Детский С.Ад

      Понедельник не задался. Янко Петрович проспал, Венцель оставил ему машину и уехал затемно. В итоге они опоздали.       Все шло кувырком. Дети капризничали, каша елась на пол, Инара Львовна простыла и не вышла на работу, сменной нянечки в экспериментальной группе тоже не предусматривали. К дневному сну воспитатель уже вымотался. Засыпали через пень-колоду: близнецы кидались в соседей жеванным хлебом, Федя наотрез отказался укладываться, пока не дочитает главу новой сказки, Алеша со Степой разругались в пух и прах, поспорив над чертежом. Гошенька хныкал и жался к воспитателю, пытаясь залезть на колени, стоило тому только попытаться присесть.       Два часа блаженной тишины Янко Петрович провел с пользой, раскладывая полдник и прибираясь в группе и на территории, потому что тетя Клава не вышла тоже. Сговорились, не иначе. Директор наблюдал за ним из окна — предательница штора подрагивала и меняла дислокацию, — но на этом его помощь ограничилась.       Часа в три заглянул Иван Дмитриевич. Новенький отлично справился со своей задачей, подойдя к делу творчески. Он просто привез детям какие-то бумажные конструкторы всего что возможно. И группа, усердно работая ножницами, вырезала, клеила и составляя модель крепости почти в натуральную величину. Увидев выражение лица Янко Петровича, Иван тут же предложил поделиться, но воспитатель отказался. Его малышня наверняка бы справилась, только вырезала детальки не из бумаги, а из того, что подвернется под руку. Креативным мышлением высшие силы воспитанников младшей группы не обидели: в ход пошло бы все, что плохо прибито. От занавесок (самое банальное) до чьей-нибудь обуви.       Метнувшись туда-обратно, Иван Дмитриевич притащил коллеге кофе. Божественный аромат из термоса временно примирил Янко Петровича с действительностью, он даже заулыбался и начал шутить нормально, а не с черным юморком, который приходилось добавлять про себя. Дети все же. В глубоком насыщенном вкусе оказалась приятной неожиданностью нотка апельсина.       — Нравится? — Иван Дмитриевич сиял голубыми глазищами не хуже Илюши, когда того директор на руки брал.       — Очень вкусно. Спасибо, прямо оживил.       Они проболтали оставшийся час, не заметив этого. Освоившись, перестав шарахаться от каждого шороха — какие ж шорохи, если все спят, — Иван Дмитриевич оказался забавным, приятным и юморным. Не дурачок, но все же такой наивный в своих идеалах, что Янко Петрович невольно умилялся.       Выспавшиеся и подзарядившиеся воспитанники устроили бедлам сначала в группе, почти поголовно отказавшись от киселя и сырников на полдник. Янко Петрович, все еще под дозой кофе, пообещал репрессии и лишения, после чего половина группы сжевала по одному сырнику. Дальнейший произвол и насилие над свободными маленькими личностями впихнул еще часть порций. После чего галки высыпались на площадку.       Все еще дующийся на Алешу Степочка сидел всю прогулку на перевернутом ведерочке и что-то вычислял на пальчиках, занося в блокнотик схемой. Близнецы проложили тоннель через кусты и оплевали жеванным хлебом соседнюю группу. Обошлось без драк, уже хорошо. Спасибо внезапно Ивану Дмитриевичу. Он ничтоже сумняшеся плюнул хлебом в ответку, попал Артему в лоб и задорно сообщил, что один-один, но матч лучше перенести, а то их всех директор дисквалифицирует. Опешивший Темочка переглянулся с братом, о чем-то безмолвно посовещался и согласно кивнул. Янко Петрович мысленно поаплодировал и в тайне от детей показал коллеге большой палец. Молодец какой.       Илюша с Мишей увлеклись погоней за ранней и еще плохо маневренной бабочкой, в результате закономерно плюхнулись носами в траву. Обида, рев, слезы. Светлые курточки в зеленых разводах. Трагедия вселенского масштаба, море горя разливанное. Янко Петрович увел детей пораньше в группу.       — Все нормально? — Иван Дмитриевич, загнав своих барашков под крышу и оставив под присмотром нянечки умываться и мыть руки, заглянул в двери.       — Да, но надо показать вот этих кудрявых доктору. Опять поцарапались.       — А в чем проблема? — коллега покосился на сосредоточенно выхаживающих рядом с хлюпающими принцессами рыцарей.       Те, сами в свежих царапинах от кота, сопели носами и переживали. Кота, кстати, директор разрешил оставить и даже попросил свою домработницу, в отсутствие номинальных маленьких хозяев, присмотреть за животным. Кота гордо поименовали Кайс, в ближайшем супермаркете купили бляшку на ошейник и сделали гравировку. Смирившийся с переездом котенок быстро освоился и две ночи провел, мигрируя между кроватями Семы и Коли, старясь обходить ревниво пыхтящих на него Илюшу и Мишеньку.       — Инара Львовна взяла больничный, поэтому оставить группу не на кого. Попрошу, наверное, Романа Александровича прийти самого… думать не хочу, что буду за это должен.       — Так давай я присмотрю? — Иван Дмитриевич встряхнул пушистой копной волос и решительно махнул в направлении коридора. — Открою двери, своих услышу. Они там башню клеят, Тамара Ивановна за ними присмотрит. Вам же не операцию делать, там пару мазков зеленкой.       — Ой не на…       При упоминании ненавистной зеленки уже начавшие успокаиваться сорванцы выдали очередную порцию рева и стенаний, Иван виновато похлопал глазами. Янко Петрович тяжко вздохнул. Он уже однажды принял помощь, теперь вот, здравствуйте, замена. Хотя, надо признать, Иван Дмитриевич ему нравится куда больше Кирилла Александровича. Вообще на памяти воспитателя Венцеслав Альбертович легко и просто менял воспитателей на протяжении полугода. То ему не нравилось, это не подходило. Нынешний состав подобрался вполне приятный. И Иван в него вписывался легко и органично. Найдет общий язык с Венцелем — останется на следующий год.       — Мы быстро, — решился воспитатель, подхватывая ревушек на руки, кивая Семе и Николаше, привычно занявших места на ожидание.       Роман Александрович был скуп на эмоции и вежлив без подначек. Интересно, с ним директор тоже пообщался, как и с Кириллом? Янко Петрович с облегчением выдохнул. Он никогда не жаловался Венцелю на приставания эскулапа, но получить легкую поблажку именно сегодня было очень вовремя и приятно. Слегка подмазанные розовым вместо зеленого Мишенька и его астральная половина успокоились, уже бодро и весело вернулись в группу, умудрившись, если и споткнуться на ступеньках — очень требовали самостоятельно идти, — то не расквасить портретики.       — Спасибо, — с чувством поблагодарил Янко Петрович коллегу.       Тот шало улыбнулся и ушел к себе.       До вечера больше происшествий не случилось. Дети, устроив бой мочалками, набегались и наорались так, что до кроватей уже доползали, выворачивая челюсти. Илюша попробовал потребовать сказку, но на втором предложении аргументов заснул.       Тишина и покой. Прибравшись, Янко Петрович сам принял душ, переоделся и покосился на телефон, гордо молчавший весь день.       Иван Дмитриевич заглянул, едва слышно стукнув в дверь:       — Я пошел на ковер, — сообщил он шепотом. — Дверь оставил приоткрытой, не очень доверяю радио-няням. Присмотришь, если что?       — Конечно, — воспитатель кивнул. — Ты чего такой бледный?       — Жутковато. Я его боюсь до одури. Столько всего рассказывают, — коллега с надеждой посмотрел на Янко Петровича. — Не верить?       — Верить. Но понимать, что пока ты не перешел ему дорогу, не предал и нормально выполняешь свои обязанности, Венцеслав Альбертович тебе ничего не сделает. Он может быть очень внимательным и вежливым, если человек ему импонирует. Не бойся.       Иван Дмитриевич вздохнул.       — Ну хочешь, с тобой схожу? — Янко Петрович кивнул на лестницу. — Все спят.       — Хочу, — Иван густо покраснел и отвел глаза. — Это не слишком глупо?       Воспитатель подтолкнул его к ступенькам.              Венцеля в кабинете не оказалось.       — Ой, — выдал Иван Дмитриевич. — Попозже зайдем?       — Да нет, все нормально, подождем тут, — привычный к ночному укладу жизни директора Янко Петрович расслышал легкий шум воды.       Директор принимал душ. Спокойно усевшись на диванчик, воспитатель утянул коллегу рядом. Иван крутил головой, осматриваясь.       — Он всегда по ночам работает? — негромко спросил он, задержав взгляд на бумагах на столе и шуршащем компьютере.       — Бывает и часто, — ушел от прямого ответа Янко Петрович и лукаво подмигнул. — Темнота помогает сосредоточиться.       Иван Дмитриевич смутился, поерзал, вздохнул.       — Вот это выносливость, — восхитился он. — Я сейчас бы завалился спать и хорошо, если будильник услышу.       Янко Петрович расхохотался. Еще бы, навозившись с активными детьми, даже если они активно на задницах сидели, а не носились и диверсии устраивали. Иван Дмитриевич посмотрел на него и тоже засмеялся, сгибаясь и утыкаясь в свои колени, заодно, нечаянно, в бедро Янко Петровича, а потом пропустил явление директора из душевой. В мягком костюме, с мокрыми волосами. Венцель бесшумно прошагал по ковру, оценил картину на любимом диване и довольно сощурился, приподняв бровь. Янко Петрович беззвучно хмыкнул.       — Добрый вечер, — Венцеслав Альбертович уперся в спинку дивана, нависнув над обоими воспитателями.       Иван Дмитриевич вскинулся, оказавшись лицом к лицу с грозным работодателем. Практически вплотную, здравствуйте.       — Д-добрый, — выдавил Иван, неосознанно двигаясь ближе к коллеге, чуть не на колени забираясь.       Венцель, вопреки привычке, не уселся за стол, а встал с другого края, упираясь в массивную столешницу поясницей. И дальше Янко Петрович наблюдал со стороны процесс обработки. Директор мог и в обходительность, и в мягкость, убрав когти, кошачьей лапкой поиграть с пойманной мышкой. Не торопясь, приучать к своему голосу, присутствию, шуткам и прямолинейности. Иногда он бросал взгляд поверх головы новенького на воспитателя и ухмылялся.       На запястье задергался браслет — радио-няня сигнализировала приближение возможного метеоритного тела, поднявшегося с кроватки. Иван Дмитриевич дернул рукой удержать, но только сжал пальцы.       — Ложитесь спать, Янко Петрович, — вдруг сказал директор. — Инары Львовны не будет до конца недели, ваша группа требует много внимания. Доброй ночи.       Воспитатель только кивнул, торопясь на выход.       Блуждающим объектом оказался Гошенька, вставший по велению мочевого пузыря на свидание с горшком. Рыженький тер кулаком глаз и с трудом соображал, куда идти. Возвращенный в кровать, он еще попроси попить и вырубился, держась за ладонь воспитателя. Убедившись, что остальные «ангелы» пребывают в царстве Морфея, Янко Петрович угнездился в кресле, завернулся в плед и прикрыл глаза. Под дружные флейты сопящих носов сонливость накатывала моментально.              Вторник промелькнул, воспитатель крутился как белка в стиральной машине: такой же в мыле и с пеной под хвостом. Дети как с цепи сорвались — погода на улице стояла прекрасная, солнышко самозабвенно светило, рассыпая конопушки по носам и щекам. Илюша тер их, недовольно хмурясь в зеркало. Мишенька вообще ревел полдня, когда, проснувшись к полднику после активной прогулки утром, обнаружил вражеские высыпания на лице и шее. Как ни уговаривал его Николаша, что ничего страшного не произошло, трагедия продолжалась всю прогулку.       Ночью воспитатель спал. Директор не вызывал его, не писал и не звонил. Иван Дмитриевич бегал несколько раз в директорский кабинет, выбегал оттуда слегка растрепанным и красным, как пион. Видимо, Венцель оценил непосредственность реакций нового приобретения и развлекался вовсю.       На свежую голову среда пошла под девизом загоняй мелких. Воспитатель, вернувшийся в норму, легко придумывал им занятия и даже попросил предложенный ранее макет. Собирали замок. Изгадив занавески, две скатерти, пару книг (Феденька орал как потерпевший), альбом Степочки (Степа орал и топал ножками), рубашку воспитателя (Янко Петрович философски вздохнул). Кривоватый аляпистый замок вышел вполне добротным. Алеша занялся укреплениями и рвом (скатал в рулон ковер), близнецы — башенным вооружением (воспитатель вовремя остановил упоенно сооружающих что-то похожее на баллисту выдумщиков). Зато в кроватки попадали без лишнего писка.       Через полчаса тренькнула знакомая смска.       Директор лежал на диване, по пояс обнаженный, лениво курил сигару и читал что-то с планшета. Янко Петрович невольно залюбовался. В чем Венцелю нельзя было отказать, так это в эффектности. Во многом другом тоже нельзя было отказать, но об этом воспитатель предпочитал не распространяться на людях. Венцеслав Альбертович поманил его к себе, потянул за руку, опрокидывая, переворачиваясь и привычно подминая немаленьким весом.       Воспитатель расслабился от первого поцелуя, осторожненько брыкнулся, намекая, что дышать тоже хочется, но безрезультатно.       — Что там новенький? — Венцель изучил шею воспитателя, чередуя язык и зубы.       — Освоился быстрее, чем кот, — Янко Петрович придержался за широкие плечи. — Но ты его пугаешь.       — Это хорошо, главное, чтобы не слишком, — джемпер на воспитателе протестующе кракнул и бесславно свалился за диван.       — Что происходит вокруг? — обнимая бедра директора коленями, на пробу закинул удочку Янко Петрович.       — Массовые бурления канализационных вод, — хмыкнул Венцель, запуская обе руки под поясницу, на ягодицы и вжимая в себя воспитателя. — Мне надо, чтобы ты сосредоточился на садике. Возможно, тебе придется сесть в кресло директора в будущем. И новенький, когда перестанет окончательно бояться, тебе в этом сможет помочь. Он правильный.       — Местами чересчур.       — Это можно исправить, — хмыкнул директор, стягивая штаны с обоих и отводя колено Янко Петровича в сторону.       — И почему мне кажется, что ты уже все просчитал на сто шагов?       — Без этого, — директор плавно качнулся вперед, — меня бы давно уже сожрали. А теперь, если ты позволишь…       Воспитатель ответил коротким довольным стоном.              Притворив за собой дверь, Янко Петрович взялся было за перила, но замер, прислушиваясь. В тишине ночного садика отчетливо шаркнула нога. Легкие шаги спустились на этаж и застенчиво скрипнула дверь в их крыло.       — А дверь мы сегодня не запирали, — вспомнил воспитатель, хихикая. — Бедный Иван, надеюсь, он сумеет пережить.