Коллоровит — разновидность приклеивающих заклинаний. При правильном использовании способно на длительное время (в зависимости от силы применения) привязать призрака/полтергейста к какому-либо предмету/поверхности.
— После такого Пивз и на сотню футов к нам не приблизится, — заверил их Дин. — Это странно, что он именно к вам пятерым цепляется, — встряла Гермиона. — В прошлый раз в спальню к вам пробрался. Гарри не пытался проанализировать поведение Пивза, пытающегося вредить ученикам, сколько он его помнил. Однако в прошлый раз так далеко полтергейст не заходил. Гарри был согласен с тем, что лучше как следует проучить его. — Да он просто негодяй, — отмахнулся от неё Рон. — Приклеим его к потолку, пусть повисит часок-другой. Лучше бы на слизеринцев свою воду вылил. Гарри глянул на Невилла, мнущегося за спиной Дина: тот смотрел прямо на него, и от этого стало не по себе. Может, Невилл надеялся, что Гарри сможет в одиночку разобраться с полтергейстом, раз уж его магические способности во многом превосходят способности сверстников. Гарри не думал, насколько это было заметно. Иногда он использовал невербальные заклинания, пусть и в большинстве случаев произносил их вслух, вот только не все они были по силам третьекурсникам. Его поведение изменилось, он больше не вёл себя как наивный ребёнок, и все, кто общался с ним близко, наверняка подметили это. Невилл отвернулся, и Гарри вновь сосредоточился на работе по трансфигурации. Симус с Дином стали планировать, где бы им выловить Пивза и незаметно подкрасться к нему, а Рон продолжил выпрашивать помощь у Гермионы. Позже, когда Гарри лежал в кровати, предварительно смыв с себя под тёплым душем причудливый запах воды из ведра Пивза и остатки крови, он с трепетом вспоминал, как на несколько коротких секунд смог задержать своё тело в воздухе. Подобные радостные ощущения он испытывал от первого удачного заклинания или первого полёта на метле. Его тело обвила его собственная магия, не какое-то конкретное заклинание, вырвавшееся из кончика палочки, а самая настоящая чистая сила, живущая в каждом волшебнике. Когда время только повернулось вспять и никто, кроме пропавшей Марго, не мог толком понять, что произошло, Дамблдор сказал ему, что магия не измеряется по какой-либо шкале, волшебник не может просто родиться сильным, ничего при этом не делая. Дамблдор, Гриндельвальд, Реддл — все они были безусловно сильны, но и не менее умны. Их незаурядный интеллект отражался не только в знаниях, вычитанных из бесчисленных книг, но и в умении правильно мыслить, сопоставлять не связанные на первый взгляд факты. Кажется, у маглов это называлось уровнем IQ — чем-то, что нельзя вычитать из всех научных статей мира. На каникулах Гарри пару раз видел, как Марго колдовала, убирая за собой посуду или книги. Она без задней мысли использовала эту магию, никогда не произносила определённого заклинания, чтобы передвинуть что-то или призвать. Если бы Гарри постарался, он бы тоже мог сотворить какое-нибудь несложное колдовство без палочки, вот только для этого ему пришлось бы либо внимательно сосредоточиться, либо наоборот — действовать на эмоциях. Он в принципе не мог колдовать так же, как и Марго: не задумываясь. Когда он размышлял над этим, то на ум сразу же приходил юный Том Реддл, много лет назад открывший для себя секреты волшебства. Как это произошло? Он жил среди маглов, никогда не слышал о магии, как и Гарри. Как он смог достичь таких успехов? Это произошло на первом же уроке магии, когда начинающие волшебники и волшебницы пытались попросту поднять в воздух перо? Уже тогда он задумался о том, что представляет из себя сама магия, без заклинаний и палочек? Или же он пришёл к этому в свои роковые шестнадцать лет, когда выпустил на волю василиска из Тайной комнаты? Марго ведь тоже думала об этом — о том, как работает сама магия, как можно обойти устоявшиеся в магическом мире законы, найти новые способы её применения. Он ясно счёл эти мысли из её незначительных воспоминаний. Ему становилось жутко оттого, какую силу дарует интеллект, и оттого, что, даже несмотря на весь свой ум, люди не способны распоряжаться магией. Вдруг полог отдёрнули в сторону, пропуская внутрь желтоватый лунный свет; Гарри заметил рыжие пряди и почувствовал, как рядом с ним прогибается матрац. Рон забрался на кровать с ногами, сев по-турецки. — Гарри, ты спишь? — прошептал Рон, слегка тряхнув его за руку. — Нет. — Гарри приподнялся на кровати, устало потирая сонные глаза. Невзирая на все свои размышления, он уже почти засыпал, и веки теперь слипались сами собой. Он не видел лица Рона, но телом ощущал, что его друг напряжён. — Я слышал какие-то шорохи, — с плохо скрываемым страхом в голосе заговорил Рон. Гарри тут же напрягся, позабыв о сне, но друг поспешил успокоить его: — Я проверил: никого нет, но это всё равно очень странно. Моя сумка была открыта, хотя я отчётливо помню, как закрывал её. — Может, это Живоглот? — с надеждой предположил Гарри. У кота Гермионы всегда был повышенный интерес к вещам Рона, а дверь в спальню они часто не закрывали до конца, накладывая только защиту от призраков. — Дверь открыта? — Да, я тоже так подумал, но недавно из моего учебника пропала закладка. Я точно там её оставлял. — Рон поёжился, его тихий напряжённый голос заставлял Гарри напрягаться всё больше. В их спальню уже однажды смогли проникнуть, но после того случая Дамблдор на пару с Гриндельвальдом наложили на комнату всевозможные Защитные чары. — Не знаю, странно это. Может, у меня паранойя? — Это куда более правдоподобный вариант, чем кажется на первый взгляд, — сказал Гарри то ли Рону, то ли самому себе. После переворота он часто надумывал себе проблемы или же просто бессмысленно раз за разом мусолил те, которые не в силах решить. — Вдруг это эльфы? — Они ведь не должны трогать личные вещи, только мусор, — не согласился Рон. — Мне порой кажется, будто кто-то следит за нами. Мерзкое ощущение, но я ничего не могу с этим сделать. Особенно ночью. Сон Гарри как рукой сняло. У него было слишком много забот, он переживал обо всём и сразу и сейчас уже не мог с точностью сказать, что именно гложет его в тот или иной момент. Рон же остался тем, кто знает обо всех тайнах в большей степени понаслышке, кошмары о днях войны не должны были мучить его. Гарри отчётливо вспомнил, как Малфой говорил ему, что не может уложить вернувшиеся воспоминания в своей голове, не может до конца осознать их, хоть слизеринец и весьма преуспел в их анализе. — Это может быть из-за воспоминаний? — аккуратно спросил Гарри. Они с Роном и Герминой так ни разу и не поговорили о тех страшных сценах, что они вспомнили. Гарри поначалу пытался обсудить с Гермионой Беллатрису Лестрейндж, но девочка ясно дала понять, что не хочет затрагивать эту тему. — Не знаю. С одной стороны, я понимаю, что чувствую себя непривычно после их возвращения, но с другой… это будто бы всегда было со мной, как часть памяти. Мне не кажется, что кто-то вложил их мне в голову, понимаешь? Я осознаю, что это часть меня, что все эти мысли мои собственные, просто они не вяжутся с тем, что я думаю сейчас. — Марго говорит: это из-за возраста. Она тоже чувствует нечто подобное, но слабо, а Дамблдору с Фламелем вообще без разницы, наверное. — Слушай, Гарри, а что насчёт Гриндельвальда? К нему ведь тоже воспоминания вернулись, получается так? Он же помог в прошлом и всё такое… — Рон даже сам не мог сформулировать свой вопрос, но Гарри прекрасно понял, о чём его друг говорит. Рон с самого детства знал, кто такой Геллерт Гриндельвальд: один из сильнейших в истории тёмных волшебников, державший в страхе весь мир, — а теперь оказалось вдруг, что он раскаялся и помог повернуть время вспять, чтобы одолеть Волдеморта. Такое сложно было принять. — Я не знаю. — Лживые слова ложились на язык всё легче и легче с каждым разом. — Дамблдор сразу понял, что память к нему вернулась, но он ведь в тюрьме все эти годы сидел, от него мало полезной информации. — Жуть. — Рон облокотился на столб полога и слегка накинул на свои колени одеяло Гарри. — Он раскаялся, поверить не могу. Он ведь войну устроил. Не только в какой-то одной стране, а во всём мире. Я вообще не понимаю, почему его в тюрьму посадили. Не то чтобы я желал ему смерти теперь, но это странно, не находишь? Никто ведь не пытался бы посадить Волдеморта в Азкабан. Последняя тема, которую Гарри хотел бы сейчас обсуждать, — это чёртов Гриндельвальд, однако он не мог винить Рона в его интересе. Всё происходящее казалось странным даже посторонним людям вроде Джереми Стреттона из Рэйвенкло, мгновенно догадавшегося о причастности Гарри к ранению Седрика. Что уж было говорить о тех, кому было известно о временном перевороте? — Реддл — безумец. У него серьёзные проблемы с головой. А Гриндельвальд… Он жестокий, конечно, но он адекватный. — Гарри поначалу и сам не верил в это, но за несколько месяцев успел убедиться в том, что тяги к насилию, подобной той, что исходила от Реддла, в Гриндельвальде не было. — Наверное, ты прав. Волдеморт и спустя тысячу лет в тюрьме не раскаялся бы… Он никогда не раскаялся бы. Гарри был в этом уверен. Если когда-то Том Реддл и был человеком, то на сегодняшний день всё человеческое умерло в нём, оставив за собой лишь жестокость, жажду власти и душащий страх перед смертью. Гарри и сам признавал, что ошибался, сравнивая с Реддлом Гриндельвальда и Дамиана, ведь он был не просто убийцей, считающим, что поступает правильно, — он был чудовищем.Знамения
15 декабря 2019 г. в 20:17
— Я полагаю, ты уже успел определиться с тем, как именно будешь защищать свой разум. — Дамблдор стоял возле одной из колонн их импровизированного тренировочного зала. Его старческое лицо было спокойным и умиротворённым, с лёгкой улыбкой на губах. Длинные седые волосы, такие же длинные, как и борода, слегка покачивались от каждого вздоха, и Гарри никак не мог омрачить в своих глазах этот родной образ, что изо дня в день осыпал его ложью.
Дамблдор пока никак не успел прокомментировать недавнюю выходку Гарри, будто бы ничего важного и вовсе не произошло. Мальчик и сам не знал, как правильно начать эту тему; за всё время он убедился в том, что спрашивать директора о чём бы то ни было в лоб практически бесполезно. «Извините, профессор, могу я узнать, почему моя учительница подписала смертный приговор не только студентам Хогвартса, но ещё и многим другим невинным людям?» Гарри злился и оттого, что не в силах правильно задать интересующий его вопрос, и оттого, что Дамблдор мог бы и сам начать разговор без неловких высказываний.
Хотя Гарри догадывался, что Трелони поступила так неспроста. «Разглядеть настоящее зло рядом с собой» — Малфой записал эту фразу Трелони, адресованную Энрикесу, на английском, словно старался как можно точнее запомнить её. Но вот Гарри это бессмысленное, на первый взгляд, высказывание было и без того до боли знакомо. Марго говорила ему, что когда-то не смогла разглядеть настоящее зло рядом с собой — зло, которым являлся Дамиан.
Когда они с друзьями окончательно разобрали все записи Малфоя, то в очередной раз убедились, что это было далеко не всё, но рыться в вещах слизеринца ещё один раз Гарри категорически отказался, несмотря на все убеждения Рона. Драко вспомнил, как разговаривал с Дамианом, и примерно описал их последний диалог, во время которого Энрикес почему-то был пьян, а на его запястье болтался примечательный серебряный браслет с уроборосом, который до этого принадлежал Марго. Дамиан говорил, что Трелони выдала ему местоположение Ордена Феникса из-за того, что невинная кровь должна была пролиться, словно её и без того пролилось мало. Гарри будто бы разгадывал какой-то непомерно сложный ребус и чувствовал при этом, что занимается совершенно бессмысленной работой, ведь Дамблдору уже всё было известно.
— Гарри, — тихо позвал его Дамблдор, он с интересом наблюдал за ним, будто бы ждал, сколько Гарри ещё продержится.
— Да, — быстро кинул Гарри. — Да, я думал насчёт той поляны, она показалась мне… подходящей. — Сейчас, когда он говорил об этой идее Дамблдору, она уже вовсе не виделась ему столь блестящей, скорее отчаянной.
— Это довольно необычный выбор, — без какого-либо недовольства в голосе заключил директор. — Однако важно лишь только то, что это устраивает тебя. Я встречал одну весьма способную окклюментку, которая в качестве защиты использовала зеркала. Не самый удачный, на первый взгляд, образ, но я так и не смог проникнуть в её разум. Воспоминания в отражениях сливались и искажались. Хотя, — он задорно улыбнулся, — я пытался не так уж долго, иначе, полагаю, мой и без того крючковатый нос пострадал бы от второго перелома. Думаю, ты ещё встретишься с этой прекрасной женщиной, Гарри.
Гарри спокойно кивнул, бесчисленные знакомые Дамблдора его не слишком интересовали, разве что только один. Он сказал директору, что готов приступить к занятию, но это было ложью. Он никак не мог выбросить из головы прочитанную им информацию, не мог перестать думать о Дамиане и Трелони, да ещё и, ко всему прочему, его грызло слабое чувство вины за то, что он так бесцеремонно влез в жизнь Малфоя, узнал его секрет, узнал, что его родителей убил Волдеморт и что Драко тогда остался совсем один, даже невзирая на Забини, Нотта и вездесущего Дамиана, постоянно крутящихся неподалёку.
— Может, для начала поговорим, Гарри? — предложил вдруг Дамблдор. — Я вижу, ты неспокоен.
— Я… — начал было Гарри, но остановился. Неспокоен? Дамблдор будто издевался над ним. Что он хотел услышать? — Вы знаете почему. Зачем Трелони это сделала? И почему вы мне не сказали? — Он вздохнул и с обречением и печалью в голосе добавил: — Сколько можно?
— Ты слишком неопытен, Гарри, — неожиданно твёрдо заговорил Дамблдор. Гарри не услышал злости в его голосе, лишь практически незнакомую ему за всё это время сталь. — Есть в жизни моменты, ужасные моменты, которые нужно просто принять и которые невозможно изменить. И я сейчас говорю не только о жертвенности. — Дамблдор будто услышал мысли Гарри о том, что он не собирался рисковать жизнями дорогих ему людей. — Сивилла знала, что случится, что время перевернётся, и для неё убийства всех этих невинных людей не были чем-то страшным — лишь временной мерой для достижения главной цели. Предсказания — очень тонкая наука, в некотором смысле доступная каждому желающему волшебнику, стоит только постараться; однако есть люди вроде Геллерта, Флоренца или Сивиллы, наделённые самым настоящим врождённым даром. И, в отличие от Геллерта, к которому время от времени являются видения, Сивилла ими живёт, она замечает тонкие знаки повсюду и трактует их… по-своему.
— Но большая часть из того, что она говорит, — полная чушь, — недоумевал Гарри. — Даже её пророчество. Как я могу убить Волдеморта, если я сам должен умереть от его руки? Я же не могу воскреснуть! — сорвался он на крик. Он ненавидел Гриндельвальда, но тот хотя бы говорил прямо, и, если к нему являлись видения, он просто сообщал о них Дамблдору, а не «трактовал по-своему», как непонятные пророчества или завуалированные предупреждения.
— С какой стороны посмотреть, Гарри. Порой Сивилла говорила мне некоторые вещи, на которые я не обращал должного внимания, и вспоминал её слова только тогда, когда они сбывались.
— Ладно, — резко ответил Гарри. — Допустим, она знала о перевороте во времени, но зачем было уничтожать Орден? Марго с Джорджем отделились от него.
— Марго рассказывала тебе о том, что Беллатриса успела проклясть её перед тем, как попасть в плен, — всё так же спокойно продолжал Дамблдор. — И хоть Марго и удалось замедлить действие проклятия, оно никуда не делось. Под конец она была совсем слаба, Гарри, с трудом могла ясно мыслить и готова была довериться Дамиану. Сивилла посчитала, что уничтожение Ордена Феникса, о котором Дамиан непременно поведал Марго, достаточно ужасное событие, чтобы отрезвить её. Как видишь, это сработало.
— То есть, — Гарри стал закипать, — Трелони предпочла убить столько невинных людей, нежели просто сказать: «Марго, не доверяй Дамиану Энрикесу, он психопат»? Так, получается?
У Гарри не хватало слов, чтобы выразить своё возмущение. Трелони говорила несвязными загадками сколько он её помнил, и ни разу ещё эта её отличительная черта не привела ни к чему хорошему. От неё и её предсказаний было бы куда больше толку, если бы окружающие могли понимать их.
— В том-то и дело, Гарри, что Дамиан не психопат. — Невозмутимое лицо Дамблдора стало раздражать; он за всё время так и не сдвинулся с места, продолжая стоять возле огромной колонны. Гарри вообще не понимал, зачем они аппарировали в этот зал, если собрались просто заниматься окклюменцией. — Он сыграл свою роль, помог Марго пробраться в поместье Йенсенов. Дамиан ещё принесёт миру немало проблем. — В его голосе послышалась слабая грусть, точно такая же, с которой он порой говорил о Реддле. — Даже если он не сможет одолеть меня или Геллерта, не значит, что он вовсе бессилен.
— И какой толк было скрывать от меня всё это? — Гарри уже устал слушать от Дамблдора про Дамиана. Он бы не удивился, назови директор Энрикеса заблудшей душой или очередным мальчиком, который сделал неправильный выбор. Под такое описание подходил Драко, в действительности не желавший никому зла, но уж никак не Реддл с Дамианом. Гарри за все прошлые шесть лет общения с Дамблдором не раз чувствовал, что директор многое от него утаивает, но это ни в какое сравнение не шло с тем, что он ощущал сейчас, последние пять месяцев. — Вы постоянно недоговариваете, но в итоге я всё равно узнаю́ то, что хотел. Почему вы не сказали мне о Трелони? И о Малфое, о том, что он… — Он замолчал на несколько секунд: было как-то необъяснимо неправильно произносить это слово при Дамблдоре, ведь тот сам был… ну, таким. Но Гарри быстро сообразил, что директор знает, что он вовсе не относится с осуждением к подобному, поэтому всё же произнёс: — Что он гей. За кого вы вообще меня держите? Вы думали, я побегу издеваться над ним из-за этого? Или пойду разбираться с Трелони?
— Конечно же я не думал так, Гарри, — заверил его Дамблдор. — Просто посчитал, что не в моём праве рассказывать нечто столь личное о Драко…
Гарри фыркнул. Дамблдор посчитал, что не вправе распоряжаться этой несчастной, ни на что не влияющей тайной, в то время как распоряжался судьбами людей, перечёркивал целые жизни, плёл интриги. Гарри, безусловно, понимал, что директор занимается этим без особой радости, что он жертвует невинными только чтобы остановить войну, но это не объясняло его неуместной скрытности. В прошлый раз Гарри с друзьями чудом нашли крестражи, мальчик даже сейчас не до конца понимал, как у них это вышло. Поделись Дамблдор с ними своими предположениями, они бы потратили куда меньше времени, возможно даже добрались бы до Нагайны, а там осталось бы одно завершающее заклинание… Он сморгнул, думать об этом не хотелось.
— Я не могу сказать то, что ты хочешь услышать, Гарри, — печально заговорил Дамблдор. — Порой я не в силах найти ответа на этот вопрос. Каждый раз, когда я скрываю что-то, убеждаю себя в том, что так будет лучше. Отнюдь, мои убеждения не всегда оказываются верны. Признаюсь честно, в прошлый раз у меня возникали кое-какие сомнения по поводу твоего горячего нрава; я боялся, как бы он не совладал над добрым сердцем, но этого не произошло: ты вырос благороднейшим юношей из всех, коих я когда-либо встречал. Я обещаю рассказать тебе кое-что после нескольких занятий окклюменцией, это тебе не понравится, но я обещаю…
После получаса тренировки у Гарри стала раскалываться голова, но он настоял на том, чтобы они не останавливались. Марго была в чём-то права. Теперь, когда он знал, как работает легилименция, окклюменция не казалась ему столь уж непонятной и невозможной в освоении, однако получалось у него всё равно с трудом. В итоге Дамблдор предложил ему на последующих занятиях для начала тренироваться в заклинаниях, а потом уже переходить к изучению окклюменции, потому что после ощущения многократного проникновения в свой разум Гарри даже стоять ровно не мог, не то что пытаться одолеть директора.
Дамблдор весьма спокойно реагировал на все высказывания, даже когда Гарри переходил на крик, и после этого мальчику всегда становилось стыдно за свою вспыльчивость и несдержанность, даже когда ситуация вынуждала его идти на подобные меры. Гарри подумал, что, попытайся он покричать на Гриндельвальда, тот бы кинул в него чем-нибудь не лучше Круциатуса.
Гарри по наставлению Гермионы научил друзей одному невербальному заклинанию — Заглушающим чарам. Он не сомневался в том, что Гермиона продолжит обучаться им дальше и сама, не дожидаясь шестого курса, а вот для Рона, похоже, этого было более чем достаточно. Гарри казалось, что у его друга получилось сделать всё правильно попытки так с сотой, не меньше. Зато у него неплохо получились некоторые боевые заклинания вроде Оглушающих. Гарри с ноткой ностальгии вспоминал Отряд Дамблдора, когда он обучал этим же самым заклинаниям всех желающих.
До бала в честь Дня святого Валентина оставалось несколько дней, и Гарри внезапно вспомнил, что ему следовало бы начать переживать по этому поводу, потому что танцевать он так и не научился с прошлого раза.
— Да само как-нибудь получится, — уверял его Рон, который был таким же умелым танцором, как и Гарри.
Рон всё же пригласил Гермиону после слов Гарри о том, что один из пятикурсников Хаффлпаффа заинтересованно на неё поглядывает. Он, конечно, потом признался другу, что солгал, но Рон всё равно был ему благодарен за своеобразный толчок. Они с Гермионой порой перекидывались насмешливыми фразами или резко отворачивались, когда подолгу смотрели друг другу в глаза, однако Гарри твёрдо намерен был не лезть в их отношения и самому ничего не спрашивать.
Оливер объявил команде о возобновлении тренировок по квиддичу. Матч Слизерин — Рэйвенкло ещё не состоялся, но Вуд решил не тянуть, ведь Гарри предстояло играть против Седрика — очень сильного ловца, да ещё и на два года старше его. Гарри так и не понял, почему Малфой просил Забини сыграть вместо него; впрочем, он намерен был сдержать данное самому себе обещание оставить Драко в покое, поэтому так и не поинтересовался этим вопросом у Дамблдора.
— Завтра бал, а мы должны портить себе настроение здесь, — проворчал Дин, сидя за одним столом с Гарри, Роном, Невиллом и Симусом на уроке прорицаний.
Гарри стал недолюбливать этот предмет ещё больше, чем раньше. Они с Роном и Гермионой, посещавшей некоторые занятия, первые пару уроков не могли оторвать от Трелони ошарашенных взглядов; но после слов Дамблдора о том, что её действия были просто необходимыми, поумерили своё недовольство. Гарри не мог рассказать друзьям, почему именно Трелони так поступила, но они и не стали его допытывать.
— Загляните в будущее, оно открыто для вас! — воскликнула Трелони, подобно призраку паря промеж столов. Её яркая одежда в свете открывшихся подробностей касательно её дара больше не казалась Гарри столь уж нелепой, хотя он и понимал, что не все предсказатели так одеваются. Гриндельвальд уж точно не стал бы носить огромные, размером с две лупы очки и пёстрые наряды.
Гарри неохотно перевёл взгляд на стоящий перед ним шар. Там не было абсолютно ничего, кроме клубящегося дыма, и никаких образов будущего он уж точно не видел. Гарри ещё раз посмотрел на Трелони, шепчущую что-то Лаванде, и вспомнил, как Марго на каникулах говорила ему, что его причудливый сон про пожирающую саму себя змею может быть своеобразным видением. Слишком многое в последнее время было связано с предсказаниями.
— Рон. — Гарри слегка толкнул друга, который, похоже, уже успел практически заснуть.
— А, — встрепенулся Рон. Он резко выпрямился и едва не упал назад, вовремя зацепившись за Гарри. — Чего?
— Давай… э-э-э… заглянем. — Гарри указал пальцем на шар. Ему не хотелось одному заниматься подобным даже на уроке прорицаний.
— Спятил? — скептически спросил его Рон. — Хочешь на дым посмотреть?
— Давай, — не унимался Гарри. Он придвинул поближе их с Роном шары и сосредоточенно уткнулся в свой. — Ничего не теряешь.
— О Мерлин, — простонал Рон, но больше спорить не стал.
Первые пару секунд ничего не происходило, но потом Гарри вдруг показалось, что он видит яркий синяк, напоминающий след от руки на чьём-то запястье. Он сморгнул — и образ тут же растворился в серых завитках дыма. Гарри даже не мог с точностью сказать, не придумал ли он себе ничего.
Он вновь сосредоточился и на этот раз смотрел в стеклянный шар около минуты, прежде чем в нём постепенно стало виднеться лицо молодой черноволосой девушки. Сейчас Гарри точно понимал, что ему не мерещится; он с предвкушением приоткрыл губы, наблюдая за тем, как вслед за лицом появляется и тело в размытой голубой одежде, а потом девушка вдруг начинает множиться, будто кто-то клонирует её: вот их двое, а через пару секунд уже несколько десятков и все они выглядят абсолютно одинаково. На некоторых из них откуда ни возьмись обрушился столп огня, но они будто и не заметили его.
— Ты чего там так жадно высматриваешь? — зашептал ему на ухо Симус. Гарри от неожиданности резко отпрянул от шара и с разочарованием понял, что больше ничего там не видит.
— Ну как? — спросил Рон.
— Я видел след на коже и много одинаковых девушек…
— Интересный у тебя шар, Гарри, — захихикал Симус. Он придвинулся ближе и тоже уставился на дым за стеклом. — Ну-ка, дай я тоже посмотрю.
— Как успехи, мальчики? — спросила Трелони, словно услышала их шёпот с другого конца кабинета.
— Да Гарри тут видит каких-то девушек и следы на коже, — как можно громче объявил Симус.
Весь класс тут же засмеялся, а Гарри захотелось провалиться сквозь землю. Он зло глянул на хохочущего Симуса, но тому было явно всё равно на гневную реакцию Гарри. Даже Рон фыркнул в кулак. Он явно считал, что Гарри сам виноват: нечего было вообще в этот шар пялиться. С верхней ступени на него смотрел Малфой — он не смеялся, а просто недовольно наблюдал за ним и за никак не успокаивающимся Симусом. Гарри как можно быстрее отвернулся от слизеринца.
— Расскажите поподробнее, мальчик мой. — Трелони буквально подбежала к ним, как только услышала о том, что хоть кто-то из класса разглядел мутный образ в стеклянном шаре.
Ученики засмеялись ещё громче, но Трелони не обращала на них никакого внимания, с трепетом глядя на Гарри и на его злосчастный шар. «Во что я ввязался?» — горько подумал Гарри. Профессор явно не намеревалась оставлять его в покое, а его друзья даже не пытались помочь, продолжая насмехаться над ним.
— Я видел след руки на запястье, — выдавил Гарри; студенты слегка притихли, чтобы расслышать его слова. — В первый раз, — уточнил он, дабы никто не опошлял его несвязные видения. — А потом я видел девушку и она начала… множиться.
— Это весьма точные образы, — закивала Трелони, постукивая длинным пальцем по стеклу. — Не пытайтесь придать им какое-то другое значение, мой дорогой, не усложняйте себе жизнь.
— А я видел, как мы впятером идём под дождём. — Рон обвёл рукой их стол. У него, видно, наконец проснулась совесть, и он решил отвлечь Трелони от Гарри.
— Это можно понять по-разному, — уверенно, но в то же время нехотя констатировала профессор. — Дождь может означать много чего.
— То есть дождь может значить что угодно, а множащиеся на одном месте девушки — это вполне себе нормально? — спросил Дин, но Трелони не ответила: она слегка выставила руки вперёд, будто бы шла на ощупь, и двинулась к не особо обрадовавшемуся её вниманию Нотту.
— Гарри, говорю тебе: прорицания — чушь собачья, — заключил Рон.
И Гарри бы ему поверил, если бы прямо перед зельеварением, что стояло у них следующим уроком, Пивз не вылил им пятерым на голову ведро воды. Гарри что-то неразборчиво крякнул от испуга и ощущения ледяной воды на теле. Слизеринцы расхохотались, да и некоторые гриффиндорцы тоже. Гарри уже успел несколько раз проклясть сегодняшний день, полный нелепых унижений.
— Ты больной, Пивз! — завопил Симус. Он сбросил с плеча сумку и стал безуспешно кидаться в полтергейста заклятием Баубиллиус, которое они все вместе взяли на заметку после того, как Пивз ещё осенью пробрался к ним в спальню.
— С ума сошёл? Прекрати! — стала возмущаться Гермиона, однако Гарри заметил, что она тоже слегка хихикала.
Дин присоединился к Симусу, а за ними и Рон с Гарри, только Невилл смущённо остался в стороне. Они посылали в воздух небольшие молнии, вчетвером загоняя Пивза в ловушку, но тот двигался так быстро, что попасть в него под высоким потолком коридора было практически нереально.
— Давайте, придурки, — подначивала их Паркинсон.
— Гриффиндорские неудачники, — забавлялся Пивз. — Душ вам только на пользу.
Одна из молний наконец попала ему в живот. Он на пару секунд замер с визгом, и мальчики воспользовались этим, чтобы добить его. Ученики все смеялись, Гарри было неприятно, но в действительности он, привыкший к насмешкам и самой настоящей ненависти со стороны окружающих, не столь уж остро реагировал на происходящее, в отличие от того же Симуса, чьё лицо раскраснелось от злости, или Невилла, топчущегося на месте и не знающего, куда себя деть.
— Безобразники! Дикари! — кричал Пивз, улетая прочь.
«Выглядеть ещё глупее уже просто невозможно», — под утихающий хохот однокурсников осознал Гарри. Он пошёл за своей сумкой, из которой вывалились некоторые принадлежности, попутно высушивая свою одежду и пахнущие теперь чем-то неприятным волосы; однако стоило ему только подумать о том, что на сегодня с него хватит, как он поскользнулся на остатках воды и с грохотом упал на пол, прямо под ноги Забини. Блейз брезгливо отошёл подальше. Он мерзко ухмылялся, ситуация его явно забавляла.
— Гарри, вставай. — К нему подбежала Гермиона и всё ещё мокрый Рон. — Отойдите, следите за собой!
Ученики не стали перечить разозлившейся Гермионе, но веселье у них от этого не убавилось. «Я не хочу вставать, — мысленно запротестовал Гарри. — Если я не встану, то ничего больше со мной не случится». Он смотрел в потолок, разглядывая резной камень, такой высокий, что здесь с лёгкостью можно было вместить два этажа. Симус с Дином возмущённо сушили свою одежду, а Невиллу помогала Келла.
— Гарри, ну-ка, поднимайся. — Гермиона схватила его за рукав и потянула на себя. Гарри пришлось оторвать спину от пола; он опёрся на ноги и с болью услышал звук рвущейся бумаги под ботинками.
— Пожалуйста, скажите, что это не доклад по зельеварению, — сам не зная, на что надеясь, пробормотал Гарри, продолжая сидеть на мокром полу.
— Ну, мы определённо можем этого не говорить. — Рон поднял мятый разорванный пополам клочок бумаги, на котором отпечатался след от обуви.
— Минус двадцать баллов с Гриффиндора за неподобающее поведение. — В дверном проёме появился Снейп, он глянул сначала на Гарри, а потом и на его страдальческий доклад в руках Рона. — И, так и быть, плюс пять очков Гриффиндору за то, что Поттер благородно согласился побыть половой тряпкой.
Слизеринцы вновь гадко захихикали, а вот гриффиндорцам, потерявшим баллы, было уже не до смеха. Гермиона хмуро высушила Гарри и буквально затолкала его в кабинет.
— Давай, — передразнивал его Рон, — ничего не теряешь.
— «Дождь может означать много чего», — поддержал Дин. — Не удивлюсь, если Трелони сговорилась с Пивзом.
— Ага. За то, что мы спим на её занятиях.
Гарри не знал, вылил бы Пивз на них ведро воды, если бы Рон не предвидел этот «дождь» уроком ранее, так что спорить не стал. Он думал о том, что увидел в стеклянном шаре: этот след на запястье и лицо неизвестной ему девушки. Он не мог выделить в ней каких-то примечательных черт, помимо чёрного каре и, может быть, неестественно ярких губ. Гарри хотел бы просто отмахнуться от этого, сказать, что этот непонятный образ ничего не значит, но в его жизни никогда ничего не происходило просто так.
Снейп на уроке поставил его в пару с Забини. Блейз определённо неплохо смыслил в зельеварении, да и был куда более адекватным, чем Паркинсон или Крэбб с Гойлом, однако Гарри в принципе не горел желанием общаться со слизеринцами.
— Отойди, Поттер, от тебя несёт, — скривился Блейз, когда Гарри подошёл ближе к нему.
— Ну, тогда ты бы мог меня не нюхать, — съязвил в ответ Гарри, он и сам чувствовал от себя неприятный запах. Где только Пивз взял эту воду?
— Это называется обонянием, идиот, я не могу от него избавиться. — Забини придвинул ингредиенты ближе к себе. Гарри не стал ему мешать: если Блейзу хочется сделать всю работу самому, то пожалуйста.
Пока зелье варилось, Гарри пытался вернуть свой доклад к жизни, но свести с бумаги след от ботинка у него так и не вышло, иначе бы он стёр его вместе с чернилами. Снейп наверняка поставит ему за это «Отвратительно», однако всё лучше, чем «Тролль».
Гарри не сиделось на месте; он ёрзал на стуле, чем раздражал Забини, и выводил на пергаменте непонятные узоры. Он старался не думать о завтрашнем дне, о том, что ему предстоит танцевать с Лайзой и при этом не выглядеть полным идиотом, понятия не имеющим, как правильно передвигать ногами. У чёртового Забини, сидящего рядом, таких проблем наверняка не было. Интересно, кого он пригласил? Может, Луну? Или кого-то вроде Паркинсон?
Почему его неспокойная жизнь просто не может быть чуточку проще? Или почему он не может быть увереннее в себе? И почему он размышляет над этим рядом с самовлюблённым Забини? Гарри каждый раз мысленно говорил самому себе, что пора бы ему перестать бояться общения с противоположным полом — как ни крути, многие считали его избранным героем, — но когда он сталкивался с этой непосильной задачей в жизни, его мозг будто отключался, отказываясь совершать осмысленные действия.
— Чем это вы занимаетесь, Поттер? — Снейп недовольно посмотрел на его каракули.
— Жду, когда сварится зелье. — Гарри догадывался, почему Снейп решил вновь начать издеваться над ним на уроках, однако его всё равно злил отвратительный характер профессора.
— И сколько же оно варится? — не унимался Снейп.
— Двадцать минут? — предположил Гарри. Он всего лишь нарезал ингредиенты, всё остальное сделал Забини.
— Почти, — с гадкой ухмылкой ответил Снейп. — Уменьшающий раствор варится пятнадцать минут, а иначе всё может кончиться плачевно. Минус десять очков Гриффиндору за то, что Поттер, вероятно, по примеру Финнигана и Лонгботтома намеревался всё здесь подорвать.
Гриффиндорцы только разочарованно вздохнули, вряд ли кто-то из них винил в потере баллов Гарри вместо придирчивого Снейпа, а вот слизеринцы под конец дня уже светились от счастья. В итоге их с Забини зелье вышло таким же идеальным, как у Гермионы с Роном, правда, Гарри сомневался, что даже при таком раскладе дождётся похвалы от профессора.
— Поттер, задержитесь, — небрежно бросил ему Снейп, как только урок закончился.
— Мы тебя подождём, — шепнул Рон.
— Не стоит, — обречённо сказал Гарри, предвкушая поучительную беседу о том, что ему не следует совать нос в чужие дела. Рон с Гермионой напоследок сочувствующе посмотрели на него и вышли из класса. Дверь за ними захлопнулась, а Гарри, будто готовясь к казни, развернулся к Снейпу.
Профессор смотрел так же, как и когда-то на первом курсе, словно видел в нём знакомого ненавистного человека, и Гарри никак не мог понять, с чего вдруг этот взгляд стал так больно ранить его, а не вызывать ответную злобу или же вовсе безразличие. Он опустился обратно на стул и положил сумку себе на колени. Снейп всё молчал, будто бы ждал, что мальчик заговорит первым. Гарри казалось, что он отчётливо слышит тиканье часов, которых даже не было в кабинете.
— Вам всё не живётся спокойно, верно, Поттер? — Снейп наконец заговорил, его руки были сложены на груди, а чёрная мантия как всегда наглухо застёгнута.
Гарри ощущал себя крайне неуютно в тёмном, пропахшем травами и зельями кабинете подземелий. Освещение было таким тусклым, будто готово было вот-вот погаснуть, а чёрно-зелёные цвета только усугубляли и без того безрадостную атмосферу.
— Мг, — согласился Гарри. О каком спокойствии в его жизни вообще может идти речь? Стоило ему хоть немного расслабиться, как буквально на ровном месте вновь происходило нечто опасное или столь абсурдное, что вся его иллюзия умиротворённости трескалась в одночасье.
— Вы понимаете, Поттер, что случится с Драко, если Тёмный Лорд решит на досуге залезть к вам в голову? — с нажимом спросил профессор. — Если он вдруг узнаёт, что Драко не выдал вас в Малфой-мэноре в прошлый раз или что он помог Марго и Джорджу Уизли спокойно покинуть поместье Розье?
— Если он залезет ко мне в голову, Малфой станет наименьшей из проблем, — упрямо ответил Гарри. Он знал и о куда более важных секретах: крестражи, Гриндельвальд, клятва на крови между Марго и Дамианом. Важная информация обо всём этом хранилась в его мыслях, и если бы Волдеморт проник в них, то Малфой со своими маленькими тайнами отошёл бы на второй план.
— То есть вы вдруг решили расставить приоритеты? — усмехнулся Снейп. — Жизнь Драко Малфоя не имеет значения по сравнению с остальными проблемами?
— Я не это хотел сказать, — тут же запротестовал Гарри. Конечно же он ценил жизнь Драко, точно так же, как и все остальные жизни. — Просто Малфои могут в любой момент перейти на сторону Ордена, разве нет? Даже… Люциус.
— Уверен, он с радостью примет ваше предложение, Поттер. — Голос Снейпа был таким язвительным, будто Гарри сказал самую настоящую чушь, однако мальчик недоумевал: разве не могут Малфои и в самом деле оставить Реддла, раз тот несёт угрозу их жизни? — Особенно после прошлого года. Вы не забыли, что для всех остальных людей время идёт в привычном темпе?
Вообще-то Гарри частенько забывал об этом. Первый и второй курсы казались ему невероятно далёкими, и мысли о том, что с тех событий не прошло и двух лет, никак не хотели укладываться в его голове. В прошлом году Люциус подбросил Джинни дневник Тома Реддла, но вряд ли он знал, какой кошмар в действительности кроется за чёрной обложкой, ведь изначально он хотел продать проклятую вещь в «Горбин и Бэркес». Малфой-старший был отвратительным человеком, но Гарри всё равно считал, что его любовь к семье способна одержать верх над предрассудками.
— У него ведь не останется выбора, если Волдеморт станет угрожать Драко или Нарциссе, — пожал плечами Гарри. Тема Малфоев уже откровенно достала его. Рон был прав: они сами виноваты в своих проблемах.
— Рад, Поттер: хоть где-то ваша расчётливость стала давать ростки, — протянул Снейп. Гарри хотел было возмутиться, но профессор лениво махнул рукой, не желая выслушивать лепет оправданий. — Впрочем, я не для этого попросил вас задержаться. Дамблдор подумал, что неплохо было бы научить вас одной полезной способности.
— Сейчас? — удивился Гарри. Он не думал, что после плачевных занятий окклюменцией на пятом курсе Снейп согласится хоть в чём-то его тренировать.
— Уроков у вас больше нет, Поттер. Так что да, сейчас. — Он шагнул вперёд и встал между рядами парт. Гарри в очередной раз обратил внимание на то, каким Снейп был высоким. Ему самому таким никогда не вырасти.
— А какое заклинание? — нетерпеливо поинтересовался Гарри. Снейп не доставал палочку, и мальчик с опаской предположил, что оно ментальное.
Снейп не ответил. Он опустил руки и пару секунд просто смотрел на Гарри, а затем плавно оторвался от пола. Он взлетел на пару дюймов, не выше, но Гарри и это казалось невыполнимым. Для него давно уже не было секретом, что Волдеморт и ещё некоторые Пожиратели Смерти способны летать без метлы и что изобрёл этот способ перемещения как раз таки Реддл. Снейп слегка покачивался в воздухе, и это лёгкое движение напоминало Гарри парение призраков, вызванных Воскрешающим камнем. Жуткое зрелище.
Снейп опустился обратно на пол, легко и бесшумно коснувшись чёрными ботинками поверхности. Гарри приподнял брови, удивлённо наблюдая за непонятной ему сложной магией. Он впервые был настроен столь скептически, даже окклюменция казалась ему более лёгкой в изучении. У него было больше шансов взлететь при помощи Вингардиум Левиоса, запустив его в самого себя.
— Представление окончено, Поттер. — Снейп, видно, заметил его безрадостный настрой. — Лгать не буду: на деле это настолько же сложно, насколько кажется. Однако это всё же возможно.
Гарри наконец поднялся. С колдовством без палочки у него в принципе были проблемы, не говоря уже о каких-то сложных заклинаниях, а летать без метлы и при помощи палочки было-то невозможно.
— Есть какие-то слова? — Гарри очень надеялся, что есть. Он вряд ли смог бы просто сосредоточиться, тем самым подняв себя в воздух.
— Нет, Поттер, никаких слов. Вы должны поднять себя при помощи магии. Когда вы левитируете предмет при помощи Вингардиум Левиоса, ваша магия, грубо говоря, оплетает его и тем самым перемещает в пространстве. Магия исходит от вас, а следовательно направить её на самого же себя легче, чем на что-то другое. Вся сложность заключается в том, чтобы удержать её, не уронить самого себя.
— С чего начать? — Гарри даже не представлял, как заставить собственную магию оплести себя.
— Я сам подниму вас над полом, Поттер. Попробуйте почувствовать мою магию и подобным образом использовать свою.
Снейп направил на него палочку, и его тело мгновенно взмыло в воздух, подобно легкому перу. Профессор не поднимал его высоко, но Гарри всё равно было как-то неудобно из-за своего положения. Он хотел было уже сказать, что не чувствует вообще ничего, помимо дезориентации из-за того, что его тело парило в воздухе, но решил всё же сосредоточиться, попробовать уловить хотя бы какое-то ощущение.
Гарри в очередной раз вспомнил, как Гриндельвальд сжимал всё вокруг своей магией в больничном крыле, — он слегка расслабился и в ту же секунду почувствовал лёгкое давление по всему телу, словно бы кто-то едва прикасаясь обвязывал его широкой лентой. Он прикрыл глаза и представил, как собственная магия проделывает с ним то же самое, как луч из палочки растягивается, принимая вид тонкого полотна. Гарри слегка кивнул Снейпу, и магия профессора оставила его тело, вот только он не упал, а взмыл выше.
«Получается», — подумал Гарри, однако стоило ему отвлечься, как ощущение свободного полёта покинуло его в одночасье. Он с грохотом свалился на пол, не понимая даже, когда успел взмыть выше самого Снейпа. Гарри глухо застонал: он ударился носом об угол парты, густая кровь хлынула на мантию. Он безуспешно пытался задержать её рукой, но боль только усиливалась, в глазах потемнело, а по задней стенке горла потекла кровь, заставляя закашляться. Гарри должен был уже привыкнуть к этому мерзкому глухому ощущению, но каждый раз было так же неприятно, как и в первый.
— Поттер, — крикнул Снейп и кинулся к гриффиндорцу, грубо поднимая его с пола за плечи.
Гарри зажмурился, кровь даже не думала останавливаться, хлестая всё сильнее. Он вслепую опёрся на руку профессора, но тут боль прекратилась с характерным хрустом вставшей на место кости. Гарри словно протрезвел в считанные секунды, отвлекаясь от мерзких ощущений. Снейп тут же убрал от него руки, продолжая смотреть так, будто Гарри был дурачком.
— Потянет на выше ожидаемого? — с улыбкой поинтересовался Гарри. Ситуация вовсе не располагала к веселью, сегодня у него был не самый удачный день, но нужно было признать: своим падением он явно встряхнул Снейпа.
— Вы, Поттер, притягиваете неприятности, — выплюнул Снейп. «Где-то я это уже слышал», — со смешанными чувствами подумал Гарри. — Вы бы ещё на Астрономическую башню улетели.
— Я вообще-то не особо это контролировал, — возмутился Гарри. Он даже не понял, что произошло. — Надо попробовать ещё раз.
— Идите отсюда, Поттер, — с раздражением и усталостью одновременно проговорил Снейп. Он резко указал на дверь, и от этого приказного жеста по жилам Гарри прошла знакомая волна неприязни.
— Почему? — упрямо спросил Гарри. Он очистил своё лицо и мантию от крови и шагнул навстречу Снейпу. — У меня ведь получилось…
— Я сказал: для начала достаточно! — рявкнул Снейп. — Вы, Поттер, ни с первого, ни с десятого раза не понимаете, как я смотрю. Этому нельзя научиться так быстро, необходимо не только показать результат на практике, но и закрепить его в своей голове, так что убирайтесь отсюда, пока я сам вас не вышвырнул.
До гостиной Гарри долетел, перебирая в голове все самые неприятные эпитеты, которыми он мог бы описать Снейпа. Зельевар был таким же противным, как и Малфой. Будто бы что-то страшное случилось с этими двумя, перестали б они так отвратительно и невыносимо себя вести.
Несмотря на то, что было ещё не слишком поздно, практически весь Гриффиндор находился в гостиной. Ученики старались сделать всё домашнее задание заранее, чтобы не портить себе настроение на балу. Гермиона единственная ничего не писала, а просто читала книгу рядом со страдающим над пергаментом Роном.
— Ну хотя бы скажи, на какой странице, — взмолился Рон. Гарри присел рядом с ними, попутно доставая из сумки свои принадлежности. К сожалению, он, как и его друг, не был столь дальновидным, как Гермиона, поэтому и оставил всё домашнее задание на последний день.
— Какой смысл мне говорить, если ты должен был прочесть всё, — не уступала Гермиона, а затем перевела взгляд на Гарри и замерла. — Гарри?..
— Только не говори, что ты подрался со Снейпом, — с сомнением пробормотал Рон.
— Ага, в рукопашную. — Гарри коснулся своего носа, но крови на нём не было. Видно, где-то остались следы. — Я просто упал.
— На ровном месте? — Гермиона приподняла брови и отложила книгу. Рядом с ней сидел Живоглот, лениво виляющий хвостом. — Гарри, сколько можно?
— Я ни с кем не дрался. Сегодня неудачный день. — В последнем Гарри даже не солгал. Он ни за что больше не станет «заглядывать в будущее».
— Эй, Гарри, Рон. — Симус, Дин и Невилл подошли к ним с каким-то огромным фолиантом в руках. Симус с довольным видом уселся на пол, раскрыл книгу на одной из страниц и ткнул пальцем в самый верхний абзац.