***
— Помнишь этот день? Тогда тоже было солнечно. Белоснежные волосы худощавой девушки вскружил ветер. Они попали ей в лицо, потрепали светлые ресницы и, в конце концов, улеглись на плечи, скрывая острые ключицы и шрам на плече. Шатенка рядом лишь молча кивнула, поджав губы. Они так и стояли в тишине, смотря на холодную каменную плиту среди прочих других. Камень безучастно располагался на своём месте уже седьмой год; надпись, выгравированная на нём, гласила: «Рико Огава. Любимица всех озёр и рек». Белоснежный кот, сидевший на плече Момо, слабо мурлыкал, чувствуя боль своей хозяйки. Порыв ветра, но уже холодного и колкого, вновь растрепал длинные локоны Тихиро, и та взглянула на сестру, поправляя волосы за ухо. Момо стояла, словно каменная, сложив руки на груди и тихо всхлипывала. За косой чёлкой сложно было увидеть её лицо, но Тихиро точно знала — сестра снова плакала. Для самой беловолосой приходы сюда каждый год, каждый праздник, каждый раз являлись тяжёлыми. Несмотря на сложный, даже пугающий характер, мама делала всё для своих дочерей, и лишь спустя время Тихиро смогла это понять. Сейчас же уже никто не стал бы обнимать так ласково лишь потому, что она упала и расцарапала коленку, не думал подогревать молоко с мёдом, когда она болела. Да и Тихиро уже давно не спотыкалась на ровном месте. — Пойдём? — с тоскливой улыбкой спросила Момо, укладывая на могилу свежие, только распустившиеся цветы жасмина. — Мне завтра на миссию. — Пойдём, — коротко подтвердила Тихиро, смотря на измученное лицо сестры, а затем несильно пихнула её в бок локтем. — Прекрати нюни распускать, мама бы тебя сама сейчас отметелила за такое лицо. Момо тихо рассмеялась и кивнула. Дорожки от слёз на порозовевших щеках подсушил ветер. Коноха — деревня, которая почти круглые сутки жила и радовала глаз даже в такое неспокойное время. Третья Мировая Война каждый день уносила множество жизней как молодых, так и старых, как добрых, так и злых. Тихиро долго размышляла о том, что есть добро, а что есть зло в этом странном, разрушавшемся мире. И именно смерть матери, когда та отчаянно билась с напавшими шпионами, защищая своих дочерей, помогла ей понять простую истину. Тихиро была готова сделать всё, чтобы защитить родную деревню и дорогих ей людей. И поэтому девушка стала одним из добровольцев, которые почти с самого начала своего обучения пошли по пути медика. Момо же стала куда более агрессивной после случившегося, а потому с усидчивостью оттачивала боевые навыки, зная, что сестра залатает любые, даже самые опасные раны. — Зайдём в Ичираку-рамен? — с лукавой улыбкой спросила Тихиро. Момо закатила глаза, но спорить не стала. Она уже давно поняла, что спорить с сестрой в её специфических вкусах бесполезно, как и готовить с расчётом на неё, ведь Тихиро всё равно предпочтёт что-нибудь вредное: мучное или жареное. Тихиро вдохнула полной грудью запах варёных макарон и острых специй. Продавец заботливо пожелал приятного аппетита, и Огава-младшая принялась уплетать горячую лапшу, запивая сладким молочным коктейлем. Момо смотрела на это действие с отвращением. Каждый раз, когда Тихиро ела при ней, ей казалось в это элегантное, красивое, хоть и слишком «бледное» тело вселился демон. Любые попытки исправить Тихиро или привить ей какую-либо культуру еды оказались бесполезной тратой времени: девушке это было максимально безразлично. Кот тихо мяукнул, усаживаясь на колени к хозяйке и ожидая, когда ему дадут один из вкусных, свежих нигири. — О, Широ, ты необычно тихий сегодня, — с улыбкой произнесла девушка, одной рукой поглаживая кота по гладкой пышной шерсти, а другой — пододвигая тарелку поближе к краю, чтобы кот смог покушать вместе с ней. Тихиро же в это время уже закончила со своей порцией и довольно откинулась на спинку стула, с педантичностью леди из Академии Благородных Девиц промокнув рот и щёки салфеточкой. Взглянув на сестру и на Широ, довольно лопавшего с тарелки хозяйки одну рыбку за другой, Тихиро фыркнула: — Это же отвратительно! Есть еду с одной тарелки с кошкой. Послышался звук трескающейся деревянной палочки — Тихиро напряглась, опасливо наблюдая за сестрой. Момо сейчас походила на озлобленную фурию, державшую два конца палочки так, словно вот-вот собиралась бросить их в Тихиро. Видимо, брезгливое замечание стало последней каплей для терпения Момо. И стоило сказать, что её младшая сестра была единственным человеком, который с заядлой периодичностью пробивал стену спокойствия и отрешённости, подобно назойливой мухе. — Не тебе, вообще, что-то говорить о том, как и кто ест! Сама-то хуже свиньи жрёшь! Ещё бы хрюкала, так вообще бы не отличили! — Кто это из нас ещё на свинью похож, толстозадая?! Ешь только сырую рыбу, а сама похожа на шар! — Лучше быть толстозадой, чем свиньёй! Широ вместе с официантами с Ичираку-рамен терпеливо слушал очередную перебранку двух сестёр на повышенных тонах и лишь радовался такой возможности: пока Момо была занята ссорой, вся рыбка потихоньку была съедена хитрым ниннеко. А когда Момо опомнилась, кот уже с довольной мордой пускал слюни на раздутый, словно у рыбы фугу, живот и сопел.***
Третья Война Шиноби — страшное словосочетание, которое уже не пугало Момо. Она привыкла работать в АНБУ, а потому и перестала придавать значение жизням, которые она забирала на тот свет. Движения её были отточены до тошноты, контроль чакры — на уровне намного выше среднего. Старшая из сестёр Огава была членом одного из самых немногочисленных отрядов, состоявшего всего из двух человек, под руководством талантливого, если не сказать гениального, Хатаке Какаши. Сперва Момо этот молодой, зелёный по её мнению, выскочка сильно раздражал. В конце концов, она много слышала о нём от своих знакомых и считала, что такой, как он, мог поставить жизнь своих товарищей под угрозу и даже не повести бровью. Но спустя полгода службы под его руководством большинство недомолвок улеглось само собой. Они часто спасали жизни друг друга, борясь плечом к плечу и заслужив взаимное уважение. — Каков план? — привычно отрешённо, словно и незаинтересованно, спросила девушка, смотря на сосредоточенное лицо своего командира. «Он как всегда немногословен», — пронеслось в мыслях, но, как ни странно, молчаливость Какаши играла на руку их командной работе. Момо, как и сам Какаши, не любила разговоры ни о чём. Она вообще перестала любить разговоры после смерти своей матери и руководствовалась лишь одной целью: убить всех, кто угрожал ей и её сестре. Какаши протяжно промычал, словно придумывая план на ходу. Момо это явно не понравилось, и она одарила его самым злым взглядом, который только была способна. — Да не переживай ты так, — хмыкнул Хатаке, улыбаясь уголками губ. Момо это нравилось. Она часто ловила себя на мысли, что, несмотря на раздражающую отстраненность и закрытое маской — даже двумя — лицо, Какаши умел улыбаться так, что на душе разливалось тепло. И оно успокаивало даже в самых критических ситуациях. — Мы встретим их на границе со страной Травы. Устроим засаду и перехватим документ, — Какаши всегда говорил кратко, а Момо не интересовалась подробностями. Документ — не документ, какая была разница? Чем больше вражеских шиноби погибло бы от их рук, тем быстрее наступил бы конец этой затяжной войны. Впрочем, именно сегодня странное чувство беспокойства тревожило девушку. Она кивнула уверенно, но чувствовала, как от необъяснимой тревоги невольно свело живот.— Скоро я стану квалифицированным медиком. Под руководительством самой Цунаде я смогу быть полезной и в миссиях, — Тихиро улыбалась так счастливо, как в день поступления в Академию. Момо слабо улыбнулась, почему-то виновато отводя взгляд. От наблюдательной Тихиро это не скрылось, и она задала закономерный вопрос: — Что не так? Огава-старшая поджала тонкие, такие похожие на материнские, губы и на выдохе произнесла: — Я не хочу, чтобы ты участвовала в миссиях.
Почему-то именно это не давало покоя Момо. Она, несмотря на холодность и даже своеобразную жестокость, всегда любила свою младшую сестру и заботилась о ней. Момо не понаслышке знала, насколько Тихиро была неспособной к дракам и проявлениям жёсткости. Тихиро, в противовес старшей сестре, которую часто сравнивали с жестоким волком, называли белой голубкой, чистой и светлой, хоть и дерзкой. Момо знала, как трудно ей далось обучение в Академии, знала, что сестрёнка не с первого раза сдала выпускной экзамен, как волновалась, проходя испытание своего наставника. И почти провалила. Тихиро боялась насилия, боялась жестокости. А в тот роковой день, когда на глазах у двух маленьких девочек убили их мать, внутри жизнерадостной, маленькой и светлой девчонки зародилось нечто, что с давнего времени пугало Момо. Тихиро боялась причинить вред кому-либо. Но не себе. Она тренировалась до потери пульса, до кровавого кашля, до истощения чакры, но делала всё, чтобы быть полезной в госпитале. Она вылетела из своей команды, как самое слабое звено после одной из провальных миссий. Конечно, куда ей было работать вместе со знаменитым Итачи Учиха? Именно тогда Тихиро начала курить. Тайком, обманом, мольбами — Момо не знала, как именно — девчонка, которой едва исполнилось десять, находила сигареты и в тайне от назидательной старшей сестры курила сигареты. И Огава-старшая однажды её поймала.— Эта вредная привычка погубит тебя! О чём ты думаешь?! Это безответственно! — Момо сжала в кулаке почти полную пачку сигарет и бросила её в мусорку. — Оставь меня в покое! То, что я делаю со своими лёгкими, тебя не касается! — со слезами, как запуганный маленький воробей, Тихиро со злостью и безысходностью смотрела на старшую сестру, но боялась спорить с её авторитетом. — Чтоб больше я этого не видела!
— Ты меня вообще слушаешь? — тягучий, словно дёготь, голос Какаши вырвал девушку из пучины воспоминаний. Момо вздрогнула, пристыженная собственной безответственностью: они ведь всё-таки — на задании. — Прости, Какаши. Задумалась. Хатаке вновь начал объяснять детали предстоящей миссии: необходимо было добраться до границы страны Огня к концу этого дня. После четырёхчасового привала они должны были приступить к миссии. По обстановке оставалось решить, где и как устроить засаду. А дальше — обыденная программа: прикрывать спину напарника и убивать недругов. Момо согласно кивала, как и всегда. Она полностью доверяла Какаши. А он полностью доверял ей. Сложно было назвать этот союз напарничеством, ведь их связывало что-то, что никто не мог объяснить. Даже они сами. Это и дружбой не являлось, и не товариществом, не братством. Они чувствовали друг друга на поле боя, знали, когда другому нужна помощь, даже не смотря в его сторону. И Момо, первая, примерно неделю назад призналась себе, что чувствовала тёплую привязанность к этому загадочному юноше. Она была старше Хатаке на четыре года и потому сперва корила себя за это глупое чувство. Но потом поняла, что приказать себе не может и смирилась. Сам же Хатаке старался как можно меньше с ней контактировать не по делу, и за это Момо была ему благодарна, но причину такого отношения понять не могла. Да и не пыталась. Они разбили лагерь, когда солнце уже почти опустилось за горизонт. От яркого солнечного света остался лишь слабый огонек, тлевший на фоне чистого звёздного неба. Июль — один из самый тёплых, даже жарких месяцев года, когда шиноби могли не заботиться о дождевиках и плащах. А потому лагерь команды Какаши был прост до безобразия: ветки двух высоких деревьев с помощью техники Момо были сведены вместе. Там Какаши развёл небольшой костёр, чтобы разогреть еду, и, как только дело было сделано, тут же его затушил. — Что-то случилось? — Какаши был проницателен до мурашек, чем пусть редко, но пугал Момо. Его чёрные, бездонные и почти всегда безэмоциональные глаза смотрели выжидающе. Парень явно хотел услышать чёткий и ясный ответ, а не очередную отмазку. Девушка отвела взгляд и почти уязвлённо уткнулась носом в коленки. — Зачем тебе выслушивать мои проблемы? — Это важно для нашей миссии. Тем более, ты совсем не собрана, — Какаши говорил слишком рационально, чем даже бесил Огаву. Почему-то она хотела услышать совсем другое. — У меня есть сестра. Младшая, — девушка всё же решила, что стоит поделиться переживаниями. Всё-таки держать это в себе уже сил не осталось. Момо заправила тёмную прядь за ухо. — По правде говоря, она делает то, о чём потом пожалеет. И я не знаю, как её отговорить. — Что именно? — задумчиво спросил Какаши, облокачиваясь спиной о дерево и свешивая с ветки ногу. — Она… ну… она не лучшая куноичи из тех, что я встречала, — девушка вздохнула, поправляя надоевшую маску АНБУ, с которой не расставалась даже на отдыхе. Она не могла с ним откровенно говорить о своих проблемах не только потому, что они оба члены АНБУ и по-хорошему должны были работать под псевдонимами, но и потому, что слишком тяжело было открывать свои тайны. — В общем, вряд ли ты поймешь. Не обращай внимания. — Как скажешь, — коротко ответил Какаши, отводя взгляд в сторону. Он всё прекрасно понимал, но продолжать этот разговор смысла не было. Они просто сделали бы друг другу больнее. Меньше всего Хатаке хотел бы заводить этот разговор дальше, как это обычно бывало у хороших друзей. «Да, конечно, я понимаю тебя. Ведь я сначала не смог спасти своего друга, а потом не смог спасти и подругу. Все будет нормально, ведь ты — не я». Ироничные, чёрные мысли не раз посещали Какаши, когда он находился рядом с Момо. Она была слишком похожа на Рин, особенно волосами. И эта схожесть роднила его с Огавой, но причиняла ему боль при взгляде на неё. Девушка даже не догадывалась, что каждый раз, когда Какаши смотрел на неё, он видел не её лицо, а — умершей подруги. И каждый раз он ненавидел себя с большей силой. — Спи, — коротко почти приказал Какаши, и девушка коротко кивнула. Момо не была уверена, что сможет уснуть этой ночью. На душе скребли кошки, а предчувствие беды разрывало грудную клетку. Ещё до первых лучей рассвета Хатаке потряс спящую девушку за плечо. Она тут же открыла глаза, сонно смотря на командира. Момо потребовалась всего пара секунд на то, чтобы прийти в себя и кивнуть, обозначая свою готовности. Бег продлился недолго. После короткого взмаха руки Какаши, девушка остановилась за его спиной, инстинктивно поправив и без того ровно сидевшую маску. Юноша кого-то заметил. Взгляд дождливо холодных глаз указал на ветку раскидистого дерева. Под ней Момо увидела большое дупло, которое как раз подошло бы для укрытия одного человека. Девушка поняла все без слов. Спрятавшись там, Момо стала следить за тем, как Какаши создал теневого клона, отправил его на разведку с функционалом приманки, а сам спрятался в раскидистой листве справа. Отряд шиноби деревни Скрытого Камня состоял из семи человек. С ними Момо и Какаши должны были справиться легко: они часто сражались и против большего количества врагов. Так, во всяком случае, думала Огава. А вот Какаши почуял неладное. Что-то в самодовольной улыбке одного из шиноби его напрягло. Но прежде, чем он понял, что именно, произошёл взрыв. «Нас ждали!» — набатом прозвучало в голове Хатаке, когда он выпрыгнул из укрытия и приблизился к облаку дыма, в котором погрязло дерево и спрятавшаяся в нём девушка. — Со мной… Всё в порядке. Миссия… — Момо кашляла, выбираясь из своего укрытия, Дрожащими ногами она встала на ветку дерева. Какаши хотел поспорить с ней, но кунай, брошенный в его сторону, отвлёк его внимание. Хатаке ловко увернулся от него. «Один… три… где остальные?» — внимательный взгляд Какаши поймал самый крупный из компании врагов. Его лицо растянулось в извращённой, почти маниакальной улыбке. «Твою мать. Если я задержусь, мы провалим задание…» — Что? Это и есть Товарищеубийца Какаши? Подумать только, я не ожидал, что ты настолько туп, — его команда громко рассмеялась, держа наготове кунаи. — Неужели ты думал, что мы так легко позволим нас схватить? — Конечно, не думал, поэтому приготовил вам подарки, — холодный, словно сталь, голос Хатаке звучал пугающе. Но прежде, чем враги успели разгруппироваться, их поразили взрывные печати, закреплённые на соседних ветках дерева. Один из трёх шиноби упал, оглушённый взрывом. Двое смогли увернуться. Так и началась битва. Округу заполнили звон кунаев, шумные выдохи, звериный рык раненных врагов, яркие вспышки Райкири… Итогом стали три трупа, валявшихся на земле. Какаши со свистом выпустил воздух из лёгких, зажимая рану на плече — небольшая помеха, но раздражала. — Ты как? — Какаши оказался рядом с Момо и присел на корточки. Он поддержал её за плечи. — Нормально, — снова откашливаясь, произнесла девушка. — Нужно продолжать задание, — продолжение звучало куда более уверенно. Хатаке оценивающе взглянул на напарницу. Открытых ранений не обнаружилось — лишь ссадины и мелкие царапины. Было похоже, что она просто надышалась дымом и оказалась оглушена. Ничего серьёзного. — Хорошо. Нужно спешить, — Какаши помог девушке подняться, и они продолжили преследование. Разобраться с остальными членами отряда Скрытого Камня было немного сложнее. Но, в конце концов, Какаши являлся сыном Белого Клыка, что с достоинством подтверждал своей силой. Момо старалась изо всех сил. — Отлично. Возвращаемся в… — Момо не успела договорить. Свет в глазах начал медленно гаснуть, дыхание вдруг участилось: девушке стало не хватать воздуха. Огава схватилась за грудь, пытаясь вдохнуть спасительный кислород, но в итоге потеряла сознание. Какаши, чертыхаясь себе под нос, подхватил девушку на руки, прежде чем та ударилась затылком о землю. «Только не это!» — убрав документ в небольшую сумку на поясе, Хатаке поспешил обратно в деревню. «Только не умирай. Слышишь?» — Какаши чувствовал, как колотилось его сердце. Он не хотел, чтобы эта девушка умирала. Нет, она не могла умереть. Конечно не могла. — Пустите меня! — грозный высокий голос разрезал тихие перешёптывания врачей. В дверях появилась запыхавшаяся девочка, лет тринадцати на вид. Белоснежные, словно только выпавший снег, волосы растрепались от долгого бега. Повязка с эмблемой листа съехала набок, а руки тряслись от напряжения. — Тихиро… тебе нельзя сюда, — врач, стоявший перед дверьми в операционную, виновато улыбнулся, смотря на испуганный взгляд ярко-голубых глаз. — Что это значит «нельзя»? Она моя сестра! Я тоже медик! Пустите меня, пока я не размазала по стенам тебя и всех твоих врачей! — Тихиро не унималась. Её сердце бешеной силой билось о рёбра. Она смотрела на врача так злобно, будто действительно собиралась разорвать его на мелкие кусочки. Мужчина в белом халате устало выдохнул, но с места не сдвинулся. Тогда Тихиро попыталась прорваться силой, но была поймана за ворот футболки. — Не мешай нам спасать жизнь твоей сестры, Тихиро. Так не должен вести себя шиноби, — голос врача был непривычно сух и жесток. Слёзы навернулись на глаза девчушки, и та попыталась вырваться, но ничего не получилось. Чувство страха наполнило всё её тело, не позволяя даже высвободить чакру, чтобы прорваться внутрь операционной. Какаши сидел на скамейке, наблюдая за картиной. Он не видел девичьего лица, но знал, что она плакала, видел, как она пыталась вырваться из стальной хватки врача, брыкалась и даже попыталась его укусить. Всё это заставляло сердце Хатаке сжиматься с необычайной силой. Ведь в этом был виноват он. Опять он. Он не смог защитить своего напарника, и если что-то случится, то это будет исключительно его вина. Если эта девочка потеряет сестру… …это будет исключительно его вина. Хатаке прикрыл лицо, которое и без того было скрыто за двумя масками, рукой. В конце концов, девочка беспомощно повисла в руках доктора, который обнял её и что-то шепнул на ухо. Тихиро вздрогнула, резко обернувшись к Какаши. Он впервые увидел её глаза: огромные, блестящие от слёз, цвета безоблачного неба. На душе с новой силой заскребли кошки. Тихиро смотрела на него жалобно, словно пыталась найти поддержку. Но он не мог ей её дать. Врач отпустил девчонку, и она тут же оказалась рядом с Какаши, заинтересованно, хоть и робко смотря прямо в его тёмно-серые глаза. — Так это ты… напарник моей сестры? — Тихиро вытерла слёзы, гладя на Какаши ни то удивленно, ни то раздосадовано. — Тот самый гений? Какаши удивлённо взглянул на неё. Гений? Это он-то гений? Тот, который ни одного своего товарища не смог спасти? Хорош же гений, ничего не скажешь. Стоп. Момо всё ещё оставалась живой. Нельзя была так думать. «Сколько ему лет вообще?..» — промелькнуло в мыслях беловолосой. По телосложению она бы не дала ему больше пятнадцати. Тихиро помнила, что Момо говорила ей о Какаши, мол, он немного молод для вступления в АНБУ, но достаточно силён и опытен. Тихиро верила с трудом. — Да, это я, — кратко ответил Какаши, понимая, что девчонка от него не отстанет. — А ты, видимо, её сестра? — Да, это я. Глупая привычка повторять за другими появилась у Тихиро ещё в детстве, но она ничего не могла с этим поделать. Это получалось само собой. Девочка осторожно села рядом с Какаши, скромно положив руки на коленки. Хатаке даже удивился, насколько тихой стала Тихиро: всего секунду назад она кричала и грозилась сравнять с землёй больницу, но уже сейчас молча сидела, нахмурив тонкие белые брови и смотрела на врача, стоявшего у дверей. — Скажи… с сестрой ведь всё будет хорошо? — девочка перевела взгляд на Какаши, ища в нём поддержки. Юноша же отвел взгляд, не в силах выдержать такого напора. Тихиро посмотрела на его большие, уже покрытые шрамами ладони и ждала ответа. Но его не последовало. Какаши просто молчал. Тихиро снова нахмурилась, воинственно подскочив с места: — Конечно, с ней всё будет хорошо! Какого чёрта ты сомневаешься! — девчонка ткнула пальцем в грудь Какаши, кажется совершенно уверенная в своих словах. — Ты гений или идиот? Какаши вскинул брови от удивления, поражённый такими перепадами настроения юной Огавы. Она совершенно не походила на свою сестру, которую Какаши успел узнать уже довольно хорошо. Момо была спокойной и ответственной. — Я не сомневаюсь, — юноша цокнул языком, почувствовав странное тепло в груди. И почему, смотря в эти огромные глаза в обрамлении белых редких ресниц, Какаши почувствовал уверенность в том, что с Момо всё будет хорошо? Тихиро широко улыбнулась, видя, как в мёртвых серых глазах мелькнула искра надежды. Так было гораздо проще: она не одна верила. А значит, всё обязано было закончиться хорошо.