Вокруг так тихо.
— Это лишь сон, — произносит ровный глубокий голос у самого уха, заставляя протяжно выдохнуть и немного расслабить плечи. Норман всё так же близко. Сидит в неудобной позе, размеренно дышит. К нему хочется прижаться ещё крепче - поддаться успокаивающим поглаживаниям прохладной ладони, приятному запаху чистого тела, закрыть бы глаза. Нет, не сейчас. Сейчас нельзя. И всё же веки предательски опускаются. Сколько раз Рей уже пытался отогнать сон? Раз пять? Возможно, больше. Во всяком случае, дрёма длиной в минуту - это не так уж и много, правда? И того… каких-то пять, а может шесть или семь минут. Но почему тогда пламя свечи уже совсем потухло? Оставило после себя растаявший воск и тонкую струйку тлеющего дымка, а в комнате не стало темнее. Неужели уже начал задаваться рассвет? Но как? Они же просидели совсем недолго, утро не могло наступить так быстро. Они же… вместе не больше часа, да? Чужие пальцы перебирают волосы.Это лишь сон.
Гадкий, липкий и бесконечный - от него хочется очнуться, и в то же время остаться в нём навсегда. Если не проснуться — утро не наступит, если не уснуть — следующего дня никогда не будет. Он не должен наступить, не так быстро. Рею кажется, что его осторожно берут на руки, прижимают к себе, куда-то несут. Хочется сопротивляться, но тело совсем не слушается, невозможно пошевелить даже пальцем. Всё, что мальчик может — выдавить недовольные вздохи, попытаться разлепить глаза. Очень тяжело. Когда наконец удаётся приподнять веки, получается различить силуэт, почувствовать прохладное прикосновение к щеке, лёгкое движение чужой ладони, с которым она откидывает волосы с лица. Силуэт исчезает в дверном проёме, а Рей словно тонет в складках постельного белья, прижимаясь к подушке щекой. Голова такая тяжёлая, и снова, снова этот ненавистный дурманящий сон без сновидений. Тёмный. Душный. Не дающий забыться, а позволяющий звукам извне проникать в голову и стучать изнутри. Словно шаги, которые намеренно позволили слышать. Рей их не хочет.Просыпайся.
А сердце стучит о рёбра, и пот скатывается по спине.Просыпайся!
Жарко. Снова страшно. Тело напряжено, немного потряхивает. Как отогнать этот чёртов сон?!ПРОСЫПАЙСЯ!
Рей чувствует, что тяжело дышит, что пижамная рубашка вся влажная от пота, что тело всё ещё напряжено. Почему-то так страшно расслабиться и открыть глаза. Дурацкий сон. Глупый кошмарный сон. И всё же от него нужно пробуждаться. Мальчик делает глубокий вдох, протяжно выдыхает через рот и медленно поднимает веки; какое-то время просто лежит. Белый потолок, общая спальня, названные родственники мирно спят, а за окном с тонкими шторами уже начало светать. Похоже, сейчас действительно раннее утро, шести часов ещё нет. — «Утро?» — думает Рей утомлённо и тут же резко садится в кровати, — «чёрт!», — откидывает одеяло, рывком вскакивает с постели и, пошатнувшись, бросается к приоткрытой двери, прочь из душной спальни. То, что топот босых ног по полу может всех разбудить, его не волнует. Сейчас главное - успеть. Пронестись по коридору до лестницы, спуститься, неосторожно перепрыгивая через ступеньки, добежать до входной двери.Сказать ему. Обязательно сказать. Самое важное, что нужно было сказать ещё вчера!
Возможно, стоило для начала проверить комнату Нормана, а может быть, они с мамой давно ушли и Рею их уже не догнать, и всё же он несётся с отчаянной слепой уверенностью, что они ещё не ушли далеко. Он же их слышал сквозь сон? Чьи же ещё это могли быть шаги?!***
Норман и Изабелла шествовали по спящему дому не торопясь, без лишних вещей, без ненужных разговоров. — Попробуешь что-то выкинуть, и я пристрелю тебя, — спокойно предупредила женщина, держась позади. Норман в ответ усмехнулся, потом подумал немного и всё же решил поинтересоваться: — Скажите, разрешение на использование огнестрельного оружия есть у всех «мам»? Или… только у вас? Она не ответила, однако очаровательный дамский пистолет предупредительно щёлкнул в кармане её неизменного чёрного платья. — Ясно. Прошу прощения, — галантно произнёс Норман, замолчал. Опять вспомнил потрясший его когда-то случай самоубийства в штабе и с некой досадой подумал, что если бы не та пятнадцатилетка, то у него сейчас тоже могло быть оружие на руках. Хотя толку-то - в нынешней ситуации оно, конечно, не помогло бы. У Нормана нет при себе оружия, нет бесполезного чемодана, с которым он прибыл, нет личных вещей. Покойнику они не нужны. Когда Изабелла вернётся обратно, она со всем разберётся, и в одинокой комнате не останется и следа его пребывания, он уверен. — «И всё же, на сердце одного человека след останется», — думает юноша с грустной улыбкой, проходя мимо приоткрытой двери одной из общих спален. Не останавливаясь и не замедляя шага, он пытается краем глаза заглянуть в спальню, хотя бы мельком увидеть ряд кроватей. В молчании они покинули дом, вышли на улицу: только-только наступившее утро обдало прохладой, заставило зябко передёрнуть плечами. Норман остановился, не сделав и шага дальше порога, поднял глаза. Голубовато-серое небо в ответ глядело безразлично. Да уж, а как же иначе. Однако пробеги сейчас порыв ветра, колыхни он траву и ветви деревьев, бескрайнее небо вряд ли бы продолжало оставаться столь отрешённым. Оно бы потемнело, нахмурилось, занеслось тучами. Его бы даже могло развернуть дождём. Однако оно было спокойно. Какое-то время юноша стоял, задрав голову, вглядывался в лениво проплывающее облака и вспоминал, как когда-то в беззаботном детстве представлял, что однажды станет таким же свободным. Покинет приют, оставит этих людей позади, оставит съедающую его фальшь.И ты покинул, вот только не так, как желал бы.
Верно. Совсем не так. Норман посмотрел себе под ноги, потом глянул на Изабеллу через плечо. Её лицо из-за тяжёлого взгляда всё ещё напоминало красивую каменную маску, но что-то в нём было ещё, чего Норман понять не мог. Он отвернулся, сошёл с порога и размеренным шагом направился вперёд, чувствуя, что нельзя больше медлить и заставлять её ждать. — «Как иронично», — размышлял юноша про себя, — «ты делаешь всё, чтобы избежать смерти, и всё же собственноручно прокладываешь к ней путь. А от судьбы действительно не уйдёшь». Похоже, всё было зря с самого начала. Все потуги, предательства, планы — всё зря. Возможно, нужно было покончить со всем ещё тогда, девять лет назад, когда ты, завороженный и отрешённый, смотришь в пустоту, а она с удовольствием пожирает тебя.Сделать шаг в пропасть.
Отойти далеко от дома они не успели. За спиной раздался грохот, Норман и Изабелла обернулись одновременно. Женщина чуть пригнулась, а её рука тут же рефлекторно метнулась к карману платья, сжала пистолет. Какое-то время оба взрослых были в замешательстве, потом на их лица опустилось привычное непроницаемое выражение. Изабелла выпрямилась, свела брови. Рея не должно быть сейчас здесь. Однако мальчик двигался им навстречу, пусть уже и не так уверенно. За его плечами осталась шумно распахнутая входная дверь, под босыми ногами - холодный камень, трава. Норман и мама смотрят как будто с отвращением. Не такое выражение должно быть на их лицах! И всё же, если взгляд Нормана кажется больше пустым и тяжёлым, то взгляд мамы колкий и надменный. Она хотела сложить руки под грудью, но опустила - похоже, что с оружием, даже таким маленьким, сделать это не очень удобно. Рей бегло скользнул взглядом по пистолету. Чёрный, не больше четырнадцати сантиметров, совсем игрушка, однако в её руках казался внушительным. Сколько же там патронов? Четыре-пять? Во всяком случае, их точно хватит на всех присутствующих здесь. В голову закрался ещё один вопрос: а всегда ли она носит при себе оружие? Её взгляд помрачнел, голос прозвучал низко, утвердительно: — Кажется… ты ещё должен быть в постели? Невозможно смотреть ей в глаза. И что ей на это ответить: «Нет, не должен»? Никак не удаётся подобрать слова, под её тяжёлым взглядом хочется лишь начать оправдываться. Рей сглатывает слюну, невольно сжимает пальцы в кулак. Не сейчас. — Я хочу попрощаться. Мама едва заметно удивляется, слегка приподняв брови, уголки её губ насмешливо дёргаются, и всё же ей не составляет никакого труда держать лицо: — Вот как. Но разве мы все не попрощались вчера? — Нет. Тень усмешки пропадает с её лица. Она переводит ледяной взгляд на Нормана, цедит сквозь зубы: — Слишком детская выходка для тебя. Не знаю, что за план ты придумал, но использовать ребёнка… — Я здесь ни при чём, — в ответ Норман спокойно качает головой, не сводя внимательного взгляда с детского лица. Рей такой уставший, помятый, и след от подушки на щеке ещё не полностью исчез. — Он правда не знал, что я пойду за вами, — цедит мальчик в тон Изабелле, потом безнадёжно усмехается, и в его взгляде появляется что-то похожее на снисхождение. — Нет никакого плана. Она не верит. Не хочет слушать. — Возвращайся в дом. — Нет. — Рей. — Пожалуйста, мама. Дрогнувший детский голос словно легко полоснул ей по сердцу, заставил поколебаться. «Мама». Сейчас он просил не у хозяйки приюта, и обращался не к человеку со статусом, даже не к опекуну. Обращался к ней так, как бы она, пусть и скрепя сердце, хотела слышать всегда. Её просил её любимый сын. — Хорошо. — Изабелла едва заметно вздохнула, отогнала наваждение, всё ещё нежно сжимавшее ей сердце, и твёрдо произнесла, — только быстро. — Она отошла на несколько шагов, вытянула правую руку, целясь Норману точно в голову. — Если что, — в её предупреждении послышалась угроза, — я выстрелю. Мгновение Рей смотрел на неё, не веря, что она согласилась, потом отвернулся и тихо произнёс: — Спасибо. Изабелла не ответила, лишь внимательно наблюдала за тем, как Рей уверенно подходит к Норману почти вплотную, поднимает голову, заглядывает прямо в глаза. Хочет начать говорить первым, но духу не хватает, все слова разом вылетели из головы. Нормана забавляет его уверенное лицо, и всё же это никак не может унять напряжения, когда находишься под дулом пистолета. Чтобы хоть как-то оттеснить его на второй план, юноша издаёт пару наигранных простодушных смешков: — Ставишь меня в очень… неловкое положение. — Хотел сказать кое-что важное, — Рею не передаётся его наигранное настроение, он всё также серьёзен. — Ясно. — Норман отходит на шаг, присаживается перед мальчиком, чтобы тому было удобнее говорить, и спрашивает на удивление мягким голосом, — и что же ты хотел мне сказать? Рей приоткрывает рот, осекается, с раздражением выдыхает, опуская взгляд куда-то вправо вниз. Потом снова поднимает взгляд на Нормана и видит, как в голубых глазах плещется усмешка. Даже сейчас он не меняется. И всё же привычного гадкого, тлеющего огонька во взгляде нет. Какой он странный. Этот странный, совсем неправильный взрослый. Рей кладёт Норману ладони на щёки и вглядывается в его лицо уже не так уверенно, боязливо. Кажется, нужные слова пришли в голову. Конечно, не те самые, которые хотелось сказать… Нет. Те самые. Мальчик коротко выдыхает, чуть склоняет голову набок, закрывает глаза и быстрым движением прижимается своими губами к сухим губам Нормана. Сердце глухо падает куда-то вниз. — Я принимаю тебя, — по-прежнему серьёзно произносит Рей, отстраняясь. Лицо Нормана перед ним - растерянное, ошарашенное. Губы чуть приоткрыты, едва заметно порозовели щёки, и его взгляд… такой неестественный, немного испуганный. Впервые его взгляд кажется действительно живым. Юноша завороженно смотрит перед собой, и детское замешательство на его лице сменяет горькая сломленная усмешка. Почти не шевеля губами, он может только тихо выдавить: — Какой ты жестокий. Раздаётся выстрел. Рей боится повернуть голову на звук, всё так же глядя в чистые глаза, боится, что сейчас тело Нормана завалится набок. Где-то сбоку низкий голос мамы разрезает застывшую после выстрела тишину: — Достаточно. Рей видит, как юноша опускает веки, протяжно, напряжённо выдыхает, открывает глаза. Она… промахнулась? Норман поднимается на ноги, Рей недоумённо, с испугом глядит через плечо на фигуру Изабеллы. Такая же ровная, с холодным взглядом и вытянутой рукой, вот только… её рука… кажется, или… она немного дрожит? Дуло направлено куда-то вниз. Она стреляла не в Нормана, она выстрелила в землю. Почему? И слышен ли был этот звук в общих спальнях? Рей снова поворачивает голову в сторону Нормана, в глазах всё ещё стоит страх, а вот лицо юноши спокойное, с непривычной лёгкой улыбкой. — Думаю, на этом наше прощание закончено, — Норман чуть щурит глаза, беззвучно шепчет одними губами, — увидимся в Аду. — Что? — сдавленно переспрашивает мальчик. — Ничего, — юноша легко проводит кончиками пальцев по чёрным жёстким волосам, — прощай, Рей. Больше их с Изабеллой ничто не задерживало. Перед открытыми металлическими воротами, вдыхая влажный тяжёлый воздух, тянущий из глубин коридора, и переступая на каменный пол, Норман думал, что ради этого ребёнка,стоит начать революцию.