The requiem quietly plays

      Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как Джорно Джованна стал боссом Пассионе. В том бою он потерял многих. Наранча, Аббаккио… и Бруно. Он хотел отомстить, он жаждал этой мести. Но то, как умер Дьяволо, никак не способствовало удовлетворению этой жажды.       Он вновь и вновь прокручивал в голове ту сцену, но никак не мог понять, что же это было. Он был там, он видел все своими глазами и все же…       Миста тоже там был. И он пребывал в неменьшей растерянности, чем сам Джорно. Но ему было проще. Мисте всегда было проще, такой уж он человек.       Джорно долго не мог прийти в себя. Если бы не Миста, это бы заняло еще пару лет. Если бы Джорно вообще пришел в себя без его помощи.       Только ему юный босс позволил знать, какой он на самом деле. Открыл душу, показал раны… И Миста стал потихоньку их залечивать. Джорно не знал, как ему это удается, но это не было важно. Миста приносил покой в душу Джорно, на что тот отвечал взаимностью.       Их секс больше не был таким, каким он был, когда Джорно ходил разбитый. Ходил… Джорно чувствовал, что тогда он был словно пустая оболочка, постепенно умирающая. Теперь-то он понимал смысл последних слов Бруно, потому что с ним произошло именно это. Миста вернул его к жизни. И даже без помощи какого-то там бесполезного стенда.       Джорно редко называл Мисту по имени, но когда это происходило, то это было от всего сердца. В такие моменты лицо возлюбленного озарялось такой милой улыбкой, что Джорно был готов на все, лишь бы она не спадала с его лица.       Губы коснулись его ключицы, оставляя влажный след. Миста поднял глаза — Джорно мягко улыбался, а на его щеках проступил легкий румянец. Глаза Мисты загорелись, и он двинулся ниже, покрывая поцелуями грудь партнера. Джорно завел руку в темные волосы Мисты и нежно гладил его по голове, пока тот спускался все ниже, оставляя за собой влажные следы на мягкой коже юноши. Джорно никогда не говорил, но на самом деле он необычайно любил эти прелюдии, особенно, как ему казалось, в исполнении Мисты.       Миста был необычным человеком: он всегда знал, как сделать так, чтобы было лучше всего. Он всегда находил правильные слова, а когда было нужно — молчал. Уходил, когда его присутствие было лишним, и был рядом всегда, когда это было нужнее всего. А когда дело касалось секса, он всегда знал, как доставить Джорно максимальное удовольствие.       Большие изумрудные глаза влюбленно смотрели на нависшего над Джорно мужчину, глядя тому прямо в душу. Сейчас существовали только они, остальное — пустота. Губы соприкоснулись в нежном поцелуе. Теплые, живые. Джорно понимал, что если с ним что-то случится, то он этого не переживет. Или этого не переживут все остальные.

~*~

      Если ему придется, то он уничтожит мир. Наконечник стрелы удобно лежал в его ладони. В тот день ему не понадобилось ее использовать, но если придется… Что-то подсказывало Джорно, что сила, скрытая в этой стреле, способна уничтожить мир, если окажется в его руках.       Возможно, однажды у него не будет выбора, и ему придется использовать эту стрелу. На самом деле, не важно как сильно любопытство жгло Джорно, он не хотел бы, чтобы это произошло.

~*~

      Вернувшись после очередного поручения босса, Миста хотел как обычно ввалиться в кабинет Джорно, но, услышав незнакомые голоса за дверью, осекся. Это было странно. Было еще утро, а приемные часы — после обеда. Миста бесшумно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Джорно как обычно сидел на кресле перед своим столом. На диване, развалившись, сидел мужчина в белом плаще и такой же кепке. В руках он держал черепаху с ключом, вставленным в панцирь.        — Миста, — заметил его Джорно. — Зайди уже и закрой дверь. Сквозняк.       Парень послушно зашел, слегка поклонившись посетителю.        — Как все прошло? — спросил его Джорно непринужденно.        — Сделано в лучшем виде, босс. Как обычно.       Миста не сводил глаз с гостя. Черты его лица напоминали ему Джорно, хоть он и был намного старше. На его незаданный вопрос ответ дал Полнарефф, высунувшись наполовину из черепахи.        — Не волнуйся, Миста. Это Джотаро Куджо — мой старый друг.        — О.       Миста убрал руку с револьвера, торчавшего из-за пояса, и подошел к Джорно.        — Да, — кивнул золотоволосый парень. — А также человек, убивший моего отца.        — Да сколько тебе раз повторять, дубина?! — Польнарефф беззлобно ткнул в Джорно пальцем. — Твой отец был мудаком! Он заслужил участи даже похуже, чем смерть!        — При всем уважении, синьор Полнарефф, — Джорно слегка наклонил голову набок. — Я, конечно, весьма ценю все, что Вы сделали для нас, но…        — Да не сделал я ничего, — огрызнулся тот и погрустнел. — Только неприятностей на Вас скинул.        — Это не так, — встрял Миста. — Без Вашей помощи мы бы никогда не узнали личность Босса.        — Личность Босса… — задумчиво протянул Джорно. — Что мы вообще о нем знаем-то?        — Ну, он мертв, так что это не так уж и важно, — заметил Миста.       Верно, бесполезно терзать себя мыслями о том, что больше невозможно использовать. Но раз за разом Джорно возвращался к этой мысли. Это раздражало.        — Джорно Джованна, — внезапно подал голос Джотаро. — Что ты собираешься делать теперь?        — Теперь? — Джорно с интересом посмотрел на мужчину. — Вы, наверное, полагаете, что то, что я сегодня услышал, как-то должно изменить мою жизнь?       Он поднялся и подошел к окну. Под окном цвела сирень, и ее сладкий запах пропитал собою воздух. Внезапный порыв ветра ворвался в кабинет, закружив опавшие лепестки вокруг Джорно. Он повернулся к Джотаро. Ветер колыхал его золотистые кудри, а лепестки опускались на его розовый костюм. Он положил руку на грудь и громко произнес ту самую фразу, с которой все началось несколько месяцев назад, здесь, в Неаполе:        — Я — Джорно Джованна, и у меня есть мечта!       «У нас» — прошептал голос Бруно в голове.       Миста отметил про себя, что Джорно был особенно прекрасен сейчас.        — Я стану звездой гангстеров, что выжжет наркотики из жизни людей Италии! С этой целью я начал свой путь как босс Пассионе, и меня ничто не остановит на пути к ней!       Глаза Джотаро внимательно смотрели на юного гангстера, затем он опустил глаза и усмехнулся. Он поправил кепку, поднялся, поставил черепаху на стол и направился к двери.        — Джонатан Джостар, — у двери он повернулся и посмотрел на Джорно. — Я чувствую, что от него ты унаследовал гораздо больше, чем от Дио. В том числе то родимое пятно в форме звезды.       Джорно схватился за заднюю часть шеи, где располагалось то самое пятно. Он никак не мог его видеть!        — Как…        — Все Джостары носят его, — Джотаро ухмыльнулся. — Дио просто украл его. Но ты… — мужчина открыл дверь и направился к выходу. — Носи его с гордостью.       У входной двери он замялся на секунду.        — И… — улыбка тронула его губы. — Присмотри за этим придурком, ладно?        — Сам ты придурок! — гневно донеслось из черепахи, но входная дверь уже захлопнулась.

~*~

       — Так, что думаешь о своем отце теперь?       Они лежали на широкой кровати в их общей комнате. Миста нежно гладил мягкую грудь Джорно.        — Он был мудаком. Мудаком и помер.        — Ого. Громко.        — Он убил даже больше людей, чем Дьяволо за всю свою жизнь. Я рад, что мистер Джотаро мне это рассказал. Должен признать, что у меня был некоторый интерес к моему отцу, но это прошло.        — Думаешь, ему можно верить? Этому Джотаро?        — У меня нет причин считать иначе.       Тишина вновь повисла в комнате. В голове Джорно вновь всплыл день, когда он стал боссом Пассионе.       Вспомнил он Дьяволо. Помнил, что собирался проткнуть стрелой Gold Experience, но заметил странное поведение Дьяволо и решил помедлить. Тот выглядел так, словно бы он потерял нечто очень важное. Наверное, так выглядел сам Джорно, когда умер Бруно.       Помнил он, как золотая дымка взметнулась к небесам, и он наконец-то понял, что потерял его. Навсегда. Насовсем. Мир вокруг перестал существовать. Перестало иметь значение, что-либо в этом мире. И лишь слова Бруно звенели в голове.       Остальное я оставляю на тебя, Джорно.       Потому он сжал стрелу в руке, потому открыл глаза и утер слезы. Унял боль, отложил ее на потом. Ему нужно было покончить с Дьяволо.       А Дьяволо сам покончил с собой.       Почему? Он столько твердил, как великолепен его стенд, как великолепен он сам… Постоянно говорил, что он останется на вершине, несмотря ни на что. А потом взял нож и перерезал себе глотку.       Джорно ненавидел Дьяволо. Аббаккио, Наранча, Бруно… Это Дьяволо убил их. Так почему…       Почему он чувствовал по отношению к нему сострадание? Почему ему стало жалко Дьяволо, когда тот рухнул на землю, моля пустоту об ответе? Почему он так сильно испугался, когда острое лезвие рассекло горло розововолосого мальчика, и кровь брызнула из раны? Почему он почувствовал облегчение, когда увидел два силуэта, взмывающих в облака?       Ведь не могло же быть такого, что Дьяволо мог кого-то любить. Пусть даже это было его альтер-эго. Ведь, если Джорно признает это, то этим он признает, что Дьяволо — тоже человек.       Было гораздо проще думать о нем как о некоей сверхсиле. Каком-то ужасном демоне, или еще чем-то похуже. Так было проще смириться со смертью друзей. Ведь кто такой Джорно, чтобы бороться с подобной силой? Он ничего не мог изменить. Верно?       Ты гребаный трус, Джорно Джованна.