«Осколки памяти»

Ночной кошмар заставил Кабуто резко проснуться. Прижав одну руку к груди, он постарался успокоить себя медленным и глубоким дыханием. Ладонь ощущала учащенное сердцебиение. Это всего лишь сон, напомнил себе Якуши. Найдя очки на постели, он надел их, однако толком во тьме ничего не увидел. Нашарив на тумбочке списки, он зажег свечку и тогда маленькую комнату озарил теплый свет. Сев на постели, Кабуто постарался вспомнить свой сон. Но образ был расплывчатым, непонятным. Тем не менее парень слегка дрожал, ощущая холодное прикосновение тревоги к своему сознанию. Такое состояние бывает, когда перед сном кто-то рассказывает страшную сказку с очень плохим концом. Ты долго не можешь заснуть, а потом тебе снится что-то намного хуже — пущий кошмар, после которого реальность кажется спасением. Кабуто смог припомнить, что слышал голос во сне, кто-то часто звал его. Но голос был тихий, почти что шепот, и принадлежал мужчине, который отчаянно звал юношу по имени, а потом внезапно пропал. По бледной коже прошлись неприятные мурашки. Прошло какое-то время, прежде чем Кабуто встал с кровати, оделся и вышел в коридор. Оставаться в комнате одному ему больше не хотелось. По правде говоря, Якуши уже давно не понимает, что он делает в змеином клане, ведь здесь он никому не нужен. По неизвестной причине его все сторонятся, хотя ничего плохого в своей жизни он никогда не делал. А единственный, кто обращал на Кабуто внимание — был Орочимару… Остановившись буквально в двух шагах от зала, где можно было получить пищу, очкарик вдруг вспомнил слова, которые в гневе выпалил Орочимару, когда говорил с Данзо. Почему-то тогда Кабуто решил, что семпай говорил совершенно серьезно и все слова, пропитанные лютой ненавистью к клану, касаются и его тоже, ведь Якуши считает себя частью клана. Он держится за эту призрачную мысль, потому что боится признать, что на самом деле это не так. Ему кажется, что он чужой и всегда был чужим. Всегда был… Подделкой? Ощутив тупую боль в груди, Кабуто ушел в себя, поскольку такова была его защитная реакция. Так он предполагал, что неприятное чувство рано или поздно стихнет, однако с каждым днем оно становилось все сильнее и сильнее и почти выжигало его изнутри, словно кислота или токсины. По ночам Кабуто часто плакал, потому что клубок мыслей (не очень хороших) мешал ему уснуть, не давал покоя, заставлял думать об ужасном. Как и Орочимару, Кабуто, мягко говоря, устал пребывать в иллюзиях. Кроме того, холодные стены пещеры стали слишком давить. Так больше продолжаться не может. И вот, стоя посреди перекрестка, освещенный огненными факелами, Кабуто по ниточке собирал свои чувства, в том числе обиду и эмоциональную привязанность к человеку, которого до сих пор любит. Он успел все тщательно обдумать, сидя в своей каморке в одиночестве, и убедился в том, что обязательно должен сохранить эти теплые, нежные чувства, заставляющие его сердце биться чаще каждый день, а душу — порхать, словно бабочка морфо. Дойдя до комнаты Орочимару, Кабуто надеялся застать его у себя для разговора, но на стук в дверь никто не ответил. Тогда очкарик решил войти без разрешения. В спальне никого не оказалось. Более того, складывалось такое впечатление, что она пустует уже довольно давно. Кабуто неуверенно прошел вперед и увидел на пыльном столе маленький лист бумаги. Раскрыв записку, он увидел нарисованную жабу и домик рядом с ней. Подсказка. Кабуто все понял. Орочимару ушел. Сжав бумажку, пепельноволосый очкарик снова ощутил подвывающую боль внутри: «Ушел. Бросил меня одного в этой дыре», подумал Кабуто. Чёрные глаза стали влажными, но шорох позади не позволил слезам пролиться. Кабуто развернулся. Перед ним стоял Данзо. Мудрец смотрел на парня сверху вниз, и его взгляд был, как всегда, подозрительно прищурен, холоден и недобр. — Кабуто-кун, ты знаешь, где сейчас Орочимару? — Нет, Данзо-сама, я не знаю, — соврал Кабуто, ощущая некое дежавю. — Хм, жаль. Ты был моей последней надеждой. Никто из клана не видел его уже довольно-таки давно. Дрянь. Куда он мог деться? — Что-то случилось, Данзо-сама? — Разумеется, случилось, идиот ты несчастный! Харуки не беременна, ее осмотрели медики. Чертов Орочимару — обманщик. Мне он нужен немедленно! Ладно, меня вокруг пальца обвел, но он также обманул и весь свой клан. Это непростительно. Если вдруг встретишь его, то передай, чтобы он явился ко мне в кабинет. Там я из него не только семя выбью, но и весь дух. — Хорошо, Данзо-сама, как прикажете, — с капелькой пота на лице сказал Кабуто. Данзо хотел уже уходить, но задержался. Он внимательное осмотрел чужую комнату и случайно заметил слой пыли на столе, а также чистое место, где ранее лежала бумажка. Кабуто занервничал. Данзо прищурился, затем грубо пихнул Кабуто к стене. Ударившись лопатками об камень, паренек со страхом в глазах смотрел на лидера клана. — Кабуто-кун, ты точно не знаешь, где сейчас может быть Орочимару? — повторил свой вопрос Данзо, нависая над пепельноволосым, у которого на виске висела капелька холодного пота. — Он мог уйти куда-нибудь вглубь пещеры? — Я честно не знаю, Данзо-сама. Мы не разговаривали уже давно. — Почему же? — Мы... поссорились, — снова соврал Кабуто, отводя взгляд в сторону. — Эвоно как. — Данзо ухватился за пепельную челку и насильно поднял голову парню, чтобы увидеть его глаза. — Если я узнаю, что ты мне врешь, Кабуто, ты будешь наказан, тебе ясно? Кабуто закивал. — Хорошо. — Данзо толкнул его и неожиданно наклонился к самому уху. — Ты же хороший мальчик, да? Ты же станешь разочаровывать меня, правда? Ты помнишь, что я всегда вам говорю? «Клану ничего не должно угрожать…». — «О клане никто не должен знать», — закончил Кабуто. — Умница. — Данзо отошел от парня и покинул комнату. Якуши проводил мужчину взглядом, крепко сжимая в кулаке бумажку с нарисованной жабой и домиком. В голове уже потихоньку выстраивался план действий, но сначала Кабуто прислушался к собственным чувствам, одно из которых было все же сильнее другого. Несмотря на обиду нужно немедленно найти Орочимару и все ему рассказать; предупредить, чтобы ни в коем случае не возвращался в пещеру. Кабуто поймал себя на мысли, что очень хочет снова увидеть семпая. Увидеть и кое в чем признаться. *** Дом отшельника окружала прохладная ночь. Сидя на полу перед низким деревянным столом, Джирайя с огоньком работал над первой главой своей книги. Кроме чернильницы и нескольких книг, на столешнице стояли еще две чашки с зеленым чаем. Над ними поднимались тонкие струйки пара. Напротив начинающего писателя сидел Орочимару. Он читал маленькую книжку в довольно ветхом переплете. Звуки царапающей бумагу ручки, шуршание пожелтевших от старости страниц и периодичные глубокие вздохи создавали в комнате глубокую творческую атмосферу. Дочитав очередную главу, Орочи взял свою чашку с чаем. Поставив точку, Джирайя удовлетворенно вздохнул и глянул на друга. — Мне важно твое мнение, — сказал он, показывая отрывок из своего черновика. Не касаясь бумаги, на которой еще не высохли чернила, Орочимару принялся читать. — М-м, у тебя ошибка в четвертом слове во втором предложении. А слово «раздор» можно написать одним кандзи, а не каной. И еще можно убрать «яркую силу», или заменить на более подходящее по смыслу словосочетание, чтобы не звучало вычурно. — Джирайя передал ему ручку и Орочи принялся ставить галочки, где нужно исправить ошибки. — А вот этот абзац хорошо получился, мне нравится. Джирайя улыбнулся и поблагодарил друга. Через пару минут к нему вернулся черновик, правда с кучей исправлений, от вида которых будущий писатель слегка приуныл. — Что? — спросил Орочимару. — Ошибки все делают, это нормально. Тем более, когда глаз уже замылен, он часто не видит очевидной ошибки. Так что не расстраивайся. — А по сюжету как тебе? — Начало интересное. — Змей отпил чаю. — Ты хорошо пишешь, Джирайя. Лично мне нравится. В тексте есть присутствие души автора, это прекрасно, это делает историю живой и гибкой. Думаю, если будешь и дальше так стараться, то добьешься успеха. Только прошу не увлекайся метафорами и подробными описаниями природы. — Ха-ха-ха, хорошо, спасибо тебе, — вновь искреннее улыбнулся Джирайя. — Не за что. Джирайя почитал свой исправленный текст, потом спросил: — Орочи, а вот ты говорил, что хочешь изучать мир. Как ты планируешь это делать? Собираешься путешествовать? Ха-ха. Смех прозвучал нервно. На стол вернулась чашка с остывшим чаем. Орочимару подпер голову рукой, устремив взгляд змеиных глаз на друга. Бледнолицый парень слегка улыбался, а Джирайя терпеливо ждал ответа. — Смотри, Джи, именно сейчас я изучаю твое лицо, — сказал Орочимару. — Пока что мне близка позиция наблюдателя, но когда мир замирает, мне становиться скучно. Путешествовать? Даже не знаю. Возможно, когда-нибудь. Но не сейчас. — Понятно. А если надумаешь путешествовать, могу ли я присоединиться к тебе? — Если ты сам этого хочешь, то конечно. Почему нет. — Ура. Значит, смогу защищать тебя от бандитов, — решил подколоть друга Джи. — Очень смешно. От бандитов, от обрывов, от грома еще скажи. — Да. Орочимару посмотрел на него как на идиота, и от этого Джи рассмеялся. Орочимару закатил глаза и сказал: — Ну, ладно. Может я и выгляжу физически не слишком сильным, но поверь, отдубасить своего обидчика точно смогу. А от грома спрячусь в пещере, господи. В принципе, сейчас меня уже мало что может напугать. — Тебя не напугает даже смерть? — Смерть? — Орочимару очень внимательно посмотрел в черные глаза друга. — Не знаю. Смотря чья, — произнес он тихо. — Ясненько. — А насчет мира, — решил продолжить Змей. — Я бы не хотел ограничивать себя в знаниях, поэтому чем больше я узнаю, тем лучше для меня. — И все эти знания будут делать тебя сильнее, так? — Так. — Значит дело не в физической силе, а в умственной, — резюмировал отшельник. — Мне это больше подходит. Согласно кивнув, Джирайя вдруг встал и ушел на кухню. Орочимару лишь проводил его взглядом. Ощутив спиной холодок, черноволосый обернулся и увидел нараспашку открытое окно. Как странно, ранее оно было закрыто. Комнату стремительно наполнял холодный свежий воздух, который уничтожал уютное тепло. Орочимару легко поднялся и закрыл окно, однако через стекло вдруг заметил какую-то тень. Змей замер. Отчего-то в душу начал закрадываться противный страх: солнце село уже давно, на улице сейчас ночь, так что группа Нимуры спокойно может покинуть пещеру, чтобы побродить по округе. Орочимару отошел от окна. Более того, от закрыл его шторой. Так, на всякий случай. А еще он включил настольную лампу, а свет в комнате выключил. Сел за стол, коря себя за ужасную паранойю. В комнате появился Джирайя. В руках у него что-то было. Беловолосый не понял почему была включена только настольная лампа и спросил об этом друга. — Ну, знаешь, полумрак и все такое, мне кажется, это романтично, — выпалил Орочи, особо не задумываясь. — Ты же уже закончил писать? — Да. — Отшельник сел рядом и поставил на стол тарелку с такояки на палочках. — Угощайся. — Спасибо. Хотя знаешь, мне бы хотелось кое-чего послаще, — прошелестел Змей и почти незаметно высунул кончик языка и облизнул им верхнюю губу. При этом он смотрел в лицо Джи. Отшельник наклонился к нему, Орочимару ласково обнял его руками за шею, притянул ближе к себе и поцеловал. Джирайя, прикрыв глаза, начал активно отвечать. Он позволил себе приобнять черноволосого, но вскоре, почувствовав прилив, начал медленно укладывать его на спину. Оказавшись лежа на татами Орочимару с удовольствием смотрел на покрасневшего Джирайю, который нависал сверху. Зацепившись белыми пальцами за воротник кимоно, Орочимару оттянул его, обнажив шею, кусочек плеча и ключицу. Джирайя понял всё без слов и припал к желанному телу губами. Орочимару охнул, по ногам пробежались приятные мурашки; парень задышал чаще. Губы Отшельника путешествовали влажной дорожкой по гладкой теплой коже, а когда он дошел до уха и обвел его языком Орочимару шумно выходнул — для него это были совершенно новые, приятные ощущения смешанные с легкой щекоткой. — Все хорошо? — Да. Продолжай, я этого хочу. Джирайя с удовольствием продолжил, при этом в ход пошли и руки тоже. Он начал оглаживать стройное тело через одежду, забираться пальцами под ткань и трогать мягкую гладкую кожу. Почувствовав бедром что-то твердое, Орочимару вильнул всем телом и приподнялся на локтях. — Боже, жабка, не будь таким нетерпеливым, — попросил Змей, одной рукой пытаясь развязать пояс своего кимоно. Пояс развязался, крылья кимоно раскрылись, обнажив плоскую белую грудь. Возбужденный Джирайя тоже развязал свой пояс, оголив руки и торс. Потом он устроился между чужих ног и притянул Орочи к себе так, чтобы его пах прижимался к его. Змей был не против таких манипуляций, у него слегка порозовели скулы, он неспокойно дышал, так как тоже был возбужден. Они вновь страстно поцеловались, ощущая прилив нежности и теплоты. Затем Орочимару лег на спину и, прикрыв низ лица пальцами одной руки, потянулся второй внуз, чтобы потрогать себя, так как уже не мог терпеть. Однако разгоряченный Джирайя мягко убрал его руку, переплелся пальцами в замок, затем облизал вторую ладонь и запустил ее под ткань кимоно. Потрогал горячую плоть. Орочимару вздрогнул, вильнул тазом верх-вниз и тихо застонал. Джи приятно ласкал его внизу и одновременно целовал в шею и далее, куда мог дотянуться. Сквозь вздохи и стоны Орочи тихо подсказывал беловолосому, как ему нужно, и через пару минут кончил: тело сначала напряглось, а потом расслабилось. Было хорошо. — Как ты? — Прекрасно. Спасибо. — Орочи тяжело дышал, улыбался. — Я тоже хочу... тебе... — Да я и сам могу. — Нет, у меня идея. Ложись на спину. — Ты уверен? — Да. Давай. Джирайя послушно поменял позу: теперь он лежал на спине на татами. Орочимару навис сверху, и концы его черных волос, как кисточки щекотали грудь Отшельника. Змей сначала вкусно поцеловал его в губы, затем в низ лица, в шею и так потихоньку спускался вниз. Сердце Джи забилось сильнее, он понял, что сейчас будет. Когда Орочимару прошел грудь и живот, в легких стало чертовски не хватать воздуха. Белые пальцы раскрыли крылья кимоно и нежно огладили твердую, горячую плоть. Джи охнул. Сначала к головке прикоснулись губы, затем ее облизнул влажный длинный язык. Дальше было горячо и Джирайя задыхался от этих головокружительных ощущений. Он мог лишь повторять имя своего любовника, который дарил ему такой бережный и восхитительный отсос. *** Время близилось к рассвету. В постели под теплым одеялом лежали двое: они вроде спали, но сны их уже подходили к концу. Первым глаза приоткрыл Джирайя. Молодой мужчина вздохнул и перелег со спины на бок. Рядом спал Орочимару. Джирайя аккуратно вытащил руку и поправил спавший с белого плеча плед. Потом положил руки поверх одеяла на чужой бок. Орочимару зашевелился. — Спишь? — Угу. — Тебе не холодно? — Орочимару издал отрицательный звук. — Хорошо. — И все же Джирайя придвинулся ближе, чтобы обнять полуспящего Змея. И когда он опустил веки, то услышал, как снаружи раздался шум. Звуки услышал и Орочимару, который мигом распахнул глаза. — Это что? — спросил он, отодвигаясь от беловолосого. — Не знаю. Они устремили напряженные взоры в соседнюю комнату, затем, не обмолвившись ни словом, встали (благо были уже в штанах) и пошли к двери. От шума проснулся и Манда. Фиолетовая змея шустро подползла к хозяину и обвилась вокруг его щиколотки. Открыв дверь, Джирайя выглянул наружу. Орочимару стоял позади него. Солнце вот-вот встанет с горизонта, а в это время бледнокожему парню лучше не стоит выходить на улицу, тем более без одежды и зонта. — Кто тут? — громко и строго спросил Отшельник. — Имейте в виду, это моя территория! Вытянув шею, Орочимару выглянул из-за широкого плеча, посмотрел сначала в одну сторону, затем в другую. У правого угла дома кто-то прятался, и Змей не поверил своим глазам, когда узнал в силуэте своего соклановца. — Кабуто?! Это же ты, Кабуто? Услышав до боли знакомый голос, Якуши выглянул из-за угла. Он дрожал от утреннего холода как осиновый лист, в руке у него был тонкий острый предмет, напоминающий скальпель. — Кабуто? — повторил Джирайя. — Эй, иди сюда малой! Не бойся, не обидим. — С-семпай, — измученно выдохнул юноша и быстро зашагал к двери. — Семпай! В этот момент первые лучи солнца выглянули и осветили землю, так что бедного Кабуто пришлось аж за шиворот затащить в дом, пока его не опалило. Закрыв дверь, Джирайя изумленно взглянул на нового гостя в очках. Тот продолжал дрожать глядя на Орочимару. — С-семпай, мне н-надо... Мне в-вам надо сказать... В-важное, — у Кабуто зуб на зуб не попадал. — Успокойся, друг мой. Ты так замерз, ты весь дрожишь. — Змей глянул на Отшельника, и намек "принеси плед" тот понял сразу. — Давай сначала согреешься, а потом мне все расскажешь, хорошо? Спешить нам некуда. — Х-хорошо. С-с-семпай, я так с-скучал по тебе. — Кабуто... — Протянув руку, Орочимару мягко коснулся его щеки пальцами. Однако Кабуто не выдержал, уронил оружие и бросился к человеку, которого так долго искал. Обнял его. Орочимару замер, затем аккуратно положил руку на пепельную голову юноши и прижал к себе. — Я не забыл про тебя, мой друг, прости, если ты так подумал. Коснувшись теплого белого тела, Кабуто мысленно возгласил, что больше никогда его не отпустит. Он простил ему всё, абсолютно всё — да вот так просто, ведь нет больше смысла обижаться. Сейчас он рядом, и это так радует.