You were a comet and I lost it Watching for comets, will I see you again? «Watching for comets», Skillet
Мрак. Вот, что это такое. Непроницаемый, всепоглощающий мрак, густой, настолько густой, что кажется осязаемым. Вязкий, липкий и холодный, словно пролившаяся кровь. Незримо скользящий по коже, разъедая ее по крупицам, так, что даже не чувствуешь боли. Проникающий в тело с каждым сделанным вдохом, с каждым глотком наполненного им воздуха. Коварно заполняющий легкие, точно ядовитый газ, так медленно и неощутимо, что даже и не заметишь, как начнешь задыхаться. Незримо струящийся по жилам вместе с кровью, пока не достигнет сердца, пока не начнет пожирать его, отравлять своей гнилью. Не увидишь и не почувствуешь, как он затягивает, одурманивает, подчиняет себе, уводит туда, откуда нет возврата. Он будет жить внутри, расползаясь, словно опухоль, вытесняя по капле все остальное, разлагая и растворяя душу. Пока однажды он не сдавит горло обжигающе ледяной хваткой, пока ты не поймешь внезапно, что уже не сможешь вернуться назад. Что провалился так глубоко в эту бездонную пропасть, что никогда не сможешь из нее выбраться. Но тогда тебе будет уже все равно. Потому что мрак убьет все другие твои чувства. Потому что к тому моменту он будет уже так глубоко в тебе, что не даст ни единому проблеску света проникнуть в твою душу. Вот, что такое ненависть. Это не эмоция. Потому что она может поглотить и заглушить все эмоции. Отнять даже саму возможность их испытывать. Она может отнять все у того, кто пустил ее в свою душу и открыл путь к сердцу. Она распространяется от человека к человеку, точно болезнь, заражая, руша судьбы и отравляя жизни. И, восторжествовав, победив один раз, она уже не остановится. И вот, что такое Ад. В нем нет раскаленных сковородок, на которых жарят грешников, нет белых от жара гвоздей, которые им загоняют под ногти и вонзают в глаза. Нет. Ад – место, где даже воздух пропитан мраком. Пропитан ненавистью. Это и есть наказание тех, кто туда попадает. День за днем, год за годом, век за веком они вынуждены существовать среди миллиардов таких же, как они. Осознавать постепенно, что они брошены, отвергнуты, не нужны никому, что они заперты здесь навсегда, что никто уже не придет на помощь и не вытащит их отсюда. Никогда. Что их лишенное смысла существование, как изгоев этого мира, продлится вечность. И там им уже не во что верить, не на что надеяться, не о чем мечтать. Постепенно там разучиваешься любить. Просто забываешь, что это такое. Со временем там забываешь вообще все – то, кем ты был, тех, кого любил, свою жизнь, самого себя. С головой окунаешься во мрак. И не чувствуешь уже ничего, кроме ненависти. Всепоглощающей ненависти ко всему миру. Она и есть наказание для тех, кто туда попадает. Порой - наказание незаслуженное… Ненависть. Нечто в сотни, тысячи раз более сильное, чем неприязнь, антипатия, презрение, отвращение, гнев. Она обладает такой огромной разрушительной силой, такой мощью, способной уничтожить все на своем пути, что, надо признать, тратить ее на того, кто тебе дорог, ненавидеть того, без кого на самом деле не можешь жить, просто потому, что так надо, просто потому, что очень давно кто-то решил, что должно быть именно так, будет лишь последний глупец. Азирафаэль никогда не был глупым. Наивным – да, простодушным – возможно, но глупым – нет, определенно никогда. Звезды всегда были одной из главных слабостей Азирафаэля. Сколько ангел себя помнил, он безумно любил вот так сидеть, наслаждаясь ночной тишиной, и, запрокинув голову, разглядывать ночное небо. Он мог провести так всю ночь до самого рассвета, благо, в сне ангелы не нуждались. Ему очень нравилось наблюдать, как гаснет последняя утренняя звезда. Она всегда особенно ярко вспыхивает в самом-самом конце, будто давая обещание, давая надежду, что обязательно вернется на следующую ночь. В воздухе уже чувствовалась предрассветная сырость, остро пахло прелыми листьями, мокрой от росы травой, еще невидимой в ночной темноте. В эти особенные мгновения, когда ночь еще не начала отступать, но день уже тонкими незримыми струями вливался в ее полотно, намекая на свой приход едва уловимыми запахами, еще сонным, тихим попискиванием птиц, первыми бледными бликами света на горизонте, звезды тоже по-особенному красивы. Тем более сейчас, в конце лета. Эта красота была единственным, что хоть немного утоляло боль в разбитом сердце. Азирафаэль думал, что со временем он успокоится, оправится после того ненавистного дня, перестанет думать о нем. Но нет. Это не проходило. Сердце ныло и ныло, кажется, чем дальше уходило в прошлое извержение Везувия, тем сильнее. И ничто не могло заглушить эту боль. Разве что звезды помогали немного. Почему-то, когда он на них смотрел, Азирафаэль смутно чувствовал любовь. Очень далекую, словно исходящую от них, от звезд, струящуюся в самом их свете. Наверное, тот, кто их сотворил, вложил ее в них. Странно. Только сейчас Азирафаэль вдруг осознал, что не имеет ни малейшего понятия о том, кто из ангелов создал звезды. Как он может этого не знать? Ведь их совершенно точно придумала не Всевышняя. Снова нахлынуло давно знакомое ощущение, будто он потерял нечто невероятно ценное и теперь безуспешно пытается вспомнить, что же это, и наконец найти. Когда же это прекратится? Когда он обретет это? Звезды перед глазами на миг затянуло серой пеленой, которая, казалось, окутывает разум изнутри каждый раз, когда он отчаянно пытается найти причину этого чувства. Но почему он не помнит, кто зажег небесные огни? Ведь этот ангел должен быть известен на Небесах. Потому что это поистине восхитительная работа! Азирафаэль вновь окинул восторженным взглядом серебристые переливающиеся узоры. Сколько их в небе? И сколько еще не видно с Земли? Как долго он творил их? Да еще и с такой огромной любовью, что она чувствуется при одном только взгляде на них, с первой же секунды, как их свет нежно касается лица. Нет, тот, кто их создал, определенно должен был заслужить этим звание архангела! Так почему же он ему неизвестен? Ведь если бы это был кто-то из архангелов, он бы знал. Если только… Если только тот ангел не пал. Ненадолго забытая боль с новой силой сдавила те осколки, в которые превратилось его сердце, растирая их в порошок. Азирафаэль вспомнил о Кроули. Как он мог быть так слеп? Как можно было влюбиться в падшего, в демона? Да еще и так сильно, насовсем, навсегда? Потому что даже теперь, когда он так разочаровал его, унизил, когда почти что смеялся ему в лицо над руинами разрушенного им в одночасье города, даже теперь ангел все еще его любил. Просто не мог вытравить это чувство из своего сердца, и оно болезненной судорогой бродило по его осколкам, отзываясь все новыми и новыми звенящими в холодной пустоте вспышками. Но ведь он же казался таким добрым, отзывчивым, прекрасным, совершенно не похожим на настоящего демона. Неужели даже тогда, во время Потопа, это была лишь ложь, лишь уловка, чтобы заставить его поверить ему, усыпить его бдительность? Но в его глазах была такая плохо скрываемая любовь, какую подделать попросту невозможно, он ведь ощущал ее, этот полыхающий теплом свет, который демон, как ни старался, не мог потушить ни в своей ауре, ни в своих глазах… Или ему просто так показалось? Может, он сам обманывал себя? Может, именно так работает демоническое искушение – пара жестов великодушия, а дальше жертва сама себя запутывает? Да разве так бывает? Неприятный навязчивый голосок в его голове твердил, что да, именно так и бывает, и ведь тебя предупреждали об этом, ангел, тебя предупреждали о коварстве демонов еще тогда, в тот день, когда вручили огненный меч, чтобы охранять Эдем. И уже тогда он тебя обманул! Уже тогда подставил! А ты продолжал ему доверять, ты влюбился в него, как последний идиот, и даже теперь, когда все понял, продолжаешь любить! Азирафаэль по-детски закусил губу, стараясь вновь не разрыдаться. Разве он мог что-то сделать? Что-то сделать со своим сердцем, которое так рвалось к нему? Еще тогда он сотню тысяч раз повторил себе, что Кроули – воплощение зла, что он демон, в котором нет ничего такого, что может привлекать ангела. Но это не помогло, да и как могло помочь? Полез, полетел, словно мотылек на огонь. Что это, демонический магнетизм? Ведь он только поверил, что в нем действительно есть добро, что Кроули не такой, как все демоны, что, может, его братья ошибались, что не все обитатели Ада так уж безнадежны. И вдруг – такой удар в спину! Но ведь он спас его в тот раз, когда, казалось, сам Ад выплеснулся на Землю, когда горели и рушились на глазах Помпеи, когда он потерял всякую надежду на спасение, метался со сломанным крылом, ослепленный болью, и лихорадочно, сбиваясь и путаясь, умолял хоть кого-нибудь из братьев прийти за ним. А на помощь пришел Кроули. Пришел, не раздумывая. Но ведь если он хотел посмеяться над ним, мог бы сделать это там и улететь, бросив его на произвол судьбы, на верную смерть в умирающем городе. Но демон спас его. В буквальном смысле вынес на руках. В то мгновение, когда Кроули с неожиданной легкостью подхватил его на руки, Азирафаэль даже вспомнил один сон, а, может быть, и не сон, за три с половиной тысячи лет он так и не понял, что именно это было. Давно, ужасно давно, еще до Потопа, он вот так же оказался посреди пожарища. Замурованный в собственном горящем доме, он отчаянно искал выход, метался, как безумный, начисто забыв о том, что может просто переместиться. Азирафаэль точно помнил жуткий треск над своей головой, ужасную тяжесть, свалившуюся на плечи, страшный жар, обжигающий тело и раскаленный пепел, в который вдруг оказались погружены его ладони и лицо. И накрывшую его темноту. А потом он очнулся. На безопасном расстоянии от горящего поселения. Целый и невредимый. И совершенно не помнящий, как выбрался. Хотя было что-то еще. То ли сон, то ли болезненная игра воображения, вызванная страхом. Когда Азирафаэль вспоминал тот злополучный день, он неизменно вспоминал и расплывчатые, разрозненные звуки и образы, словно он все это видел в бреду. То, как его чей-то очень знакомый голос отчаянно зовет по имени издалека. Треск разламываемых над головой досок, свежий воздух, врывающийся в легкие, чьи-то руки, вот так же подхватывающие его с земли. И неистовый огонь, расступающийся перед тем, кто его держит. Хлопанье крыльев, ночной ветер, кажущийся таким сладким после горького, въедливого дыма. Но никто из братьев его не спасал, он знал это точно. Так что, вероятнее всего, в последний момент перед тем, как он потерял сознание, Азирафаэль просто переместился, неосознанно, инстинктивно спасая себя. А все это ему просто привиделось. Он даже убедил себя в этом. Хотя раньше… Ему стыдно, а теперь и больно было признаться себе в том, что порой он представлял себе, что его любовь всегда где-то рядом. Фантазии, не более, но он-то в них почти верил. Азирафаэль настолько отчаялся увидеть Кроули, что иногда без видимой причины начинал озираться кругом, потому что каждую клеточку тела внезапно пронзало, точно разряд молнии, ощущение, что демон совсем рядом. Что стоит оглянуться – и он столкнется с ним лицом к лицу, утонет в золотисто-медовых глазах. Он знал, глубоко в душе знал, что обманется, что разочарование обожжет его горечью, но все равно искал, скользя взглядом по лицам, позволяя сердцу трепетать от безумного сладкого предвкушения, от манящей надежды. Ангел думал, что это лишь игра его собственного воображения, но иногда его и правда посещала мысль, что Кроули все время где-то рядом, наблюдает за ним, оберегает, просто по какой-то причине не показывается ему на глаза. Это ощущение порой достигало такой остроты, что Азирафаэль едва сдерживался, чтобы не позвать демона по имени, ведь ему казалось, что тот мгновенно откликнется. Что он все время где-то поблизости. Теперь-то ангел знал, что все это лишь бред, его собственная фантазия, пораженная, одурманенная любовью. Он рисовал его героем в собственных глазах, приукрашивал его образ, выдумывая все больше хорошего, теплого, доброго, светлого там, где этого по определению не могло и не должно было быть. Азирафаэль старался не вспоминать об этом. Слишком больно сознавать то, насколько глупыми были все эти чаяния, насколько наивным и легковерным он оказался. Ангел гнал от себя навязчивую мысль о том, как много он додумывал, домысливал, обманывая и путая самого себя. Но вот тогда, в Помпеях… Позже то, что он испытал, назовут «дежавю». Мысль, что тогда, тысячи лет назад, его тоже спас из пожара Кроули, теперь казалась чудовищно глупой и наивной, притянутой его собственной фантазией. Однако того факта, что из умирающих Помпей его точно вытащил именно демон, это не меняло. Азирафаэль вновь глянул в светлеющее небо полными слез глазами. Кроули поиздевался над ним, а он все не может перестать искать в нем что-то хорошее, не может избавиться от своих к нему чувств. Чувств безнадежных и безответных, приносящих ему лишь страдания. Почему так?! Почему ему все время так не везет, почему он так несчастен?! Несчастен с того самого момента, как увидел ее, первую падающую звезду!.. Азирафаэль хорошо помнил это. Он уже был на Земле. Он и еще несколько ангелов обустраивали ее для жизни. Океаны, моря, леса, горы – пока что речь шла не столько о пригодности для жизни, сколько о пригодности вообще. Хотя ему нравилось, какой они создали ее, Землю, уже тогда нравилось. Голубая планета. Сейчас он сравнил бы ее с переливающимся сапфиром. Действительно прекрасная, достойная того, чтобы на ней поселились первые люди. Этой работой ангел гордился. И уже тогда он пристрастился любоваться звездами. Он стоял в пустыне. Ночной пустыне, ледяной и кажущейся бескрайней. И песок казался серебристым, словно отражающим сияние миллиардов небесных огней. Только серебряные переливающиеся звезды и такой же песок. И тишина. Но все это время ему казалось, что его разум чем-то затуманен, словно он только что очнулся ото сна и с трудом мог припомнить, что же он делал до того, как уснул. И только свет звезд рассеивал этот туман, только они во всем мире были ясными и четкими. Гром прозвучал будто бы над самой головой. Наверное, так ему показалось, потому что Азирафаэль в те секунды меньше всего ожидал его услышать. На небе не было ни одного, даже маленького облака, и, казалось, этот оглушительный каменный грохот доносится из самого космоса, что он слышен по всему мирозданию, хотя ангел и знал прекрасно, что в безвоздушном пространстве звуки не могут быть слышны. И внезапно ослепительная золотая полоса прорезала небо, разорвала его на мгновение на две половины. Звезда пронеслась стремительно, полыхая в тысячи раз ярче Солнца, и растворилась за горизонтом, точно ее и не было вовсе. Только страшный гул так и повис в воздухе, звеня. Азирафаэль сам не знал, почему, но в то мгновение он невольно опустился на колени в серебряный песок, потрясенный до самых глубин души. Ему показалось, что сияние падающей звезды на секунду согрело его, его одного во всей Вселенной, что ее последний луч ласково скользнул по щеке, точно прощаясь с ним, прощаясь навсегда. По телу волнами пробегала дрожь. Это была самая прекрасная из всех звезд, что он когда-либо видел, и подобной ей он больше никогда и не увидит. А она угасла, пала в темноту бескрайнего космоса. Неведомая горечь, тоска наполнила его сердце, и страшнее всего было то, что он не понимал, отчего это происходит. Он почувствовал, как что-то струится по щеке, поднес ладонь, и в мерцании звезд разглядел зависшую на пальце прозрачную каплю. Слезу. Почему он плакал? Почему с того момента он так ни разу и не почувствовал себя счастливым?.. Ни разу? Нет, ангел, не ври хотя бы себе. Рядом с ним ты был счастлив. Вот только беда в том, что лишь ты один. Снова подступающие к глазам горячие слезы обиды, разочарования и злости на самого себя горечью сдавили горло. Боже, это не может быть правдой! Не может быть, чтобы все это было лишь его игрой, лишь попыткой очернить ангела в глазах его собратьев. К чему тогда было прятаться три тысячи лет? Что все это - попытка обратить его в такого же падшего? Тогда он сделал бы все, чтобы на Небесах узнали об этом. О том, что, Азирафаэль влюблен в демона. Нелепо. Чудовищно нелепо и нелогично! Что это за дурацкая игра? Все это выглядело так, словно Кроули намеренно от него прятался. Он словно бы боялся его. Нет, не так. Азирафаэль согнулся, запустил пальцы в волосы, опустив взгляд к земле. Этот ужасный пазл никак не хотел складываться в его голове. Чего на самом деле демон хотел всем этим добиться? Он провел с ним почти два месяца на Ковчеге, ни разу не попытавшись хоть как-то склонить его ко злу, искусить или что-то подобное. А потом внезапно, точно в один миг испугавшись чего-то, попросту сбежал. И не возвращался целых три тысячи лет. Не подавал ни единого намека на свое существование. А потом неожиданно появляется на распятии. И явно не чтобы поиздеваться над несчастным юношей. И опять, увидев Азирафаэля, старается как можно быстрее уйти, хоть и явно не хочет, хоть он, ангел, сам пытался его удержать. А потом вдруг обнаруживается в Риме, злой, как черт, и абсолютно не желающий с ним разговаривать. И опять пропадает. А затем - Помпеи. Сначала спасает, а потом вдруг говорит, что он сам же все это и устроил. И снова чего-то очень сильно боится. В тот раз первым ушел он сам, Азирафаэль. Не выдержал его тяжелого горящего взгляда. А он и не остановил его, наоборот, словно специально гнал прочь от себя. Так от чего же демон был в таком ужасе? Ангел поднял взгляд к небу. Медленно угасающие звезды были безмолвны. Среди них он вряд ли найдет ответ на свой вопрос. Он не должен был думать о Кроули. Теперь ему должно было быть все равно. Более того, любой на его месте должен был бы проникнуться к нему ненавистью. Но нет. Потому что он все еще любил его. Безумно, болезненно и страшно любил. И пытался понять, отчаянно пытался. Падающая звезда неярко блеснула в небе. Их редко видно ближе к рассвету. Что-то забытое вновь кольнуло сердце. Внезапная догадка оглушила его, словно гром. Азирафаэль вскочил, потрясенный, потом вновь нерешительно сел на землю, яростно теребя прядь белокурых волос. Нет! Не может быть! Он вновь просто обманывает себя, старается заглушить боль! Пытается увидеть добро там, где его по определению быть не может! Да! Только так и может быть! Ты же знаешь, ты чувствуешь это, верно? Ведь это единственный логичный ответ! Сердце, разбитое, истерзанное сердце говорило ему, кричало ему, что он прав. Азирафаэль прикусил губу. Может, это лишь очередная сладкая иллюзия? Нет. Не иллюзия. Он каждой частицей души ощущал, что это правда. Как можно было быть настолько слепым, как можно было не увидеть истинных намерений Кроули? Ведь тогда, в Помпеях, он спас его дважды. Горячая волна безграничной нежности, бесконечной благодарности своему демону захлестнула его. Кроули вовсе не хотел насмехаться над ним. Все это время, все эти тысячелетия демон сам старался скрыться от него, потому что боялся, смертельно боялся, что из-за него Азирафаэль падет. И тогда Кроули пытался убедить его одуматься, отказаться от своей любви ради его же собственного блага, держаться подальше, бежать от него, потому что иначе его ждет страшное наказание от Небес, от его же собственных братьев. Он пытался защитить его, как мог, даже ценой собственных страданий! Потому что любил! И этот свет в его глазах - Азирафаэль его не придумал, это не было иллюзией или ложью! Скорее уж вся Вселенная окажется обманом, галлюцинацией, и один только этот свет в ней останется настоящим! Утренняя звезда полыхнула в небе последний раз. Ангел опустил голову, слеза капнула на мокрую траву, мгновенно став одной из тысяч росинок. - О, Кроули, - прошептал Азирафаэль едва слышно. При первой же их встрече (а он непременно найдет своего демона, Азирафаэль ни секунды в этом не сомневался, он не остановится, он будет искать его, пока не найдет, пусть даже на это уйдет все время мира) ангел хотел сказать ему обо всем. Что он все так же его любит, что все равно хочет быть с ним. Но задумался. Ведь Кроули сделал это не просто так. И опасность есть. Не только для Азирафаэля, но для них обоих. И Ад тоже не слишком обрадуется, когда обнаружит, что демон спас жизнь ангелу. И, если его в случае открытия правды ждет, вероятнее всего, одно лишь падение, от которого его так хочет защитить его демон, что хоть и ужасно, но не смертельно, то Кроули попросту уничтожат без всяких колебаний. И еще - если поймут все на Небесах, то и в Аду незамедлительно узнают… Осознание того, какой опасности он все это время подвергал жизнь Кроули, так открыто показывая свою к нему любовь, какой опасности демон сам себя подвергал, спасая его, привело Азирафаэля в ужас. Как можно было быть таким глупым, таким эгоистичным? Он же ангел, в конце-то концов! Теперь Азирафаэль наконец в полной мере, до невыносимой боли в сердце ощутил, насколько запретно и преступно их чувство. Так что своей цели Кроули частично, но добился. Лишь частично - потому что сдаваться ангел не собирался. Не собирался отказываться от своей любви. Никогда. Ни за что на свете. Пусть даже иллюзии, мечты, которые питали его надежду, его веру в лучшее все эти годы, были развеяны. Пусть осталась ужасная горечь от этой несправедливости, от этого рокового стечения обстоятельств, от того, что он – ангел, а тот, кого он любит больше всех в целой Вселенной, то единственное существо, с которым он хочет вечно быть рядом – демон. Пусть вся его душа ныла, отрицая жестокую истину, что тот факт, что они непримиримые кровные враги, враги с самого начала времен, нельзя изменить никакими силами. Пусть сердце наполнялось дикой болью при одной только мысли, что все мироздание против того, чтобы они были вместе, что они не имеют на это права с самого сотворения, что каждая минута их любви будет стоить жизни Кроули, и что так будет всегда. Пусть болит, пусть горит глубоко в груди, пусть мучает и терзает сердце – кто он без этой боли, без этой любви, без этого обжигающего света в душе? Они вместе что-нибудь придумают. Азирафаэль верил в Кроули и верил в свою к нему любовь. Сейчас – как никогда до этого. А пока что он тоже будет защищать своего демона, защищать, как сможет. Он всеми силами не должен позволить правде открыться. Не должен позволить Кроули погибнуть из-за их любви. А для этого придется пойти на жертвы. Да, они не могут не видеться, хотя, чтобы обезопасить друг друга, им следовало бы навсегда прекратить их встречи, забыть о них насовсем, но ведь их непреодолимо тянет, словно некая незримая сила сводит их вместе, и один не может жить без другого. Да, Азирафаэлю казалось, что без надежды на это, на то, что он увидит своего демона снова, он попросту умрет. Что ж, тогда придется эти редкие встречи скрывать. Придется выкручиваться, придется даже лгать. Он смертельно не хотел этого делать, он же ангел, он не должен позволять себе творить подобное. Но ради любви… Вот оно, самое болезненное – ему, Азирафаэлю, придется скрывать свою любовь от самого Кроули. Чтобы не ранить его. Чтобы не заставлять его сердце каждый раз сжиматься от ужаса, от страха за него, не заставлять беспокоиться о том, что эта любовь толкает его к краю, ведет к тому, что ангел падет. Потому что тогда демон сам будет бежать и скрываться от него, причиняя боль разлуки им обоим. Он не может так с ним поступить. Придется лгать и ему. От этих мыслей Азирафаэль чувствовал себя просто ужасно, он чувствовал омерзение от самого себя. Ему придется врать, слишком много врать. Придется скрывать от Кроули свои чувства, быть с ним холоднее и жестче потому, что иначе он может потерять его навсегда. Придется скрывать свои чувства к демону от Небес, от своих братьев, которыми Азирафаэль тоже дорожил, потому что он хочет служить делу Добра, которому, он искренне верил, служат все ангелы. Пусть даже они совершили одну ошибку, пусть они не могут поверить в то, что и демон может быть милосердным. Однажды он, возможно, убедит их в этом. А пока – ложь. Даже ложь во спасение, даже молчание, утаивание правды – все равно грех. Но он это сделает. Он не может позволить Кроули рисковать и жертвовать собой ради него. Он тоже будет сражаться, как может. Возможно, ему никогда не удастся убедить своих братьев в том, что и демон может быть достоин прощения, что во всяком сердце может жить добро. Возможно, им придется скрываться целую вечность, целую вечность жить в безумном страхе друг за друга, возможно, им никогда не удастся быть по-настоящему вместе. Но и сдаться, потерять друг друга, больше никогда не встречаться впредь, потому, что все другие против, потому, что они по разные стороны, потому, что кто-то когда-то решил так за них – невозможно. Никогда. Одиночество попросту убьет их обоих. И все же, почему любовь, то прекрасное светлое чувство, которое закладывала в ангелов Всевышняя, когда творила их, приносит такие страдания, толкает на ложь и обман? Это было неправильно, Азирафаэль чувствовал это каждой клеточкой, что-то в этом мире было просто чертовски неправильно, но, в отличие от демона, он по своей сути не мог и помыслить о том, что ошибку при создании совершила сама Богиня. Хотя теперь все они, каждое живое существо в этой проклятой Вселенной, расплачивались за эту Ее оплошность, которую Она не желала признать и исправить…***
Однажды жизни любого человека неизбежно приходит конец. От этого не защищен никто, ведь с момента рождения у каждого из нас появляется незримый спутник. Он всюду следует за нами на протяжении всей нашей жизни, он не спешит, не торопится, потому что точно знает, что рано или поздно настигнет. От него не сбежать никому. Имя этого вечного спутника – Смерть. И вот однажды, в смертный час, час, когда он тебя наконец настигнет, некто измерит, чего в эту секунду в твоей душе больше – мрака или света. И потому у каждого, будь то человек, ангел или демон, есть аура, определяющая его душевное состояние. Людские ауры могут видеть лишь обитатели Небес и Ада, и еще особо восприимчивые к магии люди – ведьмы и ведьмаки. Ауры же ангелов и демонов не видны никому, за исключением того лишь случая, когда оккультная или эфирная сущность испытывает эмоции особо сильные, что, в большинстве случаев, означает угрозу для окружающих. Тогда другие такие же могут увидеть ее ауру – это предупреждение, сигнал к тому, что надо предотвратить катастрофу. Если захотят, конечно. Есть, правда, и еще один интересный феномен, при котором один ангел или же демон может увидеть ауру другого: если между этими двумя существами крепкая духовная связь, настолько крепкая, что они способны порою ощущать эмоции друг друга. Но об этом мало кто знает. Наверное, потому, что такая связь, даже у ангелов, встречается исключительно редко. Честно говоря, этого никогда и не было замечено, так что можно считать это лишь теорией. А уж подобная близость между ангелом и демоном – вряд ли возможна даже в теоретическом плане… Итак, однажды некто, посмотрев на твою ауру, решит, что в твоей душе одерживает верх – свет или мрак. И если ненависть возобладает хоть чуть-чуть, твоя душа отправится гнить в Аду. Потому что этот некто решил, что она уже никогда не может быть спасена. Наверное, прежде, чем судить о твоих дальнейших перспективах, ему стоило бы понять, что мир не делится на черное и белое. Что никогда нельзя с полной уверенностью сказать, победит ли в душе человека любовь или же ненависть. Ведь, пока в сердце теплится хоть крошечная искорка света, хоть одна маленькая звездочка в океане тьмы, надежда жива. А пока есть надежда, есть и силы сражаться. Адская тьма убивает свет. Заставляет сердце озлобиться, очерстветь, возненавидеть всех и вся. Винить весь мир вокруг в своем падении, в своих страданиях. Ад делает с душами тех, кто в нем оказался, немыслимое, превращает в монстров, чудовищ. Так кажется на первый взгляд. Но на самом деле каждый делает свой выбор сам. Ад лишь делает то чудовище, что скрыто в душе каждого, сильнее, питает его. Страхом, отчаянием, горем. Но сильное – не значит непобедимое. Каждый решает сам, пускать ли зверя в свою душу или же бороться с ним. Да, тяжело. Да, больно. Но возможно. Но порою случается и так, что человек, даже не познав страданий Ада, уже готов полностью отдать свою душу зверю, выпустить чудовище на свободу… Ауры тех людей были гнилостно-черными, наполненными мраком, кое-где прорезанным болотно-зелеными прожилками отвращения и агрессивными грязно-багровыми всполохами. Ни одного светлого пятнышка. Ни одной искры. Никакой надежды на то, что когда-нибудь ненависть уйдет из их сердец. Даже сердец, в духовном понимании этого слова, у них не осталось. Они сгнили. Бессердечные, не знающие сострадания и жалости, не знающие пощады, ненавидящие всех и вся кровожадные монстры. Самым страшным во всей этой истории было то, что они сами придумали и начали это. Те самые прекрасные люди, те чудесные, стремящиеся к созиданию люди, которыми он так восхищался. Никто не толкал их на это, никто не подначивал, не искушал. Сами додумались. И Ад здесь, как ни странно, совершенно ни при чем. Просто однажды кто-то решил, что он лучше всех других. Что одна нация превосходит все остальные. И это дает одним людям власть над жизнями миллионов иных. И они вправе эти жизни отнимать. Вправе калечить, мучить, истязать и убивать всех тех, кто отличен от них. Это распространялось среди них, точно зараза, точно эпидемия. Ненависть. Абсолютная ненависть. Уже тогда он знал, что это будет началом чего-то страшного. Чего-то ужасного, того, от чего содрогнется земля, кошмара, от которого человечество не оправится еще очень долго. В одном уголке мира зрела беда, какой эта планета еще не видела. И она готова была вот-вот выплеснуться и поглотить ее. Война. Война, что охватит весь мир. Такие ауры были у демонов. Такие ауры были у всех тех, кто находился в Аду достаточно долго. Пропитанные адской тьмой, напоминающие черные зияющие провалы, ауры полубезумных грешников, уже отживших свой век, обреченных, не имеющих права ни на надежду, ни на мечты, ни на любовь. До боли ему знакомые. И однажды, впервые мельком увидев сразу несколько таких среди людей, среди живых, на Земле, он подумал, что натолкнулся случайно на группу своих очень раздраженных чем-то «коллег». Раздраженных настолько, что он мог видеть их ауры. Кроули долго не мог опомниться, не мог поверить в то, что это – люди. Люди, которых, как он считал раньше, нельзя полностью обратить ко тьме, сделать абсолютно злыми. И они пошли по Земле. Монстры, чудовища, те, кто навеки потерял последние крупицы своего человеческого облика. Демоны рода людского, в которых они сами, без всякого вмешательства Преисподней, себя обратили. Воистину безжалостные и беспощадные, на самом деле испытывавшие наслаждение от пыток и мучений, от страданий и горя, от смерти других людей. Хладнокровные и кровожадные убийцы, обесценивавшие и опустошавшие само священное понятие человеческой жизни. Они шли, сжигая дома и целые села, руша города, убивая всех без разбора – мужчин и женщин, детей и стариков. Без жалости, без сострадания. Убивая, просто чтобы доказать свое превосходство. Угоняя в рабство, обращаясь с пленными, как со скотом, разбрасываясь человеческими жизнями, ценнее которых нет на свете, как мусором, грязью. Просто потому, что могли. Эту войну человеческая раса еще долго будет вспоминать с содроганием, еще долго будет помнить всю боль, что она принесла. Странно, когда все это только начиналось, он поймал себя на том, что все еще надеется, безумно и отчаянно надеется на вмешательство Небес. После всего, что он видел, после всех разочарований, после всей боли, что испытал, в истерзанной душе Кроули все еще теплилась вера в то, что хотя бы в этот раз они не будут сидеть и смотреть, остановят кровопролитие, помогут, спасут и защитят, в конце концов сделают то, что должны. Сейчас, когда миллионы людей, воздевая руки к небу, молились, чтобы все это прекратилось, чтобы эти существа, эти твари из ночных кошмаров, скрытые под масками людей, перестали проливать кровь их детей. Сейчас, когда он и сам умолял Ее об этом. Останови их, Мама, прошу тебя! Так не должно быть, ты же знаешь! Умоляю, хотя бы в этот раз – помоги им! Они не знают, что делают, они ослеплены ненавистью, так покажи им, что это неправильно! Просто останови это! Но это не помогло. Его не услышали. Как и раньше, как и всегда, Она была глуха к молитвам. И тогда Кроули, как множество людей по всему миру, людей, которым он помогал, которым сочувствовал все эти годы, сам выступил против них. Против монстров человеческой расы. Потому что не мог просто сидеть и смотреть, как это делали небожители. Потому что до сих пор по-прежнему считал своим долгом спасти и защитить. Защитить людей от монстров, явившихся прямо из самых страшных снов. И это были не демоны. Нацисты были движимы желанием разделить весь мир на достойных и не достойных. На тех, кто заслуживал права на жизнь и тех, у кого они считали возможным жизни отбирать. Очень многие во все времена были подвержены этому желанию провести черту. Этому стремлению разорвать, разделить и повесить на все ярлыки. Именно по этой причине так часто случались и случаются чудовищные и непоправимые ошибки. Если брать выше, то по этой же причине порою в Раю надежно скрываются те, чье сердце наполнено ненавистью и злобой. И потому никто не может и помыслить о том, что в истерзанной душе, навеки заключенной в Аду, прикованной к Преисподней мертвыми узами, может быть скрыто столько света… Иногда на рассвете, когда холодный утренний туман еще не успевал рассеиваться, еще до восхода солнца в лагерях обнаруживались трупы нацистских солдат, на телах которых находили в последствии следы двух клыков, принадлежащих, по всей вероятности, гигантских размеров змее. Яд был так силен, что те, кто еще недавно безжалостно убивали таких же людей, какими были они сами, кто зверствовал, калечил, мучил, истязал, почти сразу умирали прямо на своем посту. И даже криков не было слышно. Так что, увидев рано поутру недалеко от базы волнистый след из примятой, мокрой от росы травы, никто не спешил идти по нему. А те, кто отваживался пойти, возвращались, трясущиеся и бледные, и уверяли, будто видели, что змеиный след в нескольких десятках метров превращается в отпечатки человеческих ступней. Иногда, по необъяснимым причинам, самолеты, готовившиеся сбросить бомбы на мирные поселения, сбивались с курса или вовсе исчезали со всех радаров. Порою оружие приходило в негодность в одночасье, или внезапный пожар охватывал командный штаб. Кто же мог подумать, что все дело в небольшом демоническом вмешательстве. Он предупреждал. Он пугал. Он говорил остановиться, прекратить, одуматься. Кроули старался заметать следы, как и всегда, чтобы никто даже и не заподозрил, что он как-то в этом замешан. Хотя и это бы, наверное, не становило его. Осознание того, что сейчас человечеству, человечеству, представители которого почти шесть тысяч лет усердно верили, молились, служили Всевышней, вновь никто не придет на помощь – вот, что им двигало, вот, что пробуждало в сердце справедливую ярость. Кроули, как обитатель Ада, прекрасно понимал, что это такое – не иметь надежды. Что это такое – существовать во тьме, брошенному, покинутому, и звать на помощь, заведомо зная, что никто не придет. Вот что сейчас ощущало человечество. Людям нужно было чудо. Не божественное, так хоть демоническое. Был, правда, еще кое-кто, кто сочувствовал им. Кто, как мог, помогал людям, несмотря на все запреты. Конечно, это был Азирафаэль. Единственный из ангелов, кто по собственной воле сражался за души невинных, что сейчас так страдали. Он тоже просто не мог просто сидеть и наблюдать. Наверное, учитывая, что оба они жили на Земле с самого сотворения первых людей, было неудивительно, что ангел и демон прониклись к ним симпатией. Так можно было сказать. Вот только дело все равно было в ином. Ведь, честно говоря, никто из других, независимо от того, были ли это демоны или же ангелы, прожив столько же лет среди людей, никогда не бросился бы на помощь человечеству вопреки приказаниям «начальства». Больше всего на свете Кроули хотел бы сказать своему ангелу, как он сейчас им гордится. Как безумно любит его за его горячее доброе сердце. Но вместе с тем в это время демон боялся за него больше, чем когда-либо, безумно боялся. Так что его гордость и любовь уходили на второй план. Сейчас, когда люди вокруг гибли сотнями в мясорубке войны, войны, что косила всех без разбора, Азирафаэль еще и лез в самое пекло. Спасая и защищая. А демону приходилось, как всегда, спасать и защищать его. Кроули метался между ним и людьми, точно проклятый, забыв обо всем, об опасности, что грозила ему самому, лишь стараясь уберечь. После всех событий этой войны он обнаружил в своих огненных прядях несколько серебристых седых волосков. И сейчас он вновь спешил к нему на помощь. В который раз за последние три года? Кроули уже сбился со счету. Азирафаэль вляпался в очередную авантюру. Из лучших побуждений, конечно же. Его должны были подставить, и это грозило ангелу смертельными неприятностями. И позором. Потому что только он в своей наивности и слепой вере в добро мог позволить так себя одурачить. Нет, Кроули ни в коем случае не считал его глупым, но на этот раз простодушие Азирафаэля и правда крупно его подвело. Улицы были пусты. Ни души. И не удивительно. Потому что в воздухе среди почти черных построек висел неприятный, хриплый, захлебывающийся вой сирены, извещавшей о бомбежке. И где-то, еще очень далеко, уже слышался низкий гул, нарастающий, приближающийся с каждой секундой. Немецкие бомбардировщики. И потому Кроули был единственным безумцем, который отважился выйти. Конечно, он мог бы просто переместиться туда. Но демон берег силы. Берег, потому что знал, что в этот раз ему придется сделать кое-что, для чего ему понадобятся они все, без остатка. Многое изменилось за последние пару тысячелетий. Очень многое. Как ему показались, люди очень сильно ожесточились. Возможно, конечно, что это было вовсе не так, что ему просто казалось. Может, на него так влияла нынешняя война, кровопролитней которой Кроули не видел ни разу за все шесть тысяч лет, что он жил на Земле. В любом случае, что-то ему подсказывало, что этот мир в очередной раз катится к праотцам. Что новый всемирный Потоп уже не за горами. И эта война вновь примирила их с Азирафаэлем. Они были едины в своем желании помочь людям, и старая ссора попросту забылась. До нее они с ангелом не виделись очень долгое время. Ну, не совсем не виделись. Не разговаривали, не встречались. Кроули, как всегда, тайно приглядывал за ангелом. И ему порой казалось, что Азирафаэль об этом догадывается. Ангел тоже изменился. Определенно, за эти пару тысячелетий он стал куда хитрее и сообразительнее. Вероятно, он плохо на него влиял.***
Часть девятнадцатого века Кроули проспал. Азирафаэль обосновался в своей любимой книжной лавке, которой он наконец-то обзавелся, как и мечтал, и носу оттуда не казал. Даже, кажется, взял что-то вроде… отпуска? В любом случае, Кроули знал, что, если вдруг ангелу будет угрожать опасность, он почувствует и проснется. Да, он обнаружил у себя это новое свойство пару веков назад. Наверное, демон так привык защищать своего ангела, что начал ощущать приближение беды. Это пришлось очень кстати. Восемнадцатый век был для него довольно изматывающим. Кроули проспал бы, наверное, все столетие, если бы однажды его не разбудила острая боль. Его так скрутило, что демон в то же мгновение с криком проснулся и вскочил в ужасе, думая, что опасность угрожает Азирафаэлю. Боль отпустила его уже через пару секунд, и Кроули понял, что это совершенно иной сигнал. В Аду было неспокойно. Азирафаэля его внезапная настойчивая просьба о встрече всполошила. Кроули давно знал, что однажды ему придется попросить ангела об этом одолжении, но все откладывал и откладывал. Потому что сделать это значило бы признать возможным такой финал, признать, что, возможно, однажды появятся такие обстоятельства, при которых ему понадобится… - Ты спятил?! Это исключено! Это погубит тебя! – на лице Азирафаэля читалось такое возмущение тем, что Кроули мог допустить мысль о самоубийстве, в его глазах было столько эмоций, столько гнева, осуждения и любви, что демон растерялся на несколько мгновений. Определенно, он не ожидал такого напора от того, кто еще недавно и знакомцем-то его признать не хотел. Стоит справедливо заметить, что мнение Азирафаэля о том, кем они друг другу являлись, менялось со скоростью света. Не подлинное мнение, лишь то, какое он хотел показать. Зависело это от обстановки в Раю. Порой, ангелу, казалось, удавалось немного склонить своих братьев к тому, что не все демоны так плохи, как кажутся. Разумеется, никаких ясных намеков он не делал, действовал максимально осторожно и деликатно, но тем не менее… Так вот, как только у самого Азирафаэля появлялась малейшая надежда на долгожданный успех, он тут же позволял себе в определенной мере дать волю чувствам. Но уже совсем скоро раскаивался в этом, отстранялся или вовсе сам избегал встреч, потому что надежда неизменно пропадала. Ангел метался между ним и Небесами и никак не мог определиться, сам себя путал и невероятно страдал. Ох, как бы Кроули хотел, чтобы Азирафаэль наконец понял, что для его же безопасности ему следует забыть о всяком знакомстве с демоном, что Небеса все равно никогда и ни за что не примут того, что чувствует к нему ангел. И прекратил наконец рвать и себе, и ему сердце. Потому что Кроули знал, как ему тяжело, знал, что ангел его все так же любит и отчаянно пытается скрыть это. От Небес, от него и даже от самого себя. Он и это дурацкое соглашение с ним заключил только, чтобы хоть изредка видеться с демоном. - Это лишь для страховки! – опомнившись, отчеканил он. Нет, Азирафаэль совершенно не понимал, чем грозило открытие правды. - Я не дам тебе способ самоубийства! – в гневе ангел выкрикнул это так громко, что несколько прохожих обернулись. Боже, как же все это было нелепо. Они ведь оба знали о чувствах друг друга. В какой-то мере. Знали и молчали, потому что боялись. Кроули боялся, что, если правда откроется, Небеса отвергнут Азирафаэля, и его ангел падет. А тот боялся, что, если в Аду поймут, что к чему, его демона мгновенно лишат жизни. Чудовищно нелепо, ужасно неправильно! Ну почему именно так?! В тот раз они серьезно поругались. Азирафаэль был просто чертовски зол на Кроули, зол лишь только потому, что тот вдруг выдал такое. Самоубийство! Ангел отказывался понять, что была причина, была серьезная причина задуматься о том, как поступить, если Ад откроет правду. После Кроули предпринял попытку вновь впасть в спячку. Но теперь постоянно просыпался, потому что был встревожен, был напряжен до предела. Каждую секунду ждал чего-то страшного. Когда через несколько мучительных дней он услышал внизу, в холле своего дома, шаги, когда понял кому они принадлежат, Кроули не знал, что ему делать, он, кажется, даже запаниковал немного. Поэтому просто прикинулся спящим. Азирафаэль вошел в комнату на цыпочках. Выдохнул тихо: - Опять спишь. Что значит опять? Он что, и до этого приходил? Ангел замер где-то у двери, не зная, видимо, уйти ему, или же остаться. - Я не знаю, слышишь ли ты меня, - пробормотал он наконец. – Но прости меня, пожалуйста. Кроули молчал. Что он мог сделать, что сказать? Он не должен был, попросту не должен был отвечать на подобные порывы ангела. Больше всего на свете хотел, но не мог. Своим змеиным слухом демон отчетливо ощущал, как Азирафаэль переминается с ноги на ногу. - Просто, - продолжил он. – Пойми наконец, я не могу позволить тебе… Я не могу дать тебе то, что ты просишь! Просто не могу, понимаешь?! Ангел вновь понизил голос. Как же все это было глупо. Как глупо и нелепо было сейчас притворяться. - Ты ведь сам знаешь, что нет! Скажи, разве я могу позволить тебе покончить с собой? Да как тебе вообще в голову пришло, что я дам тебе это сделать?! Хоть на секунду задумайся… Он опять перешел на шепот. Больше всего Кроули хотелось вскочить и обнять его. Потому что он прекрасно понимал, что именно хочет сказать всем этим бормотанием ангел. - Задумайся, о том, почему я… Ладно, неважно. Просто… - Кроули точно знал, что сейчас Азирафаэль вскинул вверх указательный палец и грозит им ему. – Просто даже не смей думать об этом, ясно?! Потому что, если ты когда-нибудь… Если ты… Голос ангела дрогнул. Демон знал, что сейчас он удрученно взмахнет рукой. Да, легкое дуновение воздуха коснулось его щеки. - Ладно. Спи, - пробормотал Азирафаэль обреченно. – И, если тебе понадобится что-нибудь... кроме этого, конечно!.. зови. Он аккуратно прикрыл за собой дверь. До боли знакомые шаги послышались в коридоре, на лестнице и, наконец, входные двери внизу захлопнулись с тихим щелчком. Мягкий солнечный свет пробивался сквозь мокрые от выступивших слез ресницы. Кроули сглотнул вставший в горле горячий ком. Я тоже люблю тебя, мой ангел…***
Ветер нес гарь и копоть. Где-то далеко он различал стрекотание огня. Уловил чей-то крик. Кроули ускорил шаг. Шум самолетов становился все ближе. Он мог попросту не успеть. Кроули уже совершил одно маленькое чудо. И теперь бомбардировщики летели сюда. Если он не успеет, то они оба погибнут. Ну, или лишатся тел, что тоже грозит катастрофическими последствиями. Нужно было торопиться.***
Нужно было торопиться. Так он думал в тот момент. Когда в очередной раз спешил спасти Азирафаэля. Когда в очередной раз ужасно боялся за него. И, когда Кроули понял, что он, демон, змий-искуситель, попался на уловку ангела… Он был невыносим. Нет, Азирафаэль решительно отказывался понимать, что их встречи нужно прекратить. Когда этот белокрылый шантажист понял, что Кроули избегает его, он решил пойти на риск. Да на какой! Демон до сих пор поверить не мог, что ангел почти подставил голову под гильотину только для того, чтобы с ним встретиться! Это ж как нужно было верить, что он придет к нему на помощь! Тем не менее – пришел. Прибежал. Вся эта ситуация выглядела до ужаса нелепо. Он сам был ходячей нелепостью! Азирафаэль всерьез утверждал, что оказался во Франции во время чертовой революции, чтобы поесть блинчиков! Он словно всем своим видом, от порозовевших от радости щек и довольной обворожительной улыбки до сияющих радостным светом глаз, говорил, что это вовсе не так, что он совершенно нагло лжет! Надо было бы объяснить Азирафаэлю, что он не обязывался каждый раз нестись сломя голову, чтобы спасти его. Конечно, Кроули всегда помогал ему и будет помогать, но вот ангелу этого знать не следовало. Но вместо того, чтобы прижать этого идиота к стенке и вдолбить ему наконец, что он демон, что он должен держаться от него подальше и уж тем более не играть со смертью ради встречи с ним, Кроули не устоял и просто принял предложение Азирафаэля пойти пообедать. Да, он был настоящей крылатой катастрофой, ходячей нелепостью. Но ведь его собственной нелепостью, пусть он хоть сотню раз повторит себе, что не должен так думать! К тому же, Кроули тоже слишком долго его не видел… Честно говоря, это был не первый раз, когда ангел его вот так ловил. И Кроули попадался. Не потому, что глупил, но потому, что подсознательно сам очень хотел поддаться. Обвинял себя в слабости, долго ругал, но не мог устоять. Потому что их встречи, неважно, случайные или подстроенные, на самом деле были именно тем, ради чего он жил. Азирафаэль сумел сделать так, что Кроули несколько десятков лет думал, что сам заключил с ангелом то чудесное, будь оно трижды проклято, соглашение о «взаимопомощи». И, когда в сотый раз обдумав все, что делал Азирафаэль последние пару-тройку столетий, вспомнив все, им сказанное, неожиданно понял, что ангел попросту им манипулировал, попытался разозлиться, хотя на самом деле самому было смешно от того, как ловко ангел провел его. И очень тепло на сердце. У него не получилось. Ни черта у него не получилось, и это было и ужасно, и прекрасно одновременно! Не удалось ему заставить Азирафаэля его разлюбить. А уж возненавидеть – тем более! Да, до ангела наконец дошло, что Кроули – демон. Что ему не следует быть рядом с ним. Что, напротив, он должен бежать от него как можно дальше. Ненавидеть и презирать его злобную адскую сущность. Если бы это его остановило… Да, все его мечты рассеялись. Он увидел его таким, какой он есть. Без нимба, без белоснежных крыльев. И что он сделал? Принял его. Просто принял таким. Признал свое чувство запретным, но отказаться от него – никогда! Что бы Кроули ни делал. А у него самого попросту опустились руки. Потому что даже теперь Азирафаэль его не отверг. Не бросил. Потому что ангел все же решил, что он достоин любви. И переубедить его в этом не представлялось возможным. Кроули был настолько потерян, он так глубоко увяз в собственных чувствах, в бесконечной любви, благодарности, нежности, что просто не мог сопротивляться ему. Слишком устал. А главное – в глубине души попросту не хотел. Определено, ангел оказался куда умнее, куда хитрее, чем он думал. Повзрослел все-таки, наверное, за четыре тысячелетия. Или как это еще назвать? Да, конечно же, они встречаются лишь потому, что им выгодна эта взаимопомощь. Да, Небеса и Ад осуждают подобные «партнерские» отношения между ангелом и демоном, но ведь это идет на благо обеим сторонам, так что в этом нет ничего плохого. А самое страшное в том, что ангел заставил его самого это сказать, признать это первым. Азирафаэль хорошо играл свою роль. Он ни разу не сказал о своих чувствах к нему, ни единым словом не намекнул. И в большинстве случаев держался так, словно вовсе даже и не он сам так часто устраивает их встречи, словно он не имеет ни малейшего понятия о том, что демон не может не прийти, когда он его зовет. Вот только глаза говорили о совершенно ином, Кроули отлично знал этот взгляд. Он всегда так смотрел, когда знал, что напортачил. Извинялся, и в то же время объяснял, что поделать с собой ничего не может. Ангел и сам запутался. Его мучали угрызения совести, его мучало то, что он испытывал к Кроули и пытался скрыть от всех, включая самого демона. Кроули делал вид, что ему это удается. Что он действительно верит в это несчастное соглашение. А Азирафаэль прекрасно сознавал неправильность абсолютно всего, что они делали, но остановиться не мог, не мог прекратить их встречи, поэтому просто каждый раз искал предлог увидеться со своим демоном. Порой – совершенно несуразный, как тогда. А потом сиял от счастья при виде его, и смущался своей радости, и раскаивался в том, что в очередной раз поддался зову сердца, что сглупил, и мучился, потому что знал, что это снова повторится, знал, что попросту не может перестать. Что все равно они будут видеться, потому что не могут друг без друга, и все равно это всегда будет неправильно, и никакими силами они не смогут ничего изменить. Что все равно будет страх, будет боль, будет отчаяние, и в то же время будет счастье от каждой минуты вместе, преступное, запретное, неземное и такое чудесное счастье. И сердце Кроули наполнялось щемящей нежностью, жалостью к несчастному ангелу, который постоянно пытался загнать себя в рамки строгих правил, установленных Небесами, и при этом подсознательно всеми силами пытался их обойти, оправдаться перед самим собой за свое поведение. Чтобы вновь их нарушить. Чтобы вновь рвануться к нему, к своему демону. В этом была его суть. И, когда им вновь приходилось расстаться, расстаться, возможно, очень надолго, ангел снова вмиг терялся, смотрел жалобно чистыми голубыми глазами, на самом дне которых таились слезы, смотрел так, что в груди у Кроули точно пожар полыхал. Ангел глядел и словно спрашивал о чем-то. Ты же знаешь, что я не могу без тебя? Ты же придешь, правда? Придешь? Я знаю, что так не должно быть, что это глупо и опасно, но не могу ничего сделать! Так что просто приходи, я буду очень тебя ждать! Пожалуйста!.. И Кроули прекрасно знал, что придет несмотря ни на что. Потому что для них обоих эти встречи были самым главным и самым ценным в жизни. Они сами были друг для друга самым ценным, что у них было. Вот только вся беда в том, что оба знали, что никогда не смогут сказать об этом друг другу. Никогда.***
Мрачный шпиль старой церкви иглой впивался в сумеречное, затянутое облаками небо. В одном из окон Кроули различил мерцание огня. И, прислушавшись, уловил голоса, один из которых он узнал бы из многих тысяч других. Демон облегченно выдохнул – успел. Ему предстояло сделать кое-что, переходящее границы возможного. Начинал накрапывать мелкий дождик. Кроули на пару секунд облокотился на потемневшую от времени каменную ограду, глубоко вздохнул, глядя на мягкую сырую землю по другую сторону. На первый взгляд земля как земля, но демон отсюда чувствовал исходящий от нее жар, неощутимый для человека или ангела. Освященная, как он и предполагал. Церковь достаточно старая, чтобы земля успела стать святой. И все-таки Кроули до последнего надеялся, что пронесет. Придется рискнуть. Что ж. При одной только мысли об этом надежно скрытый рукавом пиджака шрам, будто от ожога, вновь заныл. Демон сжал зубы. Этой истории ты не знаешь, мой ангел. И, надеюсь, никогда и не узнаешь.***
Очередной скандал. Будучи на земле, Кроули не так много знал о том, что происходит в Аду, да и мало его это интересовало. Здесь сейчас было куда веселее. Король Артур «распространял мир». Так нынче назывались бесконечные и бесполезные нудные переговоры, соглашения, унижения, уступки. У него же было задание этому препятствовать, что было в разы интереснее. Разжигать конфликты и тому подобное. Черный Рыцарь. Звучало устрашающе, по крайней мере, ему самому нравилось. Но, пожалуй, самым забавным была людская суеверность. Кажется, за всю историю человечества люди не придумывали столько баек, как в это столетие. Ведьмы и колдуны ладно, эти-то действительно существовали, правда, не в таком огромном количестве, как считали люди. И возможности их были не так безграничны. Но драконы! Он, кстати, и сам успел оказаться записанным в парочку легенд. Кто-то даже считал его призраком. Как там говорилось? «Черный всадник на черном коне, извещающий о пришествии беды»? «Фантом в черных как ночь доспехах»? Кроули не переставал удивляться человеческой фантазии. Взять хотя бы тот факт, что никакого коня, тем более черного, у него не было. Он всегда ненавидел езду верхом. Но в этот раз пришлось прислушиваться к тому, что говорят внизу. Потому что готовилось нечто, выходящее за рамки обычных пакостей. Да, очередной скандал. Почему-то демон даже не удивился, когда узнал, что в эту историю опять оказался замешан Азирафаэль. Ангел, как он выяснил, успел податься в Рыцари Круглого Стола. Нет, определенно, Черный Рыцарь звучало лучше. Задумали что-то вовсе даже не в Аду, а на Небесах. И демоны лишь желали этому воспрепятствовать. Весьма страстно желали, надо сказать. Речь шла о каком-то придворном «светлом маге». Кроули только фыркнул, когда услышал. Очередной ведьмак, возомнивший, что силы его ему даны свыше, чтобы он использовал их во благо человечеству. И выбившийся слегка выше, чем предполагалось вначале. В любом случае, для Небес этот человек представлял некую ценность, для Ада же, по всей видимости, – серьезную угрозу великому делу Зла. Потому что светлый маг этот попросил средство защиты от демонов. Это должно было быть тайной, разумеется. Но в Аду, как всегда, узнали. Не каждому, далеко не каждому человеку, будь он хоть трижды великим светлым магом, ангелы предоставляли святую воду. Наисвятейшую, ту, что можно достать лишь на Небесах. И ту, что совершенно точно уничтожит всякого демона. Не одно лишь тело, но и саму демоническую сущность. Видимо, это действительно была очень важная шишка, раз в этом случае небожители сделали исключение. Один из ангелов должен был под покровом тайны доставить чароплету святую воду. Разумеется, ангелом этим оказался Азирафаэль. Этого Ад не мог допустить ни при каких обстоятельствах. При помощи этой воды маг, вероятнее всего, создаст оружие, аналогичное тому, что имеется у ангелов. Речь шла об освященных клинках. Действуют они так же, как и вода. Убивают болезненно, мучительно и бесповоротно. Так почему бы ангелам просто не дать этому несчастному чароплету такой клинок? Зачем все эти трудности со святой водой? Ладно, это было для него не столь важно. Позволить человечеству владеть таким оружием для демонов равносильно самоубийству. И потому ангела должны были перехватить. И убить. Кроули краем уха услышал, что демонам Вельзевул тоже позволила взять кое-что особенное. Клинки, закаленные в адском пламени. Кровь за кровь. Не у одних лишь небожителей было универсальное оружие. У Азирафаэля не было шансов выжить в этой битве, о которой он и не подозревал, даже в том случае, если у него самого будет освященный клинок. И потому Кроули был нужен ему, как никогда, пусть ангел не подозревал и об этом. В этот раз ему грозила опасность не просто лишиться тела, но сгинуть окончательно. Демон не представлял, как он это провернет. Предупредить ангела, отговорить его он не мог, тот просто не поверит. Или не послушает. Он теперь должен быть ненавистен Азирафаэлю. После того, что он сделал. Но и открыто противостоять своим «коллегам» Кроули тоже не мог. Иначе то, что он защищает ангела, всплывет на поверхность. Исход очевиден. И тем не менее Кроули должен был помешать им. Не позволить лишить Азирафаэля жизни. Даже ценой собственной. По холодному каменному полу бродили сквозняки. Чешуей он ощущал легкие дуновения ветра, проникавшего сквозь щели между камнями. В узком коридоре царил приятный полумрак, нарушаемый лишь дрожащим рыжеватым светом факелов на стенах. Замок спал. Лишь часовые все также стояли на своих постах. Демону пройти мимо них не проблема, как, впрочем, и ангелу. Впереди слышались шаги, за которыми он и следовал. Несмотря на тяжелые доспехи, что были на Азирафаэле, Кроули все равно прекрасно узнавал его походку. Демон следовал за ним, приняв облик змеи, все еще не зная, что будет делать, когда появятся его собратья. Вероятнее всего, они поджидают ангела где-то по дороге к покоям мага. Потому Кроули неотступно сопровождал его весь путь, готовый в любой момент отразить нападение. При Азирафаэле не было клинка, хоть демон и надеялся на обратное. Только обычный человеческий меч, который для демонов помехой не будет. Равно, как и доспехи, что были на ангеле, не спасут от удара адского клинка. Боже, да он даже шлем не надел. В этом он весь. Святая наивность. Азирафаэль был совершенно беззащитен. И атаки не ждал. У Кроули сердце сжималось от страха за ангела. Да, он был рядом, совсем близко, готовый защитить, но все же... В этот раз опасность действительно очень серьезная. А он все еще не знает, как спасти ангела, оставшись при этом не узнанным. Времени на раздумья ему не дали. Едва тень Азирафаэля скрылась за следующим поворотом коридора, как послышался изумленный возглас, оборвавшийся глухим ударом. Кроули мгновенно метнулся вперед, балансируя на грани трансформации, между человеком и змеей. Он увидел сползающего по стене оглушенного Азирафаэля, по лбу которого тонкой струйкой стекала кровь, и три смазанных тени, одна из которых заносила над ангелом блестящий кроваво-алым в свете факела узкий клинок. Этого хватило, чтобы Кроули утратил контроль над собой. Безудержная, звериная ярость вытеснила из головы все прочее. С разъяренным шипением он одним молниеносным броском выбил из руки демона адский клинок и повалил того на пол, вонзившись клыками в горло. Теплая жидкость фонтаном брызнула в лицо. Уже через секунду Кроули вскочил, готовый сражаться, но обнаружил противников застывшими на месте. Он остановил время. Он не делал ничего подобного с того безумно далекого времени, когда был ангелом. Кроули даже не пробовал этого делать, думая, что падение навсегда лишило его этой способности. Очевидно, ярость и страх за Азирафаэля сломали этот барьер. Имени одного из этих двух демонов он не помнил. Не так много времени Кроули проводил в Аду, чтобы помнить всех поименно. Он помнил только, что этот низкорослый со странной прической и подозрительными темными пятнами на лице постоянно вертелся вокруг Вельзевул, вечно стараясь услужить и угодить. Впрочем, повелителю мух было на него абсолютно наплевать. Второй – Лигур. Отвратительный тип. Успели они его заметить или нет? Кроули обернулся и вздрогнул. Горло у третьего было разорвано, кровь, еще не успевшая растечься, застыла вокруг жирными, почти черными в полумраке лужами. Дрожащей рукой демон утер собственные губы, с ужасом увидев на рукаве рубахи ту же кровь. Он не сдержал себя. Он ведь не хотел убивать. Кроули дрожал всем телом. Словно помутнение, всплеск адреналина в крови, животная ярость. Неужели он может выйти из себя так легко? Просто забыться, стать зверем, чудовищем? Он широко распахнул глаза, запрокинул голову, сдерживая крик. Но ведь он хотел убить его ангела! Хотел убить Азирафаэля! Кроули потряс головой, словно надеясь, что это жуткое видение пропадет. Сейчас не время для этого. Нужно срочно придумать, что делать дальше, надолго его сил не хватит. Теперь-то демон чувствовал, какими огромными усилиями он держит время на месте. Для начала, от трупа нужно избавиться. Какое же отвращение к себе он испытал после этой мысли! Тем не менее. На горле неизвестного ему демона были ясно видны две раны от клыков. Кроули машинально щелкнул пальцами. Труп исчез вместе с пролитой кровью. Утешить себя он мог лишь тем, что сама сущность демона выжила. Убито лишь тело. Но дело-то было не в этом. Неужели он все это время мог так же легко сорваться и убить кого-то? Не время. Кроули повернулся к Азирафаэлю. Ему не померещилось. На лбу ангела действительно замерла алая струйка. Ярость вновь поднялась в груди жгучей волной. Как они посмели прикоснуться к нему?! Кроули усилием воли подавил внезапное желание разнести здесь все. Потом ему придется осмыслить это, свыкнуться с мыслью, что на несколько страшных мгновений он действительно стал монстром. Но не сейчас. Рядом с ладонью Азирафаэля лежала чудом не разбившаяся склянка. Вот он, объект желания мага. Демон вновь перевел взгляд на ангела. Наклонился, бережно провел дрожащей рукой по светлым волосам, заживляя кровоподтек. Что же делать? Время Кроули неумолимо истекало. Этих придется оставить здесь. Больше ничего он сделать не мог, не убивать же. Если ему повезло, и демоны его не видели, то, вероятнее всего, будут думать, что ангел перехитрил их и улизнул. Ведь не он же один, будучи небожителем, умел останавливать время, не так ли? Азирафаэль… Ему должно хватить сил. Кроули осторожно поднял склянку, моля о том, чтобы она не была надколота. Нет, ему повезло, и святая вода все еще была надежно заключена внутри и не могла причинить ему вреда. Кроули приобнял Азирафаэля... Ему удалось. Они оказались в том неприметном чуланчике, который он заметил еще, когда полз за ангелом. А дальше он… Что он собирался делать с этим? Кроули взглянул на склянку, зажатую в ладони. Аккуратно поставил ее на пол и прислонил Азирафаэля к стене, устраивая поудобнее. Ангел не очнется еще долго. Он и сам прекрасно понимал, что попросту тянет время. Однако нужно было принять решение. Если демоны будут думать, что остались ни с чем, значит, логично, что ангелу удалось донести святую воду. И, к тому же, Азирафаэлю придется несладко, если окажется, что он не справился. У Кроули был лишь один выход. Но это безумие – дать магу оружие против демонов самому, открыто пойти против своих! Уж не слишком ли это, даже для него? Демон вновь посмотрел на Азирафаэля. Еще и это. Ему смертельно не хотелось лезть в его память, даже ради блага самого ангела. Но иначе ему не удастся загладить всю эту историю. Кроули зашипел от досады и отчаяния. Да, в этот раз он точно сплоховал, вляпался в историю, из которой выкрутится ему уже вряд ли удастся. Однажды нечто подобное должно было случиться, Кроули ведь с самого начала знал, что ни к чему хорошему его любовь к ангелу не приведет. Его счастье, если собратья не успели его заметить. В любом случае, нужно сделать так, чтобы Азирафаэль остался невиновным. Иначе все старания впустую. Кроули вздохнул. Он осторожно коснулся кончиками пальцев висков ангела. Он донес святую воду. Служители Зла хотели воспрепятствовать ему, но ему удалось ускользнуть от них. Кроули старался делать все максимально аккуратно, проходясь лишь по самой поверхности воспоминаний, чтобы ни в коем случае не навредить Азирафаэлю. Так ужасно он себя не чувствовал, пожалуй, еще никогда. Вмешиваться в память своего ангела! Как он до этого дошел?! Силы у него еще были. Кроули щелкнул пальцами, отправляя Азирафаэля к нему домой. Благо, он знал, где жил ангел. Конечно, он не обосновался в покоях замка, как все остальные рыцари. Да он ведь и был необычным рыцарем, не так ли? Пусть даже ни король, ни остальные не подозревали об этом. Кроули сейчас впервые подумал о том, что, может, Азирафаэля назначили ангелом-хранителем Артура? Потому что как иначе объяснить то, что он вдруг оказался одним из его ближайших соратников? Лучший способ оберегать короля. У Азирафаэля был свой домик в Нижнем городе, битком набитый книгами. Домик, на крыше которого Кроули, незримый для всех, так часто сидел ночами, охраняя сон своего ангела. Да, Азирафаэль пристрастился порой баловаться этим человеческим занятием. Демон от всей души понадеялся, что сейчас все обойдется, и он еще не раз придет туда. Он поднял с пола склянку, встал… Дверь, перед которой Кроули оказался, очень странно пахла. Демон почувствовал это сразу же. Не только щекочущий ноздри запах различных трав, но и что-то еще, чего он не мог опознать. Стучаться было бы глупо. Кроули толкнул массивную дверь и медленно вошел в неярко освещенную комнату. Огромные, касающиеся высокого потолка шкафы с древними потрепанными фолиантами. Широкий стол со склянками разных размеров, в которых что-то подозрительно булькало, банками, трубками и различными приспособлениями, о назначении подавляющего большинства которых демон не имел ни малейшего понятия. Стойкий запах сушеных лекарственных трав, точно в лавке знахаря. Они пучками висели над столом на тонких нитках. Едва заметный голубоватый пар, витающий под потолком. Именно так и будут через сотни лет описывать жилище мага в книгах. В углу, склонившись над дряхлым томом, стоял не менее дряхлый старец с длинной седой бородой. Кроули вскинул брови. Да, на типичного мага-шарлатана средней руки этот тип определенно походил, даже более чем. А вот на светлого – не очень. Скорее злой колдун из сказок. Услышав шаги, старик обернулся. Едва встретившись с ним взглядом, Кроули испытал жуткую неприязнь к этому человеку. Колючие, черные, пронизывающие глаза с болезненным блеском подозрительно смотрели на демона из-под мрачно насупленных кустистых бровей. Он беспечно взмахнул склянкой, словно там была вовсе не жидкость, способная обратить его в ничто за долю секунды, и произнес наобум: - Как и просил. Старик, сощурив свои неприятные глаза, не спеша приблизился, окидывая его цепким взглядом с головы до ног и не произнося ни слова. Кроули протянул ему воду. Маг выхватил бутыль у него из рук, разглядывая ее на свет. - Настоящая? – буркнул он наконец, облизнув губы и зыркнув в сторону демона. - Наисвятейшая, - процедил Кроули. Старикан начинал его порядком раздражать. Ему хотелось поскорей убраться от этого запаха подальше, у него уже начинала кружилась голова, комната начинала плыть перед глазами. Хотелось просто уйти и забыть обо всем. Нехорошее предчувствие шевелилось внутри. Просто чертовски плохое, если сказать точнее. Тем временем чароплет медленно отвинтил крышку и осторожно перелил содержимое склянки в миску. Поднял ее со стола, повернулся к нему, продолжая пялиться в нее с подозрением. - Все? – не выдержал Кроули. Внезапно маг молниеносным движением, никак не подходящим человеку его лет, окунул пальцы в миску и махнул рукой в его сторону. Перед глазами потемнело от резкой боли. Попавшие на рукав рубахи капли мгновенно прожгли ткань и коснулись кожи демона. Кроули зашипел, согнулся в судороге, уставившись на мага мгновенно проявившимися и расширившимися от боли змеиными глазами. Увидев это, старик бешено завращал загоревшимися безумным лихорадочным блеском глазищами. - Так я и знал! Хотел обмануть меня?! Мерзкая адская тварь! Думал прикончить?! Не выйдет! Убирайся! Отродье Ада! Вон отсюда! – орал он, брызжа слюной и трясясь. – Вам меня так просто не взять! Изыди! Прочь! Вон! Кажется, он хотел вновь окропить его водой, но Кроули уже исчез. Он вновь оказался в том самом чулане. Это было первое, о чем он подумал. Кожа невыносимо горела, словно к ней приложили раскаленную до бела кочергу. Кроули сжался, прижав руку к груди, шипя сквозь зубы. Перед глазами плясали красные пятна, по щекам стекали горячими струями слезы. За что?! За что?! Он же ничего ему не сделал! Он не собирался причинять ему вреда! Он хотел лишь уйти! И как он понял?! Неужели каким-то образом увидел ауру демона?! Но как?! Почему?! Кроули тихо взвыл. Боль не утихала. Он прижался спиной к холодной стене. Глянул сквозь застилавшие глаза слезы на руку и увидел, что кожа в том месте, где на нее попали капли, попросту растворилась, обнажая кровоточащую плоть. Кровь шипела, превращаясь в розовую пену и стекая на пол. К горлу подступила тошнота. Когда боль, спустя несколько минут, все же немного отступила, Кроули попытался исцелиться. Взмахнул дрожащей рукой, провел раз, другой. Нет. Силы-то у него еще были. Вот только, похоже, ожоги от святой воды вылечить посредством демонических способностей было нельзя. Он закрыл глаза, вновь откинулся назад. Старик был безумен. Как он сразу не догадался по глазам? Почему не подумал проверить его ауру? Кроули все еще не отошел от шока. Но как неожиданно! Чем он это заслужил?! Боль не проходила еще очень долго. В этом темном чулане он просидел еще час, пока не понял, что ноги больше не дрожат, и он может встать. Сил хватило ровно на то, чтобы вновь сделать себя незримым. О перемещении и речи не шло… Он вновь сидел на крыше дома своего ангела. Как много ночей до этого. Так хотелось, ужасно хотелось поскорее вытравить из памяти эту кошмарную, безумную историю. Вся эта ночь казалась ему бредовым сном, настолько нереальным было все произошедшее. Звериная ярость, поглотившая его. Неожиданный всплеск сил, замершее время. Слова безумного старика о нем. То, что сумасшедший откуда-то знал о его сущности. Не хотелось обо всем этом думать, но оно, как назло, лезло в голову, травило душу, тревожило возможными последствиями. Может, уже завтра в Аду прознают о том, что он сделал. Нападение на своего, бунт, содействие Небесам – такого ему не простят никогда. Может, уже сейчас ему стоит прощаться с этим миром. Кроули смотрел на них, на свои звезды, прижимая к груди все еще ноющую руку. Невыносимая горечь сдавливала сердце. Когда-то он творил их, эти небесные огни. Творил с такой любовью. Творил для своего ангела. И так хотел сделать этот мир еще прекраснее. А теперь он забыт. Теперь он мерзкая адская тварь, отродье. Старик, как бы безумен он ни был, был прав. И чтобы он ни делал, это не изменится. Никогда. Хотя… Сейчас это «никогда» могло наступить для него уже завтра. Или даже через пару часов. Так что… Кроули неслышно спустился вниз, в небольшую комнату, бесшумно оказался у кровати ангела. С нежностью погладил дрожащей ладонью мягкие светлые волосы, в которых путались лучи лунного света, осторожно, чтобы не разбудить Азирафаэля. Демон судорожно вздохнул, сдерживая вновь подступающие к глазам слезы. Запрокинул голову. Он не мог на него смотреть. Слишком больно. Слишком сильно любовь обжигает сердце. Пожалуй, даже сильнее, чем святая вода. Кроули едва мог дышать. Но, пожалуй, если вдруг это и правда последний раз, когда он его видит, то оно того несомненно стоит. Азирафаэль всегда стоил всех его страданий, и он прекрасно это сознавал. Кроули жадно вгляделся в такое любимое и родное лицо. Вдруг он и правда видит его в последний раз? Все это было ошибкой, это было его страшной ошибкой, которую он не мог не совершить, потому что, не сделай он этого, не выступи против своих же – жизни его ангела пришел бы конец. Да и не были они для него своими, никогда не были. Так что, даже если бывшие собратья уже завтра явятся по его душу, чтобы отвести на казнь, он будет знать, что Азирафаэль в безопасности. - Сладких снов, мой ангел, - едва слышно прошептал Кроули и исчез. Потянулись дни мучительного ожидания, в которые он, облачившись в пресловутые черные доспехи, скрывался в лесу, поджидая королевских рыцарей. Но, похоже, в Аду так и не узнали, что провел их вовсе не ангел, а их же собственный собрат. И спустя пару месяцев Кроули наконец вздохнул с облегчением. Если бы демоны хотели его смерти, он уже давно был бы мертв. О том, что сумасшедший маг все-таки создал для людей оружие, способное убивать демонов, тоже ничего не было слышно. Да и вряд ли того мизерного количества святой воды, что он дал чароплету, хватило бы на многое. Максимум – один меч. Один единственный меч. Но самое главное - с Азирафаэлем было все в порядке. И они встретились вновь. Опять, совершенно случайно, словно некая сила снова свела их вместе. И это застало его врасплох, демон ничего не успел сделать. Что он теперь мог ему сказать? Теперь, после того, как он сам, своими руками убил в Азирафаэле его любовь к нему? Кроули не мог самому себе признаться в том, до какой степени боится увидеть в глазах ангела ненависть. Какой ужас, какое отчаяние испытывает при мысли, что его ангел презирает его, ненавидит его. Возможно, его это просто убьет. Но иначе было нельзя! Нельзя! Он должен был… Но в его взгляде, едва Азирафаэль увидел его, не было ни капли ненависти. Напротив, столько тепла, любви и нежности пряталось в самой глубине его глаз, что у Кроули при одном взгляде на него голова закружилась. Его ангел, пусть он и не показал этого открыто, был безумно рад вновь его увидеть. Аура говорила за него, она полыхала даже ярче, чем тогда, в тот раз, когда спустя три тысячи лет ожидания Азирафаэль наконец нашел его. Голос звенел от прорывающегося счастья, хоть ангел и пытался скрыть его за суровой миной и возмущенными возгласами. Он притворялся, но, кажется, очень неохотно, ясно давая демону понять, что… Он простил его. Черт возьми, простил после всего! И любил. По-прежнему любил, несмотря ни на что! А еще… все понимал. Понимал, почему он все это делал, понимал, что Кроули, скрываясь, защищал его же. И больше эта нелепая игра в прятки ему не поможет. Сердце колотилось, в глазах темнело, а в груди цвело яркое пламя, которого он не в силах был погасить. Потому что, едва взглянув в глаза Азирафаэлю, едва увидев все это, этот свет, эту любовь, он уже не мог и не хотел сопротивляться, не хотел отрицать, гасить и тушить его. Хотелось позволить этому яркому пламени гореть, распространяя свой свет. А ангел видел это в нем. Видел, потому что этот яркий блеск горел в глазах обоих, словно они отражали свет друг друга. И никакими силами его нельзя было скрыть. Друг от друга - точно никак. Что же это такое? У него вновь ничего не вышло. Безнадежно. Все это абсолютно безнадежно. И заведомо бесполезно пытаться переубедить его, да? Потому что он любит. Что бы он ни делал, все равно любит его! Почему-то, хотя он всеми силами пытался добиться обратного результата, когда Кроули подумал об этом, в груди затрепетало радостное тепло, а на лице заиграла невольно широкая счастливая улыбка, которую он скрыл за забралом шлема. Он его любит. И, похоже, никакая сила во всей Вселенной не сможет прекратить их встречи. Никакая, даже они сами. И пусть всегда будет невозможно по-настоящему быть вместе. Лишь жалкие клочки, обрывки разговоров, мимолетные взгляды, которые не удовлетворяют, а лишь распаляют желание остаться, быть рядом дольше, и дольше, и дольше. Пусть всегда будет невозможно сказать о своих чувствах, не подвергнув смертельной опасности другого. Лишь жесты, говорящие сами за себя поступки, молчание, значащее больше, чем любые слова, чем те запретные слова, которые так хочется прокричать. И так целую вечность, потому что этот мир никак не изменить. Но ведь этот свет не погаснет, он будет гореть в сердце одного, пока пламенеет в другом. Они сами поддерживают этот огонь друг в друге. Только сейчас он это окончательно понял.***
Кроули вздохнул, собираясь с силами. Он сделает это. Вновь сделает все ради своего ангела. Потому что так было всегда, так есть и будет. Он всегда находил его, всегда приходил на помощь, когда Азирафаэль нуждался в нем. Это был единственный способ сказать о своей любви, и ничего другого у него попросту не было. Боль пронзила его с первого шага. Нет, не раскаленный песок. Лезвия ножей. И обувь не спасала. Не только земля, но и воздух. Даже дышать здесь было тяжело, он опалял легкие, словно наполненный незримым огнем. Он справится. Кроули сжал зубы. Дверная створка распахнулась с пронзительным скрипом. Ничего, на эффект неожиданности он и не рассчитывал. Ему лишь нужно было выиграть для Азирафаэля пару-тройку минут. - Простите! Ох! Святая земля! Как по раскаленному песку! Эти нелепые движения были лишь фикцией. Способом не дать ему понять, как ему больно на самом деле. В этот раз Азирафаэль и правда не ждал, что он поможет ему. - Что ты здесь делаешь?! Да, у этих троих ауры были точно такими же. Черными, прогнившими насквозь. Их не должно быть жалко, это уже даже не люди. И все же он собирался дать им шанс. - Вытягиваю тебя из неприятностей! – прошипел Кроули, оскалившись. На то, чтобы сохранять равновесие, ему требовались просто чудовищные усилия. Святая земля тянула из него силы, слабость уже накатывала волнами, голова кружилась, в глазах темнело. - Так это твои люди?! – с деланым возмущением вскликнул Азирафаэль. Он знал. Ангел все равно знал, как ему тяжело здесь находиться. Азирафаэль сделал маленький незаметный шаг вперед, навстречу ему. Чтобы поймать, если он все-таки упадет. А все остальное было лишь игрой. Сердце сжалось. Даже сейчас, когда его самого нужно было спасать из-под дула пистолета, ангел заботился о нем. - Нет, - слова давались с трудом. – Это шайка слабоумных фашистских шпионов, что рыскают по Лондону, шантажируя и убивая. Кроули перевел дух и добавил: - Не хотел, чтобы ты опозорился! - Мистер Энтони Дж. Кроули. Ваша слава опережает вас, - произнес один из слабоумных фашистских шпионов, растягивая слова. Ох, да он уже успел стать знаменитым! Кроули коснулся шляпы. - Энтони? – Азирафаэль незаметно сократил расстояние между ними еще на один шаг. - Тебе не нравится? – поинтересовался Кроули, опираясь на спинку скамьи. Нет, так он долго не протянет. Нужно было как-то отвлечься от пронизывающей тело болезненной судороги. - Я этого не сказал. Привыкну, – произнес ангел. В глазах его читалась неподдельная тревога. - Знаменитый мистер Кроули? Как жаль, что вас обоих придется убить! Премерзкая дамочка! Может, не говорить им, что у них еще есть шанс спастись? - А что означает Дж? – поинтересовался Азирафаэль, вновь делая шаг вперед. - Не знаю, - Кроули неопределенно взмахнул рукой. – Просто Дж. Этот пустой, ничего не значащий диалог был лишь способом выиграть время. Демон заглянул в глаза ангелу, который теперь стоял достаточно близко, чтобы поймать его, если он вдруг потеряет сознание. И, похоже, Азирафаэль понял его план даже без слов. Какой же он все-таки умница! Он огляделся, пытаясь сфокусироваться на чем-то, кроме жаркой пелены, застилающей глаза, крутанулся на месте, пытаясь не подать виду, что на самом деле его круто повело в сторону. Нельзя, иначе ангел с ума сойдет. - Ух ты, погляди-ка! – воскликнул демон. – Целая чаша святой воды! И никто ее не охраняет! - Хватит болтать. Убей их обоих, - произнес толстяк, отворачиваясь. Что ж, пора. - Через минуту, точнее, теперь уже меньше, на этот собор упадет бомба. Да, прямо сюда, - демон обвел их цепким взглядом. - Вы, если побежите достаточно быстро, сумеете спасти свои жизни. Вам не понравится смерть, а уж тем более то, что за ней последует. Кроули натянул на лицо ухмылку, но она получилась какой-то вымученной. - Думаете, мы в это поверим? Сегодня будут бомбить Ист-Энд. Конечно же, они ему не верили, этого он и ожидал. Ну и пусть, их дело. - Ага, - он вновь попытался изобразить довольную улыбку, глянул на Азирафаэля. – понадобится неожиданное дьявольское вмешательство, чтобы сбить их с курса. Ангел улыбнулся одним уголком губ, глядя на него со все тем же беспокойством. Кроули сжал кулаки так, что даже костяшки пальцев побелели. Нужно продержаться еще совсем чуть-чуть. Сознание уплывало куда-то очень далеко. Упадет – и все пропало. - А вы тратите свое драгоценное время, что я дал вам на побег! Они начинали его раздражать. - Когда упадет бомба, мне и моему другу понадобится настоящее чудо, чтобы выжить, - продолжил Кроули, вскинув брови. У него не было сил на то, чтобы спасти их обоих. Кроули вновь покосился на ангела, чтобы удостовериться, понял ли он его намек. Азирафаэль едва заметно кивнул. - Настоящее чудо, - эхом повторил он. Вновь накатившая волна жара чуть не заставила колени подогнуться. Азирафаэль дернулся, готовясь подхватить, совсем чуть-чуть, это заметил лишь сам Кроули. Все было как в тумане. Горячее марево окутывало разум. Взгляд его мимолетом упал на чемоданчик с книгами Азирафаэля, который второй из мужчин, высокий, в очках, сжимал в руке. Ангел, кажется, совсем про него забыл. Интересно, хватит ли ему сил, чтобы хоть книги закрыть от удара?.. Да! Что ж, для Азирафаэля это будет приятным сюрпризом. - Убейте их, они меня раздражают, - послышалось откуда-то издалека. Но над головой уже зазвенел тонкий пронзительный свист. В победном жесте Кроули вскинул обе руки, указывая на своды церкви. «Сами виноваты!» - хотел крикнуть он, но не успел. Прогремел мощный взрыв, и все скрылось в облаке поднявшейся пыли и пламени. Вокруг с грохотом рушились невидимые стены церкви. Защитный купол, что поставил над ними Азирафаэль, сработал безотказно. Кроули даже не почувствовал ни намека на ударную волну. Когда пыль рассеялась, он обнаружил своего ангела стоящим на груде обломков и с сожалением глядящим на торчащую из-под развалин женскую руку, скорбно прижимая к груди шляпу. Даже людей, что хотели его убить, Азирафаэлю было жалко. Церковь была разрушена, и теперь Кроули вздохнул спокойно. Святая земля больше не была для него опасна, слабость отступила. Демон снял очки, протирая их от осевшей пыли. Ангел поднял на него переполненный благодарностью и нежностью взгляд. Аура Азирафаэля сияла так, что можно было легко ослепнуть. - Очень мило с твоей стороны! – произнес он, с трогательной смущенной улыбкой глядя ему в глаза, и очаровательный румянец вновь показался на круглых щеках ангела. Сердце пропустило один удар. - Ох, заткнись, - протянул Кроули, не в силах скрыть собственной довольной ухмылки, и водрузил очки на подобающее место. - Это правда! Тут Азирафаэль наконец спохватился. - О Боже, мои книги! Я совсем забыл о них! – воскликнул он с таким неописуемым ужасом, что демону стало его искренне жаль. – Они сгинули! Кроули медленно нагнулся, наслаждаясь моментом, и выдернул из ладони погребенного под развалинами нациста заветный чемоданчик. Целый и невредимый. Демон стряхнул с него пыль и, протянув Азирафаэлю, отвернулся, скрывая улыбку. - Небольшое демоническое чудо от меня. Подбросишь? – пробормотал он, делая несколько шагов вперед, прочь от развалин, и не глядя на ангела. Сил у него не осталось, а добираться до дома под бомбежкой… Не услышав ответа, Кроули все же обернулся. И в то же мгновение невольно сощурился, даже под очками. Аура Азирафаэля полыхала ярчайшим звездным светом, а сам ангел так и замер на груде обломков, прижимая к груди свою драгоценность и не сводя глаз с Кроули. Его взгляд излучал такой восторг, такое непередаваемое словами счастье, что демон залюбовался им. Ему показалось даже, что за спиной Азирафаэля он видит очертания крыльев, вот-вот готовых появиться и на этом уровне реальности. Сердце затрепетало от радости. Он очень давно не видел ангела таким счастливым, и от осознания того, что он сам подарил ему это счастье, Кроули и сам… - Притуши свой фонарь! – вдруг опомнившись, в ужасе прошипел он. – Увидят! Если в Лондоне сейчас был хотя бы один ангел или демон, кроме них, то он, несомненно, должен был заметить ауру Азирафаэля. И надо молиться и Всевышней, и Сатане, чтобы такой всплеск эмоций не учуяли на Небесах. Или в Аду. Аура ангела немного померкла. Но вот эта безграничная любовь во взгляде никуда не исчезла. Напротив, только разгорелась ярче. - На свою посмотри. Он произнес это одними губами, и Кроули отчетливо увидел, как радостно сверкнули глаза его ангела. И мысленно выругался, пытаясь перестать это чувствовать. Но как перестать? Демон глубоко вдохнул и выдохнул, заставляя колотящееся сердце замедлить ритм. Главное сейчас – не смотреть на него. Не смотреть на Азирафаэля. Иначе, при виде этого безумного счастья и благодарности в его глазах, его собственная аура, пусть он ее и не видел, вновь полыхнет так, что, пожалуй, точно увидят и в Раю, и в Преисподней. - Иди ты, - пробормотал Кроули раздосадовано. Два идиота! Два чертовых идиота! Кроули был ужасно зол на себя. Это надо было так засветиться! В буквальном смысле слова! Он уставился в землю. И все равно что-то кипело в груди, что-то полыхало, обдавая жаром. Свет. Теплый, яркий, такой родной свет. Тот, что никогда не позволит сдаться. Тот, что всегда охватывал его, точно звездное пламя, когда рядом был его ангел. Демон вновь глубоко вздохнул и быстро глянул на Азирафаэля. Тот уже слез с кучи, все так же прижимая к груди свои бесценные книги. И Кроули понял, что все равно ни капли не жалеет о том, что спас этот несчастный чемодан. Такое счастье его ангела стоило всего этого! Даже если вдруг кто-то успел заметить эти вспышки – плевать! На все плевать! Оно действительно того стоило. И в глубине души Кроули, пусть и ругал себя за это, знал, что еще хоть тысячу раз прошелся бы по святой земле, чтобы только увидеть это потрясающее зрелище снова. Этот фейерверк счастья, любви и надежды, разорвавший небо над Лондоном во время бомбежки, в один из самых тяжелых годов, какие только выпадали на долю человеческой расы. Но вот теперь он чувствовал себя просто ужасно. Теперь расстаться будет в сотни раз больнее. Ведь было же, было это молчаливое соглашение о том, что оба никогда не должны показывать ничего подобного. В тот раз, когда они стояли в сыром и туманном лесу и глядели друг другу в глаза. Чтобы сохранить хоть крупицу этого счастья, чтобы сохранить друг друга, нужно оставаться незамеченными! И молчать! Молчать, потому что они знают – стоит одним словом, даже одним взглядом сказать об этом другому, и дальше будет лишь больнее! Лишь несправедливее, жестче и тяжелее от осознания, что ничего не изменить! Что жить можно только так – скрываться, притворяться, лгать! И это причиняет боль каждому из них! Это неправильно, это чудовищно неправильно, но поделать с этим ничего нельзя. Потому что таким этот мир создали не они, и не им его менять! Ангел подошел, вновь посмотрел своими чистыми бездонными глазами, в глубине которых таился все тот же пронзительный звездный блеск. Замер, ожидая ответного взгляда. Кроули собрался с духом и поднял глаза. И оба поняли друг друга без слов. Оба знали, что об этом моменте нужно забыть и не вспоминать никогда, потому что он никогда не должен будет повториться. Потому что такое их счастье будет стоить одному из них крыльев, а другому – жизни. Но также оба знали, что все равно навсегда сохранят этот свет в самом сокровенном уголке своей души. Потому что так никто и никогда, никакая сила во всей Вселенной не сможет его у них отнять. Потому что только он и может удержать их от падения во мрак. Звездный огонь, живущий в сердце. Они оба знали о нем и солгать уже не могли. Знаете, лгать тому, кто тебя любит, на самом деле легко. А вот соврать тому, кого любишь сам – невозможно. И каждая улыбка, каждое слово, каждое прикосновение – все будет казаться ненастоящим, наигранным. И, когда молчишь, или отводишь взгляд, или говоришь шепотом об одном - свет в твоих глазах, неугасимый звездный огонь этой любви кричит о совершенно ином. Когда любишь, ты даришь другому искру этого пламени, даришь яркую звезду, частичку себя. А обмануть себя самого – невозможно.