Детский С.Ад

      Новенький вел себя примерно так же, как обычно вели себя дети, в первый раз попавшие в новую группу. Глаза на пол-лица, рот приоткрыт и на симпатичной мордашке ужас пополам с неверием. Янко Петрович хмыкнул. Он успел полистать нарочно «забытое» на столе директора досье. Конечно, забытое, как же еще. На девственно-чистой столешнице — одна единственная папка. Посередине. Со снимка, сделанного вскользь на улице, смотрел худощавый молодой человек, слегка смазливый для своего возраста. Густые волосы лезли в глаза, будущая жертва директора их придерживал, силясь заправить за ухо.       Илюша с Мишей, проверявшие как раз рядом с воспитателем на прочность стул и его нервы, сунули носы.       — Ни отинь, — выдал Илюшенька, пытаясь капнуть вишневым джемом аккурат на данные о родственниках, связях и семейном положении.       Рыжая кудрявая копия закивал, вгрызаясь в пирожок.       — Мы симпатифнее, — досье вторично подверглось нападению, на сей раз крошковому и куда более успешному.       Янко Петрович хохотнул про себя — сорванцы ловко «накрошили батон» на его будущего коллегу, — но сурово свел брови и погрозил пальцем, для верности припугнув директорским гневом. Оба проказника тут же невинно захлопали ресничками, собрали губки бантиками и потопали к рыцарям. Не иначе как обмениваться мнением и информацией.       Молодой специалист происходил из хорошей семьи, репутацию имел кристально чистую. Правда, проскакивали слушки (Слава не мог не пометить ехидно-красным карандашиком) о связи Ивана Дмитриевича с бывшим непосредственным начальником, Олегом Мартыновичем Вороновым. Целеустремлен, умен, наивен (Слава в своем репертуаре, приписки можно было продавать на вес золота).       Директор появился в группе, мгновенно приковав к себе взгляды всех оставшихся на тот момент подопечных. Алеша заинтересовано покосился на незнакомого человека, Феденька подозрительно сощурился. Илюша и Миша демонстративно наморщили носы. Конкурент стоял слишком близко к их директору. Сема и Коля предупредительно взяли пыхтящих ревнивцев за руки, придерживая.       — Янко Петрович, можно вас на минуту, — Венцеслав Альбертович подмигнул кудрявым. — Хочу вас познакомить.       Иван рассматривал свои ботинки. Руку пожал сдержанно, улыбнулся.       — Отдаю на ваше попечение. Алексей Геннадьевич уедет через полчаса, его группу почти всю уже разобрали, а он опаздывает к врачу. Введите коллегу в курс дела и покажите тут все.       Иван Дмитриевич густо покраснел.       — Разумеется, — Янко Петрович сверкнул на директора глазами, Венцель как обычно осклабился в ответ.       Стряхнув с пиджака новенького несуществующую пылинку, директор пожелал всем удачи и… внезапно вернулся в группу. Дружный визг был ему приветствием и фанфарами.       Оба воспитателя проследили взглядом, как Венцеслав Альбертович подхватывает на руки кудрявых, внимательно слушая, что ему лопочет Алешенька, и кивая Семочке с Колей, настороженно наблюдающих за ним.       Иван Дмитриевич из-под густой вьющейся челки смотрел на Янко Петровича. Воспитатель вздохнул. И как же тебя, с такими глазами занесло сюда?       В коридоре затопотали. Мил и Темочка промчались сквозь воспитателей, те едва успели отпрыгнуть в сторону от двух снарядов. Увидев директора, близнецы круто затормозили, носом друг в друга, чуть-чуть не чебурахнувшись. Янко Петрович удивленно шагнул назад. Этих вроде только что забрали. Но, кажется, не целиком и полностью: поздоровавшись с Венцеславом Альбертовичем и поковыряв носками уличных ботиночек ковер, оторвыши бочком-бочком отступили к шкафчикам с игрушками и принялись увлеченно рыться внутри. Не иначе как трофей забыли.       — Ох! — Иван Дмитриевич, как оказалось, был послан непреодолимой силой в парном эквиваленте килограмм по двенадцать прямо в стену, и, судя по болезненной гримасе, неслабо приложился об нее задним фасадом. — Какие они… шустрые.       Янко Петрович ободряюще улыбнулся новоиспеченному коллеге:       — Не волнуйтесь, ваши не такие шустрые. Шилопроизводство сломалось и всех, кого уже оснастили, свезли ко мне.       Ваня засмеялся.       — Правда?       — Ну не то чтобы, но примерно, — воспитатель переделал хвост и кивнул на соседние двери. — Пойдемте, познакомлю вас с Алексеем. Он расскажет больше про поле боя.       — Можно на «ты», — слегка робея, предложил Иван Дмитриевич.       — Можно, — Янко Петрович ловко прижал коллегу к стене снова, пропуская бегущих обратно близнецов. Мил тащил рюкзак, а Артем поспешно запихивал в карман что-то очень напоминающее петарду. Янко Петрович не стал останавливать, в душе слегка злорадно посочувствовав давешнему охраннику.       Алекс вымученно улыбнулся и пожал напарнику руку, не вставая с кресла. Видимо, колено беспокоило его сильнее, чем нормы приличия. Иван Дмитриевич тут же присел рядом на ковер, подтянув брючки. Он весь был какой-то действительно очень наивный и детский. Восторженный. Янко Петрович наблюдал за ним, невольно улыбаясь. Голубые глаза светились легким лукавством, а на щеке проступала ямочка. Алекс тоже, видимо, расслабился, после Кирилла и его амбиций с запросами такой экземпляр внушал доверие.       Трое оставшихся мальчишек подвинулись, насторожив уши, но продолжая катать машинки по автостраде.       Стоило Янко Петровичу навострить лыжи к себе, Иван поднялся, осторожно придержав его за руку.       — Ты еще не уезжаешь? — спросил он вполголоса, пока Алекс отвлекся на мальчишек.       — Пока нет, — опустив, что время его отъезда напрямую зависит от высокого начальства, ответил Янко Петрович.       — Можно я у тебя еще поспрашиваю потом по мелочи?       — Да, конечно. Где моя персональная палата в этой дурке, ты знаешь, — воспитатель улыбнулся, с трудом удержавшись, чтоб не убрать волосы, снова застилавшие глаза Ивана.       Венцель возлежал на ковре посреди группы, скинув пиджак и закатав рукава, умудряясь выглядеть так же естественно, как за собственным рабочим столом. На бедре восседал Илюшенька, а Мишенька пристроил зад в светлых штанишках к согнутому колену. Алеши не наблюдалось, исчез и его набор инструментов: два меча, кинжальчик и совочек. Феденька сосредоточено упихивал в сумку книжку. За ним тоже приехали. Попрощавшись с воспитателем, мальчик умчался на всех парах. Ну не любил он садик, не любил. Янко Петрович посмеялся.       Сема и Коля жевали по пирожку от сердобольной Инары Львовны, прихорашивавшейся перед карманным зеркальцем. Большое в группе на днях в очередной раз расколотили, чудом никто не пострадал. Новое пока не привезли. Нянечка окинула недовольным взглядом фривольную картину на ковре, умоляюще посмотрела на Янко Петровича. Воспитатель сделал вид, что призывов не понимает и вообще страшно занят рукавом джемпера. Вежливо и суховато попрощавшись, нянечка отбыла на выходные. В группе остались только кудрявые, их верные спутники и директор с воспитателем.       Янко Петрович вдруг спохватился:       — За Илюшей с Семой еще не приехали? — спросил он, хотя факты, сидящие верхом на Венцеславе Альбертовиче, и без того подтверждали.       Директор улегся на спину, мальчишки перелезли по обе стороны и снова принялись сосредоточенно считать пуговицы на рубашке.       — И не приедут, — сообщил Венцель, прикрывая глаза.       — То есть? — воспитатель напрягся.       Илюша сопнул носиком и недовольно на него покосился. Семочка дожевал пирожок, и они с Колей тихонечко потащили собранные рюкзачки к вешалке. Четыре рюкзачка. Два потрепанных и два увешанных блестящими и пушистыми брелочками по самое не могу. Янко Петрович, подозревая, что его ждет крупная подстава, внимательно прищурившись, следил за перемещением мальчишек. Те, сложив вещички, вернулись к игрушкам, прихватизировали по самосвалу и с чувством выполненного долга уселись ждать отбытия.       — Илюша закатил скандал отцу, что он без приятеля больше домой не поедет, — директор на ощупь приласкал кудрявую макушку. — А поскольку Сема от него ни на шаг…       — Только не говори, что они едут с нами!       Венцель лениво приоткрыл один глаз.       — Они едут с нами.       — Без меня! — заявил воспитатель.       Директор улыбнулся. За спиной кашлянули. Иван Дмитриевич был внезапен и невовременен, как Степочкины шедевры за отодвинутой мебелью.       — Простите, — Иван с опаской покосился на работодателя, — я… там все…       — Проходи, — Венцель приглашающе повел рукой, в которую тут же вцепился Мишенька, подозрительно стреляя сверкающими глазенками в новенького.       Зачем это директор приглашает этого к ним? Не надо, не надо. Янко Петрович был, в принципе, согласен. Не надо бы сейчас.       — Иван Дмитриевич, — Венцель неожиданно поднялся, оставив недовольно пыхтящих поклонников. — Как вам здесь?       — Очень… э... уютно, — выдавил из себя новенький, косясь на живую картину «Хищник на отдыхе с детенышами». — Я бы еще посмотрел остальные этажи. Если можно…       — Можно, но сначала сделайте мне небольшое одолжение. Нам с Янко Петровичем надо обсудить одну проблему. Вы не могли бы побыть с этими юными созданиями немного?       «Юные создания» тут же недовольно нахохлились, вцепившись в директорскую рубашку двумя пиявками. Сема тоже нахмурился.       — Да-да, конечно, — Иван Дмитриевич кивнул, осторожно приближаясь.       — Ведите себя хорошо, — директор погладил детей по головенкам, пощекотал за ушком. — Тогда обещаю поход в магазин и в кондитерскую.              — Говори, — директор уселся расслабленно на диванчик, проигнорировав стол, и глянул на хмурого воспитателя.       — Четверо детей на выходных?       — На все лето, — без проблеска совести в наглой синеве глаз подтвердил Венцеслав Альбертович, вальяжно растекаясь по спинке. — С отцом Ильи я договорился, с Семиными родителями не особо пришлось. Они рады сбагрить отпрыска на полный пансион, лишь бы под ногами не мешался. Я решил, так проще. Миша не будет чувствовать себя таким одиноким, да и Николаю полезно отвлечься от вечного ожидания нападения. Для маленького ребенка постоянное напряжение очень вредно.       Янко Петрович скрестил руки на груди:       — Хорошо, найми няню и развлекайся.       — Нет, — директор улыбнулся. — Лишние уши и глаза мне ни к чему.       Воспитатель нахмурился. Если Венцель не хотел слышать аргументов, он их не слышал. Не важно, как, в каком тоне и сколько доказательств сверху будет навалено. Он уже все решил. С поистине королевской безаппеляционностью.       — И…       — И, — перебил директор, — Алекс ушел на больничный минимум на две недели. Это он так считает. Я считаю — до конца мая его можно не ждать. Поэтому Иван Дмитриевич останется один. Помоги ему.       У Янко Петровича поползли вверх брови. Он перестал спорить и двинулся к столу. В верхнем ящике всегда обитала чистая бумага, пачка презервативов и смазка. Вытащив лист, воспитатель уперся локтем в стол, вытянул первую попавшуюся ручку и отработанно настрочил заявление на увольнение.       Венцель наблюдал, покачивая ногой. Когда последняя точка была поставлена, Янко Петрович припечатал письмена ручкой, выпрямившись. И тут же снова согнулся, упираясь в столешницу и ощущая сверху прижавшие примерно сотню килограмм.       Директор ничего не говорил, не объяснял и не возражал. Он просто взял то, что считал своим. Воспитатель сначала сопротивлялся, потом сдался. Ну смысл? Все равно, пока не спустит пар, разговаривать бесполезно. Зато лишний раз напоминает, как именно он вляпался в это все, которое не шоколад. После вчера все ощутимо побаливало, пришлось морщиться и терпеть.       В процессе заявление было безбожно помято, надорвано и подписано помимо шариковой ручки белыми чернилами обеими сторонами конфликта.       — Никаких уходов, ты остаешься здесь, — рыкнули в ухо, закрепляя сделку и увлекая в кресло.       — Ладно, как ты себе это представляешь? — сдался воспитатель, выдохнув, позволив себе прилечь на широкую директорскую грудь и ехидно вслух пересчитать пуговицы.       — Нормально. Ты справишься, — Венцеслав Альбертович ласково запустил пальцы в кудри и потянул.       — Кто б сомневался… отпуск только снится нам.       — Отпущу на две недели, если будешь паинькой и все пойдет по плану, — посулил Венцеслав Альбертович, опускаясь до наглого подкупа. — Премию тоже выпишу.       — Что, и на конюшню можно в выходные?       — Все вместе и поедем, — хмыкнул директор, а воспитатель горестно застонал.              Надо было видеть те самые голубые глазищи Ивана Дмитриевича, когда они спустились в группу. Загнанный олень, сожранный блохами. Блохи, кстати, сидели рядочком за пустым столом и демонстративно делали вид, что рисуют. На рубашке Ивана выделялись два ярких пятна от клюквенного сока. Пытался напоить, наверное.       Янко Петрович, морщась, кивнул коллеге и потащился на экскурсию. Иван косился и краснел.       — Что? — не выдержал воспитатель.       — Ну… у тебя… на шее…       Потрогав означенное место, Янко Петрович ухмыльнулся. Следов на отрытых участках тела Венцель не оставлял. Их никогда не могли спалить по случайному засосу, царапине или отметинах. Даже не целовал слишком крепко, если знал, что потом на люди. И тут привет, приехали. Демонстрация в полный рост. Всех зубов — укус вспух и небось сияет даже.       — Не обращай внимания, — Янко Петрович улыбнулся, глядя на пунцовые щеки.       Ну что за наивняк, право слово. Неудивительно, что про связь с Вороновым слухи ходили. Какой уважающий себя самец пропустит такое чудо. Хотя мороки с такими прорва. Янко Петрович даже позавидовал. Его романтичность и легкость остались где-то на пороге дома, когда пришлось поспешно уходить. И с появлением в его жизни Венцеслава Альбертовича больше ее не стало.       Познакомив с особенностями строения здания садика, Янко Петрович стаскал новенького на нижний этаж — слава всему, Роман Александрович уже закрыл кабинет — и вернул обратно, где взял.       Венцеслав Альбертович увлеченно читал с детьми книжку.       — Что ж, до понедельника, — воспитатель подержал в руке ладонь коллеги и весело ему подмигнул.       — Спасибо большое, — Иван вздохнул. — Я постараюсь справиться.       — Выбора у тебя нет, — Янко Петрович иронично хмыкнул, кивая за спину. — Просто прими свою судьбу, расслабься и постарайся получить удовольствие. Тогда тебе понравится.       Иван Дмитриевич поперхнулся, заалел как маков цвет и смущенно потупился.