5. Слава
11 августа 2019 г. в 17:09
На удивление, после сложных выходных (попробуйте присматривать за двумя сорванцами, один из которых мгновенно адаптировался к смене обстановки, еще и плечиками пожимал, мол, какая разница, что дома, что тут, а второй никуда не отпускал приятеля, справедливо опасаясь самовредительства, и отвечать на бурный темперамент директора, который обладал удивительной для человека способностью мало спать, много работать и много требовать удовольствия), Янко Петрович чувствовал себя бодрым. Уставшим, но не смертельно, даже настроенным на рабочую неделю вполне себе позитивно.
Гошенька радостно стартанул к воспитателю, едва тот, переодевшись, появился на пороге группы. Проглотив все согласные в «здравствуйте», рыжик вцепился в руку Янко Петровича, наперебой сам с собой принялся рассказывать о том, как он соскучился, что делал и как рад видеть воспитателя. Парочка новеньких сидела в уголочке, скромно возила кролика на самосвале, хлопала глазенками и помалкивала.
Вчера директор провел с мальчишками разъяснительную беседу. Серьезно, подробно объяснил, что надо молчать и про жизнь с директором, и про то, что директор живет не один.
— И про то, что вы спите не один? — лукаво уточнил Мишенька.
Венцеслав Альбертович усадил кудрявого на коленку, ласково заглянул в глаза. Коля подобрался. Янко Петрович понимающе фыркнул и поспешил отвлечь мальчика куском торта. Директорский дар убеждения порой напоминал ему гипноз. Даже если он говорил заведомо неприятное или невозможное для собеседника, наступал момент, когда слова, казалось, раздавались прямо внутри мозга. И вуаля, ты уже согласен на все, что предложили. Мишенька, открыв рот, слушал, что ему вешают на уши, и меленько кивал. Курносый нос ходил вверх-вниз. Николаша тоже слушал и без всякого внушения мотал на ус. Инстинкт самосохранения у этого малявки был не чета многим взрослым.
Дети только начали собираться. Феденька уже ворчал и загораживался от всех новой книжкой. Толстенным томом можно было прихлопнуть какое-нибудь парнокопытное среднего размера. Мальчик бережно прижимал книжищу к груди и вздыхал, когда добродушная Инара Львовна что-то спрашивала у него, как самого близкого к кухне.
Мил и Темочка прибыли аккурат с Антошей и Костенькой. Близнецы тащили два больших рюкзака с добром, которое следовало проинспектировать, ибо там могло оказаться все, что угодно: от пистонов до петард. Сегодня санкционка ограничилась странной мягкой массой, напоминающей пластилин, но ядовитого розового цвета, парой коробков спичек и поводком не то на мелкую собаку, не то на кошку. Отдав покорно ожидавшим расправы над вещами близняшкам рюкзаки обратно, Янко Петрович повернулся к Антоше с Костей. Антоша слыл молчуном, в группе ни с кем особо не общался и вообще предпочитал забиться в угол. Противоположный от Феденьки. Воспитатель иногда даже о нем забывал. Мальчик, в противовес остальным, не доставлял ни хлопот, ни пользы. Что был, что не был. Директор иногда косо посматривал на мальчишку. Костенька — примерно того же поля ягодка, но очень трепетно относился к Илюше. Вот и сейчас — забрался на стульчик, расплющил нос в стекло и старательно высматривал предмет обожания. Который что-то задерживался.
Инара Львовна расставила тарелки с тостами, традиционной кашей с фруктами, компотики и соки. Степочка прибыл точно к приглашению за стол. Пару минут терзался сложным выбором, куда деть стопку альбомов: на столе места нет, а выпустить из рук сокровище — это было выше Степиного сознания. Янко Петрович клятвенно заверил, что уберет альбомчики в специальный шкафчик (три раза заверил!), и Степочка умчался на свое место, попутно здороваясь со всеми. Алешу со скандалом впихнули в группу, конфисковав перочинный ножик. Где он его спер, мальчик не признался, но с ревом требовал вернуть «игруфу».
Расшумевшегося Алешу успокоил деревянный кинжальчик, который с заговорщическим видом показал из-под стола Темочка. Янко Петрович сделал вид, что не заметил маневра, и Алеша благополучно обрел свою кашу. Инара Львовна с тоской истинной кухарки смотрела на две остывающие порции — Сема и Илюша опаздывали. Обычно этот десант забрасывался самым первым, всегда одной машиной и до завтрака. Илюшин отец мало уделял времени маленькому отпрыску мужского рода, предпочитая общество женщин. Кудрявый искатель приключений жил в одной комнате с четырьмя сестрами. Сколько женщин проживало одновременно с его отцом — не знал никто. Янко Петрович однажды видел мельком этого человека и… не удивлялся характеру Илюши.
Сема вообще был странным фруктом. С виду простым, но, так же как и Николаша, очень серьезным и с большим трепетом присматривающим за своей приятелем-«принцессой». Директор в досье сделал особую пометку, что ребенок дома почти не обретается, предпочитая потихоньку удирать от не слишком обязательных родителей.
Когда дети разбились на группки и разошлись по игрушкам, в коридоре послышался обиженный рев, и в группу ввалился заплаканный Илюша, волоком тащивший большой, почти с него, рюкзак. Следом сосредоточенно пыхтел Семочка с детским чемоданчиком. Судя по всему, там лежали кирпичи, так натужно сопел мальчишка. Размазав слезы и сопли по всей мордахе, Илюша увидел Мишеньку и тут же заулыбался. Новоиспеченные приятели обнялись и зашушукались, обмениваясь новостями. «Рыцари» пожали друг другу лапки и уселись завтракать (кто-то по второму кругу). Инара Львовна попыталась было приспособить к этому богоугодному делу и Илюшу, но объект был потерян для окружающего мира. В рюкзаке оказалось половина содержимого Илюшиного шкафчика, и он с упоением делился со своей не иначе как астральной половинкой награбленным. Розовые футболочки, плюшевый рюкзачок в виде кролика, браслетики, еще какая-то ерундистика, блестящая и звякающая. Янко Петрович ухмыльнулся про себя. Надо же, какой душевный тандем получался.
К вечеру тандем достиг апофигея. Адаптировавшаяся к воссоединению группа стояла на ушах. Алешенька умудрился расклинить дверь, Степочка — изрисовать часть коридора напротив старшей группы планами по захвату территории и едва не подраться. Кирилл Александрович орал как потерпевший, когда коварные близнецы насыпали ему стекловату в новенькие кроссовки.
— Ну не в трусы же, — ехидно ухмыльнулся Янко Петрович и сурово погрозил Темочке, у которого загорелся глаз.
Гоша ходил за воспитателем, как привязанный, поглядывая из-под рыжей челки и норовя пристроиться поближе на играх. При укладывании на дневной сон долго висел у него на шее, якобы запутавшись в колготочках.
За ужином кто-то рассказал страшную историю. Янко Петрович всерьез подозревал Феденьку, но прямых улик не нашел. Близнецы просто взялись за руки и тут же уснули, Костенька тяжко вздохнул и упаковался в компактный кокон, откуда даже вихры не торчали. Антоша повсхлипывал, но мужественно лег тоже, подвернув углы одеяла и простыни. Степочка изобразил план захвата чудовищ из-под кровати, с тем и успокоился, а Алешенька обложился оружием, самым грозным из которого стал железный совочек. Гошенька после внушения от воспитателя засопел, а Федя, покривившись на мешающие всхлипы и подхныкивания, задремал с книжкой под подушкой. Оставалось самое страшное.
Двое кудрявых сидели, обнявшись до стадии сиамских близнецов, на одной кровати и громко голосили, сетуя на темноту и страшных страшилищ, так и ждущих покуситься на них, стоит лишь глазки закрыть. Рыцари с бледными лицами ютились на коврике у постели и судорожно пытались придумать повод растащить всех по своим подушкам. Причем глаза у них слипались, плевать на страшные сказки и истории.
— Что случилось? — с традиционным вопросом на пороге возник директор, уже по-вечернему расслабленный — в распахнутой у ворота рубашке, без галстука и с закатанными рукавами. — Почему не спим?
— Боимся, — Янко Петрович подмигнул всполошившимся Семе и Коле. — Спать не можем.
— Как же так? — Венцеслав Альбертович присел на край кровати, кудрявые спешно утерли носы пододеяльником. — Ну-ка, идите сюда.
С двойным призом директор удалился в соседнюю комнату, которую использовали воспитатели для отдыха и сна во время ночных дежурств. Теоретически. Янко Петрович тут только переодевался. Устроившись на мягком диванчике, Венцель обложился мальчишками, как лев детенышами, раскрыл вытащенную неизвестно откуда книжку и принялся читать. Густой голос мгновенно успокоил оставшиеся всхлипы, кудрявые пристроили головенки на упругое и теплое и внимали.
Сема переживал и ерзал, Коля на цыпочках подкрался к приоткрытой двери.
— Все будет в порядке, ложитесь, — заверил их Янко Петрович.
Мальчишки подозрительно позыркали, но все-таки легли. Минут через пятнадцать директор внес обратно два посапывающих тельца, разложил, прикрыл одеяльцами и, ухмыльнувшись, вышел в общую комнату.
Янко Петрович сидел в любимом кресле, гоняя чаинки в стеклянной кружке.
— Идем наверх, — велел директор.
В кабинете на тахте вольготно расположился Слава. Его пиджак валялся где-то в противоположном углу, рядом с ботинками и носками, босые ноги утопали в пышном столь любимом директором ковре. Янко Петрович против воли поджал губы. Венцель спрятал довольную улыбку.
— Привет, — секретарь сделал ручкой, отодвигая от себя планшет. — Что тебе не спится в ночь глухую?
— Начальство лютует, — в тон отозвался воспитатель, занимая стратегическую высоту — угол директорского стола. — Да и до ночи еще слишком далеко. Хотя некоторые ее аспекты ты уже попробовал, нэ?
Слава довольно улыбнулся, стреляя глазами в директора.
— Кому-то для этого ночи не надо.
— Как и всего прочего, — Янко Петрович поморщился.
Ничего не мог с собой поделать, они с секретарем всегда обменивались взаимными шпильками, но никогда не ставили палки в колеса, подчиняясь тому, по чьей воле сошлись.
— Будет вам, — Венцеслав Альбертович устроился в кресле, прекратив разгорающееся соревнование в намеках и покусывании за мягкие места. — Выкладывай, Слав. Что нового?
Секретарь пересел на другой край стола, поджал колено и устроил на нем планшет.
— Виктор нанял двух специалистов, чтобы найти детей. Пока они проследили путь до момента, как их перевезли в другой город. Ваших следов не обнаружено. По моим прогнозам, через неделю-другую он докопается до истины.
Венцель погладил угол столешницы. Пальцы сжали его до сухого треска и тут уже расслабились.
— Хорошо. Попробуй направить его по ложному следу. Пусть узнает, что дети у меня, но пока ищет их в другом месте. До каникул, пока остальные не разъедутся по домам.
— Сложно, — Лацислав потер висок, постучал что-то на экране. — Мне надо сделать несколько звонков.
Директор молча указал на дверь в маленькую комнатку справа. Секретарь бесшумно прошествовал по ковру, на ходу набирая номер по памяти.
— Кирилл на тебя жаловался, — Венцель как ни в чем не бывало сменил тон и вольготно раскинулся. Для пущего пафоса не хватало закинуть ноги на стол, но Венцеслав Альбертович предпочитал на столе раскладывать другие… предметы. — Говорит, по твоему совету ему стекловату подложили в… кхм, белье.
— Не предложил оценить степень ущерба? — хмыкнул Янко Петрович, рассматривая начищенные Славины ботинки, дожидающиеся хозяина.
— Я отказался, — директор рассмеялся. — Как новенькие?
— Адаптировались, — воспитатель пожал плечами. — Меня больше волнует, что ты намерен их усыновить. Серьезно все-таки? Или это просто чтобы потянуть время.
Взгляд директора нехорошо потяжелел. Венцеслав Альбертович молниеносно ухватил воспитателя за лодыжку, попиравшую какую-то бумагу, дернул на себя и распластал воспитателя по столу. Навалился, сдавливая горло.
— Что мое, моим останется, — прорычал он.
В такие моменты Янко Петрович в очередной раз понимал, с кем связался. Живи директор в каком-нибудь средневековье, был бы из него тиран-завоеватель. Умный, хитрый и не дающий спуску соседним государствам.
— Я понял, — воспитатель делано вздохнул. — Мы никакие тебе документы важные не помнем? А то потом заставишь отрабатывать, а я ни при чем.
Венцель хмыкнул, расслабляясь, целуя, не кусая, под ухом.
— За что я тебя ценю, Янко Петрович, ты меня не боишься и знаешь, что вовремя сказать.
Вернувшийся Слава доложил о результатах звонка, нарушив слегка затянувшуюся и грозившую перейти к решительным последствиям идиллию.
— Хорошо, — снова невозмутимый Венцеслав Альбертович налил им по бокалу вина. — Теперь, что с бумагами по усыновлению?
Секретарь с насмешкой покосился на Янко Петровича. Тот только глаза закатил.
— Все готово. Вам следует прибыть к адвокату и подписать договоры. Но… есть небольшая проблема. Вы так и не подобрали второго родителя.
— Ну почему же, — Венцель сладко оскалился, погладив воспитателя, теперь сидящего на подлокотнике его кресла, по колену.
Слава удивленно вздернул брови, намек понял и расхохотался. Янко Петрович поморщился. Вот же догадливая зараза.
— Ладно, вы разбирайтесь, а я пойду, пожалуй, сосну часок-другой, — воспитатель демонстративно потянулся и зевнул.
— Сосни, это полезно, — Лацислав, заразившись детским садиком, показал воспитателю язык. — Развивать артикуляционный аппарат всегда полезно.
— А я в развитии не нуждаюсь, — отбил шпильку Янко Петрович. — Тренируюсь регулярно.
Слава сощурился, а у директора затряслись плечи от беззвучного смеха. Вот уж кто получал истинное удовольствие от дележки себя любимого. Пусть такой шуточной, но вполне осознанной и обоснованной.
Завернувшись в плед, умостившись в кресле, воспитатель вздохнул. Опять его не спросили. Нет, то есть спросили, конечно, даже выслушали вполне мотивированный отказ. И поступили по-своему. В этом весь директор. Был, есть и будет: можно привести ворох аргументов, он все отметет и сделает так, как посчитает нужным. Не то чтобы тактика себя не оправдывала, но мало кто обладал настолько крепкими нервами, чтобы выдержать. В спальне зашуршало, забормотало и мягко шлепнулось. Воспитатель пошел проверять. Феденька, перетянутый весом книги, сполз на коврик — поднять, укрыть, переложить книгу на подоконник. Илюша сбил одеяльце, стащил один носок и теперь хныкал во сне, зябко шевеля пальчиками — найти носочек, надеть, укрыть, дать упавшего кролика. Мишенька, как оказалось, совершил ту же диверсию — правда, одеяльце сбил не на пол, а скрутил жгутом рядом.
Проверив остальных и выудив из-под подушки у Алеши условно колюще-режущие предметы, воспитатель вернулся в группу, встал у окна, вглядываясь в резкие тени от деревьев. Фонари освещали всю подъездную дорожку и небольшую круглую площадку перед тяжелыми воротами. Глаз камеры горел над ними красным оком.
Сегодня до утра можно спать. Директор занят успешно выполнившим все поручения секретарем. Янко Петрович поискал в себе обиду. Не нашел. Разочарование — тоже пусто. Так уж получилось — это его осознанный выбор, пусть и под давлением обстоятельств.