***
Потом меня забросило в то время, когда появился младший брат. Плохие взаимоотношения с родителями обострились, но не сказать, что раньше было лучше. С появлением младшего, на «меня» меньше стали обращать внимания, что сильно снизило количество конфликтных ситуаций на пустом месте. Меня перенесло в следующую локацию. «Я», мать и младший брат шли по улице. Стояла зима. Время ближе к ночи. Даже не хочется описывать что-то настолько заезженное, как зимний пейзаж. Разве что к прекрасному зимнему морозу и свежестью снега можно добавить каждого третьего встречного с сигаретой во рту и выхлопной газ. Что мне передалось даже после моего этого «перерождения» — это ненависть к табачному дыму и запаху перегара. Бухающие и курящие, как паровозы, мрази бесят вдвойне сильнее. С трудом получается контролировать агрессию к этим низшим существам. «Мы» должны были переходить через дорогу. На светофоре вот-вот должен был загореться наш сигнал светофора. Стоя на обочине, рядом с пешеходным переходом, я предпочла встать позади мамы и брата. «Я» смиренно ждала зеленого, а матери не терпелось побыстрее перейти на противоположную сторону. «Живая я» буквально спала на ходу. Но какие-то навождающие образы всплывали в голове, будто их кто-то засылал. Перед «моими» глазами плыли образы надвигающегося автомобиля и как тот сбивает кого-то. Пытаясь отвлечься от подобных мыслей, она посмотрела на противоположную сторону. Там, упершись боком о светофор, стоял какой-то человек. Лица его не было видно, лишь силуэт, похожий на тот, что встретился в лесу. Этот человек стоял без шапки в длинном черном пальто или в чем-то на подобие, что тянулось шлейфом. Его тонкие руки были скрещены на груди, но не было похоже, что ему холодно стоять в таком виде. «Я» нахмурилась и рефлекторно потянулась к карману, в котором лежал тот самый ножик. Как только «живая я» коснулась холодного предмета, взяв его, человек напротив улыбнулся так, что даже через затемнение можно было разглядеть это. Этот зловещий оскал заставил «меня» крепче схватиться за ножик. Загорелся зеленый. Человек у светофора все также стоял и не собирался переходить дорогу. «Я» решительно двинулась вперед, посмотрев налево. С первой полосы машина стояла тютелька-в-тютельку к зебре. Но, заглянув на вторую полосу, увидела летящий прямо на «нас» автомобиль. «Я», не колеблясь ни секунды, прыгнула на мать, отталкивая ее от зоны удара. «Мы» лежали на дороге, целые и невредимые, а тот авто так и пронесся, даже не притормозив, и, как результат, со смачным шлепком впечатался в автомобиль, ехавший на свой зеленый. В глубине души «я» надеялась, что она поблагодарит «меня» за их спасение. Но она лишь встала, подняла младшего брата, отряхнула его и себя, и сказала: — Вот кто тебя просил? Теперь все пальто грязное… — А лучше было бы под колеса попасть? — дерзко спросила «живая я». — Похами мне тут еще! На это «я» промолчала, поняв, что с ослом спорить бесполезно. «Живая я», вставая с асфальта, перевела взгляд туда, где стояла Тень, но ее там не было. Осмотрев улицу, она не нашла следов, куда бы он мог уйти.***
Но в следующем воспоминании было чем-то, что я никак не могла вспомнить. Присутствие этого «чего-то» одновременно и доводило до экстаза, сильнее чем голос наставника, и поддерживало желание. Это то самое желание, когда хочешь убить того, кто тебя выбесил, представляя это во всех красках, снова и снова представляя это разными способами. Увидел встречного курягу — засунул сигарету в задницу настолько глубоко, чтобы из всех щелей шел этот дым, а он или она кричали в агонии. Это был похожий случай. «Я» в очередной раз посралась со своей мамкой. И, что удивительно и интересно, она курила, хоть обычно она ни разу не брала сигарет в рот. Знакомый голос нашептывал в голове, что я хочу сделать. — Чтобы спасти свою свободу, ты должна принести жертву… — не однократно и так сладко шептал голос. Но этот голос не принадлежал Кромешнику. Это было почти за пол недели до этой злосчастной поездки, будь она неладна. Голос шептал на столько сладко, что всецело отдавалась ему, хотелось слушать и проникать в его глубину. Словно волны океана, его голос хотелось слушать вечно. После ссоры, «живая я» осталась дома одна, так как мамашке приспичило пойти куда-то с мелким, а папаша все еще был на работе. «Я» направилась на кухню, чтобы заварить чай и перекусить чего-нибудь. — Чтобы спасти свою свободу, ты должна принести жертву, моя дорогая, и у тебя есть чем осуществить это~… — продолжал нашептевать голос, наполняя голову и переходя в комнату. — Они ни во что тебя не ставят, не считаются с тобой просто «потому что». Они не дают тебе свободы. Ты лишняя! Или может быть они? От этого «живой мне» и мне стало не по себе. Казалось, что кто-то еще находится в доме. «Я» обернулась, чтобы проверить, нет ли там кого. Никого. Лишь тень мелькнула буквально в никуда. «Живая я» повернулась к столу и… увидела на нем яблоко, которого в доме вообще не могло быть, да и никто не оставлял на столе подобное. Живот урчал, поэтому «я» просто взяла яблоко и, на всякий случай, промыла его водой из-под крана. Кожурка легко поддалась, словно засахаренная мякоть брызнула сочным соком. Яблоко оказалось сочным и мягким. Голос затих и вовсе пропал. Видно из-за голода может померещиться и не такое. По крайней мере так думала «живая я». Но лично мне казалось это чем-то больше, чем странным. Теперь, зная, что есть мир духов в человеческом мире, я не могла даже и сомневаться, что это тоже какой-то дух. Но это был явно не голос Питча Блэка или кого-то известного мне Хранителя. Голос Луноликого также не подходил под этот пример.***
И вновь локация знакомого автомобиля. Снова я сижу на заднем сидении. И опять я ожидаю эту заезженную картину аварии, которую показывал мне Питч, чтобы разбудить. — Чтобы спасти свою свободу, ты должна принести жертву и у тебя есть чем осуществить это! — снова раздался голос в «моей» голове. Этот голос приказывал и искушал одновременно, крутился, как заевшая пластинка. — «Есть чем осуществить это»… Что осуществить и чем?» — крутилось в «моей» голове, в унисон голосу. — Да брось, дорогая. — отвечал он. — Ты знаешь, что нужно сделать и чем. Кромешник постарался с подарком и выбрал просто идеальный. — «Кто? Что? Я не понимаю.» — В твоем кармане ключ к твоей свободе. — последние слова голоса растворились в шуме двигателя и встречного ветра. «Я» отвернула голову от окна, переведя на сидение, и яблоко вновь лежало и блестело своей шкуркой. Взяв и надкусив, «мне» в голову начали приходить образы той встречи в лесу и ножик, подаренный неизвестно кем. Сейчас-то я знаю, что это был Питч, но тогда, в лесу и когда он лично пришел ко мне за ночь до отъезда, я не могла и предположить, что это был он. А этот неизвестный голос… его владелец не известен мне до сих пор. В процессе поедания яблока, образы того как «я» убиваю кого-то этим ножом затуманивали «мой» разум, лишая всякой морали. Это яблоко словно пленило, лишило воли и уже кто-то другой управлял моим разумом. Вскоре даже звук мотора затих, заменяемый змеиными звуками. «Я» потянулась правой рукой к спящему брату и аккуратно отстегнула его ремень безопасности. Дальше «мне» оставалась самая малость для «моей свободы». «Живая я» достала из кармана «бабочку» и тихо разложила. Дотянувшись до сиденья этой мымры, легким движением руки проткнула суке ее сонную артерию. Мимолетный писк, затем булькающие хрипы, а в конце тишина. Все быстро залилось кровью. Но тут же лезвие «моего» ножа направилось на водителя, начавшего паниковать. Взмах. Пробитая артерия. Фонтан крови. Нас начало вилять, ведь никто теперь не управлял машиной и нас просто вынесло в кювет. Земля сменялась небом в окнах. «Я» без криков и какого-либо понимания всего происходящего вцепилась в водительское кресло. Но вдруг сила ушла из рук и меня вынесло из заднего окна автомобиля, которое вылетело еще при первом кувырке. «Я» валялась на земле в бессознательном состоянии, зажав орудие убийств. Но тут нож-бабочка распалась черным песком и вовсе исчез. На этом воспоминания кончились и наступила темнота. Я вновь оказалась в хранилище с детскими зубами, только я сидела на коленях. От только что увиденного, на моих глазах скапливались слезы. Казалось, будто они в том же шоке, что и я, поэтому не собираются течь. Мысли путались, вопросы переполняли, и я не знала, какие из них важнее. Всю меня трясло. Питч Блэк сидел напротив меня на одном колене и не представлял, что же я там увидела. Он даже не смел задать вопрос, за которым должен был обязательно последовать еще один и еще… — Я спасла и я убила… — тараторила я себе под нос. — Чтобы спасти нужно пожертвовать другой… Почему? Почему ко мне липнут всякие духи мужского пола? — Шшш… — Питч обхватил меня своими длинными и тонкими руками. — Тише, спокойно… Потом все расскажешь, а я попробую объяснить. Я уткнулась в его плече и словно почувствовала тепло. Футляр выпал из моих рук и со звоном упал на пол. Где-то сверху послышалось чье-то трепетание, которое заметил лишь он. Но тут, где-то на уровне потолка, распахнулась дверь из которой побил яркий свет, ослепивший нас. Зато, открывшему дверь было очень хорошо нас видно. — Кромешник! Что ты тут опять делаешь?! — знакомый голос Тоуф хоть и казался суровым, но больше слышалось разочарование. Он оглянулся, все еще прикрывая меня собой от взора Хранительницы, рядом с которой летала зубная мошка, спалившая нас. Похоже Питч все же проглядел одну, которая сразу же полетела к своей хозяйке и привела ее. — Я понимаю, как это все выглядит для тебя, но позволь объяснить… — сказал Кромешник, резко встав и прикрыв меня своей мантией. — А что это тогда лежит возле тебя, а? — спросила Фея, явно спрашивая про футляр. Питч Блэк наколдовал своим песком затемнение и пнул меня в него, телепортируя меня в комнату Сони Леонхарт, не заметно для спящей девочки. Когда я приземлилась на пол, кувыркнувшись через голову, я уже хотела описать всеми бранными словами его действие, но осеклась, осмотрев комнату. Он оставил меня одну со своими вопросами и эмоциями, поэтому я не нашла иного выхода, как свернуться калачиком в углу комнаты и начать дремать.