Непостижимые мужья

      Кроули сидел напротив своих растений и любовно опрыскивал их водой с добавлением перекиси водорода. Он уже протер каждый листик от пыли и подлил в каждый горшок достаточно воды. И сам не заметил, как пролетело время за этими хлопотами. Поэтому пульверизатор в руках был своего рода спасением — суетиться не приходилось.       Он опрыскивал Антуриум Андреанум, витая в собственных мыслях. Вокруг него шелестели листья, будто разговаривая, хотя окно было закрыто, а кондиционер выключен. Но именно этот шелест успокаивал Кроули, навевал приятные воспоминания.       Кроули вспоминал последние шесть тысяч лет своей жизни. Когда в саду они с Ангелом впервые встретились, листья шелестели также: тихо и спокойно. Тогда Кроули еще не знал, но именно такими он потом хотел видеть свои растения — идеальными, как в Эдеме.       В Риме, когда он вместе с Азирафаэлем пил темное домашнее вино, на спокойном морском бризе приятно шелестели листья оливковых деревьев. За шумом города Кроули всегда мог услышать этот звук.       И до чего же приятно было бродить по туманным лесам Уэссекса, несмотря на сырость Камелота. Кроули как сейчас помнил, как он предложил Ангелу сделку, от которой тот отказался тогда.       И как Азирафаэль согласился он тоже помнил. Подумаешь, пришлось подождать всего-то пару столетий.       В этих приятных мыслях, неизменно связанных с Азирафаэлем, Кроули даже не сразу заметил, как шелест вокруг него усилился. А когда все же отвлекся и даже прикрикнул на свои растения, его внимание вдруг привлек Антуриум: раньше у него было только одно маленькое, но милое соцветие. Кроули смотрел на второе, более яркое и сильное, алое, словно из сказки, и искренне не понимал, когда оно успело вырасти. Но на радостях даже похвалил Антуриум, хотя фразу «Молодец, еще недельку не буду тебя выкидывать» сложно было назвать похвалой.

***

      На следующий день к нему зашел Азирафаэль. Он, конечно, любил растения Демона, но предпочитал им шелест книг, поэтому если и заходил, то редко, предпочитая проводить время в своей книжной лавке. И пришел он как раз обсудить одну из книг, в которой не смог перевести часть древнего текста.       Кроули разливал чай, когда шепот окружил Ангела. Самые разные голоса, говорящие обо всем и ни о чем, перекрывали все другие звуки.       — Как думаешь, когда они уже признаются друг другу в любви? — Ангелу показалось, что он сходит с ума, ведь это совершенно точно сказал цветок, стоявший на столе.       — Да я быстрее засохну, чем это произойдет, — ему из угла тонким голосом ответил шарообразный кактус, Маммиллярия, как позже узнал Азирафаэль.       — Мне кажется, я зацвету уже, когда до них дойдет, — раскидистый папоротник отвечал низким голосом, от чего у Ангела удивленно расширились глаза. К горлу подкатывала паника, смешанная с возмущением.       — Кроули, ты вообще слышал, что говорят твои цветы? — переходя на повышенные тона, выдававшие его смущение, спросил Ангел. Воцарилась тишина, какая редко бывала в квартире Кроули — растения, все до единого, замолчали.       Кроули держал в руках два блюдца, на которых стояли чашки с горячим ароматным чаем, и выглядел крайне удивленно. Он застыл на месте и долго молчал, не двигаясь.       — Ангел, с тобой все в порядке? Цветы не умеют говорить, — Кроули медленно поставил чашки на стол и аккуратно подошел ближе, заглядывая в покрасневшее лицо Азирафаэля, отмечая про себя, что от смущения особенно ярко у Ангела краснеют уши и шея.       Шелест листьев наполнил квартиру вновь, став еще громче. Но Азирафаэль слышал лишь громкий дружный смех.