Юдоль плача

      Лана сложила руки на столе, опуская голову под тяжелым взглядом Колина, что сидел напротив нее. Пустой офис погрузился в ночной мрак, только одинокие лампы, источавшие флуоресцентную фальшь неживого света, иногда мигали, как при замыкании, позволяя притом немного взбодриться, отвлекаясь на их неровное свечение. Лана почувствовала сильную усталость, накопившуюся за несколько почти бессонных ночей: не спасал от нее ни крепкий чай, ни двойной эспрессо, ни дешевый энергетик, после которого все еще неприятно жгло язык.       — Самоубийство остается единственной версией, — выдохнул Колин, тыльной стороной ладони потирая глаза с покрасневшими белками. Лана хмыкнула в ответ, но не подняла головы и не посмотрела на своего собеседника: Флетчер беспрестанно думала, что, сделай она это, слезы от сухой рези непременно станут застилась глаза. Все их коллеги, работавшие над делом мисс Язмин Периш, уже давно разошлись по домам, и только Колин принял решение остаться, задержав при этом и саму Лану. Девушка, впрочем, никуда не торопилась, но надеялась все-таки выспаться, чтобы завтра — в собственный выходной день — быть хоть немного отдохнувшей и готовой для прогулки. Но, видимо, решила она, тут же зябко поежившись и запахнув пиджак, у инспектора Хамфри были иные планы. Едва приоткрыв веки и тут же ощутив неприятное жжение, Флетчер поморщилась и, выпрямив затекшую спину, выпила остатки кофе.       — И это «угу» — все, что ты можешь ответить? — нахмурился Колин и почесал щеку, покрытую щетиной, неотрывно наблюдая за действиями Ланы.       — А что ты хочешь услышать? — зевнула Лана, прикрыв рот ладонью. — Что я не верю в такие совпадения? По-моему, Колин, я могу не озвучивать свою мысль: она и так очевидна. Я против того, чтобы дело закрывали, это ты хотел узнать от меня?       — Эй, где здесь моя вина? — нахмурился Колин, услышав, как Лана повысила голос, задавая вопросы с несвойственным ей злобным сарказмом. — Складывается впечатление, будто бы ты злишься на меня из-за отсутствия улик или хотя бы косвенных доказательств.       — Единственное, на что я могу небезосновательно злиться, так это на то, что мы все еще на работе. А на часах, между тем, — девушка вздохнула, с демонстративным недовольством глядя на экран смартфона, — час. Увы, не дня, Колин, и я хочу спать.       Хамфри, смерив подчиненную взглядом, ничего не ответил, однако Лана заметила, как он сцепил руки в замок и мысленно возликовала. За несколько лет работы с Колином Хамфри, сержант Флетчер изучила некоторые его привычки слишком хорошо — впрочем, и сам инспектор многое мог сказать о настроении или намерениях девушки, поймав только ее взгляд. И сейчас Лана знала, что Колин чувствует стыд: может, и не так много его вины было в том, что сержант и инспектор задержались до поздней ночи в офисе, однако, в любом случае ответственность перед подчиненными он всегда ощущал немалую. Помотав головой, он вновь крепко зажмурил глаза, но потом, словно сморгнув наваждение, поднялся на ноги и протянул сонной Лане руку.       — Идем, сегодняшний рабочий день и правда пора бы закончить, — словно совершая огромное усилие над собой, произнес он, но девушка не собиралась выжидать лишнюю пару минут: не ровен час, Колин еще и передумает. Она подскочила со своего места, осторожно перехватив ладонь Хамфри, и тут же застегнула пиджак, мыслями обращаясь к ждущей ее дома теплой кровати и горячему какао вместо позднего ужина. — Подбросить?       — Думала, что не предложишь, — пожала плечами Лана, отвечая на вопрос Колина, который он задал уже на выходе из здания. Хамфри вздернул уголок рта в полуулыбке и, подходя к машине, в первую очередь открыл дверь Флетчер, отчего она едва ли не рассмеялась: — Что за непредвиденное обострение галантности?       Колин пожал плечами, но ничего не ответил, молча заводя мотор и включая радио. Лана откинула голову назад, думая о том, что день ее, в связи с вынужденным завершением дела Язмин Периш, оказался крайне утомительным, но непродуктивным. Не то чтобы она жаловалась: когда работаешь много лет в полиции, со временем начинаешь привыкать к подобным тупикам в следствии, однако отчего-то именно это, совсем еще свежее дело, заставляло ее неуверенно оглядываться назад, словно спрашивая себя, а не упустили ли они что-то в таком коротком расследовании?       — Я знаю, что ты расстроена, но, Флетчер, давай посмотрим правде в глаза, — поморщился вдруг Колин, словно прочитав мысли Ланы, и девушка вздрогнула, нахмурившись. Она помолчала пару секунд, но потом пожала плечами и покачала головой.       — Ты прекрасно знаешь мое мнение по поводу этого дела. К тому же, ее сестра, — Флетчер прикусила губу, стараясь вспомнить, как звали младшую мисс Периш, — Сана, уверена в том же самом: она вчера давала показания, а после мы поговорили в моем кабинете и… словом, не могла Язмин вот так запросто купить яд, решив умереть без видимых на то причин. Периш, как мне удалось понять, не из тех людей, что опускают руки и при любой неудаче шагают из окна навстречу своей смерти.       — Откуда такие суждения? — воскликнул вдруг Хамфри. — Ты ведь не была с ней знакома и дело ее медицинское не читала.       — Как раз-таки читала, Колин, — фыркнула девушка, сложив руки на груди и поежившись. — И Язмин была совершенно здорова: ни шизофрении, ни биполярного расстройства, ни, черт возьми, даже пресловутого посттравматического синдрома. Как и сказала Сана, здорова как бык.       — О, это поэтому она на заказ шила куколки и протыкала им сердца длинными булавками, да? — не без саркастичного смешка уточнил Колин, сжав руками руль. — Лана, не пойми меня неправильно, но вряд ли адекватный здоровый человек станет заниматься подобным. Одно дело зарабатывать так на жизнь от безысходности, но другое — искренне верить в колдовство и потусторонние силы. Это ровно то же самое, если бы я сейчас начал утверждать, что — не знаю, например, Адам и Ева правда были первыми людьми, а Вселенная появилась потому, что бородатому всемогущему мужику стало скучно. Бред.       — И все же, даже если Язмин верила в мистику, это не значит, что ей вдруг заблагорассудилось бы травить себя. Я бы не стала так скоро делать выводы.       — Я надеюсь, ты не собираешься делать то, о чем я думаю, — покачал головой Колин.       — Откуда бы мне знать, о чем ты думаешь, Хамфри? — выдохнула Лана, отвечая без особенного энтузиазма, и крепко зажмурила усталые глаза.       Наверное, она общалась с Колином чересчур неформально: так подчиненные не разговаривают со своим непосредственным начальством, однако следовало бы признать и то, что за годы работы они стали напарниками. Не сержантом Флетчер и инспектором Хамфри, каковыми они числились для суперинтендентства, а детективами Колином и Ланой, что могли, в каком-то смысле, зваться и друзьями. Лана, например, неоднократно приглашала Колина к себе после смены, чтобы накормить того ужином, зная, что Хамфри живет один и наверняка перебивается с кофе на быстрорастворимую лапшу во время своих трапез, а мужчина зачастую подвозил ее до дома и иногда сам отправлялся с ней в ресторан. Исключительно по-дружески, шутил он, вспоминая неудачные подначивания коллег по поводу взаимоотношений детективов. Слухи, конечно, многие распускали, но Лана тактично игнорировала все каверзные вопросы и старалась убеждать себя в том, что и Колин делает точно так же.       — Хочешь кофе? — вместо продолжения спора вдруг поинтересовался Колин, останавливаясь напротив дома Ланы и круглосуточного кафе, что стояло напротив, привлекательным теплом блистая вывеской в ночном мраке.       Девушка повела плечом, отрицательно качая головой: на самом деле, мысли ее занимало исключительно дело Язмин и ненавязчивая, вскользь упомянутая просьба Саны довести его до конца, а никак не полуночное распитие капучино в машине Колина. Впрочем, опираться на желание сестры Язмин найти убийцу было бы крайне нелогично — разумеется, Сана с трудом бы поверила в версию с самоубийством, тем более если сами детективы сомневались в своем вердикте. Флетчер никак не могла понять, что именно ее заинтересовало в смерти Язмин Периш, однако изнутри ее жгло острое желание разобраться, как минимум, в истинных причинах ее кончины — без предпосылок и объяснительной записки, к слову. Лана понимала, что искренняя вера погибшей в колдовство и магию, в принципе, могла служить весомым доказательством ее сумасшествия — и вот почему никто, в том числе и Колин, на которого Флетчер в глубине души все-таки надеялась, не стал копать глубже, стараясь узнать больше и больше деталей по делу. А еще, закусила губу девушка, пораздумав, лично Ланой двигало любопытство, все сильнее разгоравшееся в ее душе: взять хотя бы недопрошенного букиниста, которому принадлежала книга, — может, это было и эгоистично, однако Флетчер сама хотела бы узнать подробности встречи Язмин и продавца книг. Вдруг бы они оказались старыми знакомыми, а разговор с «мистером Азирафаэлем» раскрыл бы новые детали дела? Или окончательно завел бы его в тупик — пусть так, но любая, даже абсолютно бесплодная попытка сделать что-либо лучше тотального бездействия.       — Спасибо за предложение, но все, чего я хочу, — лечь спать и не вылезать из постели в своей выходной завтра, — улыбнулась девушка, прикрыв глаза, понимая, что в ее словах ровно половина правды: на завтрашний день она уже запланировала посещение букинистической лавки, куда, возможно, не так давно заходила Язмин Периш.       — Что же, в таком случае, спокойной ночи и приятного тебе отдыха, Лана, — склонил Колин голову. И только когда Флетчер попрощалась с ним, открыв дверь авто и выскочив из него, Хамфри окликнул напарницу: — Что бы ты ни задумала, идея эта дурная.       — Я ничего не задумала, кроме десятичасового сна.       — Ага, в таком случае, я герцогиня Кембриджская, — фыркнул он, а в ответ на удивленный взгляд Ланы, Колин рассмеялся. — Вот видишь, мы оба не слишком хорошо справляемся с ролями лжецов. Поэтому… слушай, единственное, о чем я тебя попрошу, это не влезать в неприятности, ладно? Надеюсь, что голова на плечах у тебя есть, и мне не придется вытаскивать тебя из вороха проблем.       — А то что? — усмехнулась Лана, опираясь на крышу авто одной рукой. Колин закатил глаза, ухмыляясь в ответ.       — Запрещу смотреть «Нетфликс» на рабочем месте, когда у тебя якобы нет работы, — пожал он плечами. — Достаточная мотивация?       — Не посмеешь, — с притворным возмущением воскликнула она, подавив желание рассмеяться, но Колин развел руками. Странно, думала Лана, что за его суровым обликом детектива-инспектора мало кто мог разглядеть легкость его души. Да, пусть Колин Хамфри внешне и был тем клишированным представителем английского народа, каких нередко описывают в книгах и рисуют в фильмах и сериалах, но его внутренний был гораздо шире, гораздо ярче, выше шаблонной чопорности и холодности. — Доброй ночи, инспектор Хамфри.       Когда она захлопнула дверь его автомобиля, то улыбка пропала с лица Ланы в то же мгновение: ей вдруг стало нестерпимо одиноко.

***

      Беспорядок на рабочем месте — удел большинства творческих людей. Во всяком случае, мало кто мог упомнить имя хотя бы одного художника, писателя или же музыканта, который умудрялся держать в завидном порядке стол, за которым создавал очередной свой шедевр. Увы, и ангелов, как выяснилось, этот порок стороной не обошел: эфирные небесные сыны и дщери, вопреки расхожему мнению, тоже были неидеальны, особенно те их представители, что проводили в мире людей большую часть свободного времени. Для Азирафаэля Земля, волей небесной канцелярии и всех ее непосредственных представителей, стала привычным оплотом безопасности и уединения, словом, превратилась не только в рабочее место, но и в самый настоящий дом. И ангел, разумеется, обнаруживал в своих привычках все больше и больше человеческого: он любил слушать классическую музыку, по выходным в одиночестве смотреть классику Голливуда шестидесятых годов и неизменно заказывать суши после трудного рабочего дня. Разумеется, он не так сильно проникся людской жизнью, как, например, Кроули — нет, Землю и смертных оба любили одинаково, да только ангел все никак не мог забыть Эдемский сад, пение птиц и дожди с чистой-чистой водой. Консерватор, закатывал глаза Кроули, демонстративно просматривая новости в своем смартфоне и разговаривая — подумать только, чего люди своими умами добились! — с голосовым помощником.       И все же Азирафаэль во многом свыкся со своей человеческой жизнью и перенял многие черты людей. В том числе, конечно, было сотворение едва ли не первородного хаоса из идеально разложенных на столе старых журналов с пожелтевшими страницами, бумаг, где убористо и вручную были выведены аккуратные записи после привычной инвентаризации, автоматических ручек и карандашей. Где-то Азирафаэль даже видел чернильницу, сохранившуюся еще со времен повсеместного использования этих письменных принадлежностей. Ангел все порывался выбросить ее, да рука никак не поднималась: в конце концов, подарил ее на одном из суаре Азирафаэлю мистер Чарльз Доджсон, в широких кругах известный под другим именем — Льюис Кэрролл. Что же касалось уборки, ангел день за днем откладывал ее на потом, ссылаясь на неотложные дела в лавке; стоило, однако, признать, что главное помещение магазинчика он держал в исключительной чистоте и в завидном порядке — магическим образом ни единой пылинки не попадало на обложки старых изданий, среди которых, конечно, были и рукописные, а ведь даже дилетанты знают, что рукописи беречь надо в особенности.       Наверное, Азирафаэль и не затеял бы уборки в ближайшее время, — неделя, месяц, год, например, такие мелочи могли бы подождать — если бы он не обнаружил вдруг пропажу одной из книг в его коллекции писаний о прикладной черной магии. Да, в общем-то, ангелам не положено было баловаться подобным чтивом, однако Азирафаэль рассматривал его, как достойную и важную часть литературы и истории, если угодно: ангел искренне верил в то, что любая книга, написанная минимум два века назад, имела огромную ценность, пусть бы и содержала в себе совершенную несуразицу, в которой не разобралось бы даже бессмертное и мудрое существо, жившее на Земле с самого ее сотворения. Раздосадовано вздохнув, он сложил аккуратной стопкой последние листы бумаги, что находились в беспорядке, и взглянул на свое рабочее место с нескрываемой грустью: нужной книги не было нигде.       Признаться честно, Азирафаэль хранил ее исключительно потому, что ровно двести одиннадцать лет назад ему довелось мило пообщаться с начинающим оккультистом Беркли Рейном Николсоном, а впоследствии сдружиться с ним настолько, что Беркли неоднократно забегал к своему приятелю на чашку чая или бокал вина в его новый книжный магазинчик каждый раз, как возвращался в Лондон из долгих своих странствий по свету. Если уж говорить откровенно, то Беркли в свои немалые тридцать пять только познавал азы черной магии и делал это исключительно по книгам собственного написания. Азирфаэля донельзя веселила уверенность Николсона, который писал руководства по практическому применению магических и оккультных сил в условиях «тотальной неосведомленности английского общества», как сам он подчеркивал в своих произведениях, и по ним же учился, как примерный студент, невзирая на фатальную нелепость всего им написанного. Ничего полезного в его книгах не было, потому Азирафаэль вполне резонно предполагал, что в оккультизме Беркли вряд ли чего-либо добьется, и был несказанно удивлен, когда мужчина вдруг принялся демонстрировать немалые способности к колдовству. Черной магией, к владению которой Беркли все больше и больше приспосабливался, пользовался он крайне редко, зато отменно и удивительно умело — может, роль здесь сыграл его врожденный дар к ведьмовству, переданный его пра-прабабкой своим незаконнорожденным детям, а может, прозаично сработал принцип «дуракам везет»; Азирафаэль не знал наверняка, и печалило его это чрезмерно. Из Беркли Николсона получился удивительно способный оккультист, и его книги стали подпольно печатать да распродавать в узких кругах заинтересованных лиц. Успех Николсона повторить никому не удалось, но сам Беркли был уверен, что проблема крылась исключительно в отсутствии таланта читающих, а не в бесполезных текстах, вышедших из-под его пера. И отчасти Николсон был прав: желания обучиться колдовству было мало, нужен был талант. Быть может, именно поэтому он доверил своему другу Азирафаэлю самое ценное перед своей внезапной и подозрительной смертью от неназванной болезни — за несколько дней до своей преждевременной кончины Беркли Рейн Николсон передал в руки ангела первое, едва ли не черновое издание своей книги «Черная магия: точное руководство по ее обнаружению в распоряжении своем и применению к врагам своим», просив сохранить ее до тех пор, пока не появится достойный продолжатель его дела.       И вот теперь эта книга, которую Азирафаэль в числе множества других, конечно, берег как зеницу ока, бесследно исчезла из его лавки.       — Ты переживаешь так, словно собирался выращивать в тайне армию ведьм для захвата вашей небесной канцелярии, — усмехнулся Кроули, сидя на диване и лениво просматривая входящие сообщения. По большей части, его почтовый ящик занимали рассылки с подписок на разные виды услуг, вроде бесплатной доставки с «Амазона» или открытой кинотеки для просмотра разных шоу, которые Кроули, не скрывая того, любил. И все же иногда — крайне редко — в его сообщениях встречались и электронные письма без адреса отправителя: именно так, через электронную почту, в последнее время Ад предпочитал связываться с демоном (хотя, уж если честно, никак он не хотел связываться с Кроули после его представления со святой водой).       — О, ты не понимаешь! — причитал Азирафаэль, качая головой и расхаживая из стороны в сторону. Ангел все еще не терял надежды найти «Черную магию» Николсона даже в самых пыльных углах своего рабочего кабинета, куда обычно не заносил подобные экземпляры. — Эта книга очень дорога мне, как память о друге.       — О друге? — вскинул брови Кроули, усмехнувшись и отбросив телефон на диванные подушки. — То есть, бездомного англичанина с явными признаками прогрессирующей шизофрении, с которым вы общались лет десять, ты без проблем называешь другом, а я — все еще просто «демон, чинящий Вашему Светлейшему Благородию препятствия на праведном пути»?       — Кроули, ты прекрасно знаешь, что мы друзья, — пожал плечами Азирафаэль, распечатывая коробку с изданиями творений философа Ортеги-и-Гассета за девяностые годы. — И вообще, я никогда так не говорил.       — Ну, я перефразировал, — пожал плечами демон и открыл было рот вновь, чтобы вновь отпустить очередную колкость в адрес Азирафаля, как вдруг вздернул голову, прислушиваясь к чему-то и шумно втягивая носом воздух. — У тебя посетитель. Выпроводи его… ее, пока не лишился еще какой-нибудь книжонки.       — Хочешь сказать, что это воровка? — распахнул глаза ангел, насторожившись, а Кроули прищелкнул языком, закатив глаза.       — Нет, но если она окажется упрямой и вдруг купит часть твоей бесценной коллекции за свои кровные деньги, то у тебя случится инфаркт, — заметил Кроули, усмехнувшись. — А с этим телом ты еще и года не проходил.       Азирафаэль, конечно, букинистом был отличным, но вот предприниматель из него вышел прескверный: он любил свой магазинчик, любил воображать по утрам, что дел у него невпроворот, но не выносил, когда кто-то покушался на его собственность, например, интересовался стоимостью книг или, что еще хуже, прикасался к ним. Именно поэтому ангел так часто старался всеми силами выпроваживать посетителей лавки за ее порог, ссылаясь, например, на крысу, пробравшуюся с улицы — к слову, подсылал которую Кроули по просьбе ангела — или на инвентаризацию, разумеется, внеплановую. Иногда, правда, ни одна из причин не оказывалась достаточно действенной, и в том случае приходилось терпеть покупателей, а иногда даже скрепя сердце продавать книги, что каждый раз Азирафаэль переживал с огромной досадой и горечью. Впрочем, сегодня он думал, что обойдется всего лишь парой дежурных фраз: поприветствует посетителя, скажет, что магазин закрыт по техническим причинам, и тут же попрощается с девушкой, что стояла сейчас почти у самого порога, с интересом разглядывая высокие своды потолка, до которого добирались книжные полки.       — Здравствуйте, мисс, — начал Азирафаэль с улыбкой, и покупательница вздрогнула, обращаясь к нему лицом и спешно поправляя белый сарафан, открывавший ее руки и шею. Она приветливо улыбнулась, но взгляд ее остался задумчивым и даже в некотором смысле холодным — складывалось впечатление, будто она не единожды в день улыбается вынужденно. Но уставшему и измученному поисками и душевными терзаниями ангелу не до рассуждений было: он поскорее хотел закрыть двери за ее спиной и забыть хотя бы до следующего утра о посетителях. А предпочтительней было бы вообще напиться до беспамятства с Кроули, который, наверное, только того и ждал. — Прошу прощения, но магазин сегодня не работает.       — В таком случае, когда я могу вернуться? — тут же задала она вопрос, выуживая из небольшой сумки телефон.       Она что-то быстро открыла в нем и тут же вновь обратила свой взгляд к ангелу, почему-то, правда, сделав небольшой шажок назад, как будто ощутив не должное умиротворение, а неприятный, до костей пробирающий холод навязчивого страха, и Азирафаэль уже в тот миг и испугался, озираясь по сторонам: чем это он мог настолько отталкивать от себя дитя Адама и Евы? Но все вопросы исчезли, стоило ему заметить у дверей в кабинет ангела Кроули, что, прислонившись к косяку, наблюдал за ним и покупательницей. И если бы Азирафаэль мог видеть сейчас его глаза, скрытые плотным затемнением пары круглых очков, то наверняка узрел бы в них привычную насмешку — только радоваться как будто нечему было. Складывалось странное чувство, будто бы зло шлейфом растянулось по полу книжной лавки, насквозь прошитой нитями святости и благодетели ангельской, чистой. Только вот зло это, тьма, были какими-то крайне непривычными и уж точно не принадлежали Кроули, к которому Азирафаэль привык за, без малого, шестьдесят веков. С ног до головы оглядев посетительницу, ангел, не показав своей растерянности, вновь улыбнулся.       — Не могу точно сказать, — склонил он голову. — Книги нуждаются в сортировке, поэтому продавать их сейчас я не имею возможности.       — Так значит, это Вы, — она быстро глянула на экран телефона, — мистер Азра…Азирафаэль?       — Верно, это я.       — Тогда и книга эта тоже, стало быть, Ваша? — покупательница вытянула вперед руку с зажатым в пальцах смартфоном, и сердце Азирафаэля затрепетало от восторга и облегчения в первую пару мгновений: на фотографии, что демонстрировала девушка, была книга Беркли Николсона, которую ангел искал уже несколько дней кряду. Он едва не захлопал в ладоши от восторга, наполнившего все его существо, однако в следующую секунду посмотрел на посетительницу с несвойственным ангелам подозрением.       — Я не помню, чтобы Вы прежде посещали мой магазин. Откуда у Вас книга, мисс…?       — Меня зовут Лана Флетчер, — кивнула она. — И книгу, увы, обнаружили на месте предполагаемого преступления, поэтому я бы хотела задать Вам пару вопросов, если Вы не возражаете.       — Да, разумеется, мисс Флетчер, — Азирафаль, хмурясь, указал рукой на дверь, возле которой стоял Кроули. Проходя мимо демона, девушка подернула плечами и постаралась как можно быстрее проскользнуть в кабинет, а ангел, следуя за ней, остановился на мгновение, обменявшись взглядами с другом. Они оба чувствовали нечто инородное, темное, нечто, следующее по пятам за неожиданной посетительницей магазина. И, наверное, только по этой причине Азирафаэль не выставил ее за дверь в первые же секунды разговора, а Кроули и вовсе покинул пределы кабинета, хотя прежде никогда не появлялся при покупателях.       Что-то заставило их изменить своим привычкам, и как же сильно Азирафаэлю это не нравилось.