[…]
< Linkin Park — Heavy (feat. Kiiara)>
Уилсон и знать не хочет, кого там она взволновала своим поведением. Лили и знать не хочет о том, что подумали другие. Девчонка — неконтролируемая, неугомонная, бешеная. Девчонка — маленькая, отчаявшаяся, сломленная. Уилсон остаётся лишь догадываться, как прожить следующие часы в школе без таблеток. Лили вытирает щёки рукавом, уже пропитавшимся слезами, запрокидывает голову, прикрывая на секунду глаза, и пытается остановить подступающую истерику. Зеленоглазая сидит на полу меж стеллажами, до потолка заполненными книгами, в библиотеке. Сейчас, наверно, это единственное место, где уж точно нет ни единой души, потому что каждый второй желает понаблюдать за новой игрой футболистов. Всё, в чём нуждается Уилсон — четыре стены, те самые, что раньше давили похлеще демонов внутри. Четыре белые стены, служащие убежищем в настоящее время. Кровать, подушка, серебряный сверкающий блистер. И всё встанет на свои места. Или оранжевая банка, подписанная. Она, помнится, лежала на комоде, около вазы с цветами … о-ох, как плохо-то всё. Вот только уроки пропускать нельзя, иначе точно получит выговор. Странно, что директор до сих пор не звонит родителям, дабы оповестить тех о многочисленных пропусках. Наверно, наслушавшись советов от мистера-неквалифицированного-психолога, даёт девчонке время оправиться, влиться в жизнь с чистого листа. Хотя если пораздумать над всей ситуацией — что такого-то? Ну, умер близкий человек. Каждый день во всём мире умирает тысяча людей, и их родственникам приходится отнюдь не здорово, что из этого раздувать? Вседозволенность, вроде, должна сопровождаться порицанием со стороны? Лили сама пока не понимает. И, подначиваемая юношеским максимализмом, даже злится от несправедливости: ей, значит можно пропускать уроки каждый день, а другим — нет? Причина-то особенная? Уилсон ждёт, когда её остановят, развернув за плечи, и похлопают хорошенько по щёчкам (разрешается даже вмазать по смазливому личику), скажут: ну, дорогая, ты совсем охуела, кажется. Девчонка надеется, что её действительно начнут контролировать другие люди, потому что сама она — не в состоянии. Уилсон не справляется с расшатанными нервами, не имеет сил, чтобы сосредоточиться и взять себя в руки. Так и до самоубийства недалеко. Встанет около края крыши, крикнет: а ну, давайте, остановите меня! И никто с места не сдвинется. Потому что кому, блять, нужно это? Все сделают вид, что не заметили. Нет. Все и не заметят, усиленно будут стараться закрывать уши руками, чтобы не слышать сдавленных криков о помощи, потому что никто не хочет быть причастным. Может, Дженсен чуть дёрнется, но в этом Уилсон полностью не уверена. Во всяком случае, она успокаивается спустя несколько минут. Вокруг — тишина. В голове — тишина, но только громкая. Насыщенная, пульсирующая, но внезапно прерывающаяся неким человеком-спасителем. — Кто это тут у нас? — сладко протягивает парень, нарочито захлопывая толстую книгу по психологии в руках. Райан, мать его, Шейвер облокачивается о край стеллажа и наблюдает за забитым в угол ребёнком примерно с полминуты, выискивая удобный момент, чтобы завязать беседу Уилсон делает передышку от тошных размышлений, равнодушно вздыхает, пряча своё бледное лицо в ладонях. Девчонка нащупывает два тоненьких шнурка и затягивает капюшон так, что тот налезает прямо на глаза, оставляя небольшое отверстие для того, чтобы дышать. Райану не составит труда принять это за знак, парень заталкивает в сумку книгу и присаживается напротив Лили, подгибая ноги под себя. Да, Шейвер принимает поведение девчонки за знак, но не за тот, что подразумевала Уилсон. Лили не двигается, даже, возможно, на мгновение перестаёт дышать. Вдруг тот не заметит её, уйдет и продолжит заниматься своими делами. — Ну-ну, дорогая, — в свойственной ему высокомерной манере проговаривает Райан. — Не стоит так убиваться из-за парня, — он старается выдать фразу в наиболее саркастичном тоне из всех, что хранятся в его копилке уникальной экспрессивности. Шейвер по-хозяйски кладет свою ладонь на коленку девчонки, чуть подаваясь вперёд. — У тебя таких еще тысяча и один будет, Уилсон. — Иди к чёрту, — выплевывает та в ответ, продолжая смиренно сидеть, зарывшись в капюшоне. — Ты сегодня явно не в духе. Что на этот раз? Глупенький и вертящийся на хвосте, неугомонный Дженсен, или очередные шуточки Уокера и его шайки? — Шейвер, может, ты уже отъебёшься? — Во-первых, нет, — парень вальяжно поправляет пуговицы на рукавах клетчатой рубашки, и цокает от невообразимости всей ситуации. Боже упаси саму королеву Англии от такой чудовищной глупости — затыкать Райану Шейверу рот. — Во-вторых, вопросы здесь задаю я, милочка. Уилсон привыкает к чрезмерной наглости после первого появления в школе: повсюду так и сыплются допросы о погибшем друге. Девчонка лёгким движением скидывает капюшон, и Шейвер тут же осекается, когда заглядывает в пустые, мерклые глаза Лили. Сегодня они по-особенному равнодушные и застывшие, покрывшиеся белой пеленой, словно кубики льда, которые Райан каждое утро бросает в стакан со свежевыжатым соком. По правде — парень всем сердцем ненавидит эти грёбанные кубики льда и вообще все холодные напитки. — Твоё горе, каким бы оно не было, запьётся чашкой, — Шейвер специально делает секундную паузу. — Горячего шоколада? — Если бы, — вздыхает Уилсон. — Даже водкой не запьётся. — Да брось, Уилсон, пошли в «Моне». Составишь мне компанию. Райан выгибает бровь, на губах — фирменная ухмылочка на одну сторону. — Я не могу пропускать уроки, — Лили качает головой. — Не сегодня, по крайней мере. И не завтра. И не послезавтра. На этой неделе — точно нет. Ты же, Уилсон, понимаешь это? — Игра затянется на сорок минут, не меньше. И потом, тебе нравится выслушивать нудные лекции миссис Рэндалл о половом созревании и спаривании человеческих существ? Так и быть, мы успеем. Ты должна понимать это, ну же. Лили посчитала, что ей-то особо нечего терять. Лили, нет… Уилсон мало времени тратит на раздумья (а стоило бы). Лили — да! — Мне определённо нравится слушать про то, что там у вас созревает в штанах в пубертатный период, — прыскает девчонка. Сарказм — прямой путь к похуизму, по мнению Шейвера — это уже что-то значит. Парень живо поднимается с пола, протягивая руку помощи Лили — в прямом и переносном значении — и удовлетворяется ответом с её стороны. Девчонка неохотно хватается за ладонь Райана, оказавшуюся намного сильнее и крепче, чем представляла себе зеленоглазая. Шейвер, в буквальном смысле, резко подхватывает обмякшую и обессиленную Уилсон, ставя на ноги — опять же, в прямом и переносном значении. Райан Шейвер, который — блядская заноза в заднице, Райан Шейвер, который — царственное великолепие во плоти — полностью удовлетворяется улыбкой забившегося ребёнка на очередную (действительно забавную) шутку, опять же, из копилки нескончаемых шуток, заготовленных на все случаи жизни. Даже на такие хуёвые, что превратили некогда сияющую Уилсон в чёрствый сгусток негативных эмоций. На пути в «Моне» парень не может замолкнуть ни на минуту: рассказывает о школьном журнале, редактором которого является уже год, о поэтическом клубе, где, по мнению Райана, половина членов — чудаки без членов, но есть и хорошие люди, повёрнутые на общемировых проблемах, а не на собственных любовных комплексах. Парень советует Уилсон развлечься и зарегистрироваться в тиндере, предлагает на полном серьезе даже устроить как-нибудь совместное свидание, на что Лили лишь усмехается. Вряд ли новые знакомства или начало каких-либо серьёзных отношений — это именно то, что ей нужно. Нет, четыре стены, мягкая кровать и серебряный блестящий блистер — компания на оставшуюся жизнь, спасает намного эффективнее. Столик на две персоны, где-то в углу. Главное, подальше от окон, проезжей части, выхода и скопления людей. Ванильный латте, фруктовый микс, лёд — Райан Шейвер. Горячий шоколад, вишнёвый пай, побольше сладкой пудры наверх — Лили Уилсон. Ребята теряют счёт времени. Эти двое никогда ранее не общались, потому что не имели точек соприкосновения. И дело даже не в интересах — они как раз и сходятся, в большинстве случаев (ребята обнаружили это по пути сюда). Всё, что знает Лили о новом товарище на вечер: не пидор и даже не педик, а самый настоящий, уважающий себя и остальных (по выбору) человек с нетрадиционной ориентацией — Райан Шейвер, который не имеет друзей, но и врагами не жалуется. Потому что страшно. Даже отсталая команда поддержки Брайса Уокера обходит его величество за три километра. По сути, Райан Шейвер — неуравновешенный, похуже разъярённого Клэя Дженсена. Найдёт ваше «грязное белье» и вывесит на входе в школу, носом не поведёт, а вы об этом даже не узнаете. Райан Шейвер поистине ещё тот безумец, способный одним взглядом разрубить оставшуюся уверенность обидчиков, переборщивших с опасными высказываниями. Либо играют по его правилам, либо не играют вообще, как говорится. Райан Шейвер — мальчик-тиндер. Так и живет по типу: я тут на один вечер, а потом ты, милый, исчезаешь из моей жизни навсегда. Никаких обязательств и никаких связей. И, если ты хоть попытаешься заикнуться о продолжении — «я тебя, блять, не спрашиваю», гордая осанка, отрепетированное выражение лица, будто только что сошёл с обложки журнала, и хлопок дверью. Ты и вправду больше не появляешься в его жизни. Уилсон уже допивает вторую кружку горячего шоколада, выслушав, по крайней мере, пять похожих истории об отношениях семнадцатилетнего парня, сидящего напротив. И, когда темы, которые Райан Шейвер имел в запасе, чтобы поддерживать беседу и не выдавать ничего лишнего (только интересное и дозволенное внутренним «я»), заканчиваются, наступает очередь Лили. "Теперь рассказывай, как твоя жизнь" Значительная пауза. Лили вдруг обнаруживает, что рассказать-то и ничего. В голове только и крутятся, что мысли о смерти (и собственной тоже), да таблетках. Девчонка притупляет взгляд, облизывая губы от шоколада, и судорожно пытается вспомнить хоть какие-то хорошие моменты из собственной жизни. Шейвер, конечно же, знает о недавнем происшествии. И Райан естественно не хочет вводить зеленоглазую в неловкое положение, учитывая, что Уилсон находится в таковом состоянии сутки напролёт, когда умственно отсталые люди считают должным выразить соболезнования спустя уже как две недели после смерти Аткинса. Та же самая Кортни, которую прям не терпится послать нахуй, прожужжала все уши парню. "Представляешь, что алкоголь творит с людьми, Шейвер. Необходимо срочно написать статью об этом." Необходимо без промедления послать тебя нахуй, Кримсен. И у Райана в определенный момент лопнет терпение, он обязательно так сделает. — Ну-у, — протягивает парень, крутя пальцами тонкую трубочку. — Ты меня вынуждаешь рассказывать позорные и слишком интимные истории. Уилсон выдавливает улыбку. — Врёшь. Ничего подобного. — Ты молчишь и ничего не говоришь о себе, а запас тем «на каждый день» исчерпался. — У тебя есть запас тем на каждый день? — На каждый день, каждого человека и на каждую ситуацию. Лили иногда задумывалась о том, что Шейвер может быть подготовлен ко всему. С таким-то безупречным внешним видом каждый день — может справиться лишь избранный. — И что из себя представлял запас тем для меня? — Я, — Райан прерывается на миллисекундное колебание. — Пытаюсь обходить смерть твоего друга. Уилсон, малозаметно кивая, делает последний глоток горячего шоколада из кружки. — Понимаю, что тебе тяжело выслушивать всё дерьмо, которое сейчас пускают по школе, поэтому стараюсь тебя развлечь. — Это мило с твоей стороны. Шейвер обладает способностью заглядывать под маски. За той, что цепляет Уилсон в данный момент, видимо, глубокое разочарование, настроение, сниженное до нуля и, возможно, продолжающее падать в минус, и мрачное, гнетущее чувство обособленности. — Хочешь поговорить об этом? — спрашивает Райан Шейвер, который живёт по принципу «мне поебать, я буду танцевать на ваших могилах». — Ты не должен выслушивать моё нытье, — отвечает Лили парню, которому это и, правда, не нужно. Однако, Райан Шейвер смотрит на ослабевшую девчонку, и ему становится не по себе. — Тогда преврати чёртовы жалобы в интимную и очень увлекательную историю своей жизни. Вскоре до Уилсон доходит, насколько прав сейчас парень, сидящий напротив и потягивающий из тоненькой жёлтой трубки ванильный латте со льдом. Пора бы уже, блять, брать себя в руки и выплывать из омута страданий. Лили рассказывает ему, пусть и не всё: про таблетки и то, как отнеслись ко всей ситуации её родители, про полицию и закрывшееся дело, немного про их бывшие взаимоотношения с самим Джеффом и неуправляемую заботу с его стороны. Шейвер слушает с неослабевающим интересом о некой Алише и Монтгомери. От него парень вообще не может ожидать чего-то — только повторяющихся раз за разом издевательств. Райан не на шутку удивляется спустя минуту жёсткого спора. Все догадки оказываются ложью. — О, Мадонна, да такого быть не может даже в самых ахуенных сказках, — вскидывая брови, саркастично бросает парень. — Поверь в это, наконец, и прими случай за единичный! — Надо включить это в статью по психологии. — Только попробуй. — Даже спрашивать не буду. Уилсон всё равно принимает его самоуверенность и надменность за шутку, потому что знает: после опубликовании статьи проблем парню не огрести. Школьный журнал вместе с бесстрашным Райаном Шейвером закроют где-нибудь в подсобке на веки вечные. — Так вот, зачем читаешь книгу по психологии, — указывает Лили на кусочек выглядывающей из сумки обложки. — И про что же именно будет новый выпуск? — Я не раскрываю секретов редакции, милочка. — А за ещё одной чашкой латте? Уилсон осознаёт, что урок биологии начался около пяти минут назад, и впредь терять ей на сотню процентов нечего. Парень прищуривается. — Если только не ванильный, он слишком сладкий, даже для меня. — Со льдом? Он ненавидит грёбанный лёд, но фантастическим образом что-то заставляет идти наперекор принципам. — Естественно. Латте с солёной карамелью — Райан Шейвер. Испытанный горячий шоколад, уже без ложки сахара — Лили Уилсон.[…]
После удивительной встречи в «Моне» проходит время. Время не лечит, помните? Но люди — да. Удивительной её можно посчитать из-за того, что совершенно не похожие друг на друга, оба — очень уникальные и исключительные, как оказалось, еще и разбитые ребята за считанные дни слепились, как две половинки дружеского медальона. Противоположности притягиваются — всем, пожалуй, известно. Эти притянулись слишком быстро. Кто бы мог подумать, что, на минуточку, чертовски одинокий со всеми своими многочисленными поклонниками из тиндера, да и по натуре являющийся одиночкой Райан Шейвер найдёт себе друга. Кто бы мог подумать, что Лили Уилсон сможет в конечном счёте взять себя в руки, сосредоточиться и, если не вылезти, то хотя бы выплыть и вдохнуть чуточку кислорода с поверхности мрачного омута. Ей пиздец, как повезло: с каждым разом, когда манящее, но болезненное спокойствие затягивало девчонку в водоворот, на самое дно, приходил человек, крепко хватающий ту за руку и ведущий по направлению в " Моне ". Или на детскую игровую площадку, или в тайное место под пирсом, или в поэтический клуб, будь он неладен. Там чудаки без членов вновь рассказывали про последнюю неудачную и в одночасье оборвавшуюся любовь всей жизни. Лили отвлекалась, вслушиваясь в каждую строчку, словосочетание, отдельные слова и выражения, написанные этими неудачниками, Шейвер же — прятал сладкую и одновременно смертельную тоску поглубже, в самую печень, чтобы желчь растворила её и избавила, бедного, от мучений. Вместо того на лице — отрепетированное до блеска выражение, гордая осанка, нос повыше — вот вам и Райан, мать его, Шейвер, божественное существо с глянцевой кровью. Ему не жмёт корона, когда он в сопровождении со скромной Лили идёт по коридорам школьного зверинца, да с такой наглой походкой, что даже Уокер, наверно, в душе готовиться сыпать лепестки роз к ногам парня. Уилсон плетётся за новым другом, вновь ощущая на себе прицелы мерзких взглядов одноклассников, но чувство-то совсем другое. Сладостное, может, чрезмерно приторное. Девчонка возвращается к привычному образу: разговаривает со старыми приятелями, извиняется перед Клэем за тот инцидент в столовой, узнаёт от Дженсена о самочувствии Ханны. Парень, в свою очередь, прощает Уилсон, но в глубине души огонёк обиды все ещё продолжает пылать. Лили налаживает общение с братом; Макс крепко прижимает сестру к груди, чувствуя себя полноправно старше и осознавая братскую ответственность за состояние зеленоглазой, когда Уилсон просит остаться в её комнате и лишь тогда захлопнуть с грохотом дверь. Лили удаётся вернуться к привычной речи, переполненной сарказмом, которую она использовала в прошлой жизни. Недавно её мать, узнав о количестве успокоительного, что принимает девчонка, наняла нового психолога, достаточно известного в узких кругах специалиста. Мистер Оливер Клиффорд настоятельно, с первого же сеанса, советовал Лили поделить жизнь на старую и новую. Смерть Джеффа — считать переломным моментом и одновременно точкой отсчёта, с которой начинается чистая история. Клиффорд, будучи австралийцем и наполовину американцем, всё же имел отвратительно непонятный акцент. Прожёвывал некоторые буквы в словах, но суть-то от этого не менялась: жизнь и правда начиналась новая. Уилсон берёт ситуацию под контроль — ведь может же. Ведь и правда сильная, была ей и будет. Лили ходит к психологу, рассказывает ему о своих переживаниях, появившихся проблемах с учёбой и мыслях об Аткинсе, ещё пока не покидающих затуманенную голову. Она пьёт таблетки в умеренных дозах, по выдаче матери, и все ещё срывается в некоторых моментах. Срывы происходят не так часто, но, как говорят, метко — чуть ли не до истерик. Останавливаться приходится собственными силами, убеждая мозг в том, что ничего, по сути, плохого вокруг не происходит. Панические атаки — верные друзья, идущие в ногу с зеленоглазой, однако, и вправду, становится чуточку лучше. Лучше даже в том плане, что Шейвер всегда рядом. Парню лишь ресницами взмахни, вздохни как-то не так — тут же прибежит и подотрёт сопли. Чёрт знает, как ему удаётся быть настолько проницательной личностью. Райан Шейвер, который — ну, все помнят, «я буду танцевать на ваших могилах» и «волнуюсь только за одного человека, самого себя» — не понимает, как становится супер заботливой мамочкой. Не понимает, но продолжает бежать, расталкивая всех на своём пути. Садится и твердит: спокойнее, спокойнее, спокойнее. Никак не понимает, но одно знает точно: ваше величество — Райан Шейвер более, чем серьёзно, будет ходить по костям тех, кто ещё хоть раз обидит его маленькую принцессу. У Уилсон снова нет времени, чтобы копаться и анализировать чужие жизни — она налаживает свою. Сближается, не пойми каким образом, с Джессикой. С Дэвис, все понимают? С Дэвис, которая бросила Уилсон когда-то и перекатилась на новую подружку, Ханну Бейкер. А затем и вовсе — нашла себе ухажера из наихудшей компании на белом свете, компании Брайса Уокера. Лили до сих пор не понимает, как Джессика могла влюбиться в Джастина Фоули (несмотря на его прекрасную улыбку). Однако зеленоглазая не особо вдаётся в подробности этой парочки, девчонка просто рада, что Джесс снова замечает её в школьных коридорах, это несомненно гложет детскую обиду, засевшую глубоко в душе. — Мне бы хотелось думать, что это правда, — обиженно проговаривает Шейвер, кидая учебники на стол. — Если последний урок не отменят, то я нахрен повешусь прямо на этой лампе, — парень указывает на светодиодный светильник, встроенный в потолок школьной столовой, и добавляет. — Обмотавшись ремнём. Лили опускает то, что он физически не сможет это сделать: у лампы нет выступов, чтобы привязать что-либо, она же плоская, встроена в панель. — Кортни сказала мне об этом. — Ладно, если Кримсен соврала — повешена будет она! У меня ещё свидание на неделе, разве я могу такое пропустить? — И кто же этот счастливчик? Шейвер спустя секунду находит профиль парня, демонстративно и с некой торжественностью указывая пальцами на фотографию. — Красавчик — баскетболист, да ещё и старше на два года. — Неплохо. На взросленьких потянуло? — усмехается Лили, отпивая глоток воды из бутылки (Шейвер и туда льда набросал, идиот). Она знает, что в приоритете у Райана — только ровесники. — Я бы сказал, восхитительно или ахуенно, — возражает тот. — Последнее время семнадцатилетки попадаются какие-то неопытные, — парень уныло ковыряет вилкой в салате. — Я бы даже выразился — новички. Лили не ест со вчерашнего вечера и всё никак не может дотронуться до еды, потому что тут же ощущает приступы тошноты. Никому об этом не рассказывает, иначе психолог пропишет очередные таблетки, с которых она боится не слезть в будущем, или поднимет панику, ставя штамп в личное дело с пометкой: булимия. — Как там наш секретный объект «икс»? Шейвер резко отвлекается от еды, поднимая усталый взгляд на девчонку. — Ни-че-го, — выдыхает парень, возвращаясь к вилке и салату. — Вообще по нулям. Райан, самый загадочный гей из всех остальных, Шейвер до сих пор не признаётся Лили, несмотря на их близкую дружбу, о секретной персоне, к которой у него слишком завышенные чувства и, может быть, ожидания. Райан, добивается всего и всех по щелчку пальцев, Шейвер не может получить уже какой месяц взаимности от тайного объекта безу-уу-много обожания. Уилсон не вмешивается: пусть хотя бы какие-то тайны останутся между ними, потому что, кажется, ребята рассказали о себе и своей родословной практически всё. Вспомнить бы посиделки в «Моне», когда Лили и слова из себя выдавить не могла. Сейчас же жизнь другая, и всё вокруг по-другому.Проблемы?
Бегом к Райану Шейверу.
Отсутствие поддержки в семье?
Бегом к Райану Шейверу.
Уокер снова шутит про твоё никчёмное существование?
Бегом к Райану Шейверу, который твердит: «хватит, блять, ныть, ты мне уже надоела», а потом — «О, Мадонна, иди ко мне, дорогуша, только перестань плакать».
Так по кругу, и со стороны Лили — тоже. Райан Шейвер бежит к девчонке, когда в очередной раз его бросают одного на свидании, не заплатив даже за счёт. Он считает данный поступок очень дурным тоном. И когда у парня не получается написать ни слова, а статья должна быть готова к четвергу, хотя он старается изо всех сил — тоже к Уилсон. Даже, когда у Райана просто слишком поэтическое настроение, и Шейвер хочет изложить все чувства на бумаге, — бежит к Лили, вырывая листок из её блокнота и сгрызая колпачок именно её ручки. И плачет, кстати, Лили уже не так много — только при чрезвычайно важных случаях. — Мне кажется, что, если он не питает к тебе чувств, то стоит оставить эту затею, — не церемонится Лили уже ни с кем. — С этим ничего не поделаешь. — Как ты можешь такое говорить? — в притворном тоне возмущается Райан. — Я не шучу, ты достоин намного большего! Мудаков на свете много, и этот — входит в список, раз боится признать симпатию к самому совершенству. Уж поверь, он просто не хочет становится твоей тенью, — объясняет девчонка, призадумавшись. — Бля, это тебе, оказывается, стоит сбавить обороты… — Я говорил, что ты лучшая? — Да, по десять раз на день. — Повторяюсь. Лили улыбается, уже по-настоящему. Выдавать реальную улыбку, а не выдавливать что-то наподобие — так непривычно. — Ну, или стоит с ним разъясниться, расставить всё по полочкам. Скажи правду: что жить без него не можешь. — Не смей и думать о таком, — усмехается парень. — Я смогу прожить без него, того латте с солёной карамелью и даже тебя, если захочу. Я не настолько привязан к этому парню. — Ты говоришь о нём каждый раз, когда находишь нового. Что-то вроде: « Но мой потенциальный муж, конечно, в разы лучше». — Врунья. — Потенциальный муж, Райан, — Лили пальцами в воздухе вырисовывает ковычки. — Потенциальный муж! Ты втрескался по самое «не могу»! Шейвер делает вид, что пропускает фразу мимо ушей, но на деле: сглатывает образовавшийся ком в горле и запихивает подальше мнимое оскорбление, чтобы не образовывать корни ссоры. — Ничего ты не знаешь, Уилсон. Ты даже его не знаешь. А если бы знала, то поняла, что такие, как он, во-первых, совершенно не клюют на таких, как я, — Шейвер повышает тон, начиная нервничать, и, осекаясь, мягко добавляет. — Даже, если кажусь самим совершенством. — Тогда расскажи мне о нём. — Исключено. Райан, мать его, самый загадочный, Шейвер иногда бывает очень занудным и вредным. — Ладно, что во-вторых? — Во-вторых? Лили отпивает второй глоток воды и непроизвольно то закручивает крышку бутылки, то откручивает обратно. — Ну, да. Ты сказал «во-первых», а во-вторых тогда что? Шейвер понимает, что проёбывается со своей идеальностью, будучи слишком увлечённым собственными рассуждениями, когда не придумывает моментального ответа для подруги. Нет никаких «во-вторых»: его предмет воздыхания просто не любит совершенных, зализанных и идеально одетых пай-мальчиков. (Мальчиков слишком заносчивых и высокомерных, Райан понимает это. Немного равнодушных и желающих не иметь на хвосте привязанностей, блудливых и абсолютно не преданных.) Шейвер всё понимает, вот только изменить свою натуру, оказывается, не так-то просто. Лили знает, что тема сложная для восприятия, и что иголочка внутри сердца задета, но она ждёт окончательного ответа. — Во-вторых, я не собираюсь выдавать тебе все секреты редакции, — самодовольно протягивает парень. И под редакцией подразумевает не только школьный журнал, который возглавляет, но и собственную жизнь, те изменения, что происходят каждый день в поведении парня — странные и пугающие Шейвера. Кажется, он всё более становится одержимым идеей, но кто-нибудь в недалёком будущем объяснит ему, что это вовсе не одержимость, а самая настоящая зависимость от человека, так ведь? Похлеще любого наркотического вещества. Вдруг кто-то мягким, еле уловимым касанием дотрагивается до плеча девчонки, и Уилсон оборачивается. За спиной никто иной, как Джессика Дэвис, в красном платье с ярким цветочным принтом и распущенными кудрявыми волосами. — Простите, что прерываю вашу беседу, — кивает та Шейверу, который даёт как всегда понять, выделывая самое высокомерное из лиц, что ему, в принципе, всё равно. — Лили, у меня предложение есть, — говорит девчонка с искренней улыбкой на губах. — Присаживайся, — Лили поспешно забирает со скамьи на колени свой рюкзак, чтобы освободить место, и легонько хлопает по деревянной поверхности ладонью. — У ребят есть одно местечко, где они катаются на скейтах, что-то вроде заброшенной парковки на окраине города. Лили озадаченно хмурится: никогда бы не подумала, что у спортсменов есть другие развлечения, помимо вечеринок с тоннами алкоголя и облизывания первокурсниц в углу. — И они не против, если ты с нами потусуешься. Пиво, пицца, музыка — как всегда, — Дэвис заманчиво вскидывает брови и аккуратно обхватывает ладонь девчонки своими пальчиками, когда понимает, что новость её приводит явно не в восторг. — Ну же, давай. Тебе стоит развлечься. — Я не умею кататься. Лили кроме этого оправдания придумать ничего не может, потому что, как бы ей не хотелось отправиться вслед новым приключениям, воспоминания о прошлых, плачевных, заседают в голове. — Ой, да я на этом скейте — как корова на льду, — цокает кудрявая. Шейвер закрывает рот, чтобы случайно не засмеяться во весь голос от такого точного сравнения. — Но отправляюсь за компанию. Будет весело! Знает Уилсон, за какую компанию ты отправляешься — ведь просидишь в машине, на Джастине Фоули весь вечер. — А кто ещё едет? Лили и вправду интересует, что за ребята будут там. — Скот, может быть, Зак, точно Джастин, и даже Стэнделл с Монтгомери. Где Джастин — там и Брайс Уокер, потому-то шатенка будто бы забывает включить его в список. — Я подумаю, — Лили не торопится, взвешивая последствия, все за и против. — Ребята заедут за тобой к восьми часам вечера, — почти перебивает Джессика, спрыгивая со скамейки. — Мы с Фоули уже будем на месте. — Я напишу, — кричит Лили вслед девчонке, которая стремительно шагает к выходу, при этом обернувшись и кивнув в ответ. Райан провожает Дэвис стервозным взглядом и лицемерным оскалом, не стесняясь выражать неприязнь по отношению к черлидерше. Дело в том, что Шейвер говорит то, что хочет и когда хочет, и вряд ли будет держать в секрете сформировавшуюся позицию. Если парню ты не нравишься — не беспокойся, тебя оповестят в мгновение ока. — Нет, я знаю этот взгляд, — восклицает блондин, замечая в лице подруги море заинтересованности. — Не говори, что пойдешь туда, — опирается локтями о стол и подаётся чуть ближе. — Почему нет? — сомнительно выговаривает та. — Потому что это компания Брайса Уокера, которая чуть ли ни в спину тебе свистит, — парень понижает тон. — Потому что это отсталые бейсболисты, которые не умеют адекватно развлекаться. Потому что они тебе не… — Не друзья, да, — перебивает Уилсон. — Но ты не думаешь, что, — Лили выдыхает. — Мне нужно вливаться во все тусовки? Я же возвращаюсь. Прежней Лили Уилсон не существует — девчонка лишь забирает в новую жизнь старые рискованные привычки и свойственные им предрассудки. Райан вскидывает брови, не веря своим ушам: она действительно говорит это, когда чуть ли не каждый день жалуется на парня, которого терпеть не может, а тут — стоит лишь пальчиком поманить — сразу же бежит в расставленные им сети. — Если тебя накачают и увезут, хер знает куда, можешь удалять мой номер телефона, потому что я не отвечу ни на один звонок, даже не пытайся. — Ты можешь пойти с нами. — Меня никто не ждёт, да и сам желанием не горю, — шипит Шейвер. — А, если я скажу, что ты нужен мне? — Я не буду тебя уговаривать, Лили. Ты сама вполне можешь распоряжаться своей жизнью, но знай, что я не стану тебе помогать, если что-нибудь случится. Райан, конечно же, врёт самому себе — прибежит и не заметит, как окажется рядом. Парню так хочется вставить мозги девице, у которой, кажется, шило застряло в заднице. — Я уверена, что ничего не произойдёт. Я буду держать себя в руках, и ты можешь быть спокоен, — Лили обнадеживает парня, так, на всякий случай. — Просто проведу один расслабленный вечер, а потом, обещаю, и близко не подойду к этим идиотам. — А как же Дэвис? — Я буду с ней общаться на расстоянии, — зеленоглазая смеётся, изображая руками дистанцию между ними. Райн подхватывает. — Чувствую себя мамочкой, которая пытается вдолбить ребёнку невозможное. — Разве, не папочкой? — В твоем случае — нет. Дальше всё, как всегда: ребята обсуждают других, собирая последние сплетни. Хоть Лили и ненавидит сплетничать, в разговоре с Райаном молчать и не слушать — недопустимо. Затем подходит Кортни и оповещает с уверенностью, что в расписании изменения, и догадки об отмене урока подтвердились. Хорошо, что сегодня никто не будет повешен на встроенной в потолок светодиодной лампе.[…]
7: 00 pm. — Блять, — Лили нечаянно задевает выпрямителем для волос маленький участок кожи на шее. Накалённый металл оставляет на поверхности красное пятно от ожога. Девчонка пытается не обращать внимания на жгучую боль, и последняя русая прядь — готова. Затем Лили проводит бесцветным блеском по потрескавшимся губам, неплохо было бы еще замаскировать кое-где маленькие ранки от укусов. Уилсон притрагивается кончиком пальца к болезненной тоненькой трещине — ещё свежая. Привычки: кусать губы, постукивать ногтями ритм вертящейся мелодии, вырисовывать по поверхности чего-либо невидимые круги — все ёще преследуют. Блеск со вкусом жевательной конфеты, немного туши на глазах, и хватит, пожалуй. Девчонка перекидывает волосы перед зеркалом то на одну сторону, то на другую, меняя место пробора, и никак не может решить — что лучше. Ей никогда не казалась собственная внешность красивой. Что-то среднее между вишней и вишневым пирогом с пудренной посыпкой наверху. Разницу чуете? Лицо по типу размазанного и несуразного желе, вроде — без косточек, но ещё не с посыпанной пудрой. Уилсон натягивает ту самую короткую розовую толстовку поверх спортивного топа и шорты. Носки с банановым принтом, которые недавно подарил Шейвер. Почему бы и да? 7: 34 pm. Лили лежит на кровати, обмотав плед вокруг ног, как кокон. Пялится в потолок, на котором чёрным маркером выведено «не проеби /don't fuck this up». Почерк погибшего друга: корявые завитки и слишком короткое расстояние между вытянутыми буквами. Именно Джефф лез на кровать, не снимая кроссовок, за что потом, естественно, получил от Уилсон, чтобы дотянуться и написать чёртово словосочетание, ставшее впоследствии именным кредо. «Не проеби шанс стать лучшей версией себя» — твердил Аткинс. «Не проеби шанс и возьми от жизни всё, что тебе она предложит» — твердил Аткинс. Вот Лили и берёт. С удовольствием принимает смерть близкого человека, несколько грамм успокоительного под язык, жизнь с чистого листа и совершенно новые ощущения. Уилсон ещё в обед оповестила Джесс о том, что согласна прокатиться с ними до тайного места, но Дэвис до сих пор не прочитала. Это, честно говоря, мало волнует Лили: всё равно за девчонкой приедут — нравится ей или же нет. Уилсон, правда, не понимает, как после всех шуток и издевательств со стороны бейсболистов, она идёт на такое, продолжая общаться практически с каждым из команды, вместо того, чтобы просто не обращать внимания. Честно сказать, есть там и более-менее нормальные — Зак, например, или тот же самый Рид. Лили вообще оправдывает себя тем, что, по сути, компания не такая уж и плохая, если не обращать внимания на Уокера или Фоули. С последним — не проблема: этот точно будет занят кое-кем другим. А вот Монтгомери — насчёт него Уилсон даже предположить сложно. После той решающей ночи, когда на плечи ребят выпадает общая проблема, Де ла Круз держится на расстоянии в несколько метров — не подходит близко, не задевает плечом и не метает колкие фразы в коридорах. Не может же произойти такое, чтоб парень оставил тех, с кем имеет давние счёты, в покое. Монтгомери Де ла Круз — дьявол во плоти — никогда бы не забыл своих подопечных. Уилсон радует, что, по словам Джессики, в эту компашку влился Алекс — со Стэнделлом всегда можно найти общий язык. 8:12 pm.Заккини: 08:12 pm. заберем тебя в 9
Лили: ок 08:15 pm
«Надеюсь, это не очередная шутка» — думает Лили, и глаза независимо от воли постепенно закрываются. 9: 05 pm. Звонок, звонок, звонок, снова звонок, ну, звонок, наконец же! Уилсон мирно лежит, уткнувшись носом в одну подушку и обхватив руками другую, размышляет о том, как она разобьёт этот подлый телефон. Действия во сне не пришли ещё к логическому завершению. Когда Лили снимает блокировку, звонок не прекращается. Уилсон осознаёт, что это не сон. Девчонка ощупью находит кусок металла в гладком силиконовом чехле, и, ещё не думая просыпаться, еле слышно отвечает: — Алло? Лили слегка озадачивается: она не злится. В подобных ситуациях раньше Уилсон разнесла бы мобильник в клочья или высказала своё недовольство словами, не вписывающимися в лексикон любой порядочной девушки (по словам матери). — Ты, что, блять, уснула? Она не может разобрать голоса, поэтому просто сонно шепчет правду: — Ага. — Выходи, твою мать. Мы стоим уже, ждём около десяти минут напротив твоего дома. Лили, опомнившись, рывком вскакивает с кровати, чуть не запутавшись в пледе, опоясывавшем ноги. — Бля, — восклицает девчонка, когда теряет равновесие и практически падает, но успевает схватиться за край стола. По ту сторону слышится короткая усмешка, и затем парень добавляет: — На всё про всё у тебя пять минут. Не успеешь, и мы уедем нахер. Кажется, это был Алекс. Саркастично-нахальный тон Стэнделла можно с лёгкостью отличить от хрипящих, низких тембров собравшихся. Уилсон последний раз оглядывает себя в зеркале: волосы на месте, но выпрямитель так и не помог — кое-где пряди принимают родную форму, другие — кудрявятся; блеск немного выходит за краешки губ, но в целом выглядит нормально. Лили берёт с собой поясную сумку, спускается по лестнице на ощупь: глаза слипаются от недавнего пробуждения. Кидает матери короткое: «я гулять», махая брату, который что-то бурно обсуждает с другом по телефону, и выбегает на улицу. Теперь свежий ветер играет с непослушными русыми волосами и охлаждает её разгорячённое лицо. Темнеет. Солнце уже давно заходит за горизонт, оставляя за собой сине-сиреневый градиент, на фоне которого — резче вырисовываются мрачные силуэты старых деревьев через дорогу, у тротуара, где стоит машина. Алекс Стэнделл опирается о задний капот, докуривая сигарету, с лукавой улыбкой на бледной фарфоровой физиономии. Он выглядит сегодня как-то по-другому: волосы что ли уложил, не как обычно? — Четыре минуты и пять секунд, — усмехается парень, доходя до фильтра и морщась от скверного послевкусия. Он — не любитель красных мальборо. — Ещё бы, — парирует в той же ироничной манере. — Вам не удастся от меня избавиться. — А хотелось бы, — доносится тут же из салона. Ну, как же, Монтгомери. Ты, парень, не можешь сдержаться. — Не дождётесь, — спросонья, несколько заторможенно шипит Лили и, опираясь на край открытой дверцы, дожидается, пока Алекс займет место. — Что стоим, кого ждём? Уилсон кивает вправо. — Не, ты посередине. — А есть разница? — Да, я всегда сажусь у окна. — Я тоже. — Уилсон, блять, сядь уже и угомонись, — раздражённо произносит Де ла Круз с переднего сиденья. Как главному цепному псу ему предоставляется право сидеть рядом с водителем, в полной свободе. Лили окидывает удовлетворенного Стэнделла таким ненавистным взглядом, Шейвер бы позавидовал. 1:0, в пользу блондинчика. Если не поговорить по душам, так посоревноваться со Стэнделлом можно достойно. Парень играет справедливо, всегда по правилам. Лили втискивает коленки в небольшое пространство между передними и задними сидениями, оказавшись зажатой с левой стороны — Скоттом, на коленях которого стоит ящик гремящих друг об друга стеклянных бутылок, с правой стороны — Алексом, открывающим на всю окно. Жарко видите ли ему. — Вы там всё? — интересуется Демпси, заводя ключом машину. — Ага, — оповещает угомонившийся Стэнделл. Всю дорогу Лили пытается держать голову ровно, чтобы случайно не закрыть глаза и не опуститься на чьё-то плечо. Спать хочется жутко, но Уилсон отвлекается на громкую музыку, доносящуюся из колонок, шум попутного ветра, врывающегося в открытое окно — из-за него волосы нагло лезут в глаза и вообще развеваются так, что бьют по лицу рядом сидящих. Лили собирает их на одну сторону и придерживает рукой, замечая недовольные взгляды блондина. А вообще — всё не так плохо, как казалось. Брайса поблизости не видно, из всех людей в машине Лили опасается лишь Монтгомери, который всё-таки сегодня скупится на язвительные комментарии. Приевшаяся игра, видимо, настолько надоела парню, что он вообще за всю дорогу не роняет и слова, напряженно уставившись в одну точку. Скотт оказывается очень даже любезным и периодически спрашивает: «всё в норме?» или «хочешь, Стэнделл закроет окно?». Алекс лишь фыркает и огрызается: — Стэнделл не закроет окно, потому что ему вообще, если честно, похуй, ребятки. — Не выёбывайся, — говорит Демпси, поглядывая в зеркало заднего вида. — Реально дует, прикрой. 1:1, сравняли счёт. Путь до тайного места занимает около получаса: ребята выезжают за город, спустя километров пять — небольшое возвышение, и на обочине виднеется заброшенная одноэтажная забегаловка с вывеской на крыше, состоящей из металлической основы и маленьких лампочек, когда-то, наверно, светящихся яркими неоновыми красками. За зданием, оказывается, есть внушительных размеров парковка, и, подобно смотровой площадке, с неё открывается вид и на лес, и на весь город, и вообще на всё под куполом чистого неба. Где-то появляются первые звёзды. Где-то там Джефф. Лили старается отгонять плохие мысли: ну хоть один день она может позволить себе расслабиться и побыть наедине с собой, а не с гнетущими воспоминаниями, очерняющими её мозг. — Джастин и Джесс подъедут через минут двадцать, — оповещает всех Зак, печатающий сообщение на телефоне. — Пока достаньте пиво из багажника. — Вам одного ящика мало? — Лили вылезает из машины вслед за Алексом, и, как всегда, будучи немного неуклюжей по натуре, легонько задевает лбом железный корпус. Шипит и потирает ушибленное место, пока ребята смеются с её неуклюжести. Лили сама не прочь позабавиться над собой, ведь сколько случаев было в жизни: различных падений и ушибов, рассечений — не сосчитать. Вопрос автоматически теряется, и ребята, как ни в чём не бывало, разгружают багажник, освобождая от различных вещей. Монтгомери первым делом хватает скейтборд: расписанная различными маркерами фанера и четыре расшатанных чёрных колеса. Парень кидает доску на асфальт, делает несколько трюков на ходу — казалось бы, так легко — и объезжает весь периметр. За ним — Алекс с красным скейтом, не так непринуждённо, но тоже умело. Лили чувствует, как на губах не остаётся ни капли блеска, и они постепенно иссыхают под постоянными порывами ветра. Она достаёт из сумки тюбик, и, отыскав зеркало в машине Зака, начинает вырисовывать узоры на потрескавшейся коже. — Классно, что ты сегодня тусишь с нами, — отзывается Демпси с улицы. — Тебя частенько не хватало на унылых вечеринках. — Ты сейчас хочешь напомнить о двух проигранных желаниях? Парень улыбается и нажимает несколько кнопок, чтобы переключить песню и добавить немного громкости. — Нет, — пытается перекричать мелодию. — Просто последнее время ты закрылась от всех. — Ага, — Лили признает свою вину: что уж там скрывать. — Такое бывает, — облизывает губы, чтобы распределить блеск по всей поверхности. — Но Лили Уилсон возвращается, как видишь. Зеленоглазая улыбается в ответ беззлобной усмешке Зака, и отвлекается на звук мотора. Неподалёку паркуют машину, и оттуда вылетает Джессика с пятью картонными коробками пиццы. В том же красном платье с цветочным принтом и вьющимися локонами. — Ребята, прибыло ваше спасение, — восторженно кричит брюнетка, и, когда замечает подругу, выделывает радостную и удивленную физиономию. — О, Лили! Ты пришла, — вручает коробки Скотту, который сегодня, видимо, у всей компании на побегушках. — Я рада тебя видеть. Дэвис крепко прижимает Лили к себе: давно та не обнималась так. Даже непривычно как-то — быть настолько близко к какому-либо человеку. — Если честно, то я здесь только из-за пиццы. — Джессика прищуривается, придерживая подругу за плечи. — Подруга, опять язвишь? Кого-то мне это напоминает. И Лили с гордостью отвечает: — Да. Нет ничего сложнее, чем перевернуть вверх дном все убеждения и чувства в собственном сознании. И как вокруг замечают, Уилсон действительно возвращается и становится сильнее с каждой минутой. Успехи у неё, конечно, не сверхъестественных размеров, однако есть, чем гордиться. 10:27 pm.< Forget It (feat. Oliver Tree) Getter >
Что вообще нужно для счастья семнадцатилетним детям? Для неподдельного счастья, искреннего и поистине ещё детского? Лили довольствуется вторым куском пиццы и банкой сильно газированной кока-колы, из-за которой иногда щиплет в носу. Сегодня Уилсон не горит желанием упиваться, как раньше. И не потому, что к инструкции в коробке с лекарствами, которые она потребляет, прилагается пометочка «не рекомендуется употреблять алкоголь во время курса». Просто Уилсон, находясь в состоянии, когда уже ничего не кажется плачевным, поняла, что от заливания литров спирта в организм лучше не становится, а хуже девчонка сделает — и печени, и желудку, и кровеносной системе. Закуривать чувства — тоже не вариант, лёгкие провернутся по часовой и скажут тебе горделиво «пока-пока». Алекс, вот, пытается сделать несчастные трюки, и, когда после сотни нюансов, о которых ему рассказывает Монтгомери, у парня получается — радости нет предела. Стэнделл, безудержно восторженный, бегает по всей парковке с пронзительными криками. Зак, оказавшийся любителем старых пластинок, возится с магнитолой в машине, меняя один трек за другим. Скотт просто наслаждается собственной компанией — лежит прямиком на асфальте, рассматривая небо с бесчисленным множеством мерцающих звёзд. Джессика томно вздыхает и кладёт голову на плечо Фоули. Тот, в свою очередь, без промедлений обнимает девчонку за плечи. Уилсон думает, что, несмотря на все предубеждения, эти двое поистине любят друг друга. Фоули старается не показывать, но очевидного не скроешь: чуть что, так сразу глазами выискивает Дэвис в толпе, чуть ли не в рот заглядывает. Оставь парня одного — ни дня не проживёт. Джессика же печётся, всё ли в порядке:« а ты поел?» « а тебе не будет плохо? » « как там родители? » « где ты будешь ночевать? »
И всё в таком духе. Любовь — штука сильная, от неё просто так не отвертеться. Например, родители Лили так долго расходились и сходились в молодости, что никто уже не был уверен, что в итоге получится. Однако от чувств не избавиться, любовь почародействовала — двое детей и годовщина серебряной свадьбы. — Мне так никто и не сказал, почему с вами нет Брайса, — возмущается Уилсон, обращаясь к ребятам. — Уокер не любит такие вечеринки, — отзывается Джастин, жёстко ударяя горлышко бутылки об зубы. — Мы звали Брайса когда-то давно, но у него там дела, и всё такое. — Я знала, что вот ты точно придёшь, — говорит подвыпившая Джесс, отлипая от плеча Фоули. — Мы тебе нужны, Лили. — Мне нужна ваша пицца и пиво, — усмехается Уилсон. — И ничего более. — Нет — нет, — Джессика водит пальцем около носа подруги и зажмуривается. Не подвыпившая, а выдувшая, по крайней мере, бутылок три навскидку. — Тебе нужны новые друзья. — У меня есть Райан. Джессика цокает своим маленьким язычком и продолжает, склонив голову набок и глядя куда-то перед собой: — Шейвера недостаточно. Он, может быть, человек и хороший, но скучный. Знала бы Дэвис, насколько сильно это задевает чувства Уилсон, которая в недавнем времени ставит парня на уровень, что более близок к Джеффу. Аткинса — безусловно — заменить невозможно. Однако занять его пьедестал и сойти за хорошую пародию сможет отнюдь не каждый. И это ещё раз доказывает, что Райан Шейвер — не скучный, а уникальный человек. Таких ещё поискать. — Я пойду, — выдаёт Лили после секундного молчания. — Проветрюсь. А то вы — парочка влюблённых голубей, разносите мерзкую романтичную ауру вокруг себя. — Зависть, Уилсон — плохое чувство, — смеётся Фоули вслед. Джастин правду говорит — ведь знает же. Чувство зависти сопровождает его на протяжении всей жизни: зависть в начальных классах к ребятам, тратящим карманные деньги на обед в столовой, зависть по отношению к Демпси в начале старшей школы, который в очередной раз метится в лучшие игроки (и получает за это награду, зараза), зависть, адресованная Брайсу Уокеру, во всём и всегда являющимся безупречным. В конце концов, самая важная — ревность к чужим семьям, которые обходятся с Фоули, как со своим. Уилсон отходит к машине, на которой приехала Джессика с Джастином, потому что та припаркована достаточно далеко от всего сборища. Самое уединенное место — небольшой выступ на холме, к сожалению, занимает Скотт. Кажется, что Рид не здесь и не с ними — вопрос возникает: зачем вообще приехал? Ни с кем словом не обмолвился за всё время, не выдавал на автомате забавные шутки, как обычно делает - чувство юмора у парня действительно хорошее. К пицце даже не притрагивался. « Может, у него тоже проблемы? » — думает Уилсон. Где-то в верхушках веток сосны слышится шорох, Лили слегка вздрагивает. « Но это не моё дело » — думает Уилсон. Её конкретно достало то, что многие посторонние болваны так и норовят сунуть нос в чужие дела. Девчонка не собирается становится одной из них. Зеленоглазая проводит около десяти минут в полном одиночестве, сидя на капоте чёрного джипа. Как и хотела — расслабляется и ни о чём не думает. Смотрит на кажущиеся отсюда совсем крошечными дома вдалеке, на огни, мерцающие в окнах многоэтажек, на свет уличных фонарей, прожекторы местного стадиона, на проезжающие по магистралям машины. А здесь так тихо, когда там — запредельно громко. Так спокойно, когда там — стресс и верёвки-удавки, которые чувствуешь вокруг шеи.Сообщение от Райана:
«ты ещё не отключилась?»
Уголки губ приподнимаются. Лили в голове представляет его презрительно — важный тон и, льстя самой себе, догадывается, что Шейвер-то беспокоится. Она не отвечает, потому что боится нарушить окружающую тишину, боится ослепнуть от яркости экрана, не застав падение в сотне тысяч километрах отсюда звезды на небе. Загадать желание, или это всё детские шутки? « Нужны перемены » Надеется, что в скором времени сбудется. Сзади слышатся трёхэтажные маты, и ребята одновременно оборачиваются: у чёрного входа — есть ступеньки, асфальт наиболее гладкий, там-то и стоит Алекс, из чьего рта вырываются скверные ругательства. Парень, пытающийся проделать очередной трюк, швыряет доску (будто от его вспыльчивости ситуация как-то поменяется), сильно разгоняется, подъезжает, чуть притормаживает и в этот момент старается подпрыгнуть и протянуть хотя бы на пол метра. Однако скейт быстро возвращается на землю, Стэнделлу не хватает пары сантиметров, чтобы взобраться на ступеньку и поехать дальше. — Не въёбываю я, — орёт Стэнделл и качает головой. Де ла Круз измотанно вздыхает, снимает футболку, потому что душно, пиздец. Проще объяснить Алексу — невозможно. Не то что бы он глупым был, нет. Здесь бы практики побольше, а не теории про то, где и какая нога должна стоять, но куда уж там белобрысому с такими-то психами. — НЕ ВЪЁБЫВАЮ! КАКОГО ХУЯ?! Я Ж И НАКЛОНЯЮСЬ, И НОГА ЛЕВАЯ НА ОПОРЕ, И… — Забей и делай, что умеешь, — цедит сквозь зубы Монтгомери, потирая переносицу. Этот жест без внимания не остаётся. Совсем как Джефф. Зеленоглазая даже хмурится, ведь в темноте все они на лицо одинаковые… Уилсон на миг задумывается, что парень неплохо так тренируется — под футболкой ничего нет (не считая идеального пресса). Девчонка продолжает изучать его, глаза Лили поочередно останавливаются на участках оголённой кожи. Руки. Длинные пальцы, выделяется каждая косточка, каждая прожилка. Широкие крепкие плечи. Монтгомери вытирает краем футболки несколько капель пота с шеи. Уилсон, кстати, давным-давно подметила, что набухающие вены на шее Де ла Круза как отдельная изюминка: появляются, когда тот злится. То есть — всегда. Парень слегка встряхивает вещь, чуть поворачивает голову вбок, встречаясь прямиком со взором девчонки. Уилсон чуть замирает, ждёт, чтобы не вызвать подозрений, и отворачивается. Монти безразлично окидывает взглядом конверсы на ногах, свешены с капота машины, разминает пальцы, складывая их в замок, и собирается с силами, чтобы в последний раз продемонстрировать Алексу этот несчастный полёт. « Богом клянусь — таблетки как-то не так действуют на психику » Уилсон сводит всё к своей рассеянности. Слишком много испытаний легло в последнее время на долю маленькой, ещё совсем неопытной девочки, которая и жизни-то настоящей не успевает попробовать на вкус. Где-то среди мелькающих звёзд, одна — принадлежит её пропавшему другу: Джефф заслуживает этого. И светит она ярче остальных, Лили ручается.смертельная булочка с корицей: 10:21 pm ты ещё не отключилась? Лили: к твоему сожалению, нет 10:43 pm сижу в одиночестве 10:43 pm вдали ото всех 10:43 pm ты рад? :) 10:44 pm все хорошо, на самом 10:50 pm деле
Лили отправляет последнее, как вдруг сбоку кто-то запрыгивает рядом, и машина немного пошатывается. — Истеричка, — ухмыляется Монтгомери и оборачивается в сторону Алекса, который пытается справиться с долбанным куском фанеры. В руках — зажигалка, парень жмёт по нескольку раз на кнопку для поджига, та толкает колесико, но не даёт успеха. — Это ты про себя? — Лили вызывающе заглядывает тому в лицо. Парень удивленно вскидывает брови, в связи с чем на лбу появляются несколько морщинок. — Погоди-ка, — он закрывает ладонью зажигалку, преграждая путь порывам ветра. Два щелчка — разгорается пламя. Подставляет сигарету, выдерживает секунды три и вдыхает горький дым, изредка поглядывая на Стэнделла из своего укрытия. — Очнулась, значит, и стала чересчур храброй? Лили молчит, слушает, как в голосе парня что-то хрипит и ломается. Лёгкие крошатся от табака, ведь Монтгомери, бывает, курит до беспамятства. — Всё отсюда кажется таким игрушечным, маленьким. Вон, как картонные коробки, в районе кинотеатра, — Лили показывает указательным пальцем в сторону одноэтажных домов и магазинов с застекленными витринами. — Такие ненастоящие, — многозначительная пауза. — Никогда не задумывался об этом? — Ты втираешь мне какую-то хуйню, — фыркает Монтгомери. — Брось, вы приезжаете сюда так часто, и ты ни разу не думал об этом? — Нет. — Да думал, — Лили улыбается, всматриваясь в его лицо. Тень от уличного фонаря падает на скулы и губы, глаза кажутся не янтарными и блестящими, а чёрными, будто смоль, отросшие волосы разеваются на ветру. — Точно задумывался однажды. Монтгомери делает ещё затяжку, аккуратно выпускает дым в противоположную от Уилсон сторону. — Ты под кайфом? — Нет, — Лили усмехается: она даже не знает, каково это. — Здания-то ладно, — выдыхает Монтгомери. — Люди — мелочные. Вот это проблема, как по мне. Уилсон даже немного удивлена: девчонка, конечно, знала, что Де ла Круз сообразительный парень, но чтобы вот так вот — философствовать посреди позднего вечера — ну, это не про него. Она вообще не надеялась, что тот продолжит разговор. Сзади раздаётся грохот и звонкий смех ребят. Видимо, у Алекса доска вылетела из-под ног, и парень упал прямо на спину. Демпси, который тут же прибегает на помощь другу, подаёт свою руку, прикрывая второй рот, чтобы не показать, что ему тоже смешно. Для Лили эта ситуация не кажется забавной, когда Стэнделл сурово отталкивает ладонь Зака, судорожно и медленно пытаясь встать на ноги — синяков-то сколько будет на следующий день. — У него, блять, ноги деревянные — это точно, — выдает Де ла Круз, обернувшись через плечо. — Даже ты бы могла повторить, — поглядывает на заинтересованную Уилсон и кивает в сторону блондина. — Попробуешь? — Я? — Лили теряется. — Я никогда не каталась. — Серьёзно? — Монтгомери зажимает меж зубов сигарету, уставившись в изумлении на зеленоглазую. — Вообще не умеешь? Лили отрицательно мотает головой, сжимая край рукава на толстовке, после чего Де ла Круз усмехается. — Хочешь научиться? — Монтгомери делает продолжительную затяжку, выжидающе разглядывая черты лица Уилсон, еле уловимые в вечерней темноте. Мешки под глазами потихоньку сходят на «нет», и вид уже не такой измученный, как раньше. Де ла Круз, выгибая правую бровь, выдыхает табачный клубок дыма прямо ей в лицо, и ухмылка слетает с губ, когда девчонка прокашливается от неприятного жжения в носоглотке. — Придурок, — Лили вытирает рот рукавом, желая избавиться от частичек легкого яда. — Давай, не ломайся, — Монтгомери спрыгивает с крышки капота, вжимает остатки сигареты в асфальт, чтобы потушить разгоревшиеся искры, и выкидывает окурок куда-то в траву. — Погнали. Парень хватает доску, валяющуюся около колеса, и идёт по направлению к блондину, который, не теряя хватки, пытается умножить попытки. Не оборачивается, потому что знает, что зеленоглазая смущённо плетётся за ним. Уилсон, как заворожённая — знает же, что будет выглядеть глупо, стараясь удерживать баланс, чтобы не свалиться со скейта, но идёт учиться. Согласия вроде не даёт, однако волновало бы это Монтгомери, если бы девчонка отказалась? Скорее — нет. Тот просто взял бы, не уговаривая дальше, зеленоглазую за локоть и потащил за собой. 11:05 pm. Как и предполагалось, Уилсон падает по меньшей мере раза три, в остальные — либо Монтгомери, либо тот же Стэнделл, который вроде бы наплевал и забросил то дело, подхватывают девчонку, не давая коснуться её заднице асфальта. С каждым моментом, когда Лили оказывается в чьих-то крепких руках, удерживающих ту за талию или локти, или предплечья, или спину, зеленоглазая встаёт на ноги и нервно поправляет слишком короткую розовую толстовку, которая так и лезет наверх, оголяя часть живота. Девчонка в какой-то момент забивает на всех и, осмелившись, кидает тихое: «я сама» — уверенно ставит сначала левую, потом правую ступню, резво отталкивается, напряженно коленки сжимает. Парни переглядываются, решая, что она может проехаться пару-тройку метров без их помощи. Монтгомери на минуту ловит себя на мысли, что ему даже нравится эта коротенькая кофта — почаще бы та её надевала. Затем Де ла Круз приходит в себя и вспоминает, что в этой-то толстовке не какая-нибудь безответная девка, крутящаяся каждый день около бейсболистов, а взбалмошная Лили Уилсон. При одном упоминании имени — сразу огонёк озлобленности разжигается внутри. Девчонка стремительно едет на доске, и ветер снова теребит её русые кудри, на душе — так спокойно и, главное, легко. Прохладный воздух забирается в глотку, а потом и в лёгкие, и в мозг, собирая все ненужные мысли в кучу, возвращается с ними обратно в атмосферу, рассеивает их и даёт подхватить ветреным порывам. В голове теперь чисто. Скорость, с которой Лили несётся вдоль периметра, постепенно сбавляется. Девчонка выпрямляется, разводит руки, чтобы кожа на тыльных сторонах ладоней обжигалась встречным вихрем, и прикрывает на секунду глаза… Падает. Кажется, в асфальтированном покрытии была небольшая яма или неровность, колеса зацепились за землю, и всё — Лили получает синяк от соприкосновения с твёрдой поверхностью в районе бедра и несколько ссадин на руках, которые девчонка инстинктивно выставляет вперёд, когда заваливается на бок. Должно быть, во всём городе наступает неловкая тишина: Алекс стоит, сменяя пренебрежительное выражение лица, глаза парня невольно округляются, Монтгомери шипит, скаля зубы, будто чувствует, каково это, ребята неподалёку тоже, кажется, не понимают, что происходит. Уилсон переворачивается на спину, убирая волосы с лица. Секунда. Вторая. Девчонка заливается звонким смехом. Все сразу как-то облегчённо выдыхают — главное, что ничего не поломала, а вот головой, скорее всего, сильно ударилась. Лили закрывает ладонями глаза: впервые за долгое время чувствует себя более, чем счастливой. Девчонка ещё шире раскрывает рот, показывая весь спектр своих эмоций. Эмоций, которые были запрятаны глубоко внутри зеленоглазой, и вот, спустя месяц, вырвались наружу с большей силой. Уилсон свойственен громкий и заразительный смех: его подхватывают другие. Кроме Монтгомери. Парень вообще редко смеётся, лишь слегка ухмыляется, перекашивая уголок губ на одну сторону. Де ла Круз быстро подъезжает к пострадавшей: — Психушка по тебе плачет. Встать сможешь? Уилсон приподнимает голову и сквозь смех пытается сказать, что если в психушку — то только с ним, но не может — и это веселит девчонку ещё больше. Новая волна истерики, подначиваемая общим хохотом, охватывает зеленоглазую. — Руку давай, — серьёзно произносит парень и подаёт свою. Лили пару раз шипит от боли, но поднимается с асфальта, хотя свежие раны дают о себе знать. — Сейчас аптечку принесу, — кричит Джесс сзади. Уилсон успокаивается, вздыхая, отряхивает колени и одежду от пыли, потирает ладони, усыпанные ссадинами, и вновь шикает от неприятных ощущений. Монтгомери мгновенно окидывает взглядом задравшуюся донельзя толстовку и оголенную часть тела Лили, поднимается чуть выше — оба ловят глаза друг друга. Де ла Круз при затянувшемся зрительном контакте начинает задумываться — а почему они вообще враждуют-то? Монтгомери пытается вспомнить о причинах начавшейся войны с этой девчонкой, и всё без успеха. В принципе, так происходит с многими людьми, которые когда-то попадаются под горячую руку парня: тот просто привыкает, когда появляется новая жертва, и начинает забавляться. Затем — и вовсе забывает о причинах «почему». Парень точно знает, что Уилсон всем сердцем недолюбливает Брайса. А если Лили ненавидит Уокера — значит, и всю его шайку. "Наверно, каждого к нему приравнивает " — думает Монти. Но половина из бейсбольной команды и рядом не стоят: такой херни, как Уокер, никто творить не отважится. Де ла Круз — парень-то не без грешка, но, как минимум, не Брайс, и таким вряд ли станет. Уилсон догадывается, что привлекло его внимание. Девчонка выворачивает загнувшиеся края кофты и кивает Монтгомери в знак благодарности. Тот нутром чувствует, что что-то меняется. Место, где приземляется Уилсон, единственное — хорошо освещено двумя рядом стоящими фонарными столбами. Парень замечает, как блестят её губы. «Это тот блеск?» Неожиданно хочется ощутить вновь его конфетный привкус на своих. «Откуда, блять, подобные мысли? Заканчивай.» Джессика прибегает с маленьким белым кейсом и нагло вторгается в их безмолвную беседу. Монтгомери сразу же осекается и возвращается к своим делам со Стэнделлом. Дэвис достает вату и перекись, пропитывает ею кусочек и прижимает к ладоням подруги, та шипит в ответ на жгучие покалывания. Потом обрабатываются коленки, синяки оставляются на завтрашний день. — Вы милые, — вырывается у Джесс. Она так не хотела говорить этого, предполагая о реакции Уилсон. Зеленоглазая смотрит на Дэвис непонимающе и потирает иссушившиеся раны. Дэвис закрывает аптечку и добавляет чуть тише и неувереннее, чтобы не разозлить Лили: — С Монтгомери. У Уилсон рот открывается от неожиданности: как Джессика могла вообще о таком подумать. — Не произноси этого больше, — грозно проговаривает девчонка. — Ему побоялась сказать, а мне, значит, можно? — Да он даже не поймёт, о чём я, — обиженно выдыхает брюнетка. — Но, если тебе прям так не нравятся комплименты, то я промолчу в следующий раз. — Это никакой не комплимент, Джесс. Это, … бред полнейший. Мы с Де ла Крузом — враги, помнишь? — Да с какой стати? Ну, подумаешь: столкнул он тебя пару раз в бассейн. — В одежде, — добавляет та. — В одежде, — эхом откликается Дэвис. — И несколько раз унизил при всех. Да такое с каждым третьим в этой школе случается. Уилсон подозревает, что Джессика с одной стороны права: им двоим нечего делить, чтобы быть в полной степени врагами. Однако Лили в связи со своим чрезмерным упрямством продолжает стоять на своём. — В том и дело, что с практически каждым случается. Я — очередная жертва для насмешек. — Попробуй не отчитывать его каждый раз и не бесить для начала, — укоризненно восклицает Дэвис. — И посмотрим, какая из тебя жертва. — С ума сошла? Просто так отдаться в лапы зверю, — Лили демонстративно хлопает в ладоши. — Браво, Джесс. — Я уверяю, что Монтгомери не станет трогать тебя. — Лишь в твоих фантазиях. С другой стороны парковки раздаются крики и победные возгласы. — ДА, — орёт Алекс, пиная мирно лежащие камни в стену, как футбольный мяч в ворота. — Да, да, да, да!!! Я смог, блять, это сделать, смог! — Стэнделл выставляет руки перед собой в торжественном жесте: поднимает ловко средние пальцы и выражает огромнейшую благодарность толпе. — Я сделал этот ёбаный олли, гранд, — Алекс запинается и уже не выглядит так эпично. — бля-яять, как его там!!! — Только у идиотов не получается с первого раза, — спокойно отзывается Де ла Круз, облокотившись о стену и выкуривая, наверно, пятую сигарету за последние двадцать минут. Сорвался, всё-таки, в тот раз, и понеслась — одна пачка сменяет другую с неимоверной скоростью. — Заткнись, Монтгомери, — шипит блондин. — Тебе трёшку сделать — расплюнуть, но не всем же быть такими мастерами. Стэнделл разворачивается, прихватив кусок фанеры, и удовлетворённо идёт к машине. Сколько мало для счастья нужно.