И в прошлом кроется печаль: Вторая жизнь с тобой.

       Лань Хуань знал всё и даже больше. Он помнил всё, что было с ним, он помнил каково это — терять близких, каково быть одиноким и каково это — страдать. Он помнил всех людей, с которым он столкнулся и с которыми он прошёл путь длиною в жизнь. Помнил друга, которым дорожил и не смог сберечь. И помнил как влюбился.       Ему почти тридцать, но казалось, будто он прожил целую вечность. Из года в год он ощущал опустошение; хотелось закрыться от мирской суеты и податься медитации, но он искал. Искал долго и наконец нашёл.       Нашёл парня, что глядел на него недоверчиво своими искренними глазами. Лань Хуань помнил эти глаза в гневе, в слезах, во множестве эмоций. И он ждал. Ждал так долго, что руки тряслись при виде него — такого молодого, невинного, а Лань Хуань был почти уверен, что его не касались в интимных местах руки девушек. Его смущённое личико, которое он видел, как только приближался к нему, заставляло беззлобно усмехаться, но внешне он сам оставался всё таким же, словно неприступная крепость.        — Нашёл его? — Лань Хуань выпил свежего кофе и посмотрел на брата, что даже после стольких лет не изменился: был безупречно спокоен, а его лицо было прекрасно в дневном свете, глаза чуть загорелись стоило услышать вопрос. — Забавно то, что я преподавал в его школе, но ни разу не слышал о нём что-то плохое. Похоже, времена чуть исправили его, — улыбнулся Лань Хуань, заметив, что брат улыбнулся.       Лань Чжань молчал и тепло смотрел на фотографию Вэй Ина, что шёл рядом со смущённым Вэнь Нином. — Если ты волнуешься, что он тебя не узнает, то оставь свои сомнения позади. Ему всего семнадцать, представляешь какова будет его реакция, если он всё вспомнит? Вспомнит всё, что вы оба пережили. — Мгм, — кивнул Ванцзи и встал, поправив при этом галстук. — Я на работу.       Лань Хуань кивнул и надел кольцо на палец. Жены у него и в помине не было, но это был отличный способ отвязаться от настойчивых женщин. В современном мире грани между мужчиной и женщиной почти стирались, а последние были куда развязнее, чем тогда, когда он мог назвать себя Первым Нефритом или уважаемым Цзэу-цзюнем. Многие звали его посвататься, но он мягко отказывал. Лань Хуань знал, что около него витали неприятные, порою абсурдные слухи, но не обращал на них внимания.       А Цзян Чэна он встретил тогда, когда тот только поступил в университет.       Ту встречу нельзя было ни с чем сравнить, сердце упало куда-то вниз и стучало быстро и невыносимо больно. Цзян Чэн прошёл мимо него и лишь случайно задел плечом в коридоре университета, когда Лань Хуань пришёл навестить друга, потом посмотрел и застыл сам, но лишь на секунду и вымолвил: «простите». Лань Хуань сглотнул комок в горле и отправился в туалет, чтобы перевести дыхание и заставить себя охладиться, ибо стоило Ваньиню случайно задеть его, как жар стремительно пронёсся по всему телу. На лице застыла глупая улыбка. — Наконец нашёл, — прошептал еле слышно он.       Невероятно повезло и с тем, что много уважаемые господин Цзян и мадам Юй сами нашли его, чтобы он репетиторствовал у их любимого сына, что был темнее тучи стоило увидеть во второй раз. Цзян Чэн будто не узнал его и холодно поприветствовал. Он сидел за столом и быстро записывал то, что объяснял Лань Хуань. Они разговаривали только по делу, и не находили возможности перевести тему в другое русло помимо учёбы. Было видно, Цзян Чэн избегал общения как мог, но со временем его отношение становилось чуть лучше, что радовало Лань Хуаня, который не мог спокойно терпеть присутствия парня рядом с собой.       В отличие от Цзян Чэна, он помнил всё.       Помнил, как он играл на гуцине для него и видел его улыбку в свете полной Луны. Он робко опирался о его плечо и пил вино. Лань Хуань отчётливо помнил, как сам выпил и творил что вздумается, а раскрасневшийся утром Цзян Чэн отчаянно пытался скрыть искусанное и в синяках нагое тело. У них не было секретов, но были недопонимания.       Саньду-шеншоу, будучи упрямым, угрюмым, в общем, по-современному, настоящим цундере не переносил особых нежностей, которые так хотел дать ему Лань Хуань и отталкивал так сильно и так далеко, что Цзэу-цзюнь не мог дотянуться до него. Цзян Чэн так боялся с кем-то сблизиться, что рисковал остаться навсегда один, Лань Хуань отчасти понимал его и всегда был рядом что бы не произошло. Влюбиться в такого вредного, иногда чрезвычайно милого Ваньиня стало большим чудом в его жизни: как и в прошлой, так и в настоящей. — Люблю тебя, — услышал однажды Лань Хуань прямо над своим ухом, а смущённый Цзян Чэн уткнулся лбом в его плечо.       Невозможно было устоять.              А пока Цзян Чэн пребывал в удивлении и растерянности, Лань Хуань из-под опущенных ресниц глядел на него. — Ч-что? — он нахмурился и встал. — Саньду-шеншоу, Саньду-шеншоу, — повторял в небытие он. — Цзян Чэн, — Лань Хуань приблизился к парню, который не мог понять какого чёрта происходило. — Цзян Чэн. — Не трогайте меня, — он оттолкнул руку и пытался собраться с мыслями. Вспышки воспоминаний разрывали голову на части.       Лань Хуань смотрел на ошарашенного парня и мог его понять. С ним происходило подобное однажды, когда он вдруг вспомнил всё. Все события, чувства вдруг навалились на него тяжёлым грузом, отчего он не мог встать с постели целые сутки. Температура тела мигом поднялась, а стоило ему закрыть глаза, как он видел отца и мать. Он никогда не забывал то, что с ним происходило, эти воспоминания всегда хранились глубоко внутри него и ждали своего часа. Лань Хуань видел своё прошлое во многих предметах: во флейте, что лежала на его полке, в гуцине, на котором любила играть их бабушка, даже в Ванцзи, что сидел за уроками стоило ему приехать домой.       Лань Хуань рискнул всё же подойти к Цзян Чэну вновь и робко прижать его к себе. Сопротивления не было, и мужчина выдохнул со спокойствием. Ваньинь трясся мелкой дрожью и с закрытыми глазами тянулся к тёплому телу. Он держался за чужую руку, сжимая с силой ткань рубахи. — Я помню, я всё помню… горящая Пристань… Вэй Усянь, — он сжал руки в кулак, а в его глазах промелькнула такая злоба, которую Лань Хуань не видел очень давно, однако она сменилась горьким сожалением и печалью, что тут же захотелось положить руку на его плечо и ощутимо сжать. — А-Чэн, — ласково сказал мужчина, как привык говорить, когда Цзян Чэн каждый раз оказывался с ним наедине, и они могли прикасаться друг к другу открыто, трогать там, где захочется, целовать любой участок кожи и чувствовать огромную любовь друг друга. — Мама, папа, шицзе, — Цзян Чэн ронял слёзы, с каждой пройденной секундой вспоминая всё больше.       Лань Хуань понимал всё то, что чувствовал он и знал каково это — помнить. Помнить всю боль и отчаяние и пережить это вновь, словно окунали в холодную воду из раза в раз. Сквозь Ад и обратно. Однако, и были приятные воспоминания, что грели душу, подобно костру в холодной ночи, а сердце наполнялось небывалым воодушевлением и ностальгией по тем дням.       Когда приступ прошёл, Цзян Чэн задумчиво, не отрывая взгляда от стены, гладил пальцем пустое место, где должен был быть цзыдянь, однако, его, конечно, не было. Лань Хуань был уверен, что он бы точно начал всё крушить, будь у него кнут. Мужчина подал ему стакан, который тут же опустел. — Алкоголь? — нахмурился он, смотря на стакан. — Ты любил выпивать, — Лань Хуань улыбнулся. — Хм, разве? Откуда вы знаете? — Цзян Чэн усмехнулся и выглядел беззаботно, будто его опустило, но губы дрогнули, и он вновь погрузился в тяжёлые мысли. — Ты вспомнил всё? — Нет, что-то постоянно ускользает от меня, нечто важное… Но, думаю, хуже уже ничего не будет, — Цзян Чэн устало потёр глаза был готов провалиться сквозь землю, что Цзэу-цзюн, человек, которого он в тайне уважал, видел его в минуты слабости. — Извините за беспокойство, вы задержались, вам стоит идти домой.       И вновь он стал холоден, словно лёд. Лань Хуань расстроился, потому что Цзян Чэн не вспомнил то, что было важно для него самого. Не вспомнил, как они выбирались вместе на Ночную охоту, как кланялись предкам в тайне от всех и как предавались любовным утехам в моменты редких встреч. — Нет уж, я уверен, у тебя много вопросов, — Лань Хуань не хотел уходить и цеплялся за любую возможность, чтобы остаться здесь. Наедине с ним.       Цзян Чэн хотел было возразить, однако, вопросов скопилось действительно много, и он подумал, что сегодня ему не уснуть.