Маг и волшебник

Хогвартс, Хогвартс, милый Хогвартс… Вообще-то назвать замок милым трудно. Замок, особенно древний, это вам не какое-нибудь муниципальное учреждение – здесь нет привычной архитектуры, приятной и понятной глазу. Наоборот, замок казался запутанным и нелогичным, архитекторы словно взяли себе целью создать здание, в котором нельзя было бы ориентироваться, просто поняв принцип, по которому здание построено и где нужно запомнить и заучить наизусть все повороты, выходы, входы, и так далее. Многочисленные проходы вообще сбивали с толку – некоторые двери были спрятаны за картинами, за стеной мог оказаться как учебный класс, так и маленькая кладовка, заброшенная в четырнадцатом веке. Лестницы между этажами представляли собой настоящий кошмар, выдуманный не иначе как для того, чтобы сбить с толку ученика. Всё это настраивало на другой лад. Магия. Волшебник – это человек без логического мышления, и Хогвартс всецело отображал магию как таковую – в нём не было логики и последовательности. Картины были вывешены без какого-либо порядка, и персонажи на них постоянно двигались, по замку летали призраки, доспехи казались живыми, поскольку волшебство Хогвартса пропитывало их насквозь. Я бы сказал, что замок и всё, что в нём было, это один большой учебный полигон для юных волшебников. Хогвартс разбивает в дребезги все представления об обычности и обыденности, он разрушает цельную и логичную, стройную и красивую картину мира среднестатистического маглорождёного, да даже и волшебного, ребёнка и пересобирает её заново. Здесь учатся понимать волшебство уже просто жизнью, учатся не удивляться тому, что призраки могут вылететь в любой момент из-за стены, тому, что портреты двигаются, тому, что лестницы постоянно меняют своё направление – учат тому, что волшебство переменчиво. Что ступеньки на лестницах исчезают – всё это приучает юных волшебников быть осторожными и не жить на автомате – потому что в нашем мире подобное смертельно опасно. Таковы были мои мысли, когда я оглядываясь по сторонам, шёл по замку. Хотя с самой идеей закрытой школы-пансиона я решительно не согласен – для детей ничем хорошим не может закончиться оторванность от реальной, настоящей жизни. Хогвартс же, судя по тому, что я слышал – это прямо таки отшельническое магическое поселение, в которое редко проникает настоящая жизнь. Чуть было не свернув себе шею из-за исчезнувшей на лестнице ступеньке, я чуть было не разнёс эту лестницу в щебень – однако, вовремя себя остановил, а ступеньку всё же исправил на нормальную и исчезать она перестала. Моей злости и желания, чтобы она прекратила этот беспорядок, оказалось вполне достаточно. Сегодня был первый учебный день в Хогвартсе, первый день. Путь мой лежал в кабинет учителя, благо, он был действительно недалеко от той роскошной средневековой спальни, в которую меня провели домовики, один этаж вниз и пара коридоров, но я решил немного заблудиться и побродить по замку, к своему неудовольствию – потому что Хогвартс был слишком запутан для простого смертного. В кабинет Дамблдора я попал без опоздания, но всё же, планировал прийти чуточку раньше – директор обнаружился около одного из своих шкафов, где он что-то увлечённо искал. – Учитель, – поприветствовал я его, – доброе утро. – А, Гарри, – Дамблдор рассеянно обернулся и тут же вернул всё своё внимание содержимому многочисленных шкафов, которых у него тут скопилось великое множество. Поприветствовав меня таким образом, он обернулся, держа в руках небольшую книжку, на вид довольно старую, – пришёл учиться? Молодец. Но это дело не такое уж и быстрое. Давай начнём, пожалуй, с основ… Дамблдор положил книжку на стол и открыл её, поправив свою на этот раз кричаще-синюю мантию с серебристо-белыми блестящими звёздочками на ней. Я было хотел задать ему несколько вопросов, но видя, что учитель увлечённо читает, промолчал – подожду, пока он закончит. Долго ждать не пришлось – Дамблдор дочитал одному ему ведомый текст и захлопнул книгу: – Начнём с азов, Гарри. С чар. – Но учитель, я… – Никаких Но, – отрезал Дамблдор, – я знаю, что ты умеешь творить магию напрямую – крайне редкий и крайне могущественный дар, но не задирай нос – ты не первый, кто его обрёл, как минимум Мерлин и трое из основателей умели нечто подобное. – А… – Четвёртый – Ровена Рэйвенкло, она не была самой способной из волшебниц. Образованной – пожалуй, искусной, но не самой способной, – Дамблдор потёр руки и улыбнулся, прогоняя из своего голоса всякое подобие добродушия и пощады, – но это не значит, что ты стал экспертом в области чар, Гарри. Ты всё так же не сможешь отличить чары одни от других, если не будешь знать, что это за чары. А уж вмешиваться в их работу, не зная, с чем имеешь дело – последнее дело! Поэтому тебе нужно изучить досконально чары и заклинания, которые тебе теоретически не нужны. Я лишь мог признавать правоту Дамблдора, хотя и не хотел. Дамблдор кивнул, видя что я не задаю вопросов, словно он и хотел, чтобы я молчал, и продолжил: – Этим ты займёшься потом, сейчас займёмся непосредственно алхимией, как я и обещал. – Учитель, можно спросить? – задал я ему несмелый вопрос. – Да, Гарри, конечно. – Почему именно алхимией? – Потому, Гарри, что чары ты изучишь неплохо и сам, тебе нужна только теория. Этому ты можешь научиться и у преподавателей Хогвартса, книг. Уверен, ты так и поступишь, даже если бы я тебе это не напомнил – алхимией же будем заниматься, потому как больше ты нигде этому не научишься. – Ок, – коротко сказал я, не знаю, поймёт ли старик слэнг, ставший уже непременной частью языка. Понял, Дамблдор начал читать свою лекцию, и начал он её с рассказа об алхимии как магической науке. Крайне требовательной – потому что алхимик должен обладать невероятным чутьём в области магии, а так же способностями, выходящими за рамки привычного. Алхимия не была похожа на зельеварение, с помощью алхимических снадобий нельзя создать лекарство от насморка, хотя яд – запросто. Алхимия напрямую была связана с материальным миром, если быть точным – продукты алхимии представляли из себя магические субстанции, обладающие ярко выраженными магическими свойствами, при этом совсем необязательно, и даже очень редко предназначенные для приёма внутрь. – Учитель, – прервал я его, когда он сделал паузу, – а летучий порох… – Это тоже алхимический продукт, – Дамблдор добро улыбнулся, отчего на его лице появилось столько морщин, что казалось оно из них состояло, – ты очень наблюдателен, Гарри, продуктом алхимии как правило являются эликсиры, порошки, камни, и редко – газообразные вещества. Разделяют два вида алхимии – внешняя и внутренняя. Внешняя алхимия нацелена на изменение материи и вещества, переход его на иной качественный уровень, обладающий качественно иными свойствами, которые меняются в зависимости от алхимического процесса. Внутренняя же алхимия – это направленное на себя воздействие, достижение идеального здоровья или даже бессмертия. Признаться, мне удалось дожить до своих лет только благодаря регулярным занятиям внутренней алхимией. Я кивнул – понятно. Но всё же, это очень интересно. Дамблдор отпил остывшего чая из чашки на столе, помолчал пару долгих секунд и продолжил: – Пожалуй, начать стоит с простейших практических опытов в алхимии, которые восходят своими корнями к древнейшим обрядам. Запомни, Гарри, магический ритуал в алхимии играет важную роль. Начнём теорию мы с превращения соли в серу… это простейший древний ритуал, использовавшийся для обучения кого-либо с незапамятных времён. * * * У Дамблдора оказалась целая алхимическая лаборатория в Хогвартсе, правда, он строго запретил мне трогать тут что-либо. Я и не стремился – сложность оборудования, его непонятность и чудесность привели меня в то состояние, какое имеют маленькие дети, попавшие вместе с школьной экскурсией на какую-нибудь фабрику. Я только удивлялся – неужели, я когда-либо освою это всё? Слишком сложно! Однако, Дамблдор провёл меня к алхимическому столу – это круглый стол, с вычерченной на нём пентаграммой, лунками для вставления чего-то. Директор приказал мне обострить все свои магические чувства и наблюдать за самим процессом. Процесс, как пояснил он, достаточно быстрый и нам не придётся ждать часы и даже дни, ожидая, когда же придёт время… Он насыпал в каждую из лунок по чайной ложке соли, не утруждая себя абсолютно точной дозировкой, и использовал алхимию… Я, как и приказал Дамблдор, обострил все свои чувства настолько, что мог бы наверное, сказать, что чувствую отголоски заклинаний, творившихся учениками на несколько этажей ниже, а алхимический стол был под самым пристальным наблюдением. Магия потекла из директора в стол, распространившись по нему и начертанной на столе пентаграмме, проникла в вещество, и начала производить манипуляции, магия в веществе получала свой собственный окрас, после чего пронизывала вещество всё глубже и глубже, пока не оказалась тесно связана с солью, после чего начала под действием Дамблдора, меняться. Когда процесс был завершён, у нас была жёлтая сера, а вовсе не соль. Дамблдор удовлетворённо потёр руки: – Что ты заметил? – обратился он с хитрой улыбкой. – Вы направили магию в стол, она распространилась по пентаграмме от центра к пикам, после чего связывалась с солью. А потом поменялась сама и соль с нею. – Верно, – Дамблдор улыбнулся, – основной принцип алхимии находится в том, что магия пронизывает наш мир, Гарри. Насквозь, каждую вещь, пронизывает она и материю. Если связать магию с материей, то материя начинает меняться вместе с магией, и таким образом волшебник получает власть над этим веществом, возможность менять его. Это обнаружили ещё древние люди, а потом пришли к идее с помощью магии создать совершенные вещества, вещества, которые впитали бы магию и стали её частью, и приобрели могущественные свойства. Я задумался – и правда, алхимия – удивительная наука. До сих пор мне не приходилось встречать нечто подобное – да, зачарованные вещи – это зачарованные вещи, на них просто наложено волшебство, абстрактно, в случае же с алхимией, вещество перестаёт быть просто веществом, из обычного материального мира, становясь магическим. Дамблдор с добродушной улыбкой посмотрел на мои меняющиеся мины и сообщил, что моей первой задачей будет повлиять на соль как-либо, как я пожелаю. Но что-нибудь действительно неопасное. Дамблдор выдал мне другой стол алхимика – он был поменьше и попроще его собственного, но тоже очень даже ничего, вместе со столом я получил баночку соли и насыпав её в лунки, решил попробовать. Первый опыт заключался в том, что я сконцентрировался на пропитывании соли магией и вскоре попробовал менять магию, манипулируя ею напрямую, соль сначала поменяла цвет на розовый, потом чёрный, наконец, я приступил к более сложным манипуляциям, чем изменение цвета – управлять магией было непросто, к слову. Гораздо проще, чем большинству людей, но всё же, не так чтобы я был в восторге от простоты. Результатом моего первого опыта стала огненная соль – она имела ярко-оранжевый цвет и была пронизана магией, имеющей горячий темперамент и огонь. Это искусство оказалось сложнее, чем мне представлялось вначале – одно дело напрямую желать чего-то, другое – управлять тоном, вкусом, цветом и всем прочим, чем можно описать магию. И более того – мне показалось, что решительно невозможно создать действительно сложные магические субстанции – например, я потратил целый час, упорно манипулируя магией и солью, прежде чем более-менее стабильный эффект на ней появился. Получившаяся магическая субстанция была всегда горячей, пронизанная магией огня, она напоминала скорее магическую грелку. Проверив её на взрывоопасность, я запихал эту огненную соль в найденную тут маленькую стальную кастрюльку, но она вскоре раскалилась докрасна, и мне пришлось спешно переваливать соль в наколдованный специально для неё керамический сосуд со стенками в два дюйма толщиной – теперь то всё стало в порядке – опытным путём удалось замерить температуру – восемьсот градусов по цельсию. Стабильно. Первый опыт в алхимии вымотал меня и я хотел было похвастаться учителю, но передумал – усталость давала о себе знать. Мне просто решительно надоело экспериментировать, поэтому уничтожив плоды своих трудов с помощью магии, я поспешил прочь из лаборатории. Вход в неё был спрятан, открывался по паролю, который Дамблдор шепнул мне – лаборатория была сокрыта Фиделиусом, поэтому не только вход, но и сам факт её наличия стёрся из памяти всех, кто о ней знал. Все известные записи так же должны быть изменены – таковы глобальные чары фиделиуса. Умно – никто даже не знает об этой тайной комнате. Найдут же её только после смерти хранителя тайны, таковы уж чары. Я уже говорил про архитектуру замка? Непростительно мало. Мне иногда кажется, что нечто такое, что витает в этом замке, в крови у каждого добропорядочного англичанина, всё это кажется каким-то близким и родным, понятным. Сразу после алхимических опытов я забежал в кабинет директора, отчитался о проделанной работе и занятой за бумагами Дамблдор отпустил меня на волю, посоветовав изучить книги, которые мы с ним купили на косой аллее. * * * Первый день обучения я благополучно провёл в алхимической лаборатории директора Дамблдора, практически все мои мысли были об этой странной науке, и оторваться от них было сложно. Бывает такое, что какая либо вещь увлекает очень сильно, настолько, что все мысли нет-нет да и свернут на неё, именно так получилось у меня с алхимией, не знаю уж, что тут такое произошло – может быть так повлиял на меня сам Хогвартс, а может быть это я так увлёкся чем-то доселе неведомым, однако, все силы свои я направил на эту магическую науку, и весь день провёл в лаборатории, вернувшись туда после обеда. Мне было интересно, очень интересно, ведь просто наделить какое-либо вещество каким-либо свойством можно и зачаровав его. Но зачарования, которые я мог сделать, не шли ни в какое сравнение с изменением самой сути вещества, я понял, что каждое из них может резонировать с магией, по-своему. Вообще-то это общее свойство любого материального предмета – как-либо воздействовать на магию, сильно или слабо, но в случае с веществами это был чистый и незамутнённый резонанс – магия с веществом словно сливалась в одно целое, Дамблдор пару раз заходил и довольно улыбался, а так же подсказывал мне, что делать нельзя, после чего удалялся и оставлял меня одного. Резонанс вещи с магией – это главное его свойство – я не раз встречал ранее продукты алхимии, но не придавал этому значение, считая их простыми волшебными вещами и субстанциями. Сейчас же пришло время серьёзно об этом подумать. Самое сложное алхимическое произведение, которое у меня было – это мой японский меч, металл которого, судя по всему, прошёл немало алхимических обработок, прежде чем из него выковали меч. Именно так меч и стал волшебным, не с помощью наложенных на него чар, а с помощью алхимии. Но это нечто столь сложное, как алгебраические уравнения старшей школы для ученика младшей – я ничего в этом не понял и счёл за лучшее пытаться понять лучше сам процесс. В первый день мне удалось сделать с обычной поваренной солью различные манипуляции, которые можно назвать крайне простыми. Простыми-простыми да не очень то – сложные манипуляции, вроде превращения соли во что-то другое, с заданными магическими свойствами, требовало постоянной практики, можно сказать – тут нужно особое чувство и привычка, как в игре на музыкальном инструменте – можно сравнить качественное алхимическое преобразование с хорошо сыгранной мелодией, для чего нужно не только иметь музыкальный слух, то есть способности, но и привыкнуть к инструменту и проделать подобные манипуляции величайшее множество раз. Превращение, которое показал Дамблдор, ничуть его не напрягло, в то время как для меня оно казалось крайне сложным – и я приступил к той самой постоянной, монотонной работе над получением магической субстанции. Стоимость соли практически ничтожна, поэтому использовать её, как самое доступное химическое сырьё, в учебных целях, наиболее целесообразно – к вечеру я уже потихоньку привык к самому процессу, но не выработал нужной способности, можно сказать – я привык держать в руках гитару и брынчать на струнах, но к умению играть это не имеет никакого существенного отношения. * * * – Вы опоздали, мистер Поттер, – услышал Гарри полный холода и раздражения голос зельевара. Впрочем, это был обычный голос зельевара Хогвартса, Северуса Снейпа. Мальчик вошёл в кабинет с небольшим запозданием – это произошло на следующий день после его занятий – в кабинете зельеварения сидели ученики Гриффиндора и Слизерина. Так совпало, что Гарри попал в нелюбимую атмосферу – здесь был Уизли, и к сожалению, не кто либо другой, а Рональд, порядком надоевший Гарри своим несколько тугим умом. Здесь же присутствовал и Драко Малфой, все варили зелье. – Простите, профессор Снейп, вчера у меня было много дел. – Интересно, какие дела могут задержать первокурсника? – Снейп был холоднее обычного. – Я не первокурсник, сэр, – Гарри без страха вошёл в класс и шёл по проходу ближе к преподавателю. Снейпу было тяжело с ним – если учеников Хогвартса он мог пугать сколько влезет, снимать им баллы и они были в его полной власти, то Гарри под крылышком директора. Плюс ко всему, мистер Поттер совершенно не боялся зельевара, понимая, что тот ничего ему сделать не сможет, да и вообще, казалось, он игнорировал ту тяжёлую, мрачную и зловещую ауру, которой был окружён зельевар. Конечно же, это просто фигура речи – никакой ауры у него никогда не было. Гарри шёл смело, не горбился и держался весьма смело, отвечая зельевару: – Если вам вдруг будет интересно – директор показал мне основы алхимии. И я нашёл эту науку очень увлекательной, так что до вечера забавлялся превращением соли в различные магические субстанции сомнительного качества и свойств. Тем не менее, приношу свои извинения, сэр, что не сумел прийти к вам. – Довольно, – Снейп остановил Поттера, – что на вас надето? – когда Гарри подошёл поближе, Снейп заметил нежно-розовую мантию с фиолетовыми узорами, от которой у него херилась вся атмосфера мрачности. Да и сам Гарри источал радость и удовольствие, и одним своим видом разгонял атмосферу ужаса, сковавшую этот древний кабинет. Гарри улыбнулся: – Мантия, сэр. Правда, она прекрасна? – Хотите быть похожи на директора Дамблдора? – цыкнул Снейп. – Что вы, сэр, нет. Я не люблю растительность на лице, а вот мантии для волшебников с схожими вкусами можно купить в одном секретном местечке, – Гарри улыбнулся, – если хотите, сэр, я могу… – Нет! – Снейпа пробрала дрожь от одной мысли, что на нём может быть какая-нибудь розовая периливчатая мантия – он почти позеленел, так же, как его ученики от него, – Неразумным будет обсуждать наши дела во время урока, у меня много работы. Поможете мне, Поттер. Приглядывайте за учениками, рецепт вы можете увидеть на доске! Гарри улыбнулся и тут же согласился – Снейп сначала хотел предложить ему занять место рядом с кем-нибудь из учеников, но подумав, попросил помочь – его оскорблённому эго было привычнее думать, что мистер Поттер на уроке волонтёр-помощник, чем признавать мальчика в розовой мантии учеником, и всерьёз учить его. Гарри вытянул руки и через мгновение с шипением на его руках появились две маленькие очаровательные змейки – они покинули руки Гарри, отчего Снейп зашипел громче любой змеи: – Поттер! Немедленно уберите! Что это? Ядовитые змеи? – Снейпа перекосило. Надо отметить, что не одного его – некоторые ученики тоже их испугались. – О, нет, сэр, это не настоящие змеи, – Гарри улыбнулся – его секрет уже знали практически все, так что он рассказал профессору, – это древнеиндийское искусство призывной татуировки. Образно говоря – это нечто вроде патронуса, они могут использоваться для разведки как две дополнительные пары глаз. Полагаю, именно это мне понадобится, чтобы уследить за такой оравой. Снейп поджал губы и ничего не сказал. Атмосфера в его кабинете постепенно выравнивалась и расслабление, накрывшее учеников при визите Гарри, внезапно исчезло как дым на ветру – страх и напряжённость вернулись. Гарри же, улыбаясь, изучил рецепт простейшего зелья на доске – его удивило то, что ученики в первый же день приступили к практической варке зелий, но это уже дело профессора. К тому же он знал от своего преподавателя в Салеме, что в варке зелий важно соблюдать все тонкости и рецептуру и не сбиваться, несмотря на то, что идеальные условия для варки зелья почти всегда нарушаются жестокой реальностью – то зельевара отвлекут, то ещё что-то, а бывает ему приходится варить зелья будучи больным, уставшим или даже раненым… Конечно, наличие такого отвлекающего и раздражающего фактора как профессор Зельеварения – это хороший стимул учиться. Гарри подумал о том, что для варки даже очень сложных зелий не нужны особые знания теории – достаточно соблюсти рецептуру. Даже первокурсники, теоретически, могли бы сварить крайне сложные зелья, если бы не одно но – ошибки. Не допускать ошибок – вот чему учит любой грамотный и талантливый зельевар, и именно таким был Северус Снейп. Он провоцировал своих учеников, сразу же – ходил между котлами как мрачная тень, поднятая некромантом на кладбище, заглядывал в котлы, и откровенно злил некоторых из учеников. Конечно же, взрослый мужчина, даже пусть он будет английским волшебником, что весьма показательно, не снизошёл бы до того, чтобы как-то обижать маленьких детей. Даже будь его натура действительно злой, в чём Гарри очень сомневался, так как зельевар не раз показывал, что он один из умнейших людей в Хогвартсе, он просто не снизошёл бы до издевательств над мелкими. Над учениками пятого-седьмого курса, возможно. Гарри заглянул в котёл Лонгботтома, увидел там зелёную скользкую жижу и задумчиво почесал затылок. – Кажется, у тебя не получилось, Невилл. Лучше не продолжай с этим и начни всё заново, если конечно не хочешь подвергнуть опасности окружающих. Невилл выглядел очень бледным, он больше остальных поддался на тот прессинг, который устроил ему профессор Снейп и совершал ошибку за ошибкой. Хотя не он один, ошибки совершали все. Под конец урока Снейп констатировал в виде оценки тот факт, что Слизеринцы справились с заданием куда лучше Гриффиндорцев – и не случайно. Слизеринцы – не представители старых традиций, как думают многие, но все из волшебных семей, все они не боятся своего декана, поэтому атмосфера для них почти что дружелюбная, что существенно снизило количество допущенных ошибок и не могло не сказаться на качестве зелий. Однако, и урок вышел хуже, чем для Гриффиндорцев, варивших зелье под моральным прессом профессора. Ученики покинули класс, Поттер же остался. Едва дверь захлопнулась, профессор Снейп взмахнул палочкой и только когда чары заперли дверь, обратился к Гарри с жгучим нетерпением. – Поттер, показывайте, что у вас? – Да, конечно, – как и обещал, он достал два древних свитка и свои грубые переводы в тетрадке, – вот, профессор. Снейп положил тетрадь на стол и открыл её, внимательно вчитываясь в текст. Лицо его выражало лихорадочный настрой – он прикусил губу и совершенно забыл о том, что Поттер здесь, по крайней мере, так выглядело. – Это ценная вещь. Имея подобное, вы сможете стать мастером зелий, чтобы вы понимали. – Это как? – удивился Гарри, – зелье, позволяющее изучать зельеварение? – Не ёрничайте, здесь записаны очень интересные и ранее неизвестные рецепты. Продавая некоторые зелья можно сколотить состояние… или потерять свободу. А более всего – написать труды о них, диссертации и получить соответствующий титул. Осветить этот момент нужно чуть-чуть подробнее, так как описание титула мастера уже слишком напрашивается – в связи с ученичеством Гарри и многими другими событиями… Нередко в англии мастером называют любого человека, достаточно хорошо владеющего своей профессией – к примеру, Олливандер, мастер Палочек, отнюдь не титулованная особа с признанными заслугами, мастер – это профессия, и означает примерно то же, что и «профессионал» в любом другом языке. Однако, это палка о двух концах – в других странах сказали бы «специалист», имея в виду подобное, а приставка «Мастер» означает, что её обладатель является таковым. Развитие волшебника получило относительно понятную систему лишь в девятнадцатом веке, к этому вынуждал стремительно развивавшийся мир маглов, и оно не заканчивалось на школе чародейства и волшебства, многие из учеников которой даже не думали о том, что кроме школы существует ещё какой-либо карьерный рост. По своей детской неосмотрительности они полагали, что выучившись в Хогвартсе и сдав экзамены, сразу станут полноценными и полноправными взрослыми волшебниками… Согласно одному древнему статуту, принятому в девятнадцатом столетии во время правления в германии Альфреда Фон Рейнмана, великого мага, в европе признаётся несколько степеней учёности волшебника – ученик школы в этой системе является низшей ступенью волшебной карьеры. Выше него есть среднее звание, именуемое подмастерьем – однако, это немного неточная интерпритация – подмастерье не обязательно должен иметь мастера, поскольку у него может не быть наставника. Желающих стать подмастерьями в каком-либо виде магического искусства не так уж и много, по правде говоря – очень мало. Подмастерья отличаются от обычных обывателей магического мира наличием другого статуса, который может быть важен для трудоустройства по профессии – к примеру, не наймут же куда-то на роль зельевара, опираясь только на оценки в Хогвартсе? Особенно учитывая сильно ограниченную программу школы. Подмастерье – это уже полноценная специализация на какой-либо отрасли магической науки и изучение именно её, полноценно. Чтобы работать зельеваром, зачарователем, разрушителем проклятий, аврором, необходимо иметь такой ранг – даже Артур Уизли, и тот числился подмастерьем в области чар. Следующий ранг с большим отрывом от подмастерья – мастер. Мастер – это элита, если можно так выразиться. И если стать обычным волшебником и получить право пользоваться волшебством можно в министерстве магии, сдав экзамен С.О.В, стать подмастерьем тоже можно, закончив какие-либо курсы или подготовившись самостоятельно, и сдав экзамен в министерстве, то титулом Мастера заведует международная организация. Это почётный, элитный титул, который открывает многие двери – к примеру, можно легко стать преподавателем или устроиться на любую работу по профессии. В Хогвартсе было только трое мастеров – мастер чар Филиус Флитвик, мастер Зельеварения – Северус Снейп и мастер Трансфигурации Альбус Дамблдор. Все трое в своё время заслужили этот титул – Альбус Дамблдор изобрёл двенадцать способов использования драконьей крови – очень мощной алхимической субстанции. И то, что он работал вместе с Николасом Фламелем, ничуть не умаляло его заслуги, скорее наоборот – работать бок о бок с величайшим алхимиком всех времён – это уже заслуга и жирный плюс. Однако, не стоит считать, что мастер – это эдакий элитный, особый волшебник – он обладает всеми теми же правами, что и обычный смертный. В переводе на магловскую систему – Хогвартс это Колледж, подмастерье – университет, а мастер – это учёная степень. У Мастеров есть особые, уходящие в древность веков, права, такие например, как брать себе ученика. И тем не менее, среди волшебников знающих, титул мастера весьма уважаем. Именно поэтому Гарри так удивился, когда Снейп сказал про возможность получения подобного титула благодаря паре свитков. Но тут же получил все необходимые пояснения. – Понятно, сэр. Они представляют научный интерес. – Конечно, – Снейп задрал свой крючковатый нос и посмотрел на Гарри сверху-вниз, – сильнодействующие зелья. Но существуют определённые порядки и было бы очень бестактно воспользоваться добытыми вами рецептами для собственной славы. – Слава – пустой звук, сэр, – отмахнулся Гарри, – если вы действительно станете чуточку счастливее, получив их, то я конечно же даю своё разрешение пользоваться ими как вам заблагорассудится. Вы можете сказать мне, какие зелья можно сварить по этим рецептам? – Конечно, – Снейп внезапно переменил свой гнев на интерес и объяснил достаточно приемлемым тоном, – в первом свитке содержится рецепт эликсира, способного невероятно увеличить физические способности выпившего его на некоторое время. Во втором описан эликсир, воздействующий на разум и дающий выпившему его защиту от чар. – Хм… Это довольно ценная вещь. – Именно, мистер Поттер, и именно поэтому я бы спросил у вас разрешение ещё раз. Вы ведь можете отдать эти свитки кому-то, кто сможет стать мастером-зельеваром. – Упрощать? – Гарри усмехнулся, – не вы ли учите своих учеников действовать в неблагоприятных обстоятельствах? Так зачем давать потенциальному кандидату такую лёгкую поживу? Сэр, я бы хотел изучать зельеварение и совсем не откажусь, если начнём мы с изучения этих самых зелий. Снейп согласился. Хоть он и не любил Поттеров в принципе, но не согласиться он не мог, и поэтому ещё раз прочитав названия всех ингредиентов, поручил Поттеру достать их в недельный срок, чтобы они могли приступить…