел, конечно же, не верит ему. - Ты спас их, - повторил он. Ты мне не веришь, мой ангел. И не надо. Тепло разлилось по всей его груди. Я не могу врать тебе. - Я должен был спасти хотя бы кого-нибудь, верно? Азирафаэль замер, глядя на него расширившимися глазами. Да, ангел, я понял тебя тогда. Я понимал тебя и пойму всегда. - Кроули, - прошептал Азирафаэль одними губами. В этом шепоте было столько любви и благодарности, что Кроули не мог скрыть и своих чувств во взгляде. Он ощущал, как аура любви расползается в воздухе вокруг него. Нет, нельзя. Я не могу показать этого. Ты не должен меня вспоминать. Прости, мой ангел. Он быстро отвернулся. Чувствуя спиной взгляд Азирафаэля. Некоторое время они сидели молча. Внезапно Кроули закашлялся. - Чтоб тебя… - ругнулся демон. – Может, хоть они не заболеют? А то возни будет… Ангел улыбнулся, взмахнул рукой. - Не заболеют, - заверил он. – И ты тоже. Кроули почувствовал, как по замерзшему телу разливается блаженное тепло. У него даже сил удивляться не осталось. Вновь воцарилось молчание. Только дети мирно сопели в углу. - Что мы будем с ними делать? – наконец спросил Азирафаэль, снова повернувшись к демону. Мы? - Думаю, Ной не такой зверь, чтобы выкинуть их за борт, - произнес Кроули и добавил с горькой усмешкой. – Раз уж из всех людей Она решила спасти именно его. - Мы подкинем их Ною? – непонятно чему ужаснулся Азирафаэль. - Почему подкинем? Сам найдет, - лениво протянул Кроули. – С небольшим демоническим вмешательством… Когда восстановлюсь. Его ангел только тихонько улыбнулся в ответ. Ковчег раскачивался на волнах, за его стенами бушевала гроза, но они вновь были вместе. Пусть ненадолго, но по-настоящему вместе. И Азирафаэль снова не хотел покидать замерзшего обессилевшего демона. И снова непонятное чувство охватывало его, когда он смотрел в его золотые глаза. Далекое, неизвестное, но в то же время теплое и знакомое до боли в сердце. Пока что нельзя было сказать наверняка, изменил ли что-то поступок Кроули. Сбил ли историю с заезженной колеи, по которой она каталась кругами долгие миллиарды лет. Но теперь, помимо Ноя с его семьей, праведников, избранных Богиней для жизни на новой Земле, на ее поверхность, обновленную, очистившуюся, сойдут еще и двое детей с голубыми, как небо, глазами, которых однажды, очень давно, спас от страшного наводнения златоглазый демон с очень добрым сердцем. А это определенно что-то меняет, не так ли? Может, чтобы все наконец было хорошо, Богине просто нужно позволить своим творениям действовать самостоятельно, так, как велят им их сердца?..