Помириться можно лишь с врагами. Для этого и существует мир. («Игра Престолов»)
Эрик
Просто охуеть как не везет. Мало того, что это чертово перемещение в непонятную Империю, где на каждому шагу меня пытаются убить, и так мной нелегко переваривалось, постоянно разбавляясь воспоминаниями о Чикаго и Бесстрашии (что там интересно с моим бойцами и изгоями…?), так еще и это вынужденное пребывание в отдалении от хоть какой-то цивилизации с этой ненормальной, которая рубила всех направо и налево своим мечом… Еще голова пиздец как раскалывалась на части… Надо бы проверить рану на затылке и скинуть окончательно с запястий эти ебаные наручники. Какого хера я вообще не бросил ее среди того хаоса, чтобы сбежать самому? Правильно, блять. Потому что она, при всем своем высокомерии и распускании кулаков, могла быть полезна — как минимум, знала эти территории. Плюс, в случае чего, я мог взять Сорокопута в заложницы — ее звание позволило бы потребовать всё, что мне заблагорассудится. Едва мы слезли с уставшего коня, я отбросил отвоеванный у врага меч в сторону и повернулся к Сорокопуту. Или к Элен. Слишком блядски нежное имя для такой кровожадной девчонки. На вид, кстати, ей было не больше двадцати. Хотя серебряная маска, которая повторяла все линии лица, все же добавляла пару лет. Адреналин, плескавшийся в венах после непродолжительного боя, медленно сходил на нет, позволяя мыслям упорядочиться, а разрывающимся петардам в голове вернуться. — По-моему, пора бы все-таки ответить на мои вопросы. И все объяснить. Что за хрень у вас тут происходит? Она неторопливо привязала лошадь к высохшему деревцу, одиноко росшему у скалистого ущелья, где мы остановились. — У меня к тебе тоже есть вопросы и ты ответишь мне первым, — спокойно и безапелляционно произнесла Сорокопут, глядя на бок своего коня, — Я могла бы обезглавить тебя в самом начале, не послушав Авитаса ни секунды, так что скажи спасибо, что ты все еще жив. Нет, блять, она доиграется. Я не сдержал вспыхнувшую во мне ярость и тут же, едва она договорила, резким движением обхватил рукой её шею, сжимая и надавливая локтем. Она по инерции дернулась назад, впечатываясь в мою грудь спиной. Послышалось тихое хрипение — я душил ее,— и звон металлического доспеха. Пальцы Сорокопута болезненной хваткой впились в мое предплечье, удерживавшее шею. Думал, она будет сопротивляться, а в ответ получил лишь легкое, еле заметное в воздухе ощущение страха, исходящее от ее облаченного в сталь натренированного, сильного тела. Я наклонился к ее уху, чтобы произнести угрожающим тоном, не терпящим дерзости в мой адрес, следующее: — Это я должен настаивать на благодарности из твоих уст, Элен. Ощутив, как она вздрогнула то ли от моего последующего, сжимающего тонкую шею, жеста, то ли от звуков своего реального имени во флере сарказма, я поспешил добавить: — Если кто-то и спас кому-то жизнь, да еще и дважды, так это точно не ты мою. Я тут же выпустил ее, слегка оттолкнув от себя вперед. Сорокопут схватилась руками за горло, судорожно пытаясь восстановить дыхание и обернулась ко мне с испепеляющим взглядом. — Какой же ты… — Давай только без комплиментов, — я вскинул в предупреждающем жесте ладонь, решительно перебивая ее, — Не тебе, блять, меня судить и оценивать. Лучше подумай о себе и о том, как эффективно провести время в моей компании так, чтобы я тебя не прикончил. Наши взгляды скрестились, как сталь тех клинков, которые сейчас лежали рядом на сухой редкой траве — и ее меч, и мой. Блять, никогда бы в жизни не подумал, что буду держать в руках и драться таким старомодным оружием. Пистолеты и автоматы были привычнее, но выбирать не приходилось… Виски опять стрельнуло болью, и я чуть было не зарычал от этого. В ее же голубых глазах читалось плохо скрываемое презрение и желание пустить мне кровь. Но Сорокопут медленно несколько раз вдохнула и выдохнула, поморгала, будто успокаиваясь, и тихо процедила: — Компромисс, — увидев на моем лице отразившееся недоумение, она разъяснила, — Предлагаю компромисс. И временное перемирие. Один вопрос от тебя, один от меня. Я скрестил руки на груди, окидывая стоящую передо мной фигуру оценивающим взглядом, который ей явно пришелся не по душе. Как бы она меня не раздражала, надо признать, что навыки владения клинком и она сама, ее подача себя и поведение представляли собой опасное сочетание. Не хотелось бы утром не проснуться из-за вскрытого ее мечом горла… — И не нужно звать меня по имени, которое ты случайно услышал. Я — Кровавый Сорокопут Империи, ты — пришедший из ниоткуда Лидер. Пускай всё так и останется. — с какой-то странной болью в глазах по отношению к собственному титулу, исказившей выражение ее лица, проговорила Элен, видя, что я все еще молчу. — Окей. Меня это более, чем устраивает, — сухо бросил ей в ответ и собрался пойти в сторону ущелья, — Надо развести костер для начала, у вас тут ебучий холод… Кое-как, без света, без ориентиров найдя какое-то подобие хвороста, сухих веток и мох среди выступающих камней, и порядочно расцарапав себе ладони, я вернулся к нашему импровизированному месту привала. Сорокопут разложила имеющиеся в наличии одеяла на промозглую землю под своеобразным каменным навесом — наверное, несколько сотен лет назад здесь была пещера, от которой из-за эрозии осталась лишь крыша. Ветки рухнули неподалеку от ее ног. Хвала Бесстрашию, у меня все еще была при себе зажигалка. Краем глаза я заметил удивление на ее лице, как и раньше, скрытом маской — четко очерченные губы приоткрылись и изогнулись. Она, как завороженная, уставилась на огонек в моих руках. Решив, что наше молчание и так слишком затянулось, я, прочистив горло, бесцветно произнес: — Предполагаю, что у вас такого нет, — кивнул на зажигалку, пламя от которой игриво переметнулось к сухому хворосту. Еще пара минут, и моих ладоней коснулось тепло загоревшегося костра. Еще бы в душ сходить и пожрать — тогда мое пребывание в Империи оказалось бы чуть приятнее. — Да… — послышался тихий ответ, затем молчание, после которого она продолжила, — Расскажи мне о том месте, откуда ты прибыл. Как ты оказался здесь, на поле боя? Я уселся напротив своего союзника поневоле, прислонившись спиной к холодному камню и стараясь игнорировать неудобство от соприкосновения позвонков с неровной поверхностью. Сейчас мы были похожи на двух диких хищников, которые, устав от борьбы за кусок мяса, не спеша кружили вокруг друг друга, принюхиваясь к воздуху. — Помню только удар по голове. Потом я проснулся и обнаружил себя в твоем мире, — хмуро начал я свой рассказ, заново внутри переживая все события, — Понятия не имею, как перескочил из современности — сюда. Город, в котором я жил, называется Чикаго. Я не смотрел на Элен (или Сорокопута; мне было похер, как называть ее про себя…), но знал, что она внимательно слушает, не сводя с меня пристального взгляда. Я не ждал от нее объяснений своему появлению, потому что уже давно понял, что она мне этих ответов не даст. Вокруг не было слышно ни звука, будто мы сидели в чертовом вакууме, лишь ветер изредка колыхал языки пламени и ее выбившиеся из прически светлые пряди. — Ты когда-нибудь снимаешь эту хрень с лица? — после паузы, я указал пальцем на серебро, покрывающее кожу от края волос до губ. Сорокопут еле заметно, но нервно повела плечами, кончиками пальцев дотронувшись до маски. — Я была избрана Пророками для обучения в Блэклифе. Это Академия, готовящая Масок. Так называются лучшие из лучших, первоклассные солдаты, прошедшие изнуряющую, нечеловеческую подготовку. Когда тебе исполняется одиннадцать, центурионы — наши преподаватели — изгоняют тебя из Блэклифа без одежды, еды и оружия, обрекая на четырехлетнюю борьбу за жизнь. Если ты уцелел, ты возвращаешься в Академию, получаешь свою серебряную маску… — она затихла на секунду, опустив подбородок, но после подняла глаза на огонь и продолжила, — которая со временем сливается с тобой. Проникает в твою кожу. Я присвистнул ее последним словам, после повел головой из стороны в сторону, чтобы размять затекшую шею и хоть как-то повлиять на рокочущую боль в макушке. — Вы какие-то гребаные мазохисты. Как, говоришь, называется твой народ? Сорокопут хмуро посмотрела на меня, переведя свой взгляд с пламени: — Моя очередь задать следующий вопрос, — я вскинул ладони в примирительном жесте, признавая ее правоту, а затем молча указал одной из них, чтобы она продолжила, — Над чем или кем именно ты Лидер? Ты кто-то вроде Императора? Я не удержался от короткого смешка, чем, кажется, задел ее — Элен свела под маской тонкие брови к переносице. — Эээм… нет. Я, скорее, как ты. Я — один из лидеров фракции, которая зовется Бесстрашием. Я и не заметил, как пустился в долгое, подробное разъяснение устройства фракций в Чикаго, про свою жизнь, про технический прогресс и войну с изгоями, и, несмотря на обилие неясных для нее терминов и периодически выскакивающих из моего рта матных слов, Элен слушала меня всё так же затаив дыхание. В голубых глазах медленно разгорался интерес и любопытство. Я видел, как она еле сдерживается от лишних расспросов, ведь очередь вновь вернулась ко мне. — Так всё-таки твоя маска не снимается? Впервые за все время нашего взаимодействия и общения она коротко, но устало улыбнулась. Правда, лицо Элен тут же быстро приобрело всё то же непоколебимое выражение, словно ей было запрещено испытывать положительные эмоции. — Тебя так интересует моя маска? Других вопросов нет? — Есть, и очень много, но я ведь не выяснил до конца, — натуру бывшего Эрудита никуда не денешь. — Её… Довольно тяжело будет снять. Я и не пыталась, — слова, почему-то, стали даваться ей с трудом, — Маска — это личность меченосца. Она осторожно, словно боясь ляпнуть что-то лишнее, начала свой рассказ об Империи, где народ книжников был давно захвачен и угнетен меченосцами. О войне с варварами, именуемыми карконами. Как стала Кровавым Сорокопутом после каких-то Испытаний, где был определен новый Император, Маркус — один из ненавистнейших ей людей, учившийся вместе с ней в Академии. Как она негласно боролась против Коменданта, женщины, державшей в страхе не только Блэклиф, но и всю Империю. Я предположил про себя, что она являлась эдаким «серым кардиналом» — этот Император Маркус не решал ничего, и бразды правления были в руках Коменданта. Когда она в своём повествовании дошла до момента о неком Элиасе, которого ей предстояло найти и казнить, Элен запнулась. Остекленевшими глазами вновь уставившись на лизавшие ветки языки огня, она прекратила свой монолог. Повисло неловкое молчание, и я, чтобы не давить на нее своим взглядом, тоже отвел его в сторону, думая о своем. Вдалеке, на небе еле заметными точками виднелись тусклые, холодные звезды — где-то под ними сейчас был раскинут погибающий в войне Чикаго, и я ничего не мог с этим сделать. Кроме как дождаться возможности вернуться туда. Что я увижу по возвращении? Руины так и не восстановившегося после той ядерной войны города? Сломленные фракции? Главенствующих изгоев? Или же победу Бесстрашия? — Получается, Бесстрашные не имеют страхов? — я слегка вздрогнул от ее задумчивого голоса и неожиданного вопроса, заданного под треск веток в затухающем костре. Пребывая в своих мыслях, я упустил момент готовности Элен продолжить диалог, в котором между нами вроде как установилось хрупкое подобие дружелюбия и конструктивизма. Прежде, чем ответить, я проницательно вгляделся в ее лицо, отмечая про себя, что в чем-то мы с ней были похожи: оба прошли серьезную боевую подготовку, полную боли и постоянного вызова самому себе. Конечно, из Бесстрашия не выгоняли на четыре года за Стену, оценивая нашу выносливость, но всё же, подготовка неофитов у нас была не менее жесткой, чем обучение меченосцев. Мы оба принадлежали системам, имеющим четкую иерархию, сословия и уровни. Оба подчинялись правилам, созданным задолго до нашего рождения. Оба погрязли в ебучих войнах не на жизнь, а на смерть, которых не смогли избежать. Оба — эмоционально иссушенные изнутри, раздробленные на части повторяющимися убийствами, застывшие во льдах постоянных смертей личности, не знающие света и сострадания. В ней и во мне схожими были жесткость нрава, любовь к власти, хладнокровие и целеустремленность. Но в Элен было что-то еще; что-то, о чем я пока мог только догадываться. Такие разные вселенные, но и ее мир, и мой — каждый имели в себе нас — двух лидеров, до сегодняшнего дня живших на параллельных территориях и не знавших ничего друг о друге. Я скривил губы в усмешке и уставился в костер, от которого постепенно остался лишь пепел: — Весь парадокс в том, что имеем. Я вспомнил прохождение пейзажей страха во время инициации и то, как злился каждый раз тому факту, что у меня этих фобий столько же, сколько и у среднестатистического неофита. Меня это раздражало хотя бы просто потому, что я всегда хотел быть лучшим и сильнейшим во всем. Я поднял свой взгляд, столкнувшись с ее, в котором за стеной привычного холода были заметны искры интереса. — И чего боится Лидер…? — еле слышно спросила она. Усмешка все не сходила с моих губ, пока я обдумывал ответ на ее заданный вне очереди вопрос. Но мне отчего-то не хотелось тыкать ее в это. — Скажем… Это слишком интимно. Так же интимно, как и мое имя, которого ты не знаешь, — она поджала губы, наверняка, чувствуя себя смутившейся, но я тут же перевел тему, — Куда мы выдвигаемся завтра? У тебя есть какой-то план действий? Надо отдать ей должное — она моментально собралась с мыслями, а в мелодичный голос вернулись стальные нотки. — Да, есть. Нам нужно добраться до ближайшего гарнизона меченосцев — он в двух днях пути через эти горы. Там нас должен ждать Харпер… — она тяжело вздохнула, прежде чем продолжить, —…и, я надеюсь, мое уцелевшее войско. А дальше — мне нужно найти Элиаса. Я подметил, что любое упоминание об этом человеке сопровождалось от Элен коротким выдохом и легким дрожанием губ. Интересно... Пока я слушал ее, попутно достал из кобуры пистолет и из специального чехла на поясе свои метательные ножи, уложив их рядом с собой на расстеленный плед. Сорокопут напряглась, выпрямив спину, цепким взглядом следя за моими действиями. Я всего лишь по привычке хотел проверить свое оружие. Мне нужно было занять чем-то руки, чтобы не концентрироваться на мешающей боли в голове. — Могу я узнать… — медленно начала она, видя, что я не собираюсь нападать, и кивнула на пистолет, — Как оно работает? Я видела, как рухнули двое кочевников, когда ты направил на них это. Я молча аккуратно разобрал пистолет. Затем, указывая на каждую деталь, стал разъяснять ей их назначение и примерную работу огнестрела. Закончив, я принялся собирать его обратно и мрачно добавил: — Я бы показал тебе при свете, как стрелять, но у меня, блять, кончились пули. И это крайне херово, с учетом того, что в моем запасе только ножи да ваш тяжеленный меч, который, блять, сводит запястья своим весом, стоит его подержать пять минут. Дослушав меня до конца, Элен, не сказав ни слова в ответ, поднялась с одеяла и потянулась к оружию, которое я забрал у убитого в лагере. Ловко произведя пару ударов в воздух, рассекая его, затем, подержав клинок на ладонях, она хмуро проговорила: — Конечно, он будет сводить тебе руки… У меча неправильная балансировка, — она присела обратно, протягивая мне его и позволяя оценить этот параметр, — Брат этой рабыни-книжницы Лайи хоть и выдал кочевникам секрет серрийской стали, но выковать идеальный меч Маски им не удалось. Сравни с моим. Честно говоря, я не ожидал, что она даст мне свой клинок — не знаю, почему, но мне казалось, что такой полководец, как Сорокопут, не позволит никому прикоснуться к личному оружию. Я бы, по крайней мере, не позволил. Хотя, о чем это я — только что ведь сказал, что дал бы ей пострелять из огнестрела, будь возможность… В ее жесте чувствовался намёк на зарождающееся доверие, приведший меня в легкое оцепенение, и какая-то профессиональная оценка, желание обсудить со мной холодное оружие, поэтому единственное, что я мог сделать в ответ, это протянуть ей рукоятью вперед свой пистолет. Она немного настороженно приняла его из рук, изучая сосредоточенным взглядом. Очень медленно проводя пальцами по черной поверхности металла. И я поймал себя на неуместной мимолётной мысли, что мне хочется смотреть на это. Но тут же поспешил одернуть свое сознание, прокашлявшись, и возвращая размышления в нужное русло. — Да, с балансом тут полная хуйня, — я еще раз повертел свой меч в руках и откинул его обратно, положив рядом и ее клинок, — Кстати, это та Лайя, что скрывается с беглецом, которого ты ищешь? Элен коротко кивнула и посмотрела на меня, оторвавшись на мгновение от созерцания пистолета, затем вновь вернула ему свое внимание. — Ты сказал, что для него нужны пули, — задумчиво пробормотала она, затем снова взглянула на меня, — Как думаешь, серрийская сталь подойдет для отливки твоих пуль? Я удивленно вскинул брови, даже позабыв о пульсации в затылке. Откинувшись спиной к каменной стене нашего укрытия, я, растягивая слова, нагло спросил ее: — Интересная у тебя логика. Да, ты оставила мне меч, с которым я пока управляюсь не так хорошо, и не смогу убить тебя, по крайне мере, сразу, но ты готова предложить мне боеприпасы для пистолета, зная, что одно движение пальца по спусковой скобе — и ты труп. И в чем резон? Сорокопут стойко выдержала мой прямолинейный взгляд и спокойно произнесла, как само собой разумеющееся: — У тебя была возможность убить меня в моем шатре, но ты этого не сделал. Ты мог задушить меня здесь или свернуть мне шею, — уголки ее губ тронула еле заметная в темноте усмешка превосходства, — Но ты вновь этим не воспользовался. Я знаю, что нужна тебе, как проводник в этом мире. И я знаю, что эти пули ценны для тебя, потому что с ними и вот с этим, — она мягко положила пистолет на одеяло, — ты чувствуешь себя непобедимым. Раз уж мы на некоторое время, пока ты снова не вернешься в свой мир, союзники, было бы неплохо, если бы ты мог обороняться так, как умеешь. И если для этого тебе нужны боеприпасы, мы попробуем тебе их достать. Надо добраться до гарнизона, по-моему, там есть кузница… В ребра ударило крайне неприятное чувство. Чувство того, что меня, мать твою, уделали. Однако, стоило признать, что ее предложение было довольно дельным. — Я так понимаю, ты не собираешься заковывать меня в эти ебучие кандалы снова по прибытию в назначенное твоим военачальником место. — Какой в этом смысл, если ты можешь быть полезен иначе? — просто спросила она, пожав плечами. Я дерзко усмехнулся ей, сложив руки на груди. Браслеты оставшихся на запястьях наручников блеснули во тьме. — Хорошо, блять, устроилась. Какая мне выгода от участия во всех этих твоих наполеоновских планах? — не уверен, что она поняла последнее сравнение, но суть точно поймала, — Мне нахер твоя война с карконами, мормонами, хуй их знает, не сдалась, да и этот бедолага Элиас мне ничего не сделал. И я не меченосец. Элен прикрыла ладонью рот, зевая, и устроилась на боку, подперев рукой голову. — Ты сильнее многих меченосцев. Этого достаточно. А выгода заключается в том, что взамен я попробую выяснить у Пророков, существует ли возможность переместиться в иной мир и как нам сделать так, чтобы ты вернулся домой. Поверь, мне тоже неохота с тобой возиться здесь десятилетиями... Вместо ответа я непроизвольно зажмурил глаза от вновь ударившей по затылку боли и повел головой, чувствуя, как она начинает кружиться. Это не ускользнуло от внимания Сорокопута, но я поспешил сделать вид, что ничего не произошло. Обмен был вполне адекватным и равноценным — я следую по ее маршруту и помогаю до тех пор, пока она не сможет помочь мне. Что-то внутри подсказывало, что за этим предложением не кроется какая-то скрытая подоплека или подстава, так что… Но даже если она изменит свое решение, я всегда могу отвоевать свою жизнь у нее в бою, главное - не терять бдительность. Боль немного отпустила и, последовав ее примеру, я тоже лег, но на спину, положив руки под шею. Сохраняя приличное расстояние от ее лежащей фигуры и хрипло рассмеявшись, я ответил, избегая прямого согласия: — Так и скажи, что слабенькому Сорокопуту нужна охрана. — Так и скажи, что Лидеру-потеряшке страшно одному в землях Империи, — Элен уже успела повернуться на другой бок, и сейчас ее ироничный голос во тьме был приглушен. Вот же сучка. Не посчитав нужным развивать эту тему дальше, я спросил, буравя взглядом каменный потолок и параллельно пытаясь призвать к себе сон: — Расскажешь об этих Пророках поподробнее? — Завтра, — послышался тихий, но твердый ответ, — Сейчас надо отдохнуть. Дорога будет сложная и опасная. Благоразумно промолчав, я прикрыл глаза, стараясь игнорировать дискомфорт от раны на голове и неудобство от места ночлега. Организм взял своё, и я медленно и постепенно погрузился в тяжелый сон, не замечая легкого шороха где-то рядом с собой...