Лечащий врач

— Доброе утро, Александр. Вставай с кровати и пиздуй в ванную. Подушка пролетает через комнату, падая точно на лицо. Гамильтон недовольно ворчит, хватая подушку рукой и скидывая её на пол. Джефферсон подходит ближе, сдергивая одеяло из крепкой хватки. Александр снова недоволен, но лишь закрывает своей собственной подушкой лицо. Томас снимает ботинок, совершенно бесцеремонно и не жалея парня на кровати, толкая ногой под недовольное бурчание. Александр просыпается сонным и неготовым просто так простить мужчине наглое пробуждение. Парень хватает Томаса одной рукой за штанину, а второй за пятку, и тянет ногу на себя. Джефферсон шлепается на пол, покрывая все, что на глаза попадётся, благим матом. А Александр проснулся. Теперь окончательно. — Александр, доброе утро! — дверь распахивается, и в комнату спиной заходит миниатюрная девушка, катя за собой небольшую тележку с подносами, — Мистер Джефферсон? Александр сидел на кровати, довольно улыбаясь и болтая ногами, подобная маленькому ребёнку. Томас сидел на полу, потирая рукой место ушиба. — Поскользнулся. С кем не бывает, да, Гамильтон? — фамилия была произнесена с такой жуткой ненавистью, что даже сам её обладатель перестал улыбаться и посмотрел на мужчину с такой же злобой и немым восклицанием «это тебе за пробуждение!» Девушка, представившись Элайзой, помогла встать Джефферсону с пола, распахнула шторы, открыла маленькое окошко, положила подушку на соседнюю кровать, где она и должна была быть, а так же поставила на прикроватную тумбочку небольшой поднос с глубокой миской, белым стаканом, а так же маленькой тарелкой, на которой покоилось одно единственное разрезанное пополам яблоко. — Вы сегодня рано, Мистер Джефферсон, — спросила Элайза, когда комната обрела человеческий вид, а миска была силком и через «не хочу» буквально впихнута в руки недовольного Александра. — Гамильтон жаловался на недомогание утром, вот я и припёрся пораньше, — демонстративно зевнув, будто его заставили сюда прийти, Джефферсон уселся на стул в излюбленном углу. — Недомогание? Александр выглядел вполне сносно, — девушка прищурилась, выискивая в парне хоть какие-то отличия от его обычного сонного и недовольного вида. — Потому что его хоть кто-то есть заставляет, вот и выглядит при вас хорошо, — не высидев в углу и минуты, Джефферсон встал, предварительно ударив ладонями по коленям, тем самым привлекая внимание, — я прослежу, чтобы тарелки остались пустыми. Вас же, такую красавицу, везде ждут, я уверен. Элайза хихикнула, прикрывая рот маленькой ладошкой и, напомнив, что придёт примерно через час, чтобы забрать подносы, вышла в коридор, закрыв дверь с характерным щелчком. — Теперь понятно, почему твоя комната не выглядит как бомбоубежище времени первой мировой. Томас сел на кровать Гамильтона, закидывая ногу на ногу и откидываясь назад, привстав лишь на локтях. Парня поразила такая бесцеремонность, причём на его кровати, в его палате и от незнакомого, судя по всему, врача. — Слезьте с моей кровати, — Александр отложил полупустую миску на тумбочку. Мужчина покосился на неё, а после на парня, напоминая о данном несколько секунд назад девушке обещании, — вы дали обещание, а не я, так что это ваша забота. — Из-за тебя я упал на пол. За это тебе какое-нибудь слабительное можно подкинуть в лекарства. Мужчина еле удержался, чтобы не засмеяться в голос, когда увидел резко округлившиеся глаза и удивленное лицо напротив, что через пару мгновений сменилось на недовольное и злое. — Слезьте с моей кровати, я говорю! Вы врач, да ещё и так позволяете себя вести перед пациентами? — Всё ради тебя, сладк- Не успел Джефферсон договорить, как его толкнули на кровать. Одно ухо закрывала подушка и несильные руки парня, а другое было прижато к одеялу. Звуки будто через пелену, а свой голос казался громче обычного, но Гамильтона, пусть и с трудом, но услышать удалось. — Прекратите, иначе я позову кого-нибудь! — И что ты им скажешь? Что сейчас попытаешься изнасиловать врача? — Знаете, как бы вы не пытались все эти дни завлечь моё внимание, но с таким человеком я общаться бы не стал. И не собираюсь! Александр отодвинулся на другой край кровати, беря в руки миску и всем своим видом показывая, что происходящее его не заботит. — Все эти дни? — Джефферсон убрал подушку с головы, принимая сидячее положение. — Вчера, — уточнил Александр тихим голосом, успокаиваясь, — Вы всеми силами пытались заставить меня поговорить с вами. — Это я делаю всегда. Не я же виноват, что ты такой неразговорчивый, — пожаловался Джефферсон, чем заслужил недоверчивый косой взгляд Гамильтона, — а что еще я вчера делал? — Вы не помните, что делали вчера? — еще один недоверчивый взгляд. — Например, не помню. А ты помнишь? — Вы вчера меня заебали, вот что вы делали, — огрызнулся парень, разом потеряв весь свой интерес к ситуации и относительное спокойствие. — Ты меня тоже не особо радуешь, но давай без ругани. — Вы вчера читали. И пытались обсудить со мной книгу, которую я не читал. Потом стали нарочито удивляться каждому слову или действию, — медленно, четко выговаривая буквы, произнес Александр после некоторой паузы. Джефферсон встал. Потом медленно сел и сразу же вскочил, будто ошпаренный. — Теперь меня точно повысят! Вылечить такого пациента всего за какую-то там неделю! — Томас ходил кругами по комнате, громко и как-то ликующе восклицая о своих планах и врожденном таланте к врачебному делу. Александр отложил миску и, недовольно ворча, лег к стене, закутываясь в одеяло. Осознание какого-то странного, давно забытого чувства ударило в голову, разбивая вдребезги стену, что выстраивалась долгие годы. Он старался забыть о привязанности к людям, об общении, оградить себя от социума, но вдруг приходит всего один человек и нагло рушит все. Даёт помощь, слепую надежду, внимание. Сверху вниз, как взрослый ребёнку, как учитель ученику. Совсем ребёнку, забившемуся внутри, которого пытались поддержать бесчувственными словами, протянул руку незнакомец. Нашёл подход, говорил честно и откровенно, будто старому знакомому. Попытался. — Александр, вставай уже и доедай. Совсем холодная, гадкая будет, — Джефферсон снова дёрнул одеяло и постучал ногтем по краю миски, — лучшему врачу в этой больнице ещё отчитываться. — Убавьте самомнение, — Гамильтон сел на край кровати, убирая одеяло ближе к стене, и ухмыльнулся, как это делал Томас, когда удачно отшучивался. Мужчина чуть ли не сверлил парня взглядом, но спустя пару секунд, в течении которых Александр и глазом не повёл, махнул рукой и отвернул голову, пряча довольную улыбку. — Учишься, парень. — Стараюсь, — ответил Алекс.