Маг и волшебник

Англия – страна прекрасная, но в то же время, у меня, глубоко в душе, было какое-то странное ощущение. Бывает так, что человек чувствует себя отлично и ничего не хочет, но бывает как вот у меня сейчас – какое-то ощущение, требующее немедленного действия. Возможно, для юноши моих лет это ощущение – вполне нормальное явление. Более того, мне хотелось действия, даже если оно было бы глупым. В таком случае хочется утолить жажду перемен, интереса, и действия. И не надо говорить, что подростки идиоты – это не так. Ограниченные, слегка, но взрослые люди, особенно волшебники, тоже творят полнейшую дичь и глупость, когда поддаются этому ощущению. Это ощущение жажды действия, и неважно, какого именно – мне хотелось вырваться из рутины подготовки ко второму туру главной битвы турнира трёх волшебников и почувствовать свободу и неопределённость. Утолить эту мучительную жажду можно было, занявшись чем-нибудь решительно новым – и я занялся этим. Меня жутко заинтересовало то, почему волшебники так бегут от любых магловских изобретений, но добиться внятного, логичного и обоснованного ответа от Дамблдора или даже от Артура Уизли, я не сумел. Объяснения в стиле насмешливых фантазий о том, как волшебники будут издеваться над магами, зачаровывая их ключи и автомобили, я не считаю серьёзным аргументом – такой образ мышления характерен более для детей и волшебников, но не для кого-то, обладающего иным складом ума. Я не думал, что волшебники беспричинно и безостановочно бросятся зачаровывать ключи маглов, едва лишь у них будет возможность зачаровать хоть что-то магловское. Более того, зная, как мало изобрели немагических вещей волшебники, логично было бы предположить, что практически всё неволшебное, что у них есть, начиная с ложек и вилок, и заканчивая настенными часами, это исключительно гости из неволшебного мира. Я взялся копать эту тему, благо, что пара свободных дней у меня ещё была, и пришёл к выводу, весьма занимательному. Когда Дамблдор прибыл на второй тур, в качестве зрителя, я поделился с ним своими выводами: – Страх. – Что? – Альбус сел в мягкое кресло, зал походил на гигантский, вытянутый вдоль, кинотеатр, с семью рядами кресел и большими экранами перед ними. Кресла и вообще, зал, опоясывал сверху большую овальную орену, размером с футбольное поле. – Страх заставляет волшебников бояться немагических изобретений маглов. Я провёл весьма насыщенные пару дней, пообщавшись со многими. – Вот как, – Дамблдор улыбнулся в свою бороду, – и с чего же такие выводы? – Поначалу, меня удивил большой разброс ответов. Артур Уизли уверял меня, что волшебники раскроют своё инкогнито, а так же будут зачаровывать немагические вещи без какого либо ограничения и порядка. Как будто это толпа шкодливых детей с волшебными палочками, не способная усвоить простые запреты. Аврор, с которым я пообщался, уверял меня, что это может быть опасно, для самих волшебников в первую очередь, учитель магловедения утверждала, что волшебники не нуждаются в немагических изобретениях маглов и запрет зачарования вещей маглов, даже при условии, что эти вещи никогда не попадут в руки магла, обоснован. – Вижу, ты потратил немало сил, мой мальчик. И почему же страх? – Каждый из них обосновывал этот запрет по-своему. В рамках своей компетенции и в рамках того, что ему известно, и все они лгали. Вернее, они придумали себе удобную версию, правду, в которую легко поверить и которой удобно придерживаться. Но у всех них за ширмой этой веры сквозил страх. Просто страх перед непонятным, неизвестным им, чуждым им миром. История знает немало случаев, когда столкновение более и менее развитых культур приводило к обмену технологиями. Замкнутость собственной культуры, замкнутость волшебства. Этот запрет имеет под собой ту же основу, что и ненависть к маглорождёным и маглам со стороны известных нам личностей, – вздохнул с я сожалением, – я вижу это. Страх перед ними, чуждыми, непонятными… Нежелание их узнать, законсервирование себя в рамках своих собственных убеждений… волшебник предпочтёт агрессивно отвергать всё, что не вписывается в его картину мира, нежели впустить это и изучить. Дамблдор едва заметно нахмурил брови. – Страх, говоришь? – Страх. То, что составляет основу их ультраконсервативного мышления. Маглы боялись колдовства так же, сотни лет назад, когда были так же… эм… низкообразованы, как среднестатистический английский волшебник, так же отвергали даже мысли о чём-либо, что не вписывалось в их картину мира. – И что же произошло? – Они предстали перед судом Дарвина, учитель. Надеюсь, вы знаете, кто это? Ущербное мировоззрение привело к краху тех, кто был его носителем – носители же более жизнеспособного мировоззрения выжили и приспособились. Природа сама избавляется от дураков, таков её закон. – Весьма сурово, но возможно, ты прав, Гарри. – Возможно, – повторил я эхом, – процентов девяносто я бы дал за свою правоту. Волшебники Британии – одни из самых изолированных на планете. Не стоит думать, что наш путь непроторён и уникален, а за пределами острова жизни нет, и никто не решал эти вопросы до нас. Я хотел бы просить вас либерализировать закон о зачаровании магловских вещей и их использовании волшебниками. Полагаю, если бы волшебники чаще пользовались всеми преимуществами, которые им даёт как магловский, так и волшебный мир, то вопрос о воинствующих ультраконсерваторах, был бы решён. – Ты о Волдеморте? – поднял бровь Дамблдор. – В первую очередь – о его союзниках. Понимаю, что прошу многого, но это историческое решение, которое необходимо, если нашей целью станет избавление волшебного сообщества от страха и неприязни перед маглами и их миром. – Я полагаю, что волшебники относятся к маглам более презрительно, или даже снисходительно, нежели со страхом. – Да, ведь страх иррационален. Это уже психология – и это обычное дело, когда человек относится с известной долей скептицизма и презрения к тому, что отторгает. Этим он пытается обосновать для себя своё отторжение. Подменить одно понятие другим. Уж Артур Уизли точно не презирает маглов, и тем не менее, им движет тот же страх, что и всеми остальными. Он борется с ним своими методами – попытками изучить, но не понять. Попытками обложить себя магловскими предметами, и таким образом доказать самому себе, что в них нет в сущности ничего страшного. И это в какой-то мере необходимо при его воспитании и профессии, иначе он бы уже трижды поседел от ужаса перед тем, с чем имеет дело. Дамблдор крепко задумался. – Знаешь, твоя теория весьма интересна. Я полагаюсь в этом вопросе на тебя, поскольку сам из исключительно волшебного мира, а более благорозумного, несмотря на возраст, юноши, чем ты, мне ещё не доводилось встречать. Ты говорил мне, кажется, что необходимо вводить меры против зачарованных вещей в мире маглов? – Да, говорил и говорить буду. Лично я не разделяю страх перед маглами, породивший Волдеморта и его сторонников, и страх перед магловскими вещами, породивший известный нам закон. – Это статут секретности, мальчик мой, я не могу его отменить. – Статут – нет. Однако, мне кажется, что если волшебники перестанут бояться – они не будут и шалить. Как вам, например, такое предложение – ограниченно разрешить зачаровывать и использовать зачарованные вещи маглов, но только при условии, что зачарование будет строго регламентированным, и вещью будет пользоваться волшебник, и он же будет нести ответственность за её нахождение – чтобы экстраординарные свойства вещи не попались на глаза маглам? Ведь в сущности, чем зачарование вещи отличается от волшебства? Существенно – ничем, это просто магия, но в отделённом, сохранённом на долгое время, виде. – Что ж, разумно, – сказал Дамблдор. – Я придерживаюсь мнения, – добавил я пять пенни, – что в законах должен быть единый порядок и логика, поняв которую, не будет необходимости изучать каждый отдельный закон, чтобы соблюдать этот порядок. Иначе это не закон, а клубок юридических противоречий, каждый новый случай будет приводить к увеличению этого снежного кома норм, правил, запретов, инструкций, ограничений, пактов, эдиктов и статутов, и в конце концов, это всё так запутается, что окончательно перестанет работать. – И чтобы это работало так, как ты описываешь, должна быть логика, так нелюбимая волшебным миром. – Но должна же ведь быть. – Да, мальчик мой, должна, – Дамблдор тепло улыбнулся мне, – то, что ты предлагаешь, я бы описал так – волшебник ответственен за свою магию, какую бы форму она не приобрела по воле волшебника. – Прекрасно сформулировано! – улыбнулся я, – вы и правда талантливый министр, учитель. – Ну что ты, – Дамблдор показушно зарделся. – Я серьёзно. Прекрасно сформулированный принцип, не вижу в нём логических дыр и простора для манипуляций. Остаётся лишь вопрос, почему магия, применённая на немагический предмет, созданный волшебником, не нарушает закон, а на предмет, созданный маглом – нарушает. – Боюсь, ты уже в какой-то мере ответил на этот вопрос, мальчик мой. В этот момент в зале раздался звук и ведущий этого тура – профессор Флитвик, провозгласил: – На арену выходят чемпионы турнира! Несравненная Флёр Делакур! – зал рукоплескал. Мы сидели отдельно ото всех, в небольшом зале, специально для своих – устроители турнира и имеющие к нему непосредственное отношение. – Я так и не понял, как ты разместил в Хогвартсе такое количество гостей? Это какая-то магия? – с любопытством спросил Дамблдор, пока все аплодировали выходящим в центр арены чемпионам. Всё было сделано с огромной помпой и пафосом – в центре арены была круглая мраморная площадка, возвышавшаяся над землёй на несколько дюймов, в центре площадки стоял Кубок Огня. Как символ соревнования, он стоял и не мешал проводить церемонию – церемония была весьма красочной. Остальная же арена была более… специфичной. Она напоминала не то чтобы лабиринт, но искусственное строение со сложной архитектурой. Зеркальная для обоих команд. Проходы, возвышения, места для засад, узкие проходы и широкие площадки, всё здесь было. Искусственная арена была великолепной и прекрасно отлажена Флитвиком. Филиус с жаром бросился зачитывать основные правила игры, официально – зачитывает правила чемпионам. – Пространственная магия, учитель, – ответил я Дамблдору. – Но я не чувствую ничего такого. К тому же некоторые зачарованные вещи могут реагировать на нахождение в таких пространствах, весьма нехорошо реагировать. – Именно поэтому я использовал не незримое расширение, а фазовую деформацию. Если коротко… здесь всего одно кольцо кресел над ареной, но в сорока двух разных состояниях. Это что-то… вроде микромира, или раздвоенного пространства. – Поразительно. Я слышал о подобной магии, но никогда её не встречал. – Ошибаетесь, учитель, в Хогвартсе есть комната, её зовут выручай-комнатой, или комнатой так-и-сяк, она создана по похожему принципу. Это, если судить строго, одна комната в нескольких тысячах различных состояний. – Ты понял её секрет? – удивлённо поднял брови Дамблдор, – однако! – Это было непросто, но да. Весьма интересная магия. Позволяет творить удивительные вещи, замечу я вам, но более всего ценно то, что фазовое состояние не позволяет найти что-либо, спрятанное в нём. Любая поисковая магия, даже самая могущественная, работает лишь в рамках того измерения, в котором она была применена. – Ты увлёкся этой магией? – Немного, учитель. У меня мало времени на эксперименты из-за турнира, но после сегодняшнего тура будет чуть больше. Было бы, если бы я не взялся за работу, которой вы занимаетесь уже давно. – Ты про маглорождёных, – вздохнул Дамблдор, – Министерство делает уже очень немало для того, чтобы маглорожденные волшебники чувствовали себя хорошо в нашем мире. – Учитель, – я покачал головой, – дело не в них, а в самой основе этой проблемы. Ветви её как у сорняка, их можно рубить, но они будут вырастать снова и снова, пока не выдрать всё это с корнем. Волшебники должны перестать бояться маглов. Мне думается, что достичь этого можно лишь одним способом. – Разрешить пользоваться магловскими вещами? – поинтересовался Дамблдор, – хорошо, в теории, такое, может быть, возможно, но ты не забыл, что магия мешает работать магловским вещам? – Это не проблема. Я эту проблему решил походя, когда моей благоверной захотелось поиграть в магловские игры в Хогвартсе, изобрёл магозащитный скотч, который стабилизирует магию вокруг себя и не даёт волшебству навредить электронике. Стоит пять сиклей за упаковку, продаётся во многих магазинах Косой Аллеи. Дамблдор погладил бороду и улыбнулся: – А ты, похоже, всё продумал. – Нет, так просто совпало. Ну так что, учитель, решимся мы на этот шаг? – Не знаю, Гарри, не знаю. Это может вылиться в большие проблемы, ты же знаешь волшебников – им только дай повод… – Ну, с поводом мы тоже разберёмся. Дайте мне месяц и я создам способ определять, кто наложил чары, и это окончательно уничтожит любителей подшутить. В это время на арене началось основное действо – участники разошлись по стартовым позициям и был дан свисток. Многочисленные экраны сверху транслировали происходящее, обзор был отличный, и начался матч очень осторожно – все команды ушли в глухую оборону и начинали свои тактические заготовки. Невилл и его команда – готовили магические ловушки, отсекая часть сектора, Флёр Делакур и двое её французов, тоже решили использовать ловушки, а вот Виктор Крам, похоже, решил, что нужно строить настоящую крепость из каждой захваченной точки – его тактику разгадать было несложно – он хотел сделать три оборонительных рубежа, и отсечь сразу пять площадок для захвата от врагов, и сдерживать натиск противников, надеясь на то, что те предпочтут бить друг друга, постоянно мешая захвату, и не будут связываться с ним. Побоятся. Баланс этой тактической игры такое не позволял – если один игрок будет отрываться слишком сильно, остальные игроки начнут нападать на него, а это совокупная сила, против которой трудно выстоять. Флитвик с упоением комментировал, рассказывая, какие чары кто применяет. Вскоре дошло до первых сражений – и столкнулись в первом бою команда Делакур, которая осторожно двигалась в сторону Невилла и, собственно, сам Невилл. Его союзники – Джинни Уизли и Луна Лавгуд. Трое самых сильных учеников Хогвартса. Невилл увернулся от вражеских атак, а Джинни контратаковала сильными и беспалочковыми заклинаниями, что было полной неожиданностью для французов – сотворённые безмолвно чары были гораздо быстрее их палочковых вариантов и в мгновение ока воздушный удар отбросил двоих французов, сопровождавших Флёр – один из них крепко приложился головой о стену и сработали чары, которые вывели его из игры, второй был контужен, но остался на поле. Джинни тоже пришлось защищаться, сразу после сотворения заклинания, она увернулась с большим трудом от огненного шара, брошенного мисс Делакур и противники разошлись – Флёр увела своего союзника, выставив щиты и они ретировались под защиту своих ловушек. Разворачивающееся действо было очень красиво. В команде с Невиллом – Джинни и Луна, вместе они действовали превосходно – Невилл был за главного, у Виктора Крамма в компаньонах были два его ровесника – взрослые кабаны, крепкие, больше о них я пока ничего сказать не мог. А вот Седрик Диггори, чемпион Хогвартса, взял себе в команду двух своих друзей с Хафлпаффа – Реджинальда Уотсон и Эбергарда Кристоффа. Оба парня играли за сборную Хафлпаффа и были весьма подающими надежды – отличники, крепкие и смелые. Я его понимаю – в бою можно положиться только на того, кто уже проверен игрой в квиддич, кто привык к главенству и не будет своевольничать, ломая всю тактику. Игра в Квиддич неплохо помогла и Седрику – капитану Хафлпаффской команды, и Крамму. Виктор превосходно руководил, был немногословен. Тем временем уже пережившие свой первый бой, Невилл и его друзья, применяли сложную магию иллюзии, изменяя, по крайней мере, внешне, свою зону, в которой они были – иллюзорными стенами закрывали проходы и в качестве ловушки – ставили на землю лёд, по которому невозможно бежать. Маги вдруг обнаружили – и это было давно ясно, что магия требует практического применения. Я понял, почему Флитвик так восхитился ареной и стал топить за неё, как сказали бы сейчас школьники – вдруг обнаружилось, что пары-тройки заклинаний и простой тактики, как в случае с драконом, недостаточно для сражения игрок против игрока. Необходим огромный, колоссальный арсенал знаний, и умение применять эти знания на практике. Это даже круче, чем дуэль – нужна была и фантазия, и тактическое мышление, нужны были и атакующие, и защитные, и множество других, заклинания. И все четыре команды нам демонстрировали именно это – арена практически выжимала из них все соки, заставляя вспоминать всё, использовать всё возможное. Я бы поставил на Крамма, если бы не Невилл и его спутницы – Луна тем временем взмахивая палочкой, с загадочной улыбкой, приготовляла большую ловушку. Джинни с ловушками не везло, зато в боевой магии ей равных не было и быть не могло. Статная, для своих четырнадцати лет – очень красивая, крепкая телом, с копной чёрных, как сажа, волос, она предпочитала встречать врага лицом к лицу. Но приходилось действовать сейчас. Внезапно, затишье на арене прервалось – сначала один заменный из команды Флёр столкнулся с человеком из команды Крамма, флитвик с упоением комментировал – а потом на огонёк заглянул Седрик, надеясь придавить обоих драчующихся, в эту кучу-малу уже бежал сам Крамм с одной стороны, седрик с другой, с третьей – Флёр, и все три чемпиона начали бой на неподготовленной площадке номер четырнадцать – находящийся в стороне от центра, разгорелась магическая битва не на жизнь, а на счёт – захват то начинался, то сбивался, Крамм сотоварищи набросился на своих врагов, в битву влетела Флёр. За ней Седрик, воцарилась настоящая вакханалия из заклинаний, проклятий, ловушек, матерных и не очень криков… Видя это всё с помощью зачарованного разведчика – летающего сквозного зеркальца, которое создала Луна, комана Невилла начала стремительное наступление, разделившись – Невилл и Луна с одной стороны, с другой – Джинни. Ох, как же она была хороша! Я и не думал, что скромная рыжая девочка может настолько измениться, если изменится её внешность. Похоже, рыжие волосы – это единственное, что в ней было от Уизли. Разделение неслучайно – учитывая, что Джинни любила подраться и была задиристой, крепкой девушкой, ей ни под кулак, ни под магию, попадаться не следовало. Луна тоже умела огреть магией, но не так, как Джин, Невилл тоже ей сильно уступал в бою. Пока в центре арены разгоралась битва, переходящая в затяжной конфликт, Невилл занял площадку номер три, а Джинни отжала у Седрика площадку номер один, начался захват и прозвучал гонг с голосом, возвещавшим, что сразу две площадки начали захватывать одновременно. Это произвело на драчующихся отрезвляющее действие – они начали разбегаться и оттягиваться от центра. Менее всего пострадавший Крамм и его спутники, бросились бежать к Джинни, в то время как Седрик возвращался на Невилла. Джинни, уже увидевшая бегущих к ней парней, размяла кулаки и предвкушающее улыбнулась – моя школа. Сейчас будет мясо. ______________________________________________________________ Обратите внимание на примечания!