Дай мне побыть в Аду счастливым

      Каждый день Нормана в Благодатном доме начинался одинаково. Ранний подъём в шесть утра, ненавистный ещё с давнего времени, натягивание личины милого и доброго старшего брата, бесконечные фальшивые улыбки и пожелания доброго утра. Совсем как в детстве.       Неторопливое умывание, приведение себя в порядок, усталый вздох перед зеркалом. Утренняя возня, завтрак. Глупая благодарность в никуда перед каждым приёмом пищи. Интересно, когда демонам подают детишек на стол, те тоже умильно произносят «спасибо»? Светлая просторная столовая наполняется разговорами и звоном столовых приборов. Норман ест медленно, остатки сна его всё ещё не покинули. Скользит взглядом по сидящим перед ним детям, мысленно пересчитывает их, сам не знает, зачем. Потом останавливает взгляд, кажущийся совсем безразличным, на Рее, следит за тем, как мальчик осторожно прикладывается губами к горячей чашке. Интересно, только ли к чашке? Была ли на её месте розовая щека какой-нибудь девочки? Норман снова лениво скользит взглядом по детям, ненадолго задерживая его на лицах девочек, и думает, что вряд ли. По крайней мере, когда самому Норману было одиннадцать, на эту роль из его окружения никто не подходил. Да и сейчас тоже, большая часть женщин в штабе ужасно высокомерна, подобное ни одну не красит. Хотя в том месте, где они также вынуждены выживать, другими быть невозможно.       Снова возвращаясь к Рею, Норман наблюдает, как тот неторопливо делает очередной глоток. — «8…1,1…9,4», — мысленно проводит он контур каждой цифры, выбитой на чужой шее, а потом думает, что сам бы ради интереса подставил щёку. В голове неприятно щёлкает, что логичнее было бы, подумай он так об Изабелле. Красивая женщина, статная, с точёными чертами и гладкой фарфоровой кожей. Аккуратные руки, под чёрным широким платьем наверняка скрывается прекрасная фигура. Потрясающая женщина. Сильная и красивая, с блестящим умом. В какой-то степени идеальная. Вот только в «правильном» ключе о ней не думалось, а наблюдать за несформировавшимся, по сравнению с ней совсем неказистым, постоянно глядящим на тебя волком мальчишкой было интереснее, чем за идеальной и статной леди. Самая молодая, кого выбрали «мамой». Похвально. И где-то есть её ребёнок. Мальчик? Девочка? И жив ли этот ребёнок вообще?       Норман очень старается сидеть ровно и переводит усталый взгляд на тёмную поверхность чая, постепенно остывающего в его чашке. Очень хотелось подпереть рукой щёку.       — Как ты себя чувствуешь, Норман? — нежный голос Изабеллы выводит из раздумий.       — Выглядишь уставшим. За пять дней мы успели утомить тебя? — свой вопрос она сопровождает очаровательным тихим смешком.       — Да, всё ещё несколько непривычно. Не понимаю, как вы одна со всем справлялись, — он улыбается ей в ответ, но, если честно, вежливое внимание со стороны этой дамы совсем не трогает.       — Поначалу было тяжело, но, — она протянула руку вперёд, ласково погладила по голове одного из малышей, тихонько и достаточно красноречиво вздохнула, одаривая ребёнка улыбкой. В этом маленьком, едва уловимом вздохе собралась вся усталость прожитых последних лет в качестве «мамы». — А ещё, — продолжила она, так и не закончив предыдущую фразу, — я очень люблю всех своих драгоценных детей. Их счастливые улыбки придают мне сил. Они моя гордость.       В ответ Норман только кивнул, а про себя подумал, какая это страшная женщина, умеющая ловко пускать в глаза такую откровенную и сладкую ложь. Самому ему было не понять, что слова её практически чистая правда.       После завтрака начинались ежедневные тесты. Норман стоял у стены, сложив руки за спиной, ледяным взглядом наблюдал за всеми, с неприязнью вспоминая, как сам испытывал подобное напряжение каждый день. Однако в какой-то степени он был благодарен, если бы не эти тесты, то уровень его интеллекта наверняка был на порядок ниже.       Изабелла, как и «мама» из бывшего дома, результаты не объявляла, только восхищённо хвалила двоих детей, набравших высший балл, одним из которых был его интересный мальчик. От осознания этого, что-то странное, смутно похожее на гордость, затеплилось где-то в груди, а потом тут же исчезло. Возможно, Норману понадобится ещё какое-то время, чтобы признать, что он доволен его результатами.       После ужасных тестов начинала кипеть жизнь, детишки разбредались кто куда. Норман пару раз проверял часы на позолоченной цепочке, но ничего интересного для себя не находил.       Малыши уже могли спокойно резвиться, а дети постарше и, конечно, старшие дети, после некоторой помощи Изабелле, были предоставлены сами себе. По идее, Норман должен был за ними пристально следить, но ничего подозрительного в их действиях не было. Более того, он сам заронил в их головы крупицы информации и ждал, когда те взойдут. Узнает он об этом или нет, это уже был вопрос времени. Времени, которого у него, в отличие от этого скота на убой, предостаточно.       Насколько же неэтично было, пусть даже и про себя, отзываться так о них, когда сам побывал в подобной шкуре. Но по-другому он не мог. В его глазах это сборище первосортного мяса другой участи не заслуживало. Старшие дети ещё, может быть, подавали надежды и не были так бестолковы, а некоторые одним видом показывали, что достойны побороться за жизнь и доказать, что имеют право жить по-людски, но младшие — нет. На них Норман смело ставил крест. Если они доживут хотя бы до одиннадцати лет и пройдут «первый порог», тогда он будет с ними считаться, а так…       А так Норман спрашивает себя, был ли он таким высокомерным в свои одиннадцать лет.       Переделав утренние дела вроде уборки, стирки и похвалы младших, Норман старался убраться в какое-нибудь тихое место, подальше от ясных жизнерадостных голосов, возвещавших, как они его любят. Спасибо, что в библиотеке почти всегда пусто, малышня, по большей части, предпочитает резвиться на улице, Изабелла в своём кабинете с бумагами, а единственный и также редкий посетитель кроме него, что войдёт, мельком бросит холодный взгляд, возьмёт очередную книгу и уйдёт, это Рей. И Норман радовался, что это он, а не кто-то другой. Этот мальчик его не раздражает, что удивительно. Более того, меньше всех похож на безмозглый, слепо радующийся каждому дню кусок мяса. Та рыжая девчушка тоже, есть потенциал побороться, но всё равно, до него не дотягивает.       Так взрослый и пропадает в библиотеке до обеда, ведь в его комнате, даже из закрытого окна, с улицы ясно доносятся детские голоса. Изабелла должна бы уже сделать выговор за такую халатность, но, видимо, её пока всё устраивает. Её приказы он выполняет, ей не мешает. Да и «приказы» слишком громко сказано, больше похоже на просьбы. Проследить, проверить окрестности, комнаты, и быть внимательным в ночное время. Несправедливо получается, что ему приходится ложиться спать позже всех, стоит попросить, чтобы железная леди позволила спать дольше.       Потом обед, послеобеденные мелочи, очередная проверка часов, ужин, а дальше дождаться, когда все улягутся по постелям, взять масляную лампу и ещё раз осмотреть некоторые помещения и коридоры. На всякий случай, по настоятельной просьбе «мамы». Проверить часы.       Обычно он ложится около полуночи, бывает и позже. Казалось бы, такая прогулка должна нагонять дрёму, но сон совсем не идёт. Норман уже не тушит лампу, знает, что полежит немного, а потом встанет и её придётся вновь зажечь. Вместо этого поднимает подушку, устраивается в постели полусидя и читает что-то простенькое, не заставляющее сильно задуматься. Этой ночью, как и предыдущей, в руках любовный роман. Сюжет незамысловатый, персонажи поданы как на ладони, слог кажется витиеватым на первых страницах, а дальше читается без запинки. Всё довольно легко, обыденно и ни капли приторности. Приятная простота.       Нельзя сказать, что он любил подобную литературу и любовные романы в частности, но эта книга привлекла внимание. И не громкой фамилией женщины, что являлась автором, но названием, данным в честь главной героини. — «Натура человеческая столь благорасположена к тем, кто находится в чрезвычайных обстоятельствах…», — и внутренний голос прерывается осторожным открытием двери. Норман поднимает глаза, на губах появляется лёгкая лукавая улыбка, — проходи, — он кладёт простенькую однотонную закладку между тонкими, почти газетными страницами, закрывает книгу и кладёт сбоку от себя названием вверх.       Он не ждал, что после того разговора мальчик действительно решит прийти к нему, но его появление в такое позднее время не было чем-то неожиданным. Как будто всё шло так, как должно идти.       Рей несколько помедлил у двери, но прошёл вглубь комнаты, останавливаясь с кроватью совсем рядом, почти задевая ту ногой. Норману бы ничего не стоило сделать пару движений, и расстояние между ними сократилось бы до нескольких сантиметров; но он так и продолжал полусидеть, откинувшись на большую белую подушку. От него не скрывается, что мальчик бегло оглядывает комнату, кровать, самого Нормана, задерживает почти безразличный взгляд на фиолетовой с золотистыми буквами обложке книги.        — Тоже заинтересовало? — спокойный голос Нормана не даёт Рею начать. Взрослый кивает в сторону книги, — меня тоже привлекло название, вот только ваша Эмма совсем не похожа характером на героиню. Хотя, если она вырастет… но думаю, о литературе мы поговорим в другой раз.       Рей шумно выдыхает. То ли от раздражения, то ли от нетерпения. Во всяком случае, он не напуган. — Твоё предложение побеседовать ещё актуально?       — Конечно. К чему же пришёл коллективный разум?       — Коллективный? — мальчик язвительно усмехается.       Да, он не такой простой, невольно заражает своим тоном, но так даже интереснее. Трясись он сейчас перед ним, и Норману бы дела до него не было, — не поверю, что ты не пересказал Эмме наш разговор. А ещё мне кажется, что некоторые старшие дети тоже посвящены в нашу маленькую тайну.       Рей убрал руки в карманы, чуть склонил голову на бок, в почти шепотной речи послышались нотки поддельного восхищения, — как же ты настолько хорошо следишь за нами?       Норман подался чуть вперёд, сгорбился и подпёр левой рукой щёку, — Гильда, — просто ответил он. — Она умная девочка, но нервная. Если бы ты пригляделся к ней сегодня за завтраком, то заметил бы, что её поведение несколько изменилось. — Взрослый театрально вздохнул и продолжил, — как хорошо для вас, что Изабелле, к сожалению, некогда постоянно следить за всеми вами. Будь вас семеро, труда бы не составило, а вас… — помедлил он, желая, чтобы Рей закончил фразу сам.       — Тридцать восемь.       — Понимаешь, к чему я, да? — и снова на губах эта хитрая улыбка. — Но что-то я завёл наш разговор не туда, — он выпрямился, повёл плечами, сводя лопатки вместе, а потом снова откинулся на подушку. — И так?       — Есть другие фермы, — решил начать Рей с самого очевидного, — а вас, взрослых, нельзя убить. Скорее всего, в вас тоже вживлён передатчик. Демоны ведь должны знать, если с вами что-то случится.       Норман согласно кивнул.       — И последнее, мы нужны тебе.       Взрослый приподнял светлые брови, — а это уже интересная мысль. С чего бы? — он сложил руки на груди, предвкушая услышать догадки этого ребёнка.       — Сначала ты нас запугиваешь, а потом делишься информацией. Если верить твоим словам, и ты ничего не сказал маме, значит тебе не выгодно, чтобы она знала о наших действиях больше, чем ты. Если побег осуществится, и ты выставишь всё в выгодном для себя свете, то можешь даже занять её место.       — Интересно, — прошептал он, прикладывая указательный палец к губам. Рей внимательно наблюдал, как меняется его выражение лица, становясь каким-то зловещим, как странно блеснули некогда ясные голубые глаза. Норман медленно кивнул, — но, — отнял палец от губ, пронзительно посмотрел в глаза Рея, — почти неверно. — Мальчик незаметно проглотил слюну, начиная чувствовать странное напряжение. Норман же сложил пальцы в замок, слегка наклонил голову набок, не разрывая зрительный контакт, — попробуешь ещё раз?       Взрослый ожидал, что Рей начнёт лихорадочно думать в поисках ответа. Предвкушал, как его взгляд будет метаться или наоборот, задержится в одной точке, как напрягутся его лицевые мышцы. Но этого не было.       Мальчик только издал смешок и ровным голосом произнёс одно слово, — интерес, — а сам мысленно поблагодарил Эмму.       — Продолжай.       — Тебе интересно, что мы будем делать, получив от тебя информацию. И, может, тебе интересно, сможем ли мы сбежать?       Норман помедлил и ровно произнёс, — молодец.       Лицо мальчика несколько смягчилось, — всё было так просто?       — Зачем усложнять? — вопрос, звучавший как утверждение, повис в воздухе, потянул за собой продолжительное молчание. Неловким оно не было, но медленно съедало драгоценное время.       Рей решил нарушить тишину, — ты говорил, что есть другие фермы, — сколько их?       Норман многозначительно посмотрел на него, — сколько? Прости, но больше я тебе ничего не скажу.       — Разве ты нам не союзник? — мальчик свёл брови, голос его звучал холодно.       — Я вам никто. Но, — Норман опять замолчал, а потом его лицо оживилось, в глазах промелькнул нездоровый блеск. Что за интересная идея посетила его, что за идея! Хах, зачем всё это? Но он не мог ей противиться, — можешь сказать своим друзьям, — он резко поменял положение, сев на колени. Одной рукой упёрся в жёсткий матрас, а другую вытянул, взяв мальчика за подбородок, — что я отвечу на любой вопрос, — голос опустился до полушёпота, — предоставлю любую информацию. Но просто так ничего не бывает, — он с силой надавил тому на нижнюю губу большим пальцем. Рей отшатнулся, отталкивая от себя руку взрослого. Теперь в чёрных глазах читался откровенный страх. — Думайте. И кстати, — Норман сел прямо, из-за его тона не оставалось сомнений, какого рода должна быть плата за информацию, — платить по счёту будешь ты.