Детский С.Ад

      Вот уже полчаса в группе вовсю разыгрывалась драма. Скорбящие моськи выстроились ровным рядочком аккурат по окнам и взирали на бесчеловечное обращение с детьми. Прямо перед носами этих самых детей. Очень жестокое и полное презрения к маленьким несчастным созданиям поведение. Погоды. Ибо с утра лил дождь такой силы, что, казалось, барабаны раздали всем подопечным садика, заодно воспитателям и нянечкам. И даже повару достался там-там — гром раскатисто басил через рваные промежутки времени, напоминая, что вздорный нрав присущ не только мелким. Пока просыпались и завтракали, постояльцы садика радостно галдели, обсуждая залитое окно, и что береза совсем мокрая, а облака такие серые и тяжелые. И как же Инара Львовна добиралась до них, вплавь? Янко Петрович, никогда не жаловавшийся на воображение и чувство юмора, представил себе нянечку, гребущую на ярко-оранжевом каноэ по полноводью сельской местности, хрюкнул в кофе и поспешно заткнул себе рот бутербродом. Илюша тут же пристал, заметив искрившиеся смешинки в черных глазах, но воспитатель ловко скормил ему первую попавшуюся смешную историю, и кудрявый отошел, шепотом обмениваясь впечатлениями с Мишенькой. Заодно и кашей.       К часу утренней прогулки дети просекли подставу: в такой дождь их просто никто не выпустит. И тут скорбь поразила обитель сию. Сначала робко спрашивали, не пошутил ли воспитатель. Потом пытались реветь, не помогало — гром грохнул так громко, что вздрогнули стекла. Реветь не перестали, но причина резко поменялась. После в дело пошли подкуп, обещания сидеть под навесом веранды и не снимать сапожки, дабы попробовать глубину очередной лужи. К полудню даже скорбеть дети устали. Разбрелись по своим компаниям и углам, тихонько приступив к замещению прогулки доступным суррогатом. Алеша упражнялся в бое с тенью, попутно постоянно подбивая ножку стульчика Гошеньки. Рыжий тяжко вздыхал и отсаживался. Феденька оккупировал единственное кресло, забаррикадировался сказками и увлеченно читал, иногда исподлобья поглядывая на мотающиеся в апоплексическом припадке деревья за панорамным остеклением. Степочка и Костя что-то чертили в два лица, "что-то" сильно напоминало морской бой, но при этом с кучей дополнительных стрелочек и вариантов. Пытались втянуть в это богоугодное дело Семена, но тот отказался. Он который раз уже сидел с Колей и что-то серьезно обсуждал. По-мужски так серьезно, отвлекаясь только на еду, прогулки и влипание своих кудрявых сотоварищей во все, что плохо подвернулось.       Последний раз плохо подвернулся надувной мяч для фитнеса. Два. По персоне на мячик или наоборот. В общем, о чем думали, залезая на эти резиновые хреновины, два кудрявых непоседы, не знал никто, но принакрылись снарядом они сразу и синхронно. Причем Илюша умудрился залететь в гущу конструктора, а Миша — приземлиться сверху. Рев, сопли, перспектива зеленки, рев, сопли. В попытках вытащить детей из-под разноцветных руин какого-то замка под вопли Алеши и Степочки, которые это строили для осуществления грандиозных планов великой битвы бобра с ослом, уронили в конструктор воспитателя. Спиной. На детальки лего. Следом сразу заголосил Гошенька, побежав на выручку и споткнувшись о растяжки, приспособленные Темочкой и Милом через половину группы. Упал стеллаж с книгами. К бедламу присоединились гневные вопли Феденьки и хлопотливые, но совершенно не помогающие стенания Инары Львовны.       Выразив про себя лестное отношение к лего, господу-богу, директору и погоде, Янко Петрович откопался из конструкторских запчастей, сурово восстановил дисциплину и, заняв детей чтением и фруктами, традиционно поплелся с двумя пострадальцами в медпункт. Роман Александрович уже ждал. Еще бы не ждать, когда вопли слышали, наверное, даже в близлежащем поселке, несмотря на грохот непогоды. Эскулап замазал царапины раствором марганца, розовым, чем ввел детей в ступор. Отморозившись, оба попросили изобразить что-нибудь еще, а воспитатель начал опасаться, что теперь царапин и ссадин — а также походов к врачу — станет больше. Розовый же такой красивый, не то что противная зеленка, бе. Проходивший, как назло, мимо Кирилл Александрович, свободный от дежурств и непонятно зачем вообще шляющийся по нижнему этажу, странно любезно переглянувшись с врачом, вполне серьезно предложил отвести мальчишек обратно в группу.       — Идите-идите, — покивал сединами Роман.       Взявшись за ручки, сладко-кудрявая парочка шаровых молний в шортиках упорхнула искать путь домой в сопровождении нелюбимого «дядьки из соседней группы». Но, видимо, розовые боевые ранения стали достойной компенсацией. Роман Александрович, подметив лукавым глазом за очочками, как болезненно трет поясницу воспитатель, велел тому задирать рубашку.       — Какая картина, — сладко протянул эскулап, трогая карту лего-подавления по обеим сторонам позвоночника Янко Петровича. — Вас тоже надо бы помазать, молодой человек. И настоятельно рекомендую пройти курс… хм… массажа.       Янко Петрович вежливо отнекался, про себя добавив, что «хм» он получит в ближайшее время — Слава уехал рано утром, — а массаж и без того проведут в группе чем-нибудь подручным. Кубиками, ложкой, совочком. Прочими частями детского обихода. Роман Александрович как всегда не обиделся, но долго мазал чем-то прохладным и мятно-пахучим в районе поясницы. Вырвавшись из лечебного плена, Янко Петрович позевал на лестнице, посчитал голубей, нагло пользуясь парой минут для передышки. Миновав Рубикон дверей, воспитатель машинально пересчитал кудрявые, взъерошенные и разнокалиберно стриженые затылки. Получил десять. Поморгал, пересчитал еще раз и помянул Кирилла Александровича и его отношения с разными животными обоих полов. Илюша и Мишенька в группу не вернулись. Их верные рыцари напряженно уставились на воспитателя, забыв про прикарманенные на завтраке полбулки на нос.       Инара Львовна всплеснула руками, когда Янко Петрович, развернувшись, выскочил в коридор. Соседняя группа приветственно махала сквозняком в приоткрытой двери. Второй воспитатель группы, невысокий, худой бывший мастер спорта по легкой атлетике, ныне прихрамывающий на левую ногу Алексей Геннадьевич, сидел на полу среди мальчишек и что-то им рассказывал из области архитектуры. Те слушали, раззявив рты и не дыша даже.       Поискав глазами случайно-залетных кудрявых (ну вдруг?!) и не обнаружив ни детей, ни Кирилла Александровича, Янко Петрович шагнул на ковер.       — Здравствуйте, — черноволосый кудрявый мальчик от Алексея справа задрал мордашку и уставился на пришельца.       — Привет, — Янко Петрович через силу улыбнулся и присел на корточки. — Кирилл где?       Алекс пожал плечами, нахмурился, видя, что коллега пребывает в, мягко говоря, не радужном настроении.       — У него закончилась смена, уехал домой пару минут назад. По крайней мере, я слышал, как он выходил и как проехала машина. А что такое?       Янко Петрович старательно прожевал рвущуюся характеристику умственных способностей коллеги.       — Он моих забирал из медпункта, в группе их нет.       — Хм, — Алексей Геннадьевич, в отличие от сменщика, детей искренне любил, и в его присутствии склок и стычек происходило куда меньше.       И к директору он дышал спокойно, как к работодателю, не рассчитывая приложиться еще к разным частям тела, состоянию и положению. Скрипнула дверь, в группу заглянули Коля и Сема. «Рыцари» хмурились, в глазах тревога и ожидание худшего. Подопечные Алексея Геннадьевича при виде мелкотни заволновались, кто-то даже заранее набычился. Но воспитатель на них пришикнул и вышел за коллегой в коридор.       — Позвони ему, — посоветовал Алексей. — До трассы он вряд ли успел добраться, ответит. И потом, ну не забрал же он их с собой.       — Если только к директору не отвел, — кивнул Янко Петрович, взял за холодные от волнения лапки Сему и Колю и двинулся в обратный короткий путь.       В группе пришлось задержаться, творился бедлам и вакханалия, которую Инара Львовна никак не могла удержать. Запертые с самого утра в четырех стенах дети начали выплескивать скопившиеся двести грамм тротила. Мил висел на привязанной к потолку за крюк для качелей скакалке и изображал самолетик. Темочка раскачивал близнеца под радостные вопли Степочки, а Алеша тащил подушку от диванчика, подготавливая посадочно-получательную полосу. Федя активно отбивался от Гоши, норовившего стащить новую книжку. Остальные пребывали в хаосе, устроив догонялки вокруг несчастной нянечки, застывшей недовенерой посреди игрового ковра со смятым фартуком и подносом.       Усадив Семочку и Коленьку на стульчики, Янко Петрович взялся за сотовый. При этом решил дать коллеге последний шанс спастись, набрав ему первому.       — Алеоу, — томно вопросила трубка, на фоне мракобесили какие-то попсовые звезды, шуршал дождь.       — Где ты оставил Илью и Михаила? — спросил Янко Петрович, постукивая пальцем по колену.       — Хм, где я, по-твоему, мог их оставить? Под дождем в лесу глухом, — хохотнула трубка.       Янко Петрович сосчитал Колю и Сему, потом Сему и Колю, вздохнул.       — Где. Ты. Оставил. Моих?       — Да на пороге, господи, — раздраженно ответил Кирилл Александрович. — Довел до двери, велел внутрь заходить. Спасибо бы сказал.       — Спасибо, — ехидно поблагодари воспитатель. — Дети в группу не вернулись.       И отключился, не слушая удивленное «чтоканье» и попытки что-то там еще сказать.       — Началось? — Коля сжал штанину шортиков в кулачке.       — Нет, — Янко Петрович погладил светлую вихрастую челочку, на всякий случай проделал ту же манипуляцию с Семочкой. — Партийное задание: сидите тут тихо, присматривайте за остальными. Вдруг вернутся, тогда сразу попросите Инару Львовну мне позвонить. Понятно?       Сема тяжко вздохнул, Коля кивнул. Рыцари поерзали, неуверенно оглядываясь на двери.       — Запрещаю искать самим, — Янко Петрович строго воздел палец, с сожалением отказался от мысли привязать мальчишек к стульям и, глянув на часы, добавил: — Спать ложиться по расписанию. Разрешаю не спать, но лечь обязательно.       Сема вздохнул еще тяжелее. Коля воздержался от кивка.       Спасательную операцию Янко Петрович решил начать с кабинета директора. Запертого, пустого кабинета. Потому что Венцеслав Альбертович повез секретаря в город, должен был заехать уточнить, что там по закупкам продовольствия на маленькую военную базу садика, где некоторые ели как не в себя, а некоторые размазывали картошку по тарелке, все равно расходуя продукты. Два лестничных пролета Янко Петрович преодолел под стук сердца, мат под нос и крепнущее желание вспомнить старое и набить кое-кому ухоженный таблоид. Кадка с ощипанным фикусом вопияла, что детей рядом нет, но они тут явно были. Ручонки Илюши давно тянулись к необычным пестро-седым листам большого горшочника рядом с директорским кабинетом, но он пока умудрялся выжить. Во многом благодаря самому директору, успешно и вовремя оттягивающему на себя внимание мелкоты. Рядом с горшком еще обнаружился оторванный глаз кролика — крупная черная бусинка. Янко Петрович, кляня себя за мягкотелость, выглянул в окно. Дождь все еще шел, но уже не так осоловело. Даже мелькали прорехи в облаках. В другие облака. Не такие черные, не такие тяжелые. Площадку для прогулок основательно развезло, газон превратился частично в бассейн, в нем плавали яркие качельки, оставленные пластмассовые самосвалы, формочки и даже два ведерка. Которые всегда убирались на ночь. Два. Розовых. Ведерка. Посреди лужи. В одном воинственно торчал совочек, из другого щербато улыбались угробленные грабельки.       Ссыпавшись с лестницы обратно в группу, воспитатель сунулся в шкафчик. И точно, курточки и сапожки потеряшек отсутствовали, зато присутствовал кролик с оторванным глазом и кролик с помятым ухом.       — Инара Львовна, — сухо позвал воспитатель одним глазом следящую за пазлом укладывания малышни по кроваткам нянечку, — Илюша и Миша в группу заходили?       — Нет-нет, что вы, — не на шутку перепугалась женщина — директор за такое прошляпие по головке не погладит, да и сама добродушная нянечка не смогла б себе простить, пропусти она двух сорванцов. — Кирилл Александрович заходил, спросил, где вы, и ушел.       Янко Петрович нехорошо прищурился:       — Спрашивал, как только мы ушли?       — Да нет, — нянечка попыталась задержать устремившегося на голос Гошеньку в одной штанинке пижамки. — По моим прикидкам, вы уже вернуться скоро должны были.       — Вот как, — воспитатель перехватил рыжий ценный приз, помог вдеть ножку во вторую штанинку и отправил обратно в спальню.       Зашел, пожелал всем хорошего сна, пообещал на полдник шоколадку каждому, если через пять минут все начнут сопеть. Одобрительный гул тут же был прерван копошением, гнездованием и одеялообертыванием. Даже Мил и Темочка переглянулись и отложили ленточку петард — шоколадка показалась вкуснее, поэтому шалость была отложена до следующего удобного случая. Вечерней укладки, например. Под сказку. После чего в комнате наступила относительная тишина. Коля и Сема лежали в позе деревянных солдатиков: руки вытянуты поверх одеяла, глаза оловянные. Готовились к худшему.       Янко Петрович подхватил дежурный дождевик, нацепил резиновые сапоги и вышел в непогоду, расчихавшись от сильного запаха мокрой листвы, озона и неприятных разговоров в будущем. Где ж он так насолил кому-то в прошлой жизни? Или это оплата грехов юности?       Улики, помимо ведерок и песчано-загребательных принадлежностей, нашлись на веранде. Целый гербарий из сорванных листьев, веточки-цветочки, испуганный червяк в формочке. Видимо, этот несчастный ползучий и стал причиной паники: от формочки, уроненной неудачно для посетителя так, что он никак не смог выползти, шли мокрые хаотичные следы — дети удирали от безногого страшилища размером со шнурок. Еще одна формочка нашлась у основательно помятых кустов. Две любопытные тушки протоптали маленький тоннель сквозь заросли — в этой стороне рос не шиповник, а какое-то более детелюбивое ползучее растение — и пошли к ограде. Янко Петрович поглубже набросил капюшон и двинулся дальше изображать пойнтера на охоте. Злого, раздосадованного пойнтера.       Громкий чих воспитатель услышал на подходе к зеленой беседке для проведения мероприятий. Огороженная небольшая территория со сценой, укрытой деревянным каркасом и вьюном, цеплявшимся за все, что мало-мальски было пригодно. Илюшенька сидел на скамеечке и по очереди окунал ножонки в резиновых сапожках с крокодильими мордочками в огромную лужу. Встань — ему бы случилось по колено. Впрочем, урон вряд ли бы стал больше, все штанишки уже были мокрыми насквозь, равно как и куртка, надетая под дождевик. Мишенька стоял рядышком на «берегу», тыкал в лужу палкой и сообщал о промере глубин. Одна коленка у него была густо черно-грязной, вторая — зеленой, явно от близкого знакомства с растительностью. Скорее всего, упал, пока убегал от червяка, но возможны варианты. Увидев встрепанного воспитателя, лицо которого не внушало ничего хорошего, сорванцы замерли.       — И что мы тут делаем? — сурово поинтересовался Янко Петрович, подходя вплотную и отрезая пути побега, разве что вплавь через «озеро».       Мишенька засопел, а Илюша попытался переползти по лавочке в сторону, неудачно оскользнулся, потерял равновесие… в общем, лужа оказалась почти вровень с сапогами воспитателя. Ровно настолько, чтобы внутрь затекла противная стылая водичка. Пойманный несостоявшийся летун скорбно сопел.       — Нам Кирилл Александрович разрешил, — вдруг выпалил Мишенька, топчась на месте и пряча в карманах покрасневшие озябшие лапки. — Апчхи!       — Дя! — подхватил Илюша. — Апчхи! Мы спросили, можно ли будет гулять, а он ответил, конечно. Сейчас курточки принесет. Он добрый.       — Добрый-добрый, — подтвердил воспитатель, вынося нелегальных гуляк на относительно сухое и старательно отгоняя картины изощренного убийства придурка, который решил подмочить репутацию «сопернику».       Очень хотелось позвонить директору и наябедничать. Дети, выдав тайну захватчику, посеменили следом, отчаянно чихая и натирая носопырки. Если не заболеют, то соплями точно будут греметь, пусть и находились на улице не так долго, как могли бы, согласись Янко Петрович на массаж.       Инара Львовна тут же умчалась на кухню, подогревать молоко с медом. Лица у прогульщиков вытянулись, но они покорно стягивали мокрое, напяливали пижамки и подставляли макушки под махровые полотенца.       — А можно не надо? — робко уточнил Мишенька, с тоской глядя на стакан с молоком и пытаясь пустить жалостливую слезинку.       Но, видимо, лишняя влага вся вышла через нос, а новой не скопилось.       — Хотите заболеть и отправиться в больницу? — сводя брови, строго вопросил воспитатель, прикидывая, что ему тоже б неплохо что-нибудь принять.       Если не для сугрева, то для успокоения нервов точно.       — Зеленка? — с ужасом в серых озерцах глаз шепотом спросил Илюша.       — Хуже, — Янко Петрович понизил голос до страшного шепота: — Уколы!       Дети с визгом схватились за стаканы и через пару минут уже шли в спальню. Коля и Сема не спали, но лежали, как было завещано. При виде подмоченных красавцев они дружно выдохнули и пристально следили, пока те укладывались, зябко клацая зубками.       Переодевшийся Янко Петрович налил себе крепкого горячего чая, уселся в кресло поудобнее, набросив плед, и вытащил сотовый из кармана.