Последний враг истребится — смерть

      На следующее утро Гарри сбежал из больничного крыла, как только проснулся. Ему было неприятно осознавать, что Малфой стал свидетелем их вчерашнего разговора с Гриндельвальдом, даже если и не слышал ничего. У Гарри внутри всё кипело от злости на тёмного волшебника, однако он не мог отмахиваться от собственной вины. Он полночи пролежал не в силах сомкнуть глаз, коря себя за то, что упустил единственный пока возможный шанс поймать злоумышленника. Безусловно, Драко тоже был виноват, но это Гарри должен был проявить ответственность и предусмотрительность, а не он. Мальчик хотел бы как можно скорее забыть об этой ситуации, однако по приходе в гостиную Гриффиндора ему пришлось объясняться с друзьями. Он неожиданно замялся, когда понял, что нужно как-то сказать им, зачем он пошёл в Выручай-комнату вместе с Малфоем, и в итоге он постыдно умолчал об участии Драко в этой авантюре.       — Как ты вообще до этого додумался? — возмущалась Гермиона. Фред с Джорджем хмуро молчали, а Рон, похоже, вообще не знал, как реагировать. — Ты мог умереть, Гарри. Почему ты не позвал нас?       — Не знаю. — Он пожал плечами и отвернулся. Ему было противно врать друзьям, но те вряд ли бы поняли его. Он умолчал и об их с Малфоем драке на отработке, не желая выслушивать наставления Гермионы. Да, сейчас ситуация была совершенно другой, но посвящать в неё кого-то всё равно не хотелось.       Сегодня был выходной, и всё, о чём мог думать Гарри, — это флакон с воспоминаниями, который отдал ему Гриндельвальд. Он даже не представлял, что тёмный волшебник мог хотеть показать ему, и в первую же свободную минуту достал из своего чемодана Омут памяти.       На каникулах он даже хотел делать с его помощью домашнюю работу, но на деле это оказалось куда сложнее. Он не стал рассказывать кому-либо о подарке Снейпа, а использовать его незаметно было практически невозможно, даже несмотря на небольшой размер, да и постоянно пробираться с ним в Выручай-комнату тоже было не лучшей идеей. Он дождался, пока все его соседи уйдут в Хогсмид, а сам сослался на дурное самочувствие, клятвенно заверяя Рона с Гермионой, что сиделки ему вовсе ни к чему.       Гарри аккуратно открыл флакон и вылил его содержимое в чашу Омута, серебристые нити воспоминаний заплясали и слегка засветились на фоне ярко красного интерьера гриффиндорской спальни. Гарри вдруг стало не по себе: он сидел в родной тёплой комнате, и ему вовсе не хотелось вновь нырять с головой в неизвестность. Он наклонился.       Серебряные нити тут же начали принимать очертания людей и многочисленных маленьких домов. Всё вокруг было грязным и полуразрушенным, а народу было так много, что Гарри даже поначалу не понял, что они все куда-то бегут — лишь тогда, когда он смог расслышать явные крики паники. Люди толкались, падали в грязь лицом, но всё равно поднимались и со слезами на глазах бежали всё дальше и дальше. Гарри не мог разобрать ни слова, кое-где слышалась английская речь, но в основном язык был ему незнаком. Он обернулся и совсем рядом с собой заметил темноволосого Джорджа, повзрослевшего, с перепуганным лицом без каких-либо веснушек и в магловской ободранной одежде; подле стояла Марго, и Гарри даже ужаснулся тому, как сильно она изменилась: чёрные короткие волосы только подчёркивали исхудавшее бледное лицо, фигура выглядела совсем истощённой, и лишь знакомый взгляд голубых глаз метался из одной стороны в другую. Гарри тут же увидел её сжатый кулак и глянул ей за спину — там парил призрак Гриндельвальда. Мальчик никогда не видел столь красивых мужчин; его золотые волосы струились чуть ниже плеч, обрамляя идеальные, будто нарисованные черты лица: чёткие скулы, ровный нос и яркие губы. На тёмного волшебника была небрежно накинута чёрная мантия, сквозь которую виднелась земля; он слегка хмурился, тоже явно не понимая, что происходит.       — Нельзя здесь задерживаться. — Марго потянулась к небольшой сумке, что была закреплена на чёрных джинсах, она чем-то напоминала дорожную сумку Гермионы. Суетящиеся люди будто не замечали их с Джорджем, они обходили их стороной, и Гарри подумал, что это было какое-то заклинание.       — Марго, — задумчиво произнёс Гриндельвальд. Его взгляд устремился куда-то в серое небо, Гарри проследил за ним.       — Господи, — пролепетала девушка, прекратив все свои движения. Джордж тоже замер, он, казалось, побледнел в считанные секунды и схватился за палочку.       Высоко в вечернем пасмурном небе виднелась маленькая светящаяся точка, на огромной скорости приближающаяся к земле. Гарри не отрываясь следил за её движением и невольно стал ощущать себя действительно находящимся там, в этом полуразрушенном бескрайнем городе с бегущими людьми в странной яркой одежде. Вот она опустилась совсем близко и только когда соприкоснулась с землей, в то короткое беззвучное мгновение Гарри понял, что это была вовсе не магическая искра, — это была бомба.       Взрыв. Такой оглушительный, что уши заложило, а до тошноты перепуганные людские крики слились в единый страшный гомон, который хотелось бы никогда в жизни не слышать. Гарри сморгнул, и, когда открыл глаза, над землёй уже возвышался огромный столп огня и дыма, напоминающий гриб. Он увеличивался на глазах, тянулся вверх и неустанно разрастался, закрывая своей огромной шляпой бескрайнее небо. Люди вокруг падали замертво, а их трупы сметало пыльным от взрыва ветром, будто мусор, вот только вывалянный в крови. Гарри со страхом повернулся обратно к Джорджу с Марго, но те просто стояли на месте, даже волосы их не трепали смертельные волны. На них обоих жутко было смотреть, на лицах расцвела маска искреннего ужаса, такая узнаваемая, что её невозможно было перепутать ни с чем другим. Джордж слегка приоткрывал рот, и непонятно было, хочет он что-то сказать или просто ему сложно дышать; а Марго молчала, её голубые глаза распахнулись так широко, что тени под ними показались вдруг нарисованными, столь неестественно тёмными они были. Даже невозмутимое до самого конца лицо Гриндельвальда поддалось ужасу вперемешку с брезгливостью. Он держал руки за спиной, слегка покачиваясь в воздухе, и не отрываясь смотрел вперёд, на гигантский гриб. Гарри ещё раз огляделся: сотни и тысячи изуродованных тел усыпали дешёвые каменные тропы, кровь пропитала землю; даже растения, казалось, были мертвы, а у и без того полуразрушенных домов сорвало крыши, будто огромные великаны силой отодрали их.       И в следующее мгновение всё закончилось. Гарри вытолкнуло обратно. Он тяжело задышал и так резко отпрянул от Омута, что повалился назад на собственную кровать. Страшные картины никак не хотели покидать его сознание: они отпечатались на сетчатке глаз, и каждый раз, когда Гарри моргал, он вновь видел то кровавое море изувеченных трупов и огромный огненный гриб в центре всего этого кошмара. Казалось, что если ад и существовал, то он выглядел именно так: когда страх и неизбежность летают в воздухе, и люди задыхаются в них, будучи не в силах сбежать.       Гарри хотелось накрыть лицо подушкой и просто закричать от отчаяния. Он сам участвовал в войне, был знаком со всеми её ужасами, но при его жизни она не успела принять таких масштабных оборотов. Волшебный мир оставался тайным, маглы не умирали… миллиардами. Гарри сглотнул, его сбитое дыхание разрезало тишину спальни, а мысли почему-то пребывали в удивительном порядке. Он не мог ни забыться, ни просто откинуть их от себя, а наоборот, — чётко чувствовал их, как и громкое биение сердца.       Так вот что хотел показать ему Гриндельвальд. Ровно до этого момента Гарри считал, что нет ничего страшнее смерти его друзей, что апогеем ужаса было увидеть, как в последний раз закрываются глаза его близких. Конечно, он всегда помнил об этом, о том, что его долг — защищать невинных, спасти мир, но он не так часто задумывался о судьбах людей, проживающих где-то далеко, в Австралии или, может, Японии. Волдеморт добрался и до них, сжал своими смертоносными бледными руками весь мир и раздавил его, упиваясь собственным могуществом и чужими страданиями. Гриндельвальд хотел, чтобы Гарри понял это, чтобы он стал мыслить шире, чтобы знал, к чему на самом деле может привести победа Реддла. Сколько таких бомб было сброшено на Землю? Десятки? Сотни? Джордж и Марго говорили ему, что Волдеморт практически уничтожил маглов, однако ни один из них не упоминал способа достижения этой страшной цели.       Он почувствовал, что весь горит, — и приложил ладонь ко лбу: тот был совсем горячим. Гарри нехотя завозился на кровати, понимая, что лучше бы сейчас сходить к мадам Помфри за каким-нибудь зельем, чем потом отправиться в больничное крыло на несколько долгих дней. Он как можно скорее убрал Омут памяти обратно в чемодан, а злосчастное воспоминание закинул в тумбочку, намереваясь никогда больше не прикасаться к нему. На улице был день, но зимнее солнце уже садилось, прячась за облаками, и только сильнее напоминало пасмурную атмосферу, в которой Гарри побывал несколько минут назад.       Он буквально добежал до больничного крыла, всё прокручивая у себя в голове увиденное. Интересно, как Гриндельвальд получил это воспоминание? Марго просто так отдала его или же он попросил его специально для Гарри? Знал ли об этом Дамблдор? Мог ли Гриндельвальд открыто действовать против воли директора? Гарри даже не представлял, давал ли тёмный волшебник хоть какой-то Непреложный Обет, способный сдержать его в случае, если он захочет вдруг пойти против Дамблдора. И от этих размышлений в голове мгновенно всплыли слова Снейпа: «Если выбор станет между Дамблдором и Гриндельвальдом, кого Марго выберет?» Гарри ещё не раз думал над этим, старался проанализировать поведение Марго, но Сириус был прав: о ней в сущности было нечего сказать, а понять мотивы Гриндельвальда было ещё сложнее. Дамблдор так легко относился к нему, проводил с ним так много времени и посвящал практически во все тайны. Создавалось впечатление, что он даже помыслить не может о предательстве.       Гарри толкнул дверь в лазарет и сразу же наткнулся на Малфоя. Слизеринец до сих про находился в той же самой постели и, казалось, в той же самой полулежачей позе, только с книгой в руках. Драко отложил её и молча уставился в ответ. Одеяло не скрывало его тонких рук, ни одна из которых больше не была перевязана.       — Привет, — прямо сказал Гарри и тут же мысленно покрутил себе у виска. Они с Малфоем не то что друзьями, даже приятелями не были.       — Быстро ты выписался, Поттер. — Его голос был привычным, манерным и тянущимся, но Гарри почему-то это показалось больше забавным, чем раздражающим.       — Ага, — кивнул он. Драко, вероятно, тоже заметил то, что Гарри чувствовал себя прекрасно уже вчера вечером. — Ты не знаешь, где мадам Помфри? — Он ещё раз оглядел лазарет, будто бы было не очевидно, что если медиведьмы тут нет, то она в своём кабинете. — В смысле: она занята?       — Она пошла к мадам Стебль за каким-то растением. — Малфой усмехнулся, наблюдая за несвязным лепетом Гарри, и вскинул бровь. — Что теперь?       — М? — Гарри неловко топтался на месте: Малфой действовал на него каким-то неведомым образом, вгоняя в смущение. Либо в раздражение. На самом деле, Гарри ожидал, что Драко как-то упомянет вчерашнюю сцену с «Джозафом Делвином», но пока он молчал.       — Ты не только плохо видишь, но и слышишь, Поттер? Я говорю: что теперь? Из-за… нас всё сгорело.       Гарри с грустью понял, что мадам Помфри вовсе не собирается возвращаться в лазарет прямо сейчас и что ему придётся всё же поговорить с язвительным Малфоем. Конечно, он мог бы просто огрызнуться в ответ и ничего не отвечать, но тогда всё их подобие негласного перемирия рухнуло бы и они вновь бы вернулись к каждодневным перепалкам. Он почувствовал себя некомфортно, стоя напротив Малфоя, как будто докладывал слизеринцу какой-то отчёт, поэтому решил сесть на соседнюю кровать. Драко внимательно следил за каждым его шагом, словно Гарри в любой момент мог напасть на него. Как глупо. Что происходило у Малфоя в голове? Ещё один вопрос, на который Гарри никогда не узнает ответа.       — Лучше не лезть в это, — сказал Гарри, как только уселся на кровать. Он так и видел перед собой гневный взгляд Гриндельвальда и, казалось, вновь ощущал обжигающий холод его тёмной магии. — Особенно тебе. Ты пострадал, и… — Гарри внезапно вспомнил про Люциуса и Нарциссу и широко распахнул глаза, представляя их реакцию на ранение сына. Конечно, в прошлый раз они ничего не сделали, но это уже был третий, и Драко вновь чуть не умер. А ещё Дамблдора не было в школе, а методы убеждения Гриндельвальда были не самыми приятными, хоть и доходчивыми. — Люциус… — Гарри больше не хотел оскорблять его при Драко, тот и так поджал губы, как только услышал имя отца из уст гриффиндорца. — Он знает? Он был здесь?       — Нет. — Драко сощурился, будто Гарри обвинял его в чём-то. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь ещё совсем недавно они подрались из-за слов Гарри о его семье. — Не был. Он не знает.       — Правда? — воодушевился Гарри. Он ещё раз глянул на руку Малфоя, подмечая, что с ней всё в полном порядке, и подумал, что утаить правду о настоящей причине пребывания Драко в больничном крыле было бы не так уж и сложно.       — Тебе всё по несколько раз нужно повторять? — Малфой злился всё больше, и Гарри захотелось как можно быстрее уйти отсюда; он устал от этого всего, но просто так взять и сбежать не мог. — Мой отец ничего не знает и не узнает. Все думают, что я просто заболел. Думаешь, ты самый умный, Поттер? Единственный, кто догадался…       Драко опять распалялся. Гарри вспомнил, как Малфой ругался на него в коридоре, и ему почему-то стало очень смешно. Он упал на кровать и засмеялся. Он понимал, что его поведение вряд ли можно назвать нормальным, но ничего не мог с собой поделать. Это был тихий, слегка истерический смех. Он только недавно созерцал бесчисленные скопления трупов, а сейчас сидит в больничном крыле полупустого замка и выслушивает не слишком завуалированные оскорбления Малфоя.       — Совсем ненормальный, да, Поттер? — Малфой угомонился, но презрения в его голосе не убавилось. Гарри посмотрел на него, одетого в больничную рубашку и без зализанных назад волос. Он выглядел… нормальным, обычным мальчиком, пусть и с высокомерным лицом, однако что-то в нём всё равно было не так; Гарри никак не мог сформулировать для этого определение. «Драко Малфой» — вот.       — В прошлый раз, — слегка успокоившись, начал Гарри. Драко заинтересованно замер, — когда Хагрид показывал нам Клювокрыла, ты зачем-то пошёл с ним драться.       — С Хагридом? — опешив, спросил Малфой; по его лицу сложно было что-то прочесть.       — Что? Нет. — Гарри от картины огромного Хагрида, в рукопашную дерущегося с маленьким Малфоем, вновь стало смешно. — С Клювокрылом. Не знаю, чего ты хотел добиться. — Он захихикал, не обращая внимания на то, что раздражает этим Малфоя. Тогда ему эта ситуация вовсе не казалась забавной, но сейчас он вспоминал актёрскую игру слизеринца и жалел, что не может показать её Драко в Омуте памяти. — В общем, он тебя ударил и ты начал кричать, что умер.       Гарри захохотал громче, а Малфой только смотрел на него ошарашенным взглядом, слегка приоткрыв свои яркие губы. «Я ни у кого больше не видел такой бледной кожи», — понял Гарри. Даже Люциус был чуть более смуглым. Драко сморгнул, а потом резко схватил подушку из-за спины и бросил её Гарри прямо в голову. Гриффиндорец негромко воскликнул от неожиданности и сел прямо.       — Серьёзно, Малфой? Подушка? — Гарри потёр глаз, в который попал кусок ткани.       — Ты выдумал это, — заявил Драко; его шея еле заметно покрылась красными пятнами, и Гарри понял, что ему вновь удалось довести Малфоя.       — Если бы, — хмыкнул Гарри.       — Зачем бы мне драться с гиппогрифом? — не унимался Малфой. Гарри внимательно следил за его руками, но тот пока не тянулся за палочкой.       — Затем, что ты был придурком, впрочем, и сейчас…       — Ты совсем ошалел, Поттер? — Малфой оттолкнулся рукой от кровати и свесил с неё свои длинные худые ноги. Гарри тут же выставил подушку в защитном жесте, вовсе не имея желания драться с Малфоем — ни при помощи магии, ни тем более без неё. — Ты пришёл сюда пооскорблять меня?       — Я имел в виду… — Вся его насмешливость стремительно испарялась с каждым словом. Он даже не знал, зачем рассказал об этом Драко. Наверное, Гарри сам для себя хотел провести параллель между Малфоем из прошлого и тем, что сидит перед ним сейчас. Безусловно, Драко всё ещё был задиристым, высокомерным и местами неугомонным, однако он изменился. Даже если остальные этого не замечали, то Гарри ясно видел, как нечто в нём переломилось с начала года. Пусть и не сразу. Будто бы всё то мнимое желание действительно навредить кому-то или причинить боль, которое Драко фактически вообразил себе ещё в детстве, постепенно покинуло его, и сейчас он хоть немного стал походить на того юношу, что опустил палочку, которой должен был убить Дамблдора, и не выдал Гарри с друзьями Беллатрисе и Реддлу. — Ты говорил, что ненавидишь то, что произошло. Возвращение к тебе воспоминаний. Но я думаю: это правда пошло тебе на пользу. Ты был невыносимым тогда, и я серьёзно ожидал от тебя ужасных поступков, но я ошибся, и… что бы ты там ни вспомнил, это куда лучше, чем если бы ты вёл себя так же, как раньше… Вот. И я вовсе не хотел тебя оскорбить.       Гарри почему-то захотелось сказать об этом. Удивительно, что его вообще тянуло на разговоры с Малфоем, но сейчас эти слова казались очень важными. Драко был сложным человеком, которому нужен был толчок или напутствие для того, чтобы сделать правильный выбор, и, пусть Гарри и не был хорош в речах, он чувствовал, что должен как-то помочь ему, подтвердить все мысли Малфоя о том, что навязанные ему взгляды Люциуса были не просто неправильными, — они были чудовищными.       Он замолчал, а Малфой так и не произнёс ни слова. Время будто остановилось на этом неловком моменте, и Гарри только и оставалось ёрзать на кровати и наблюдать за снегопадом за окном. В лазарете было совсем тихо, он даже подумал, что здесь могли быть наложены какие-нибудь продвинутые Заглушающие чары, чтобы не мешать больным.       — Как умер Дамблдор? — хрипловатый тихий голос Малфоя нарушил тишину.       Гарри вздрогнул и поднял на слизеринца хмурые глаза, от прежнего веселья не осталось и следа, и всё внутри скрутило от ненавистных воспоминаний. Гарри становилось дурно, когда он думал об этом: о смерти Сириуса, Дамблдора, Добби — и он уж точно не хотел обсуждать это с Малфоем. Как много ему было известно? По всей видимости, Драко знал, что неким образом причастен к смерти директора, но не помнил произошедшего целиком.       — Ты не убивал его, — коротко ответил Гарри. История смерти Дамблдора была слишком сложной и важной, чтобы рассказывать её кому-либо. Драко, безусловно, вложил в неё свою лепту, однако Гарри никогда не винил его в том убийстве. — Ты просто… ошибся.       — Ошибся, — почти шепча повторил Драко. Его плечи опустились, а взгляд из раздражённого и мрачного превратился в усталый и печальный. Гарри вздохнул: он не планировал вновь начинать все эти беседы о том, какие ошибки совершил Драко, а какие Люциус; он просто хотел помочь Малфою, сказать что-то в знак поддержки, но стало только хуже.       — Эй. — Гарри поднялся с места, но садиться рядом с Драко не стал, подозревая, что тот не оценит подобный «дружеский» жест. Малфой поднял на него взгляд, в котором читался миллион вопросов, ни на один из которых Гарри не мог дать полноценного ответа. Он просто стоял рядом и не знал, куда себя деть и что сказать. — Дамблдор жив сейчас, и он тоже не винит тебя. Ты просто… — Слова совсем не шли на ум. Что вообще нужно говорить в подобных ситуациях? Дамблдор бы за долю секунды подобрал ответ. — …постарайся не быть такой язвой.       — Ну ты и идиот, Поттер. — Малфой цокнул, но в его голосе больше не было ярости, Гарри даже показалось, что уголки его губ слегка дёрнулись вверх. — Постараюсь специально для тебя.       Гарри совершенно по-идиотски улыбнулся, словно в подтверждение слов Малфоя. Нечто тёплое и радостное затрепетало у него в груди. Малфой долгие годы ассоциировался у него с пропащими чистокровными волшебниками или даже с Пожирателями Смерти, однако сейчас он сидел здесь и сожалел о своих поступках, хоть и не вслух. Для него тоже существовало спасение.       — Мистер Поттер!       Гарри резко обернулся на неожиданно громкий крик мадам Помфри, что бесшумно вошла в лазарет; здесь точно были какие-то чары. Она внимательно оглядела обоих мальчиков и слабо кивнула сама себе. Гарри еле удержался, чтобы не закатить глаза. Видимо, медиведьма решила, что они с Малфоем опять устроили драку.       — Вы что-то хотели? Ни дня без неприятностей, — уже более спокойно продолжила она.       — Э, да. — Гарри уже успел позабыть, зачем вообще пришёл в больничное крыло. Он больше не ощущал тяжести, да и жара тоже. — Мне стало нехорошо. Я подумал, что у меня может быть температура.       — Я дам вам зелье на всякий случай. — Она с подозрением покосилась на него и указала в сторону своего кабинета.       Гарри молча поплёлся за ней. Он ещё раз посмотрел на Малфоя, но тот уже вернулся к своей книге и не обращал на него никакого внимания.       Мадам Помфри вручила ему добрые полдюжины зелий на все случаи жизни, хотя его температура действительно прошла. Может, её и вовсе не было и он просто разнервничался.       Идти по пустым коридорам днём было вовсе не так забавно и захватывающе, как ночью. Замок казался не уютным, а просто безлюдным, и Гарри сразу же вспомнилось, как ему приходилось оставаться здесь без друзей на третьем курсе в прошлый раз. Он до сих пор поражался тому, как изменилось всё за считанные мгновения в начале года, как он сидел в Большом зале, ничего не подозревая, и на него неумолимым потоком нахлынули воспоминания. Интересно, что почувствовал тогда Николас Фламель, который стал очередной невинной жертвой войны. Гарри никогда в жизни с ним не общался, но то, что тот сразу же связался Дамблдором, даже зная, что они проиграли, было похвально. А ещё он разработал для Гарри рецепт зелья, которое мальчик, пусть и нечасто, но использовал из-за своих видений.       Он тут же вспомнил про незаконченный рисунок на своей руке, с которым должен был прийти к Дамблдору и Гриндельвальду на следующей неделе. Гарри уже откровенно тошнило от тёмного волшебника и его причудливого поведения. Слишком тесно Гриндельвальд стал соприкасаться с гриффиндорцем. Когда Гарри последний раз сидел рядом с ним в кабинете директора, тот вновь чему-то обрадовался, рассматривая их с Дамблдором письмена, и Гарри подозревал, что ничего хорошего это означать не могло. А ему ещё и предстояло учиться чему-то у Гриндельвальда, наверняка каким-нибудь ужасным тёмным заклинаниям.       — Гарри.       Он остановился как вкопанный и неспешно обернулся. К нему шёл Седрик. Гарри долгое время не хотел себе в этом признаваться, но он предпочёл бы держаться от Диггори как можно дальше, вообще никак не взаимодействовать с ним. Когда он видел Седрика, им начинало овладевать чувство вины, а в воспоминаниях всплывали самые неприятные эпизоды о злосчастном кладбище.       — Привет, — выдавил Гарри. Даже с Малфоем он ощущал себя более комфортно, хотя Седрик однозначно не стал бы оскорблять его. Гарри казалось, что в грудной клетке что-то сжалось, когда Диггори подошёл совсем близко, когда Гарри вновь рассмотрел его безупречное лицо.       — Почему не в Хогсмиде? — Голос Седрика звучал беззаботно, а его поза была расслабленной, только бегающий взгляд выдавал напряжение.       — Мне стало нехорошо. — Гарри показательно достал один из пузырьков зелий из кармана.       — Слышал, ты часто попадаешь в больничное крыло, — усмехнулся Седрик. — Это странно, ты ведь неплохой ловец.       — На это чаще влияют другие обстоятельства. — Гарри тоже попытался улыбнуться, но тут же понял, что ляпнул. Захотелось просто заклеить себе рот каким-нибудь заклинанием.       — Да, — слегка смутившись, протянул Седрик. Он облокотился на стену, и блеклый свет заката осветил его редкие веснушки. — К слову, об этом… Я слышал взрыв вчера ночью. Не думаю, что я смог бы его с чем-то перепутать. Вы с Малфоем поэтому пострадали?       — Седрик… — Гарри должен бы был удивиться этому вопросу, но он ожидал его. Он не знал, что нужно говорить. Извиниться? Отмахнуться? Следовало ему всё же узнать у Дамблдора, о чём именно известно Диггори. Никто больше не знал, что они с Малфоем попали в больничное крыло вместе. Друзьям Гарри ничего не говорил, а остальные, по словам Драко, думали, что слизеринец просто приболел. — Мне правда жаль, но я не могу ничего тебе сказать.       — Я дал Непреложный Обет, — заявил хаффлпаффец и покосился на свою левую руку, будто золотые нити до сих пор оплетали её.       Гарри и сам впился удивлённым взглядом в его предплечье. Он примерно представлял подавляющие волю слова Дамблдора о том, что Седрику следует молчать о случившемся, но о Непреложном Обете даже не догадывался. Дамблдор не мог стереть память всем и каждому, но мог сделать так, чтобы информация не распространялась и рано или поздно об опасных для учеников событиях все забыли.       И вдруг Гарри осенило: Дамблдору ничего не мешало проделать то же самое с Драко, принудить его к Непреложному Обету и мягко намекнуть на то, что ему следует попридержать свои высказывания о чистоте крови. Эта мысль была липкой и неприятной, как приклеившаяся к одежде слизь от неправильно сваренного зелья. Гарри не хотелось думать, что все изменения Малфоя были лживыми. Нет, Дамблдор говорил, что Драко сам пришёл к нему, чтобы рассказать про Дамиана, в этом случае директору было незачем лгать.       — Ну, тогда ты понимаешь, что об этом не следует говорить. — Гарри не нравились собственные слова, они звучали резко и немного грубо. Седрик не заслужил этого.       — Да, я понимаю. — Он слегка нахмурился и опустил глаза. — Я просто хотел узнать, почему именно я.       О, если бы Седрик только знал, почему именно он. Эта причина была такой глупой, что Гарри до сих пор никак не мог уложить её в голове. «Потому что человек, который приказал подбросить тебе бомбочку, шутник». В том пергаменте, который они с Малфоем нашли, Дамиан писал, что Седрик смеялся над злоумышленником, но это могло быть и неправдой. Диггори даже во время Турнира Трёх Волшебников не позволял себе отпускать обидные комментарии в сторону Гарри, что уж говорить об обычной школьной травле.       Гарри молчал. Он не хотел придумывать на ходу какую-то чушь, в которую Седрик, вероятно, даже не поверил бы, но и сказать правды он не мог. Он отвёл взгляд, понимая, что поступает ужасно, что даже Малфою он пытался как-то помочь, хотя Драко и без него знал достаточно.       — Дамблдор сказал, что грядут тёмные времена, — продолжил Седрик, поняв, что ответа не дождётся. — То, что происходило в прошлом году… и в позапрошлом. Гарри, это был он? Тот-Чьё-Имя-Нельзя-Называть?       Гарри казалось, что кто-то очень сильно сжал всё его тело. Нечто подобное он ощущал, когда находился рядом с Гриндельвальдом: неугасающее волнение и напряжение, окутывающее каждую мышцу. Гарри столько раз пытался доказать Дамблдору, что уже взрослый, но сейчас, когда он столкнулся с дилеммой, ему захотелось направить Седрика к директору и сказать, чтобы он задавал все интересующие его вопросы именно ему.       — Волдеморт, — спокойно произнёс Гарри. Седрик вздрогнул. — Это просто имя, даже не настоящее. — В начале года Снейп сказал ему, что близнецам Уизли можно доверять, потому что они доказали свою верность Ордену Феникса, чего нельзя было сказать о Седрике. Конечно, Гарри считал его храбрым, благородным юношей, но он умер слишком рано, чтобы можно было сделать какие-то выводы. Гарри сам ужаснулся своей холодной расчётливости. — Ты ведь и так понимаешь, что он вернётся. Что ты хочешь услышать?       — Я… — Седрик широко распахнул свои серые глаза, он выглядел не на шутку испуганным. Гарри даже не представлял, каково это было, когда весь твой привычный безопасный мир рушится в один момент. Хотя, если подумать, ещё как представлял. — Ты же убил его.       — Я остановил его, а не убил. Я не знаю, что Дамблдор сказал тебе, но тебе лучше держаться подальше от всего этого, ты можешь пострадать.       — А ты не можешь? Тебе тринадцать лет, разве ты способен сражаться с ним? — Страх на лице Седрика быстро сменился возмущением. Наверно, он, как и многие другие, обвинял Дамблдора в том, что Гарри постоянно находится на волосок от гибели. Директор сказал, что грядут тёмные времена. Гарри даже в интонации Диггори слышал Дамблдора, его спокойные слова, от которых невозможно было отмахнуться.       — Я справляюсь, как видишь. — Гарри начинал злиться. Неужели Седрику так хотелось влезть во всё это? Неужели он не понимал, что если сделает хоть один неверный шаг вперёд, то тьма безвозвратно затянет его, как трясина в бездонном болоте? — Дамблдор сможет защитить тебя. — Гарри не был в этом уверен. В следующем году должен был состояться Турнир Трёх Волшебников, и ни одного его участника нельзя было назвать защищённым. — Седрик, ты пострадал просто потому что приблизился к… ко всему этому. Ты даже этого не заметил. Я правда не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, ты очень талантливый волшебник, поэтому… просто держись подальше от всего, что связано с Волдемортом.       — Это от тебя? — упрямо спросил Седрик, его неожиданно громкий голос отразился от высоких стен.       — Ты сам это сказал.       Метель за окном успокоилась, и зимний пейзаж был виден как никогда детально — со всеми заснеженными полянами и белыми, будто под слоем ваты, деревьями.       До вечера Гарри просидел за домашней работой по зельеварению. Он подумал, что раз уж в комнате никого нет, то можно и воспользоваться Омутом памяти. В итоге он просидел за ним около получаса, но не нашёл ничего даже близко похожего на эссе о роли сока полыни в составе Морочащей Закваски. Чёртов Снейп над ним издевался.       Рон с Гермионой принесли ему немного сладостей из Сладкого Королевства, чем подняли его упавшее после разговора с Седриком настроение. Его терзали сомнения по поводу того, правильно он поступил или нет, так резко ответив Диггори; но в итоге пришёл к выводу, что пусть лучше Седрик считает его ужасным человеком, чем пострадает из-за общения с ним.       За окном уже стемнело, практически все гриффиндорцы собрались в гостиной; кто-то просто разговаривал или читал, а кто-то доделывал домашнее задание, и Гарри, наверное, впервые в жизни был не из их числа. Он хотел было поделиться с Роном своим страдальческим эссе, но Гермиона, как обычно, стала препятствовать списыванию.       Гарри забрался в одно из кресел поближе к камину и открыл чёрный дневник, чтобы написать Сириусу.       Гарри, почему я узнаю обо всём от Ремуса?       Что случилось?       Гарри прикусил кончик пера. Надо было ещё днём написать Сириусу, но он так разволновался из-за воспоминания, которое отдал ему Гриндельвальд, что совсем забыл об этом.       Всё в порядке       Гарри даже поморщился оттого, как избито это звучало. Он постоянно забывал, что для Сириуса можно не выдумывать всяких небылиц и написать правду.       Мы с Малфоем пошли в Выручай-комнату, чтобы проверить, нет ли там каких-нибудь улик. Там была третья бомбочка, и она взорвалась       Дамблдор нас спас, всё хорошо       Сириус ответил спустя пару минут. Видимо, он всё же носил браслет.       Ты пошёл туда с Малфоем?       Это была его идея. В смысле: он предположил, что в Выручай-комнате может что-то быть       — С ума сошли?! — воскликнул Перси. Гарри оторвался от дневника — близнецы тряслись от хохота, как и половина гостиной, а волосы Перси были окрашены в ярко-голубой цвет. Он пытался вернуть им прежний вид, но ни одно из заклинаний не работало. — Уберите это немедленно!       — В следующий раз не будешь трогать наши вещи, Перси. — Фред взмахнул палочкой — и голубой цвет мгновенно исчез, будто испарился.       Перси даже не думал успокаиваться — он стал высказывать Фреду с Джорджем всё, что о них думает, а Гермиона со своим грозным нравоучительным видом, похоже, готова была присоединиться к нему, но Гарри уже не слушал.       А как же Люциус?       Он может использовать это против Дамблдора       Люциус не знает. Драко сказал всем, что просто заболел       Зачем?       Гарри остановил перо около пергамента. Сам он знал ответ на этот вопрос — он знал практически всё, что происходило с Малфоем, но не мог рассказать об этом Сириусу. Не не хотел, нет, а именно не мог. Было просто невозможно объяснить всё это крестному, если даже в его собственных мыслях воцарялся настоящий хаос, когда дело касалось Драко.       Я же говорил, что к нему вернулась часть воспоминаний       Он боится Волдеморта       Он рассказал Дамблдору, что на каникулах Люциус встречался с Дамианом       Он шпионит для Дамблдора?       Гарри замер. Он ни разу не рассматривал подобный вариант, но сейчас, когда Сириус написал об этом, его слова вдруг показались более чем правдоподобными. Дамблдор со Снейпом говорили ему о том, какие успехи совершает Драко в области окклюменции, но могли ли они использовать это? «Конечно, могли», — ответил сам себе Гарри. Дамблдор и раньше готов был на многое пойти, чтобы остановить Волдеморта, что уж говорить теперь, когда известны все последствия победы Реддла.       Гарри видел, как Драко терзает себя, как сомнения препятствуют любому его серьёзному слову или движению, как безысходность пугает его, и даже его напускная самоуверенность больше была не в силах скрыть всего этого. Когда-то давно Дамблдор пообещал, что спасёт Лили Поттер, если Снейп станет работать на него, и ничего не мешало ему пообещать то же самое Драко, пообещать спасти его семью взамен на драгоценную информацию. Гарри сильнее сжал перо. Гермиона внимательно посмотрела на него, и ему пришлось махнуть ей дневником, показывая, что переписывается с Сириусом.       Драко ведь был совсем ещё мальчиком, ему было тринадцать лет, и его умения в области окклюменции мало на что влияли на фоне его детской наивности. Не стал же бы Дамблдор рисковать его жизнью ради какого-то диалога или, может, какого-то письма, которое Малфой способен был достать. Или стал?       Гарри       Я не знаю. Надеюсь, нет       Он не такой уж плохой       Что-то я в этом сомневаюсь       Как дела на Гриммо? Что с тем домом?

***

      — Ты уже придумал, кого пригласишь на бал? — спросил Рон. Они с Гарри прогуливались вдоль магазинов Хогсмида, пока Гермиона покупала себе канцтовары.       В воскресенье Гарри решил всё же пойти с друзьями, сидеть одному в замке больше не казалось такой уж притягательной идеей. Он разочарованно вздохнул, когда услышал вопрос друга. Хотел бы он сказать, что вообще позабыл об этом мероприятии, однако последние события вовсе не способствовали его отвлечению.       — Я не хочу идти туда. — Гарри потеплее замотался в красный шарф, ветра не было, даже светило солнце, однако шальной мороз неустанно колол щёки.       — Почему? — изумился Рон. — В смысле: понятно почему, но ты бы мог пригласить кого-то и… ну, пойти. Я вот иду.       — Ты хочешь, чтобы я не дал тебе облажаться с Гермионой, — хохотнул Гарри. Он вовсе не обижался на Рона за это, ведь друг был уверен, что Гарри известны все детали их отношений, даже если его многократно заверяли в обратном.       — Ну да, можно и так сказать, — смущённо признался Рон. Его веснушчатое лицо совсем раскраснелось. — Но ты же можешь пригласить ту девочку, с которой сидишь на магловедении.       — Лайзу? — Гарри удивлённо посмотрел на Рона, который был как никогда серьёзен. — Да мы с ней не друзья даже.       — Вы весь прошлый урок с ней смеялись, я видел.       — Мы работали в паре и обсуждали микроволновку.       — Мы вот с Гермионой обсуждали пылесос, и мне что-то ни капли не смешно было. Пользоваться штукой, которая шумит на весь дом, чтобы просто убрать грязь с ковра. Даже не пыль, — начал возмущаться Рон, но быстро вспомнил, что речь шла вовсе не о пылесосе. — В общем, вы, вроде, хорошо общаетесь.       — Ну… — Возможно, это и было правдой, однако они и познакомились-то с ней только с началом обязательных уроков магловедения, и звать её на бал в честь Дня святого Валентина было бы как-то глупо.       — То есть микроволновка — это духовка, только маленькая, а духовка — это тоже духовка, но большая.       Лайза тогда засмеялась после собственных слов, и Гарри, отчаянно пытавшегося объяснить ей разницу, тоже потянуло на смех. Профессор Бербидж даже сказала им вести себя потише и не мешать остальным ученикам. Гарри вспомнил светлое лицо Лайзы с голубыми глазами и маленьким вздёрнутым носиком. Наверное, он даже считал её красивой, вот только до слов Рона ни разу не думал о ней как о девушке, которая может быть ему симпатична.       — Эй. — Рон с довольным видом щёлкнул пальцами у Гарри перед лицом. — Вы ведь с ней на следующий урок должны доклад подготовить. Вот и поболтай с ней о чём-нибудь.       — Как бы я жил без твоих советов, Рон. — Гарри насмешливо цокнул, уклоняясь от друга, который пытался пихнуть его в сугроб.       — Ты сам-то пригласил Гермиону?       — Нет, — признался Рон. В его ботинок попал снег, и он, опираясь только на одну ногу, пытался вытряхнуть его.       — Э, а почему?       — Страшно! — Он эмоционально махнул рукой, будто Гарри спрашивал, почему он не хочет драться с гигантским кальмаром. — Но я приглашу. Умру, но сделаю это.       — Это ведь не страшнее, чем грабить Гринготтс. — Гарри передразнил Рона — и тот опять попытался затолкать его в сугроб. Гарри ловко схватил друга за руку и потянул вбок, но Рон оказался сильнее: дёрнул Гарри за рукав так, что оба упали.       — Не уверен в этом, — со смехом и смущением одновременно ответил Рон, поднявшись. Они оба оказались покрыты снегом и теперь отряхивались от него. — Ты пойдёшь в Сладкое Королевство?       — Нет. — Гарри уже очень давно планировал зайти к Аберфорту в «Кабанью голову». Он не представлял, что скажет ему: они даже не были знакомы. Хотя он мог, например, просто поздороваться или спросить, как у него дела. Аберфорт со своим сварливым характером вряд ли оценил бы такие беседы, но попытаться стоило. — Встретимся в «Трёх Мётлах», хочу кое-куда сходить.       — Ну ладно, — беззаботно сказал Рон. Гарри повезло, что здесь не было Гермионы, иначе так просто сбежать ему бы не удалось.       Гарри двинулся вдоль домов и вскоре завернул за угол, направляясь к «Кабаньей голове», что находилась на отшибе деревни. Он подумал, что его могут и не впустить туда, ведь обычно там подавали крепкие напитки. В случае чего он может заказать стакан воды или чая. Аберфорт наверняка узнает в нём Гарри Поттера и не станет выгонять.       Уже подойдя совсем близко к трактиру, Гарри резко затормозил. Прямо рядом со входом, под вывеской с отрубленной головой кабана, стоял тот самый неприятный мужчина, который следил за Гермионой. Гарри быстро забежал за угол одного из домов и выглянул из-за него: мужчина стоял облокотившись о стену и внимательно всматривался в какой-то пергамент, а его левая рука всё так же была перевязана чёрной тканью.       — Поттер, — раздался шёпот прямо над ухом.       Гарри от неожиданности подпрыгнул на месте и резко развернулся, заехав Малфою локтем прямо в грудь. Драко едва не повалился в сугроб, но удержался за рукав Гарри. Они уставились друг на друга. Гарри осознал, что Малфой следил за ним, но зачем-то решил выдать себя.       — Малфой, ты что здесь делаешь? — прямо спросил он.       — За кем следишь в очередной раз? — вместо ответа протянул Драко. Он ухмыльнулся, будто поймал Гарри за чем-то постыдным, и хотел выглянуть из-за угла, но Гарри не позволил ему, потянув обратно на себя, а тот сразу же вырвал руку.       Если Малфой опять пострадает, то Снейп на пару с Гриндельвальдом убьют его.       — Лучше скажи, зачем ты за мной следишь, — с насмешкой спросил Гарри.       — Я было подумал, что ты хочешь напиться в «Кабаньей голове», Поттер. Пошёл за тобой, чтобы сдать тебя Снейпу. — Он вздёрнул подбородок. Его мягкие волосы слегка выбились из-под шапки, и только белый снег казался более светлым, чем они.       — Очень остроум… — Гарри внезапно почувствовал сильное жжение в шраме. Он замолчал, схватился за лоб и поморщился, стараясь найти опору второй рукой.       — Поттер, — перепуганно пролепетал Малфой.       Картинка перед глазами Гарри поплыла, и он стал медленно оседать на землю: ноги подкашивались сами собой, как макароны во время варки. Ботинки Малфоя размылись и казались теперь просто чёрными пятнами на белом полотне. Гарри упал на колени и упёрся рукой о снег, что начал пробираться под перчатки и неприятно жечь кожу. Шрам кололо и тянуло, будто кто-то огнём опалял его. Все звуки вокруг затихли, и Гарри понял, что вот-вот потеряет сознание, как вдруг всё прекратилось.       Ясное зрение и сознание вернулись так быстро, что Гарри даже слегка отпрянул назад, когда увидел бледное лицо Драко с покрасневшими щеками прямо перед собой. Слизеринец прожигал его серыми глазами, полными паники, но ничего не говорил, лишь схватил его за предплечье руки, которую он прижимал к шраму.       Гарри стал судорожно оглядываться по сторонам. Его боль в шраме не сулила ничего хорошего. Нужно было сразу же воспользоваться кулоном, как только он увидел этого странного мужчину, но Дамблдора не было в школе, а после разговора в больничном крыле Гарри понял, что ему стоит ожидать Гриндельвальда, а не Снейпа с МакГонагалл.       Ему вспомнился первый курс, когда он первый раз почувствовал столь сильную боль в шраме. Тогда он наткнулся на Квиррелла в Запретном лесу и Волдеморт был совсем рядом с ним.       — Что с тобой, Поттер? — спросил наконец Малфой, его голос был тихим и неуверенным, он и сам понял, что дело в шраме.       — Надо уходить отсюда, Драко. — Гарри вскочил на ноги. Малфой тоже поднялся. Улица стала казаться пустынной, даже несмотря на свет в окнах и редких прохожих.       Гарри вышел из-за угла, вновь посмотрел на трактир: мужчина всё ещё стоял там. Он потянулся к кулону, но в следующую секунду понял, что вовсе не тот мужчина вызвал у него такую реакцию: по другую сторону от «Кабаньей головы» стоял Дамиан, его высокая фигура в чёрной мантии показалась Гарри единственным, на чём он мог сосредоточиться; вот только лицо было размыто, это смотрелось так странно и неестественно, словно по магловскому телевизору, где иногда замазывали лица людей. «Маскирующие чары», — понял Гарри. Он просто видел сквозь них с помощью очков.       — Что? — Малфой положил руку ему на плечо и слегка потряс его.       Но не успел Гарри ни оттолкнуть Малфоя обратно за угол, ни достать кулон, как Дамиан повернулся к ним. Боль снова вернулась, пусть и не такая сильная. Малфой проследил за взглядом Гарри, но это было бессмысленно, ведь Драко не мог узнать Энрикеса за Маскируюшими чарами, зато мог видеть дьявольскую улыбку, расцветшую на его лице. Гарри сделал первое, что пришло ему в голову: он резко схватил Драко за руку и аппарировал прочь. В его сознании мелькнула картинка Запретного леса: там, где он когда-то столкнулся с Квирреллом.       Гарри упал в сугроб, а рядом с ним приземлился Малфой. Над головой возвышались бесчисленные деревья со снегом на огромных ветках, а отдалённые людские разговоры сменились уханьем совы. Гарри ощутил жжение в районе коленки. Видно, его всё же расщепило: слишком необдуманной была аппарация.       — Драко? — Гарри перевернулся на бок и глянул в сторону Малфоя. Не хватало только, чтобы он тоже пострадал. Но слизеринец, кажется, был в полном порядке: он быстро поднялся на ноги и стал отряхиваться от снега.       — Совсем сдурел, Поттер? — выплюнул Малфой. Он дрожал от холода, его губы посинели, а снег забился под капюшон мантии.       — Я ничего больше не мог сделать. — Гарри тоже стал подниматься. Он не собирался оправдываться. Возможно, он даже спас им обоим жизнь, ведь неизвестно было, что собирался делать Дамиан с нежелательным свидетелем.       — Кто это был? — Малфой упрямо уставился на него, но дрожь в теле придавала ему скорее беззащитности, нежели напыщенности. Гарри молчал. — Ну да, конечно. Что ты хромаешь? Тебя расщепило?       — Да. — Гарри опирался преимущественно на правую ногу и чувствовал, как по левой стекает кровь, но жжение слегка притуплялось холодом. — Нам туда. — Он махнул в сторону замка. — Надо торопиться.       Вот теперь Гарри точно не хотел использовать кулон. Дамиан уже успел бы десять раз сбежать, да и тот мужчина тоже, — Гриндельвальд бы ничем им не помог, только бы снова назвал Гарри безответственным глупцом.       Что он должен был сделать? Попытайся он убежать обратно к профессорам или же достать кулон из-под мантии, Дамиан схватил бы его. Марго могла колдовать без палочки, Гарри не знал точно, какими заклинаниями она владела, но нечто вроде обычного Обездвиживающего однозначно далось бы ей с лёгкостью. А значит, и Дамиану тоже.       — Ты притягиваешь неприятности, Поттер. — Малфой зашагал вперёд. Он проваливался через каждый шаг, но упорно продолжал идти, не поворачиваясь к Гарри. Однако он не спешил, потому что гриффиндорец из-за раненой ноги идти быстро не мог.       — Кажется, в последний раз мы попали в неприятности из-за твоей сообразительности, — усмехнулся Гарри. Ругаться с Малфоем не хотелось, только выбраться из леса и вернуться обратно в замок.       — То было в замке, там профессора. А сейчас мы в Запретном лесу. — Его голос немного дрогнул. — Ты представляешь, какие твари здесь водятся?       — Гигантские пауки. Они напали на нас с Роном в прошлом году. — Гарри хотел испугать его, но Малфой даже ухом не повёл.       — Не держи меня за идиота, Поттер. Сейчас зима. Все пауки… Чёрт! — Он упал лицом вперёд на ровном месте. Его нога была где-то на пару дюймов погружена в снег, но Гарри однозначно не видел там никаких камней.       — Эм, Малфой? — Гарри подошёл к нему, не понимая, почему тот не может встать.       Драко резко поднял лицо — оно было всё в снегу и наверняка сильно жгло. Он зашипел и стал тереть его руками, убирая снег, его плечи ещё сильнее затряслись. Видно, его бледная кожа плохо переносила холод.       — Поттер, моя нога, — сбивчиво прошептал он. — Я не могу подняться.       — Что? — Гарри наклонился ближе, Драко и правда сидел в какой-то странной позе. Левая его ступня полностью соприкасалась с землёй, будто бы приклеилась к ней. Малфой подтянул вторую ногу к себе и аккуратно сел назад — так, чтобы застрявшая ступня причиняла меньше дискомфорта. — Сейчас что-нибудь попробую.       — Быстрее, мне холодно. — Малфой прижал руки к себе вместе с коленкой. Он выглядел совсем маленьким посреди сугробов зимнего леса.       Гарри достал палочку из кармана мантии и направил её на ногу Драко. Ему на ум приходило только универсальное контрзаклятие, поэтому он решил не выделываться и вслух произнёс:       — Финита. — Полупрозрачный луч ударил в ботинок Малфоя — тот дёрнул ногой, но ничего не произошло. Гарри попробовал ещё раз и ещё, но нога Драко будто приросла к земле. Даже Фините Инкантатем не возымело никакого успеха.       — Попробуй снять ботинок, — предложил в конце концов Гарри. Ситуация была глупой до абсурда. Мало того что они с Малфоем вообще аппарировали в Запретный лес, а Гарри расщепило, так ещё и Драко застрял посреди ровной дороги.       — Не выходит. Ничего не получается, — стал паниковать Малфой. Гарри уже не знал, трясёт его от холода или от страха.       Гарри с трудом опустился на колени, раскопал снег рядом со ступнёй Малфоя, но там не было абсолютно ничего: никаких липких субстанций или приспособлений, похожих на капкан, — только заледеневшая земля и прилипший к ней ботинок.       — Это бред какой-то, — пробормотал Гарри себе под нос. Он снял перчатку и потёр глаза. Он в любой момент мог позвать Гриндельвальда, так что не нервничал раньше времени, в отличие от Малфоя. — Я наложу Согревающие чары.       — Нет! — громко крикнул Малфой. Гарри замер. — Я их ненавижу, ясно, Поттер? Я застрял в Запретном лесу, какие Согревающие чары? Ты совсем придурок?       — Ну, вообще-то нас двое, — возмутился Гарри. За кого Малфой его принимал? Он серьёзно думал, что Гарри бросит его здесь и уйдёт в замок один? — И успокойся: мы что-нибудь придумаем.       — Что, например? Ты знаешь ещё какие-нибудь контрзаклятия?       — Ну, нет, но…       Снег за спиной Малфоя захрустел — Гарри поднял лицо, а Драко испуганно наклонился вперёд. Из-за деревьев вышли три кентавра. Одного Гарри узнал сразу: это был Флоренц со светлыми волосами и белым пятнистым телом. Он по-доброму улыбнулся Гарри, а вот двое других смотрели на них с Малфоем воинственно.       — Что привело вас сюда вновь, Гарри Поттер? — поинтересовался Флоренц. Стоящий рядом с ним кентавр что-то злостно заговорил, но Гарри не понимал языка.       — Мы застряли, — не стал увиливать Гарри. — Его нога. — Он кивнул на ступню Малфоя. — Он не может встать.       Третий кентавр с чёрными волосами и такого же цвета туловищем подошёл к ним. Он несколько секунд смотрел на ногу Малфоя, а потом резко дёрнул его за плечо. Драко жалобно пискнул, а Гарри без слов попытался отпихнуть руку кентавра, но она была слишком сильной, словно стальной.       — Вы что делаете? — закричал Гарри, ошарашенный. — Флоренц!       Кентавры стали переругиваться на своём языке, третий отпихнул от себя Малфоя, будто хрупкую куклу, и тот боком повалился в снег. Гарри быстро встал и загородил его собой. Он понял, что больше тянуть нельзя, что остальные кентавры не станут слушать миролюбивого Флоренца. Малфой молчал, он не поднимал взгляда от земли, только прижимал к себе заледеневшие руки.       — Что здесь происходит? — раздался за спиной до боли знакомый голос.       Это был Гриндельвальд в обличии Джозафа Делвина. Как только Гарри увидел его, его затопило облегчение вперемешку с каким-то гадким, предвещающим неприятную беседу чувством. Малфой поднял на тёмного волшебника лицо и спокойно вздохнул. Каким бы жестоким Драко его ни считал, он всё же воспринимал его как человека Дамблдора, как волшебника, а не кентавра.       Гриндельвальд метнул на Гарри многообещающий взгляд — он выглядел точно так же, как и в больничном крыле: классическая мантия и уложенная причёска. Наверное, он всё время принимал один и тот же облик, даже не задумываясь. Гарри только нахмурился в ответ, в этот раз он вовсе не считал себя виноватым, тем более в том, что Драко по какой-то неведомой причине приклеился к земле.       — Этот лес нет волшебники! — крикнул черноволосый кентавр Гриндельвальду, и Гарри стал опасаться, как бы тот не проклял их.       — Мы уходим, — спокойно ответил Гриндельвальд. Он хотел подойти ближе к Гарри и Драко, но кентавр перегородил ему путь. Флоренц попытался успокоить своего друга: он что-то говорил ему — однако тот даже не слушал.       — Эти двое остаться, — упрямо заявил он.       Малфой с надеждой смотрел на Гриндельвальда, а вот Гарри, наоборот, пытался придумать способ, как бы им выбраться отсюда без кровопролития. Если кентавры нападут на тёмного волшебника, то он убьёт их. Гриндельвальд еле заметно ухмыльнулся. Он даже не считал нужным доставать палочку.       — Альбус безусловно либерален, — спокойно заговорил он. Флоренц со страхом в глазах наблюдал за каждым его движением, будто бы знал, кто он такой на самом деле. — Даже чрезмерно в некоторых вопросах. Но он не сможет воскресить вас.       Флоренц вновь что-то заговорил, кентавр с каштановыми волосами стал подле него, а вот тот упрямый, который не отходил от Гарри с Драко, шагнул ещё ближе к Гриндельвальду — и зря. В следующее мгновение он тяжело задышал, его тёмные глаза забегали из стороны в сторону. Двое других кентавров протестующе закричали, а Гриндельвальд лишь продолжал смотреть прямо; он ничего не говорил, не использовал рук, даже минутная ухмылка покинула его лицо, сменившись безмятежностью и безразличием.       — Прекратите! — не выдержал Гарри. Он готов был кинуться на Гриндельвальда. У кентавра стали подкашиваться копыта, а глаза закатываться. — Вы убьёте его, хватит!       Гриндельвальд повернулся к Гарри — и кентавр вновь задышал полной грудью, тут же отскочил назад, и все трое скрылись за деревьями без каких-либо слов в адрес мальчиков, только бормотали что-то на своём языке. Гарри смотрел им вслед, понимая, что Гриндельвальд мог убить одного из них, и ни один мускул на его лице не дрогнул бы при отнятии чужой жизни. Как Дамблдор мог чувствовать нечто столь светлое по отношению к этому ужасному человеку?       — У тебя, Гарри Поттер, совсем плохо с восприятием? Я сказал тебе поумерить свой пыл, но не прошло и нескольких дней, как ты вновь попал в неприятность, — заговорил Гриндельвальд. Он не давил на Гарри, как в лазарете, но его обманчиво мягкого голоса было достаточно, чтобы внутри всё вновь сжалось. — Ты внимательно посмотрел воспоминание, которое я отдал тебе? Хочешь, чтобы увиденное стало реальностью?       — Нет, сэр. — Гарри поджал губы. Малфой до сих пор сидел у его ног, он не смел встревать в разговор, и все его движения заключались в том, что он трясся от холода.       — Что с тобой? — обратился Гриндельвальд к Малфою. Тот опасливо посмотрел на него и указал раскрасневшимся подбородком на свою ступню.       Тёмный волшебник подошёл ближе, внимательно оглядывая Малфоя, потом что-то хмуро шепнул — и Драко тут же смог притянуть ногу к себе. Он с трудом поднялся, от долгого сидения на холодном снегу тело плохо слушалось его.       Гриндельвальд хотел сказать что-то ещё, но рядом раздался хлопок аппарации — и появилась Марго. Она держала в руках палочку и удивлённо смотрела на них троих. Девушка явно не ожидала здесь кого-то увидеть, и непонятно было, зачем вообще аппарировала сюда. Гарри отметил, что Гриндельвальд, в отличие от остальных, перемещался бесшумно, без хлопков или даже звуков удара ног о землю.       — Привет, — обращаясь непонятно к кому, сказала в итоге Марго. На её плечи была накинута расстёгнутая мантия, а под ней были классические штаны и рубашка, словно бы холода она не ощущала вовсе. — Э, а где машина?       — Чего? — не выдержал Гарри. Он совсем перестал понимать, что происходит.       — Вот. — Гриндельвальд кивнул в сторону Драко, и Марго разочарованно скривила светлые брови. — Проводи их до замка, — сказал он и тут же беззвучно исчез.       — Да, конечно. — Марго кивнула пустому месту. — Пока.       Гарри хмыкнул. Видимо, Гриндельвальд со всеми вёл себя так высокомерно и мальчик вовсе не был исключением, хотя он и подозревал, что его тёмный волшебник особенно недолюбливает. Драко совсем сжался, он мог что угодно говорить при Гарри, но этих людей он не знал, только осознавал их силу. Несколько месяцев назад он говорил Гарри, что ему известно о причастности Джорджа, а потом произошла эта странная сцена в Министерстве Магии, когда Марго подмигнула ему. Боже, Малфой был лишним во всём этом сумасшествии.       — Такие вы оба бедовые. — Марго подошла к ним и положила руки им на плечи. Драко для вида постарался увернуться, но в итоге послушно устоял на месте.       Гарри сразу ощутил волну тепла, прошедшую по всему телу; одежда высохла, а холод больше не ощущался. Он вдруг вспомнил про своё ранение, но с удивлением понял, что перестал чувствовать его ещё с появлением кентавров. Он догадывался, что это благодаря медальону раны на его теле заживают с такой скоростью.       Они втроём двинулись к замку. Драко держался поближе к Гарри, он не хотел демонстрировать это, поэтому каждые несколько шагов отходил подальше, а потом приближался вновь. Гарри не стал никак это комментировать.       — Так что с машиной? — спросил он у Марго. Что-то в ней переменилось, но он никак не мог понять, что именно. Гарри не видел её с того самого дня, как открылась правда о Дамиане, и он не знал, как она переживала это.       — О, — Марго как обычно мягко улыбнулась, — это я наложила на землю заклинание, из-за которого Драко застрял. Я хотела поймать старый фордик мистера Уизли; чары реагировали только на прорезиненную поверхность, так что животным ничего не грозило. Удивительно, что ты наступил именно туда, — обратилась она к Драко, но тот никак не отреагировал.       — Зачем? — не понял Гарри.       — Он обрёл сознание, Гарри. Это удивительно. Я хотела изучить его, — воодушевлённо заговорила она таким тоном, коим Гермиона рассказывала им с Роном об очередной прочтённой книге.       Гарри только покачал головой. Он действительно притягивал неприятности. Они уже почти дошли до замка, деревья с каждым футом редели, и меж густыми ветвями начали виднеться каменные башни Хогвартса. Они вышли на небольшую поляну, и Гарри остановился.       Это была та самая поляна.       Марго с Малфоем удивлённо обернулись на него, но Гарри только смотрел на то место, на котором умер. Оно не было примечательным или особенным, однако он точно знал, что это именно оно, что это тот самый клочок земли, на котором он стоял, когда Авада Волдеморта пронзила его тело, когда жизнь покинула его. Гарри ни разу после переворота во времени не приходил сюда, он даже не думал об этом, но сейчас не мог сдвинуться с места. Он словно вновь почувствовал на себе всю ту кровь и грязь, в которых перепачкался во время битвы, словно вновь услышал ту оглушительную тишину и ощутил лёгкий весенний ветер.       Когда Марго занималась с ним на каникулах, она сказала, что ему нужно выбрать какой-то особенный образ, чтобы уложить в нём все свои воспоминания, упорядочить их. Гарри всё это время думал выбрать Хогвартс, хоть и сомневался, что сможет постоянно удерживать у себя в голове образ огромного замка, но сейчас его вдруг осенило, что можно использовать эту поляну. Она была достаточно значимой для него, да и выглядела довольно просто, почти идеально круглой формы с высокими деревьями по контуру. Он мог бы представить воспоминания, как травинки или ветви.       — Гарри, — мягко позвала его Марго. Она понимающе грустно улыбнулась и кивнула в сторону замка. Малфой снял перчатки и задумчиво смотрел на него, он вполне мог догадаться о причине небольшого ступора Гарри.       — Да, пойдём, — кивнул он и зашагал вперёд. Все тревожные воспоминания вновь возвращались к нему, как бы усердно он ни пытался укрыться от них. В последнее время он чувствовал себя намного лучше, даже невзирая на всё происходящее, и он не хотел вновь возвращаться к постоянной нервозности.       — Я завела кота, — ни с того ни с сего сказала Марго. — Его зовут Бенджамин. Он немного злобный, кидается практически на всех подряд, но в общем милый.       — Как-то не так я себе милых котов представлял, — хмыкнул Гарри. Марго тоже хохотнула, а Малфой только странно покосился на них двоих. Наверное, в Слизерине заводить котов считалось глупостью и ребячеством.       — Когда я придумывала имя, то сначала подумала про мультик «Том и Джерри», там ведь тоже не самый дружелюбный серый кот был, но потом поняла, что из этого бы вышло.       — Боже, — нервно усмехнулся Гарри, представляя себе злобного кота по имени Том. Реддл наверняка не оценил бы шутки и поставил бы себе одной из целей расчленение бедного животного.       Они уже подходили к территории Хогвартса. Гарри знал, где именно находятся барьеры. Малфой снял шапку и поправил выбившиеся из-под неё волосы, а потом потянулся к своему рукаву и с демонстративной брезгливостью снял с него волос Гарри. Он обвиняющее показал его гриффиндорцу, будто Гарри специально его туда прилепил, а потом вдруг выронил его, вскрикнул и… прижал руку к груди.       Гарри уже выучил этот кошмарный жест наизусть. Он глупо заморгал, наблюдая за в мгновение ока побледневшим Малфоем. Тот тяжело задышал и затрясся, он будто готов был прямо здесь забиться в истерике, и Гарри только оставалось гадать, что именно он мог вспомнить.       — Чёрт, — выругалась Марго. Она впилась в Малфоя взглядом, а тот схватился за собственные светлые волосы и упрямо замотал головой.       — Нет-нет-нет, — забормотал он, зажмурив глаза. Он понял, что Марго использует легилименцию, и попытался закрыть свой разум от неё, но у него вряд ли что-то получилось, учитывая феноменальные умения девушки в этой области. — Нет, не надо.       — Марго, — встрял Гарри. Он понимал, что мысли Малфоя придётся рано или поздно прочесть, но ему было откровенно жалко Драко.       — Какого?.. — Она резко отпрянула назад, её губы приоткрылись, а лицо приобрело гневное выражение.       Гарри уже было подумал, что Малфой натворил что-то ужасное в прошлый раз и Марго разозлилась на него, он даже приготовился вступиться за Драко, хоть внутри у него всё неприятно скрутило, словно ему пообещали, что ничего плохого от Малфоя ожидать больше не стоит, а теперь правдивость этого общения была под вопросом.       Но Марго не стала ничего говорить. Она с полным ненависти взглядом посмотрела на Хогвартс, оторвалась от земли и стала стремительно приобретать очертания совы.       — Нет, стой, стой. — Гарри замахал перед ней рукой, однако она уже не обращала на него внимания и взмыла в небо, устремляясь к школьным башням. — Проклятие.       Гарри повернулся обратно к Малфою, и ему даже стало жутко оттого, как тот выглядел. Драко с силой сжимал свои волосы, его губы дрожали, а плечи ссутулились, будто бы на его спину давило нечто тяжёлое. Гарри стал прикидывать в голове, что могло произойти с ним за долгие годы войны, и один эпизод был хуже другого.       — Драко. — Гарри не протягивал к нему рук; он ощущал себя по-настоящему проклятым, раз даже волос с его головы способен был вызвать у человека такую реакцию.       — Не подходи, Поттер. — Малфой попятился назад, его желание узнать как можно больше о будущем исчезло в считанные секунды, весь его изломанный образ кричал о том, как сильно он хочет избавиться от непрошеных воспоминаний. — Не подходи. Блять. — Из его глаз потекли предательские слёзы, он зажмурился и сжал кулаки, так и не отрывая одну руку от волос. Гарри никогда в жизни не слышал грязной ругани от Малфоя.       — Драко, давай пойдём к Снейпу. — Гарри и сам уже испугался. Малфой выглядел совсем сломленным, и мальчик не представлял, как может помочь ему, ведь всё это происходило из-за него.       — А то что, Поттер? Кинешь в меня Сектумсемпрой? — рявкнул слизеринец. Гарри захлопнул рот и прикусил язык. Только этого ему не хватало.       — Прости, я не хотел этого. — Это было правдой. Ни тогда, ни сейчас Гарри не хотел причинять Малфою столь сильный вред. Он стоял как истукан и оправдывался, но больше ничего сделать не мог. — Я не знал, что это за заклинание…       — Заткнись, — крикнул Малфой и вновь замотал головой. Гарри стал подозревать, что их сражение в туалете Плаксы Миртл далеко не единственное событие, что Драко вспомнил. — Просто заткнись, Поттер. Я… Я сам пойду к Снейпу.       Драко сделал несколько шагов назад. Гарри был уверен, что он не сможет дойти до замка в таком состоянии, что он свалится где-нибудь по пути и отключится в сугробе от своих переживаний. Он чувствовал себя просто отвратительно: люди страдали из-за него, по-настоящему страдали. Гарри ещё утром убеждал Драко в том, что в этих воспоминаниях вовсе нет ничего плохого, а теперь сам готов был наложить на него Обливиэйт, только бы не видеть эту безутешность на его детском лице.       — Я пойду с тобой, — заявил Гарри и тоже шагнул вперёд.       — Нет, не смей! — Драко выхватил палочку и направил её на Гарри. — Я сам, не смей идти за мной.       Гарри так и остался смотреть ему вслед.