На коне

      В настоящем платье и с чулками Воробей смотрелся комично из-за бороды, поэтому Салазар его побрил. В животе у Джека что-то холодело и сворачивалось в комочек от одного вида чокнутого испанца с бритвой, а уж когда тот нежно скоблил лезвием лицо пирата, дёргался то нос, то щека, то плечо.       Салазар ругался по-испански и говорил:       - Твоё лицо слишком прекрасно, чтобы быть пораненным или принадлежать пирату.       Джек пожал плечами.       - Вроде бы, чтобы быть пиратом, не обязательно быть уродом.       - Eres mi castigo personal, por eso eres tan hermosa.*1       - Невежливо говорить с человеком, точно зная, что он не поймёт.       Джек недовольно поморщился и замер от ловких мясистых пальцев, зафиксировавших его подборок на месте. Движение бритвы, нервный тик, кровь - Салазар восклицает, снова бормочет что-то на своём языке, спешно вытирает полотенцем, а кровь заново выступает и растекается красной кляксой по микроморщинкам немолодого лица. Испанец замирает, зачарованно глядя, а затем слизывает горячим языком.       Почему весь он такой горячий, даже когда заваливается в каюту после шторма мокрый, как собака? Как собака же тычется лицом в живот, и Воробей, подняв от удивления руки, смотрит на него, затем оглядывает комнату, а потом воровато, словно надеясь, что никто этого не видит, опускает руки на чужие плечи. Но это уже после того, как Джек понял.       А пока Салазар повадился припугивать Джека. Сначала это работало бесперебойно - Воробей напивается, а ты ему: "С таким запахом только для матросов и сгодишься", и вот пират уже не пьёт, а с пылом и страстью доказывает обратное. Но, человек военный, Салазар был менее подкован в вопросах обычных взаимоотношений, поэтому сам не заметил, как перегнул палку.       Джек всегда знал, что долго бояться вредно. Чем больше нереализованных угроз ты слышишь, тем менее правдоподобными они кажутся, однако опасения всё равно оставались, и Воробей до какого-то времени был тихим, как мышь, и угодливым, как женщина, которой что-то нужно. Он перестал спорить с Салазаром, всё больше слушал, да ещё и спрашивал, смеялся над тем, что, казалось, могло быть шутками - в общем, делал всё то, что обычно делали женщины, чтобы понравиться ему самому. Кажется, работало это и на Салазара (нужно было видеть то удовольствие, с которым поднялись его брови, когда Джек попросил учить его испанскому). Тема свободы больше не поднималась, пират вёл себя с Армандо, как со своим капитаном.       Перелом случился банальным утром. Откровенно говоря, с испанцем Джеку пришлось многое попробовать, и теперь смутить его чем-то было бы тяжело. И то ли настроение было такое, то ли слишком скучно показалось, но Воробей решил посмотреть, что будет, если разбудить Армандо, что называется, "правильно"? Эффект вышел даже за пределы ожидания Джека. Сперва всё шло, как и должно - удивлённое сопение, глубокий вздох, рука ложится на голову. А потом...       - Padre nuestro que estás en los cielos, Santificado sea tu Nombre... *2       Морской мясник принялся молиться - эти звуки Джек узнал бы даже на суахили. Не успел он подумать о том, что божественно...       - Ven aqui... *3 - прохрипел, приподнявшись на локтях, командор, и эти слова Джек уже знал. Салазар бесстыдно целовал губы, которые секунду назад ласкали его член, а затем, подмяв под себя пирата, заставлял его стонать. Тем утром Армандо был так твёрд, что всё остальное тело в сравнении с фаллосом казалось вялой и мягкой игрушкой, Джек удивлённо вскрикивал временами. И тогда-то лужицы сомнения слились в небольшой водоём.       Салазар бесновался, то и дело возвращался к отче наш, а под конец, напрягшись, похожий больше на дьявола, чем на человека, прохрипел:       - Un poco más, amor, un poco más ... *4       В итоге, в тот день Салазар не учёл двух вещей. Первая: на каком языке только не приходилось молиться перед казнью Джеку Воробью. Вторая: любой уважающий себя пират должен уметь сказать хотя бы одно, но самое важное слово девушке в любой стране, чтобы она оттаяла и отдалась.

***

      Салазар не давал Джеку покоя в буквальном смысле, потому что Воробей не давал покоя Салазару в переносном. Просыпаясь, испанец думал о пирате, засыпая думал о пирате, отдавая приказания, убивая других пиратов, оказываясь на берегу он постоянно думал о Джеке. Оказалось, оттого что Салазар в любой момент мог прийти и взять Воробья, легче всё равно не становилось. Он словно пил воду во сне - жажда не уходила.       Угрюмый, совсем как в Треугольнике, он веселел только, когда Джек был рядом. Хрупкое равновесие походило на холодную войну, только вот кто с кем воевал?       Оно треснуло, когда старпом сказал:       - Капитан, с вашего позволения, пленник ведёт себя неподобающе.       Шёл второй месяц жизни Джека на корабле.       - Что вы имеете ввиду под "неподобающе"?       Старпом, прикрыв глаза, вдохнул - видно было, как он прилагает усилия для того чтобы дать ответ:       - Он ведёт себя фривольно. Заигрывает с членами команды, делает непристойные предложения. Не просите меня сказать, кто это был, сэр, они не виноваты, - последнее оттараторил, видя, что время на оправдания стремительно сократилось.       - Вы ведь не стали бы мне врать? - вкрадчиво спросил Салазар, держа руки сзади и прожигая старпома взглядом.       - Просто присмотритесь, капитан. Прошу. Команда обеспокоена.       И после этого разговора покой потерял уже Салазар. Несколько часов он удерживался от слежки, а потом просто встал на месте, услышав голос Джека неподалёку, и прислонился к стенке в укромном, как ему казалось, месте. Он сейчас же почувствовал себя идиотом, ревнивым мужем, Отелло, но с места сдвинуться не смог. Только выглянул немного и увидел: Воробей сидит на бочках с порохом, которые вытащили просохнуть на солнце, и раздаёт его команде указания, которым всё равно никто не следует. В руке - бутылка, к которой тот периодически прикладывается.       - Эй, Хулио, Пабло, как тебя? Принеси ещё ром, мой заканчивается. Эй, ты за ромом? Тебе же лучше, если это так! А тебя как зовут? Диего? Санчос? Я не очень хорошо разбираюсь в испанских именах. Будешь Санчосом, единственный Санчос, которого я знал, так же много молчал, как и все вы. Все вы здесь - Санчосы, решено. Как вы ещё с ума в этой тишине не посходили? Или вы только при мне такие? Что, неужто Джек Воробей так прекрасен, что вы потеряли дар речи? Эй, канат не так завязывается, салага!       Звук удара подошвы о палубу, шаги. Салазар хмурится, прислушивается и немного выглядывает из-за укрытия. Один из матросов хмуро поглядывает на Джека исподлобья и отмахивается от его помощи, но разве может такая мелочь остановить Воробья?       - Не будь занудой, амиго, ты сам не знаешь, от чего отказываешься. Никто в этом море тебя не научит вязать канаты так, как капитан Джек Воробей. На-ка, давай свои руки, чтобы понятнее было...       Салазара трясёт уже от того, как пират пристраивается сзади что-то бормочущего и пытающегося улизнуть матроса.       - Ну что ты, как неживой, вот тут сгиба-аешь, давай, сгибай! Куда? Мастер вязки не отпускает своих учеников, пока они не закончат, нет, сэр! Сгибай пальцы, говорят тебе.       Его пропахшие табаком руки держат загорелые ладони матроса, и будь Салазар проклят, если это не нежно. Шея командора начинает краснеть.       - О-о-о! Давай-давай, ещё немного, вот та-ак, и вот сюда-а... Умница!       И как только губы пирата смачно чмокают идеально выбритую щёку матроса, тот всё же вырывается, потому что страх сильнее пиратской изворотливости. А затем он что-то вскрикивает по-испански, обернувшись. Не успевает Джек увидеть Салазара, как на его руке смыкается стальная хватка, а Армандо уже тащит его в каюту.       - О, капитан, мой капитан! Почему ты не научил своих матросов вязать канаты? Всё за тебя делать приходится! - поток слов не иссякает, даже когда ноги запинаются, из-за того что испанец идёт быстро и то и дело грубо дёргает отстающего Воробья. - А ты разговаривать им запретил, или они сами по себе такие молчаливые? У-у-у!       Салазар вталкивает Воробья в каюту, захлопывает за собой дверь и не может повернуться. А Джек, посмеиваясь, на него даже не смотрит, оглядывая комнату, словно давно здесь не был и забыл, как она выглядит.       - Я получу надбавку за то что повышаю квалификацию твоей команды? Не то чтобы ты мне платил, но мне бы понравилось, если бы мне приносили ром каждое утро.       - Как ты посмел?       - Что, прости?       Джек оборачивается, а Салазар нет. Тот всё ещё стоит лицом к двери, плечи напряжены, кулаки сжаты, покраснели уже даже уши.       - Engendro pirata *5, кто разрешал тебе даже просто разговаривать с моей командой?       - А что, это было запрещено? Я-то думал, общение как раз входит в мои обязанности после повышения, - говоря это, Джек хлопает в ладоши, а затем себя - по щекам и озадаченно качает головой. Салазар поворачивается с круглыми глазами, которые вот-вот грозят выпрыгнуть и прожечь что-нибудь. Плотно сжатые в сплошную линию губы начинают дрожать, как и крылья благородно крупного носа.       - О каких обязанностях, maldita sea*6, ты говоришь?!       - Как о каких? Я же шлюха для матросов, забыл? Ты сам меня назначил. Эй, ты чего? Озноб что ли? Заболел? Эй-эй, руки не распускать на коммунальную шлюху!       Его схватили за грудки и прижались нос к носу.       - Думаешь, я с тобой шучу?       - Думаю, ты зубы сегодня не почистил, - морщится, отворачиваясь, хотя дыхание капитана свежо, как морской бриз. - Ещё я думаю, ты сам не знаешь, чего хочешь, - тыкает в грудь капитана пальцем. - То тычешь меня носом, как котёнка, в то, что у тебя команда недотраханная, то бесишься, что я нашёл свои плюсы в этой ситуации и решил открыть для себя новый мир безумных гомосексуальных оргий.       Салазар бросает его на кровать, представляя, что сталкивает за борт, а Джек, нелепо ойкнув, быстро перекатывается по кровати, вскакивает и хватает статуэтку коня, замахиваясь ей и предупреждая:       - Назад! Не трогай меня, безумный испанец!       - Я запрещаю тебе приближаться к моим матросам! Запрещаю! - орёт на него Салазар, тыча пальцем и чувствуя вдруг себя абсолютно бессильным. Да, он может запретить Воробью, но что... Что, если этот запрет его не остановит?       - С чего бы это, капитан непоследовательность?!       - Потому что я так хочу, Воробей!       Борьба, в которой Салазар получает статуэткой по голове, а Джек - коленом по животу, испанец - укус в руку, пират - виском об стену. А затем Армандо говорит что-то не своим голосом, и глаза у него темнеют. Вдруг доски со скрипом отдираются друг от друга, гнутся, как не может гнуться дерево, и плотно обхватывают руки и ноги дёрнувшегося было Воробья, как сапоги и перчатки. Пират словно частично врастает в корабль, но в глазах у него нет страха... Армандо не может понять, что в них, но точно хочет, чтобы это был страх, чтобы Джек сжался, тихий и покорный, и слушался его...       - Не забывай, Джек, - хрипит в самые губы, глядя прямо и болезненно, - я обладаю силой, которая может превратить твою жизнь в бесконечный ад. Я могу подвергнуть тебя таким пыткам, каких ты и вообразить себе не можешь. Я могу вернуть тебя в Треугольник и забрать у тебя смерть, чтобы ты вечно мучился, если мне что-то не понравится, Джек Воробей, - то и дело задевая губы пирата, пока говорит, но практически выплёвывая слова и глядя в глаза ему пристально и... со страхом, который скрывает даже от себя. Но не от Джека.       - Конечно, можешь. Только не сделаешь. Так не поступают с amor. Я правильно произнёс?       Брови Армандо нервно подлетают, в горле встаёт ком, а он даже отдалиться не может. Он понял. В глазах Джека - уверенность в своей власти над ним. *1 исп. Ты - моё личное наказание, вот почему ты так прекрасен. *2 исп. Отче наш, который на небесах, да святится имя твоё... *3 исп. Иди сюда. *4 исп. Ещё немного, любимый, ещё немного... *5 исп. Пиратское отродье *6 исп. Чёрт побери