A Tale of Two Sisters

Цветастые вывески и билборды зимнего Токио, переливающиеся яркими красками, высвечивались на фоне свинцово-серого неба, словно гирлянды, развешанные на Новый Год. Тут и там сновали люди, закутанные по уши в шарфы и свитера, такие же серые и неприметные, как и небо, нависшее над их головами серым куполом. Для Куджо, всю свою жизнь прожившего в пригороде, урбанистические виды Токио всегда казались чем-то странным и напрочь лишенным всяческой души или шарма, эдаким воплощением человеческого уныния и замкнутости, поданным, однако, в красивой обертке. Впрочем, сейчас окружавшее его холодное уныние Джотаро не особо тревожило — в конце концов, у Куджо были дела и поважнее. Джотаро посмотрел на серебристые наручные часы, черный ремешок которых аккуратно опоясывал его запястье. Часовая стрелка медленно стремилась к двум часам после полудня. Несмотря на то, что времени еще было предостаточно, Куджо все же ускорил шаг — в конце концов, привычка спешить твердо закрепилась у него в голове после всего произошедшего год назад — сначала этому поспособствовало стремление вызволить родную мать из чар Дио как можно быстрее, а окончательно закрепило банальное желание не дать вампиру расправиться с его товарищами. Увы, но в последнем Джотаро преуспел лишь отчасти. И ведь хуже всего то, что он не просто не смог их спасти, а банально не успел. В конце концов, будь бы он хоть чуточку быстрее, он бы наверняка смог бы спасти Авдула и Игги от всепоглощающего станда Ваниллы Айса, или на худой конец добраться до Какеина раньше, чем это сделал Дио. Однако, как зачастую случается с ошибками прошлого, ныне Джотаро ничего не оставалось, кроме как впечатать сии мрачные воспоминания глубоко в свой разум и стремиться изо всех сил сделать так, чтобы ничего подобного больше не повторилось. В конце концов, он уже и так потерял слишком много людей за свою жизнь. Куджо мрачно поморщился, вспомнив как Джулианна чуть не померла от рук вражеского станда. Конечно, виноват Джотаро в этом был лишь отчасти — в конце концов, [Rammstein] напал столь резко, что тот едва ли смог бы отреагировать вовремя, однако меньше терзать себя из-за этого Куджо не стал, даже наоборот, презрение к самому себе лишь усилилось, пав на плечи Джотаро тяжелым, вязким грузом. В конце концов, опоздай Куджо хоть на миллисекунду, девушка бы умерла в страшных мучениях, ровно как и Какеин с Авдулом, и как, судя по всему, большинство людей, так или иначе связавшихся с Куджо, что уж там, с Джостарами в принципе. Джотаро тяжко вздохнул. Видимо, судьба вновь решила впутать его во всю эту кутерьму со стандами и Дио, и дело тут было уже даже не в Хендриксон или Хол Хорсе, а, видимо, в самой кровной линии, частью которой Куджо, к сожалению, являлся. Видимо, Джостарам самой судьбой было уготовано расхлебывать последствия столетней вражды с Дио, не закончившейся даже после смерти вампира. Тихо, еле слышно на фоне рева моторов и бессмысленных рекламных слоганов, раздававшихся из многочисленных магазинчиков, расположившихся по обе стороны дороги, насвистывал свою печальную песню зимний ветер, теребя воротник прошедшего сквозь огонь и воду пальто Куджо. Было в этой песне что-то до жути знакомое — не то ее мотив, который Куджо слыхал где-то еще бог знает когда, не то сама мелодия, что навевало какое-то загадочное чувство ностальгии. Трепетали на ветру неестественно розовые ветви сакуры, демонстративно высунувшиеся из окна какого-то ресторанчика, настолько же фальшивые и лишенные души, как и все остальное в этом городе. Дабы хоть как-то расслабиться, Куджо направился к придорожному ларьку из разряда тех, что продают дешевые конфеты и сигареты круглые сутки, редко получая при этом каких-либо посетителей. Тенденция эта оставалась неизменной и сегодня — возле небольшой металлической будки, за прилавком которой лениво читал какой-то желтушный журнал заспанного вида мужчина, не было ни души. Подойдя к прилавку, Джотаро уже было потянулся в карман за деньгами, как вдруг у него за спиной послышался ужасающий скрежет. Оглянувшись, Куджо увидел пред собой престранную картину: по заснеженной улице шагал приземистый босоногий старик, неустанно крутивший ручку резной шарманки, издававшей при этом омерзительный скрип, словно ту не смазывали уже добрый десяток лет. Несмотря на это, большинство прохожих не обращали на него внимания, будто ни старика, ни шарманки и в помине не было. Седая борода его свисала чуть ли не до земли, словно грязный шерстяной шарф, скрывая под собой коричневатые лохмотья, расшитые причудливыми узорами из красной нити: говоря простым языком, причудливый прохожий напоминал скорее бродягу из средневекового романа, чем среднестатистического жителя Токио. Впрочем, не то что бы Куджо это особо интересовало — ему были нужны сигареты. Однако, судя по всему, достать их подростку возможности не предоставлялось — продавец застыл как вкопанный, пустым взглядом уставившись в сторону старика, продолжавшего неумолимо терзать причудливый инструмент. Поняв, что сигарет ему, видимо, не видать как своих ушей, Джотаро тяжело вздохнул, и уже было собирался вновь продолжить свой путь, однако… Куджо попросту не мог сдвинуться с места, застыв перед приближавшимся к нему стариком, загадочным взглядом смотревшим куда-то вдаль. Мысленно Джотаро уже готов был уйти восвояси, однако ноги, что уж там, все тело парня застыло на месте, словно очарованное скрипучей мелодией инструмента, становившейся все громче и громче с каждой секундой. Попытки призвать Стар Платинума, увы, тоже ни к чему не привели — боевой дух Куджо мигом испарился, сменившись каким-то жутким, потусторонним страхом, окутавшим Джотаро подобно липкой, холодной смоле, а посему вызвать станд предоставлялась невозможным. Старик же меж тем подошел к прилавку того самого ларька, не обращая, судя по всему, ни капли внимания на происходившее вокруг. Продавец, пустым взглядом пялившийся на страницы журнала, неестественно поднялся с места, после чего шаткой походкой подошел вплотную к кассе, чуть не свернув по пути полку с журналами. Создавалось такое впечатление, будто душа продавца внезапно покинула его тело, в то время как его ослабевшим телом словно марионеткой управлял призрачный кукловод, распустивший над городом свои нити. — «Винстон», пожалуйста, — хриплым голосом проговорил старик, не отпуская при этом ручку шарманки. Продавец бездумно кивнул головой, после чего потянулся за пачкой сигарет, лежавшей на находившемся у него за спиной прилавке. С горем пополам ухватив крохотную коробочку (И чуть не свернув при этом весь остальной прилавок), продавец протянул заветные сигареты старику, — Если что, вон тот молодой человек за меня заплатит, — с ехидной ухмылочкой произнес старикан, бросив взгляд на парализованного Куджо. «Да кем ты себя возомнил?», — прошипел мысленно Куджо, бессильно глядя на распоясавшегося бродягу, с улыбкой на лице взявшего из рук продавца серебристую коробочку, окутанную пленкой. Одного взгляда в его ехидные, мерзкие глаза, с хищной злобой и коварством уставившиеся на Куджо было достаточно, чтобы понять, что старик как раз-таки прекрасно знал о происходящем вокруг. Причем не только знал, но и пользовался этим. Старикан самодовольной походкой направился к Куджо. Вблизи он, пожалуй, казался еще меньше, едва ли дотягиваясь до пояса Джотаро, и напоминая скорее какое-то лохматое животное, чем человека. Разорвав одной рукой пластиковую обертку картонной пачки и ловко вынув оттуда сигарету, старикан зажал ее между губ, после чего запустил руку в карман лохмотьев, и, хаотично в них порывшись, вытащил оттуда ржавую металлическую зажигалку. И все это он провернул, разумеется, не прекращая вертеть ручку шарманки, мелодия которой к тому моменту успела перерасти в звук, напоминающий чем-то металлический скрежет, тут и там прерывавшийся глухим постукиванием и скрипом пружин, терзая уши застывшего на месте Куджо. Старику же было хоть бы хны — он как ни в чем не бывало зажег сигарету, не то не осознавая омерзительность собственной мелодии, не то не слыша ее вовсе, после чего самодовольно уставился на Джотаро, ухмыльнувшись своим беззубым ртом, скрытым под пышными седыми усами, чем-то напоминающими метелки для сбора пыли. — Что-ж, вот мы и встретились, Куджо Джотаро, — с явной насмешкой произнес старикан, выпустив прямо в лицо Куджо небольшое облачко сигаретного дыма, — Полагаю, ты сейчас находишься в глубочайшем замешательстве, верно? Куджо попытался что-то сказать, однако его голосовые связки точно заглохли, отчего парню удалось издать лишь тихий, глухой хрип. Парень попросту не смог ничего выговорить, словно его голосовые связки сдерживало чувство непреодолимого ужаса, вроде того, что испытывает человек с боязнью сцены, говоря перед толпой, отчего Джотаро ничего не осталось делать, кроме как окинуть старика растерянным, но в то же время злобным взглядом. — Не находишь слов для столь важного момента, не так ли? — ухмыльнулся старик, глядя в глаза Куджо, — Ты, небось, чувствуешь себя так же, как чувствует себя муха, попавшая в паутину, медленно, но верно осознавая, что у тебя нет шансов выбраться, так ведь? «Да чтоб тебя…», — прошипел мысленно Куджо, глядя на самодовольное лицо своего противника, чувствуя как в его душе все больше и больше разгорается пламя ненависти, готовое вот-вот вырваться на свободу, «Кем ты себя возомнил, а, сукин ты сын?» — Ой-ой-ой, я прям чувствую, как твой гнев просачивается сквозь призму твоей души! — радостно, чуть ли не заинтересованно произнес старикан, ускорив темп шарманки, — Видать, нынешней мощности моего станда недостаточно, чтобы сломить твой боевой дух… Мелодия, издаваемая инструментом, слегка переменилась, перейдя в агонизирующий металлический визг, напоминающий чем-то человеческие вопли. Внезапно, Куджо почувствовал, как его злоба мигом куда-то улетучилась, сменившись необоснованным, почти первобытным страхом, который, казалось, усиливался с каждой секундой, давя на психику Джотаро все больше и больше. Парень попытался еще раз призвать Стар Платинума, однако тщетно — станд даже не смог толком принять свой облик, прежде чем вновь раствориться в зеленоватый туман. — Как видишь, даже самый могущественный владелец станда неспособен противостоять острым эмоциям, — ухмыльнулся старик, — Именно это и делает мой станд, [Donovan], могущественнее всех стандов, что только могут существовать!