Молчание

вниз — по судьбе взглядом — никого рядом

             Я стояла перед зеркалом, встроенным в дверцу новенького тёмного шкафа изнутри, рассматривая Вилл Вандом. Разбирая её вещи по желанию Сьюзан, которое было первым, что она решилась сказать мне после похода в больницу на следующий день после моего «обморока», я нашла розовый ободок и теперь пыталась понять, действительно ли он может убрать все волосы, спадающие на лицо. Кроме того, в коробках я нашла ещё один личный дневник, тетрадь с перечёркнутыми стихами, видимо, собственного сочинения, и альбом с фотографиями, в котором глубокое детство Вилл резко обрывается, уступая место подростковому возрасту и фотографиям с друзьями. Там, откуда Вилл должна была перебраться в Хитерфилд, у неё было много друзей. Об этом говорил не только альбом, но и записная книжка в телефоне. К счастью или к сожалению, за всё это время ни один человек, записанный в телефоне, позвонить не соизволил. Меня, как человека с двумя-четырьмя приятелями, тоже или страдающими немотой, или близко сталкивавшимися с этим, это крайне удивило.       Если верить фотографиям, людям, которые дружили с Вилл, было весело не только с ней, но и со Сьюзан. На одной фотографии женщина и подростки смеялись над чем-то, а Вилл испытывала испанский стыд, краснея в середине между ними. Там вообще было много забавных фото: какая-то высокая девчонка подводит Вилл глаза тушью, а рядом сидит размалёванный коротко стриженный мальчик, с которого они смеются; довольная Сьюзан и притворно недовольные дети вокруг неё, которых пробивает смех и которые все до одного натянули на себя футболки с надписью «Сьюзан лучшая», и ещё фото на манер сэлфи, где едва можно было найти макушку Вилл, старательно выглядывавшей из-за толпы сверстников. И, просмотрев всё это, я не понимала, почему никто так и не позвонил. Что-то случилось? Или друзья Вилл тоже из тех, кто считает переезд началом новой жизни?       Я хотела спросить об этом у Сьюзан лишь из чистого любопытства, но передумала. Всё-таки она обижена из-за того, что доктор сделал прозрачный намёк на истинную природу моих головных болей и обморока. И, кроме того, у меня живо появились подозрения на счёт того, что женщина не оказалась бы помощником в данном деле. В тот день, когда я очнулась в больнице и спросила о, кажется, Корнелии с Ирмой, Сьюзан сказала лишь, что не знает, о ком я говорю, и что мы уже в Хитерфилде. Значит, перед отъездом Вилл успела отдалить от неё своих друзей и саму себя, и спрашивать о чём-то таком бесполезно.       Из личного дневника я вычитала ранимого обычного ребёнка, которого озадачивает его приобретённая с возрастом скрытность от родителей. В этом дневнике Вилл была искренней в каждой записи, и выходило у неё это даже без дурацких восклицательных знаков в конце каждого предложения. Она переживала из-за ссоры с какой-то Тарой, случившейся из-за того, что им нравился один мальчик, и по-детски наивно описывала свою влюблённость, после агрессивно заявляя, что Сьюзан точно читает этот дневник. И, чем больше я читала, тем больше понимала то, что всё это мне очень знакомо. Я помню свою первую «Тару» по имени Эвелин, которую я боялась напугать и потому притворялась, что у меня ангина и я не могу говорить. Помню свою первую влюблённость, такие же несвязные чувства, которые нельзя достойно описать. Помню, как подозревала Милану в том, что она читает мои дневники и рассказывает всё родителям, чтобы выслужиться перед ними. И, чем больше я убеждалась в том, что мне знакомо всё, с чем до этого сталкивалась Вилл, тем мягче и жалостливей становилась я к ней.       Я ведь до этого совершенно не думала о Вандом, о том, где она может быть сейчас. Она может быть мёртвой, может очутиться в моём теле, может попасть в другой неведомый мир и наблюдать за мной сейчас, и то, что я не знала её лично, не делает девушку хуже и достойней моей непонятной злости из-за произошедшего. Это ведь девочка, обычная маленькая девочка, которая ещё даже в глаза не видела ничего из того, что должно будет окружать её всю дальнейшую жизнь. Девочка, не способная просто взять и зачем-то поменяться местами с немой девушкой, которая боится насекомых и придурков в ковбойских шляпах.       Я смотрелась в зеркало, вспоминая о слове «цель», которое было ключевым во всех моих записях, связанных с происходящим. Цель. Если у меня действительно есть определённая цель в этом мире, то нужно поскорее справиться с этим, что ли. Что я умею? Я пытаюсь писать фэнтези, умею варить кофе так, чтобы он не убегал, детей учу… Может, мне суждено написать книгу про Стражниц и их мутки с Фобосом, а потом исчезнуть, оставив Вилл всю славу? Конечно! Глупее была бы только тема исправления злодея, когда на безобидную милашку-одуванчик скидывают опасного убийцу, а он не только не убивает её в первый же день, но ещё и исправляется, благодаря силе её чуткой и нежной любви. Прям вижу себя в теле Вилл, которая перевоспитывает Фобоса, превращая его в нехаризматичную влюблённую размазню. Это я да со своей новой способностью говорить должна перевоспитываться. Тогда что? Зачем я сдалась в этой сказке, где девочки-феечки побеждают плохих парней и одновременно проживают обычную жизнь со своими драмами?       Инстинкт самосохранения у меня от природы и врождённой физической неполноценности сильнее всяких альтруистических позывов, да и вера в поговорку «Не делай добра — не получишь зла» только сильнее цветёт благодаря не столь давним событиям из моей жизни. Да и люди от меня шарахаются, и будут шарахаться даже теперь, когда я прячусь под милым юным личиком, потому что немота исчезла, а привычка выражаться либо письменно, либо жестами до сих пор заставляет меня невольно вскидывать руки и спешно дёргать пальцами. Мне не быть ни феей, ни избранной, ни защитницей просто, потому что я не та, кто помнётся некоторое время от страха, а потом как задаст жару. Я упряма в своём страхе лишиться жизни. Я живу ради того, чтобы бояться умереть.       Этот страх заставляет меня не сдаваться, и в этом мы с Остином оказались до чёртиков похожи. Помню, как он остался без красивой подружки прямо на балу в колледже и, уже надравшийся, сидел на крыльце главного корпуса. Я шла домой, оставляя Милану и любое желание веселиться в зале, где ко мне так никто и не подошёл, кроме сестры, до конца, не пригласил на танец… Я была расстроенной, ужасно расстроенной. Жалела, что не осталась с папой есть пиццу, пока мама на работе, а там Остин, этот грубиян, у которого почти дрожали губы, когда на его кривое слово в адрес моей уродской причёски, Майкл Эриксон, едва дыша, сообщил, что я немая. Та самая немая, которую пригласил на свидание его брат Лэнс, а потом удирал с огромными глазами, когда я подала ему записку, честно признаваясь, что он мне нравится.       Собиралась проскользнуть мимо тихо, как умею, но парень дёрнул меня за руку на полпути и стал просто рассказывать настолько личные вещи, что я не могла не остаться. Остин спокойно рассказывал о том, как хотел застрелиться год назад, когда умер его отец, а мать от безысходности пошла по рукам, категорически отказываясь тратить деньги, которые собирали на его колледж. Он впервые говорил со мной после того, как его напугало открытие моей немоты, и говорил так, что я только на следующий день смогла холодно укорить его в мысли, что «немая не разболтает». Остин говорил о страхе, о том, что потерял работу на днях и его пугает возможность того, что мать вернётся к убивающему её образу жизни, и у меня не было и тени сомнения в его словах даже несмотря на то, что он легко может найти новую работу — все кафешки и магазины в округе пестрят объявлениями «Требуется!»       По сей день я люблю его за силу духа, за все те несовершённые попытки самоубийства, о которых Уотсон мне рассказывал. Люблю уже за то, что у него хватило сил двигаться вперёд.       Вилл в зеркале смешная: ободок убирает её волосы назад, открывая лоб и заставляя маленькие прядки волос торчать вверх. Я снисходительно улыбаюсь этому, а потом оборачиваюсь на стук в дверь. Сьюзан входит в комнату хмурая и обиженная, но когда видит меня, то вскидывает брови и посмеивается. — Тебе идёт. — Прости за тот обморок, — говорю я, пытаясь казаться раскаивающейся. — В школе за мной увязался один парень, ходил по пятам все перемены, и я вдруг так испугалась, что он узнает мой адрес и что-то мне сделает, что я решила попасть домой раньше, чем кончатся уроки, — как на духу соврала я, слушая, как Сьюзан раздосадованно охает. Всё-таки прекрасно жить с хорошей фантазией, которая иногда умело и вовремя подкидывает нечто подобное. — А как ты будешь действовать дальше? — здраво интересуется женщина, подбираясь ко мне и опуская руку на плечо. — Если хочешь, ты только покажи мне его…       Я смеюсь над решительностью Сьюзан, вспоминая Милану, которая обещала мне почку «гадёныша Уотсона», если тот вдруг решит навредить мне или обидеть меня, и легко качаю головой. — Всё нормально. Думаю, я просто слишком перепугалась от его внимания. Всё-таки парни сейчас не способны на слишком решительные действия, — высказала Сьюзан правду жизни, вспоминая при этом, как махала Остину руками, призывая влезть, наконец, в моё окно, а он всё клялся, что видит, как мой отец смотрит на него с осуждением сквозь стену и задаётся при этом храпом, тоже полным осуждения.       Женщина лишь рассмеялась и потрепала меня по голове, снимая с неё ужасный ободок. — Откуда ты только это знаешь? — хмыкнула она заговорчески, сама того не зная, подначивая меня рассказать эту самую историю об Остине, которую я героически удержала в себе, просто промолчав. Вот ещё буду я придумывать для матери Вилл любовные похождения и страдания из-за пустых козлов. — Я подумала, Вилл, может нам стоит провести время вместе? Заняться чем-нибудь? — робко спросила женщина, покручивая в руке ободок. — Поехать на природу и устроить барбекю? — вкинула первое, что пришло в голову. Что всегда вкидывал папа, приговаривая: в любой непонятной ситуации вспоминай о барбекю.       Сьюзан улыбнулась моей инициативе, а затем лениво воспротивилась, качая головой. — Не могу сейчас уезжать из города, — поделилась она. — Записалась на курсы по истории, хочу хотя бы успеть создать впечатление прилежной ученицы.       Мы улыбнулись друг другу, не зная, что ещё сказать, и, немного забывшись, Сьюзан всё-таки вспомнила, зачем пришла ко мне, и позвала ужинать.              Следующий день начался неудачно, с объявления Сьюзан о том, что до школы она меня не подкинет, и поэтому я поплелась по улице самостоятельно, пытаясь освободить свою голову от мыслей о моей «цели» и заодно приглядеть по дороге какой-нибудь магазинчик магии или резиденцию какой колдуньи, у которой можно выцепить какие-нибудь знания. Полдороги до школы скучающе пропинала банку из-под газировки, пока она не вылетела под колёса машины, которая протащила её немного по зебре, чтобы потом сплющить, а уже у ворот столкнулась с Элион, которая сначала многообещающе рассказывала Корнелии по телефону о том, куда они пойдут на выходные из-за каких-то неприятных сюрпризов, попросив меня немного подождать, а потом поплелась со мной, объясняя то, почему конспект по творчеству Эдгара Аллана По она считает самым интересным. Вспомнив о конспектах по литературе, я чуть притормозила, пытаясь найти среди кучи хлама в рюкзаке тетрадь Элион. Не люблю хранить у себя чужие вещи, особенно с моей дурацкой привычкой забивать рюкзаки всякой ерундой по-максимуму. — Ты могла бы вернуть мне тетрадь на литературе, — осторожно начала блондинка, когда я, отчаявшись просто так вытянуть нужную тетрадь, передала ей учебник по биологии, взятый, чтобы подготовиться к лабораторной, которой меня напугала Тарани, и роман Эмили Коулман «Каменная Странница»*, взятый в школьной библиотеке. — Нет уж, лучше сейчас, — натужно проворчала я, уже начиная сортировать тетрадки по цветам, выискивая среди них фиолетовую и натыкаясь взглядом на гигиеническую помаду, валявшуюся на самом дне вместе с зеркальцем.       Скосив взгляд на Элион, чтобы в очередной раз с неудобством попросить её подождать, я заметила, что она стала изучать обложку книги, держа её обеими руками. Готова поспорить, что Элион восторгалась самой лучшей обложкой этого романа, с которой смотрела каменная серая статуя женщины, поднявшая в одной руке кувшин и разглядывавшая его в темноте. Меня саму этот образ очень трогал. Особенно впечатляли отчётливо видимые водяные тёмные полосы от слёз, которые дорожками расстилались по каменным щекам и струились по каменной шее, и венок, венчавший голову статуи. — О чём эта книга? — вдруг спросила Элион, когда я наконец выудила из рюкзака её тетрадь и стала нервно разглаживать уголки, старательно отвечая на её тёплый лучистый взгляд, чтобы отвлечь внимание от манипуляций с руками. — О том, как девушка попадает в чужой мир, чтобы спасти королевскую семью от мятежников, посягающих на трон, — легко ответила я, подбираясь ближе к Элион и забирая у неё учебник по биологии. — Читала давно, решила снова полистать. Тем более одна обложка очень вдохновляет.       Девушка улыбчиво кивнула, проводя пальцами по лицу статуи на картинке, и снова взглянула на меня, а потом, неожиданно, и за моё плечо тоже. Решив, что Элион заметила свою подругу Корнелию, я поняла, что пора сматывать, но зачем-то обернулась перед этим. Позади не было никого из Стражниц, и я даже нахмурилась, когда поймала на себе изучающий взгляд одного парня. Он стоял не так уж далеко от нас с принцессой, одиночкой привалившись к большому кипарису, и смотрел на меня, не боясь того, что оказался замечен. Парень не выглядел чем-то примечательным, запоминающимся или опасным, но при одной мысли об опасности мои мозги заработали, выдавая одно имя: Седрик. Помощник Фобоса ведь проникал на Землю под прикрытием и не раз, но ведь случалось это, когда Стражницы получили Сердце, тем более не мог же змей наперед знать, как выглядят будущие Стражницы? Или мог? Тогда почему не прикончил Вилл Вандом, чтобы остальные стали бесполезными?       Ещё один туповатый плохой парень на деревне, или я всё-таки переоцениваю возможности Фобоса и его посыльного?       Хмыкнув, отвернулась обратно к Элион, и она любезно просветила меня: — За тобой наблюдает красавчик Мэтт, — почти пропела она, и я лишь фыркнула.       Мэтт. Всего лишь парень, у которого по сюжету были отношения с Вилл, а я-то подумала, что антагонисты решили не дожидаться появления Стражниц на арене. Интересно, а что будет, если я так и не попаду к бабушке Хай Лин на раскрытие такой решающей тайны? Фобос продолжит спокойное тираническое правление в том же духе и забудет о своей сестре совсем? А что, если у них в этой вселенной совершенно другая пятая Стражница, а Вилл вообще должна была стать сообщницей Фобоса или что-то типа того? — Мне всё равно, — запоздало ответила я девушке, понимая, что сильно задумалась, и, закрывая рюкзак, улыбчиво толкнула блондинку в плечо. — Пойдём?       Элион кивнула, снова начиная медлительно вышагивать к школе, но быстро оглянулась назад в самом начале пути и смешливо бросила: — Но ты… Хотя бы глаза разуй, не станет же он вечно проявлять к тебе внимание.       На это замечание лишь смеюсь. Детка, да я переделала гадкого парня в душку, который любит пончики с малиновой глазурью.              Учебный день идёт долго и нудно с самого начала. Уже в здании школы Элион бросила меня у кабинета истории, чтобы отправиться на английский, и мне пришлось весь урок просидеть, старательно игнорируя взгляд Мэтта, севшего совсем рядом. И чего он так наблюдает? Может, он действительно шпион? Если не Седрик, то эта мелкая девчонка, которая в паука превращалась. Когда прозвенел звонок, объявляющий о перемене, Мэтт представился мне, смотря в глаза прямо и задумчиво. Я назвала имя Вилл и сбежала, сославшись на то, что кто-то ждёт меня у кабинета. У меня нет ни времени, ни желания на парней и Стражниц. Хочется поскорее вернуться обратно домой, разобрать книгу Коулман или ещё какое фэнтези о перемещении в другую вселенную и вернуться, наконец, домой. У меня там Остин, семья, недописанная книга и планы насчёт ремонта чердака.       На биологии встретилась с Ирмой и Тарани, что не особо радовало. Лэр была неугомонной, расспрашивала о вчерашнем обмороке, а Кук пыталась выявить его причину, что невольно раздражало. Пока учитель не соизволил наконец заметить наглое нарушение дисциплины, Стражницы успели осторожно и как бы невзначай упомянуть о ресторанчике семьи Хай Лин и о том, как там хорошо. Это навело меня на мысли, но не насторожило. Как оказалось впоследствии — зря. Заканчивался учебный день кучей домашки и фразой учителя экономики, которая крутилась в моей голове и которая очень злила. «Должно быть, вам стоит подредактировать своё расписание, мисс Вандом». Хлёстко и надменно. Шагая домой под дождём и в одиночестве, я чувствовала себя подавлено. Мне удивительно хотелось чего-то неожиданного, оживляющего. И, кажется, я стала понимать, почему Вилл согласилась на все эти игры в защитниц по канону. Хитерфилд серый и, судя по всему, дождливый городок, в котором у неё нет никаких друзей, кроме пятерых девчонок. Будь она в другом городе, например, в том, из которого перебралась сюда, имей она возможность всё также поддерживать связь со своими друзьями, то точно не стала бы Стражницей.       Вернувшись в пустую квартиру, я даже задумалась о том, чтобы позвонить какой-нибудь Мэрин из телефона Вилл, но не стала. Что я им скажу? «Привет, скажи, а мы с тобой не общаемся или у нас просто пока не было времени созваниваться? Ах да, и ещё, если тебе не сложно, расскажи что-нибудь обо мне»?       Открыла холодильник, — огляделась, поражаясь тому, что Сьюзан забивает его продуктами, а потом забивает на это — закрыла. Из шкафчика над кухонным гарнитуром достала макароны, и поставила воду кипятиться, чтобы сварить пасту, как называет Остин это блюдо, когда готовит его самостоятельно. Не желая впустую тратить время на ожидание, я принесла из комнаты ноутбук и открыла Word, пытаясь выжать из себя хоть что-то. Персонажи мультфильма более-менее были описаны (многая информация добавилась сразу после нашего знакомства), а вот сюжет не шёл. Воспоминания были, но многие из них относились ко второму сезону, до которого я тут точно задерживаться не буду, и это крайне огорчало, заставляя вновь переключиться на готовку и, наконец, высыпать макароны в кипящую воду. Вернувшись к ноутбуку и не став тешить себя ложными надеждами, ушла на шаг назад к персонажам.       Антагонисты. Седрик, который будет ошиваться здесь, на Земле, некоторое время. Что, если я его не узнаю, а он меня узнает и утянет куда-нибудь в тюрьму безвылазно гнить? Или я перепутаю один книжный магазин с другим и… И что? Я ведь не собираюсь нападать на существо, которое становится огромной змеей; не собираюсь участвовать во всех этих приключениях, не собираюсь помогать, но все эти мысли казались мне слишком эгоистичными. Я ведь здесь и я вижу не картонных ламповых девочек в топиках и юбочках, а реальных живых людей. Корнелию, которая не только обсуждает по углам со своей подругой красивых парней, но и умеет слушать её, поддерживать; Ирму, которая не только строит пацанов как ей угодно, но и искренне переживает за отца, который уже несколько дней работает без выходных; Хай Лин, которая не только прыгает, как жизнерадостный кролик, но и старательно повторяет материал перед тестом; Тарани, которая думает не только об учёбе и умеет подкидывать отличные развлечения своим подругам. Я видела это всё, когда сидела с ними вместе за обедом, и поняла, что нисколько не жалею об этом.       Кроме того, я постоянно вижу Вилл: вижу её веселую на фотографиях, вижу видеозаписи со соревнований по плаванию, вижу её мысли в дневниках; надежды, которые возлагает на неё Сьюзан. Я вижу её даже в самой себе, когда вспоминаю о прошлом, и невольно прихожу к тому, что не могу быть настолько эгоистичной сейчас. Это же молодые девчонки, жаждущие справедливости, жалеющие всех и вся, и даже если им просто дадут дубины в руки и расскажут о том, как всем плохо под правлением Фобоса, они побегут в бой. Мы с Милой попадали в отделение полиции за несанкционированный митинг против убийства животных для потребления в пищу, а теперь едим мясо, а Стражницы будут спасать людей, чтобы потом бороться за самих себя. Жажда справедливости и абсолютного добра проходит с возрастом, а не потому что какая-то единственная девушка боится взять на себя ответственность и умереть.        Я понимаю, что не хочу, но не могу позволить себе просто согласиться с тем, что надо. Мне нужен компромисс, которого нет. Мне нужны гарантии, которых нет.       Я едва успеваю до взрыва на макаронной фабрике, сливаю воду и вздыхаю, рассматривая месиво из разваренного теста. Уже вижу, как Сьюзан будет смеяться надо мной, если я не зачищу все следы, и припоминать мне вчерашнее «капусту лучше варить чуть подольше».        — А ещё я когда-то занималась плаванием. Вот, вроде и всё, — мельком смотрю на Мэтта и улыбаюсь с подтекстом «ну не сядешь же ты рядом со мной и в актовом зале?»       Сегодняшний день начался со странной игры Сьюзан в добрую мамочку, которая разбудила меня раньше будильника на пятнадцать минут, чтобы я поела горячего омлета. Продолжился он ранним побегом в школу с целью вернуть в библиотеку книгу Коулман и опозданием на математику из-за Мэтта, который отбил мне щиколотки своим скейтом, а вместе с тем выбил из меня парочку грязных нелестных словечек, из-за которых я покраснела только тогда, когда Урия, которого опустила Ирма в столовой при нашей первой встрече, одобрительно присвистнул. А теперь вместо обеда, на который я непонятно зачем захватила из дома сандвичи на всю нашу компанию, уже по собственному желанию, собираясь усесться со Стражницами, мы тащились в актовый зал, по пути в который я в толкучке не вовремя встретила Мэтта, решившего извиниться и потрепаться о жизни. Его оптимистичной дотошности, если честно, позавидовали бы даже дальние родственники родителей, которым всегда нужно было с подробностями пересказывать всё, что произошло со мной за последние пять лет.       Замечая во втором ряду Хай Лин и свободное, замыкающее ряд место, я с успокоением опускаюсь на него и поддельно раздосадованно улыбаюсь Мэтту, которому приходится уйти, кратко распрощавшись. Усмехаюсь, оглядывая знакомых девушек и кратко кивая им, даже Корнелии, которая стала чуть мягче после того, как Элион позвала её вчера в парк, не пригласив при этом больше никого из нашей компании, и медленно расслабляюсь. После общения с Мэттом, которому я преподнесла прошлое Вилл Вандом как только смогла выдумать, я чувствовала себя гораздо более одинокой, чем раньше, и поняла, что это очень правильно с моей стороны. Мне нужно убиваться с горя, нужно бредить возвращением домой, нужно плакать от одной мысли об Остине, а я веду себя, как сухарь, словно так и должно быть. Я начинаю привязываться к девочкам, перебрасываться безобидными колкостями со Сьюзан, разговаривать с Мэттом… Кажется, ещё немного и я с большим удовольствием возьму Сердце Кондракара в свои руки, даже ни секунды не сомневаясь.       Что со мной не так? Почему ты плачешь над книжкой со счастливым концом, не плачешь о том, что попала в другой мир и не знаешь, что делать, Джоди Морли? Это не компьютерная игра, в которой нужно победить Фобоса, чтобы появился добрый волшебник, который вернёт тебя обратно. Это такая же реальная жизнь, как и твоя, в которой нет бонусов и дополнительных сердечек. Что я буду делать? Я расписала персонажей, пытаюсь писать сюжет, но что дальше? В итоге я не получила ничего полезного для того, чтобы выбраться из чужого тела и вернуться в своё. У меня нет материалов о том, как можно вернуться, нет атрибутики, чтобы вернуться, нет помощи, чтобы вернуться. Я трачу время впустую. Плыву по течению уже несколько дней: делаю школьную домашку, завожу знакомства, но как это пригодится мне, Джоди Морли, а не Вилл Вандом?       Может, мне всё-таки нужно умереть в этом мире? Может, тогда я проснусь у себя дома, выйду из комы или ещё что-то такое? Я пыталась смотреть прямо, на директрису, которая что-то говорила, но постоянно отвлекалась, чувствуя, как трясутся руки. Смерть. Это ведь срабатывает в книжках и фильмах. Маленькое тельце Вилл умрёт, и я вернусь домой. Туда, где Остин, родители, Мила и барбекю. Можно ведь рискнуть, попытаться. Мне нечего терять здесь. Всё, что я могла потерять, у меня уже отобрали.       Неожиданно на мои руки опустилась маленькая ладошка, надавливая на них. Я подняла глаза на Хай Лин, и она чуть улыбнулась мне. — Всё в порядке? — уточнила девушка с утешающей-удушающей улыбкой. — Да. Просто волнуюсь. — Из-за футбольной команды? — удивилась она, кивнув на директрису. — Да, — промямлила. — Из-за неё.              Джоди Морли родилась в главном городском роддоме в шесть часов двенадцать минут вечера семнадцатого ноября**. Её мама, Эймс Морли, громко закричала «Наконец-то!» и на пару минут отключилась перед тем, как к ней поднесли чистую новорождённую девочку. Перед тем, как Эймс подняла глаза на Джоди Морли, она произнесла «Моррисон, Моррисон Морли, Мо Морли», считая это забавным, а Патрик Морли, ждавший за дверью и настороженно замерший, когда пролился громкий детский крик, устало покачал головой и пробубнил: «Боже, только не Моррисон Морли. Ужасней ничего не придумаешь». Но, когда Эймс, наконец, увидела свою дочь, она покачала головой, думая: «Ну какая к чёрту Моррисон?».       Джоделайн «Джоди» Морли родилась Моррисон Морли и стала той, кем должна быть, только через целых шесть минут, когда Патрику позвонила его мама, чтобы поздравить, а Эймс, перебирая женские имена в голове, вдруг зацепилась за имя матери своего мужа. Через пару дней у Джоди появились первые волосики на голове, а через пару лет ей пришлось разучить язык жестов на курсах с родителями. Джоди влюблялась, врала, плакала, радовалась, чтобы на рассвете жизни сесть в ту чёртову машину и свернуть не туда в попытке укрыться от неожиданно выскочившего на дорогу дебила.       На крыше дома, в котором Сьюзан и её дочь Вилл должны были проводить спокойные семейные вечера в своей квартире, было чертовски холодно. Ветер пробирал до костей, чуть сбивал с ног, и я, пытаясь решиться, стояла посреди широкой площадки. Плохие мысли настигли меня вовремя, как я считаю, ведь произойди это позже, я могла бы оказаться в кругу Стражниц с Сердцем в руках и слепой надеждой на то, что всё пройдёт как-то само, как-то само случится. Джоди Морли наивная и одинокая, оттого писательница. В её духе было бы довериться девочкам-подросткам и ждать помощи с опущенными руками, но не сегодня.       Крыша под ногами ходит ходуном, перед впечатлительными глазищами всё кружится, но я подхожу ближе к краю. Завтра, семнадцатого ноября, Джоди Морли родится, и она поймёт, если именно сегодня ей придётся умереть.              В прошлом году Остин проспал и испортил сюрприз на мой день рождения. Я проснулась от того, что звонил его телефон, который Уотсон пихал под мою подушку, не глядя, ответила и услышала грозный голос папы, которым он отчитывал, как думал, парня, который должен был открыть им дверь пятнадцать минут назад и помочь выгрузить из машины подарки и торт. А сегодня я испортила свой день рождения самостоятельно, когда посмотрела в зеркало. Рассматривая сонную взлохмаченную Вилл, я так живо занялась мыслями о ней и своём дне рождения, что меня пробило на истерику. Я плакала, вышвыривая из шкафчика в ванной все вещи, скидывала полотенца, оторвала шторку, загораживавшую ванну, и даже попыталась разбить зеркало, пока в комнату не влетела Сьюзан, открыв дверь ключом с другой стороны, и не вытолкала меня в коридор, сбивчиво пытаясь узнать о том, что со мной случилось. Мы вернулись в комнату, где я не очень убедительно просила женщину не брать ничего в голову и опустила голову, пытаясь спокойно вздохнуть.       Я знала, что мне придётся это пережить, если не решусь испробовать вариант со смертью. Узнала ещё неделю назад, когда, наконец, добралась до документов Вилл, пока Сьюзан не было дома, и не обнаружила дату рождения. Два дня назад я расслабленно поведала о дне рождения Вилл Ирме, зная, что заберусь на эту чёртову крышу, а вчера, когда я на негнущихся ногах вернулась в квартиру, забылась так, что перестала предвидеть подобное развитие событий.       Когда я подняла взгляд от пола, попыталась как можно спокойнее отнестись к подарку в руках Сьюзан в блестящей зелёной бумаге и даже без колебаний приняла его, не спеша открывать коробку. — Ну же, — нетерпеливо произнесла Сьюзан, облизав губы. — Открывай, Вилл. Нам ещё нужно успеть позавтракать перед тем, как я подвезу тебя до школы.       Вздохнув, сняла с коробки крышку и посмотрела внутрь, чуть улыбаясь. Хорошо, что это не плюшевая лягушка. Можно попробовать создать самообман, что подарок предназначался именно мне. Всё-таки мне вполне могли подарить такое. Вытащив небольшой набор косметики, состоящей в основном из кремов для лица, я неловко обняла Сьюзан в знак благодарности, и стала собираться в школу.       После такого начала день заранее был провальным, и, как выяснилось, не зря. Получив тройку по математике, которую учительница ставила очень нехотя, и дополнительную порцию пирога на одежду (спасибо Ирме за внимательность), надеялась, что хуже ничего произойти просто не может. Мы шли с Лэр домой, переговариваясь о всякой ерунде. Я тоскливо думала о том, что хотела бы взбодриться, чтобы хотя бы одна половина этого трудного дня была для меня неплохой и избавила от разных нагнетающих мыслей, когда нас нагнала Тарани, предлагая сходить в кино. И, да, согласилась я точно от безысходности. Потом Кук решила, что ей нужно попить и потащила нас к Ирме. Лэр, конечно, напомнила, что мой дом ближе, но, к счастью, мы всё равно направились к дому Стражницы воды. Не хотелось, чтобы Сьюзан вдруг прознала про моих подруг и как-то поспособствовала нашему максимально сильному сближению.       Когда мы уже вошли в дом семьи Лэр, я замечталась о луковых чипсах и спокойном вечере здравых мыслей, но Ирма открыла дверь, кажется, в свою комнату… Зелёные цвета, лягушки, кажется, даже импровизированное болотце, а самое главное кучка подростков и Стражницы во главе неё, которые кричат: «С днем рождения, Вилл!» Вилл.       Мне стало так больно от увиденного, но я попыталась выглядеть жизнерадостной и даже выдавила улыбку, неловко складывая руки на животе. Совсем скоро ко мне бросилась Хай Лин с тихим «Ох, Вилл!» и обняла. Значит, слёзы всё-таки проступили. Вот же чёрт, вот же чёрт, как я могла забыть о вечеринке на день рождения Вилл? Но всё же, как всё это может быть согласно канону, когда я уже испортила сюжет, не получив Сердце раньше? Крепко обнимая Хай Лин в ответ от нахлынувших эмоций, я попыталась оглядеть толпу незнакомых мне подростков: Корнелия говорила с Элион у бассейна, ставшего болотом с кувшинками, а Ирма, утягивая за собой за руку Тарани, приблизилась к какому-то парню, стоявшему ко мне спиной, и весело толкнула плечом. Хай Лин отпустила меня, уверяя в том, что мне не стоит плакать, когда тот парень обернулся. Калеб. Это точно был Калеб, мятежник из Меридиана.       Тёмные волосы, хмурое, настороженное лицо, неброская одежда, но как девочки смогли вытащить его из тюрьмы без Вилл? Хай Лин чуть нахмурилась, замечая, что я смотрю ей через плечо. Поймав быстрое движение её глаз, пытавшихся проследить за моим взглядом, отвела глаза, но девушка всё равно увидела того, на кого я смотрела. Пытаясь безмятежно улыбаться, заметила лёгкую настороженность в лице азиатки перед тем, как услышать: — Это Калеб. Мы с девчонками недавно с ним познакомились.       Я кивнула, надеясь, что Хай Лин вкинет мне завуалированную зацепку о том, как они встретились, но девушка замолчала на пару секунд, а потом только предложила мне сок. Мы переместились к одному из столиков с графином с соком, около которого Хай Лин быстро и незаметно ускользнула, оставляя меня наедине с моими опасениями. Нашла девушку взглядом в толпе только тогда, когда она, подхватив за руку Корни, потянула её за собой к остальным подругам. Дальше наблюдать не стала, полностью опустошив стакан с соком и решив, что нужно бежать. Либо сейчас, либо в статусе… Быстрый взгляд на Элион неожиданно подарил мне странную и заманчивую теорию о том, что, возможно, Вилл не оказалась незаменимой.       Если Калеб сейчас здесь, то, скорее всего, Стражницы смогли найти Вилл замену. И, пусть мультфильм и убеждал меня в своё время в том, что в мире есть только пять избранных, это, видимо не совсем так. И можно успокоиться. И зациклиться на своей собственной проблеме. Но не получается уже от того, что ничего в этом случае ни черта не сходится. Стражницы полным составом сталкиваются только с Элион и Вилл, и, если, согласно моей теории, Вилл нашли замену, то это просто не может быть принцесса Меридиана. Хватает уже одной мысли о том, что, если Фобос выкрадет её и убедит в том, что он белый и пушистый, то другие Стражницы будут просто бесполезны, пока Элион с запудренными мозгами держит Сердце при себе. Это разбивает все мои хрупкие надежды.       Сердце колотится сильно, но я пытаюсь успокоиться и предусмотрительно не смотреть в сторону Стражниц. Пожалуйста, пусть они прячут замену Вилл где-то, пусть ей окажется бабушка Хай Лин, Калеб, кто угодно, но не Вандом. Тихо хихикаю. Не думаю, что Калебу пойдут колготки в зелёную полоску и розовая кофточка. Напряжение не уходит, развиваю тему Стражницы Калеба от безысходности. Оголённые участки крепкого, возможно, испытавшего пытки тела, маленькие крылышки за спиной. Маленькие крылышки… — Привет. — Привет, — я улыбаюсь Мэтту в ответ, даже не дёргаясь от неожиданности: заметила его ещё в тот момент, когда он отлепился от подпираемой им стены, окидывая всех лёгким взглядом, а потом слегка занервничал благодаря выросшему перед ним парню. — Я… не знал, что у тебя день рождения, — неловко начал парень, мазнув взглядом по моему стакану, который я сжимала пальцами до боли. — Ты не говорила, — улыбнулся он, пытаясь скрыть неловкость.       Шумно вздыхаю, покачивая головой от собственного наваждения, и ставлю на стол полупустой стакан. — Мне надо проветриться, — оповещаю Мэтта на непонятный случай и медленно пробираюсь через толпу к двери, чтобы, схватившись за ручку, поклясться, что больше сюда не вернусь.              Почему всё это происходит именно со мной? Камешек агрессивно посылается носком моей кроссовки в старый ржавый забор, и я принимаюсь искать ещё один, не понимая. что до всех пор делаю во дворе дома Ирмы. Почему я, если я даже Гарри Поттера читала, не желая отправляться в Хогвартс, лишь потому что там придётся всё время жить без семьи среди агрессивных детей? Почему хотя бы не потом, когда Стражницы всех-всех победят и будут спокойно жить? Почему мы с Вилл родились в один день и едва не умерли в один день? Почему мы обе попали в аварию? Почему тогда, когда у меня всё было так прекрасно?       Осела на землю, чувствуя под задницей чёртов камешек, который пыталась найти, и шумно вздохнула, поджимая губы. Было так тихо, спокойно. — Счастья мне! — прогремел девичий голос и из окна второго этажа в кусты под ним рухнула тарелка.       Я оглянулась посмотреть на идиотку, когда окно захлопнулось, и на улице вновь осела мёртвенная тишина. Тихо зашелестели кусты, послышалось громкое удовлетворённое чавканье… Я подпрыгнула на ноги от неожиданности и обернулась. И гоблин здесь? И каких же сюрпризов мне тогда ждать ещё? — Вилл! — послышался с небольшой веранды голос Ирмы. — Да вот же она! — заметила меня Хай Лин, и я с опаской оглянулась на выплывших из дома четырёх Стражниц, замерев на месте.       Они приблизились быстро, и только тогда заметила в руках Тарани небольшую подарочную коробочку, что заставило меня насторожиться. Я разглядывала девушек, как полная дура. Так, как будто в первый раз их вижу, и боялась двинуться с места, когда так хотелось бежать. — И чего ты ушла? — хмуро скосила на меня взгляд Корнелия, что меня успокоило. Важные и шокирующие разговоры с претензий обычно не начинаются. — Мы ведь старались, когда готовили эту вечеринку. — Великая Корни боится, что её стараний никто не оценил, — сострила Ирма, но их зарождающуюся перепалку бесцветным голосом прервала Тарани, произнеся имена. — Вилл, мы хотим подарить тебе подарок, — неловко вмешалась Хай Лин и, кажется сама того не ожидая, выхватила из рук Кук коробочку, переместив её в мои руки.       Я замерла, трепетно ожидая, что произойдёт в следующие мгновения, и прислушиваясь к собственным ощущениям, но Стражницы не позволили мне медлить, нетерпеливо рассматривая меня и коробочку. Может, там действительно подарок? Может, они старались и хотели угодить Вилл, которую приняли, как свою подругу? Любопытство заставило прикоснуться к крышке, но я сама не позволила себе большего. — Боже, Вилл, да открой ты уже! — резко проронила Ирма, и я невольно дёрнула руками, скидывая крышку.       В коробке лежало что-то, что я не могла разглядеть в вечерней темноте. Хмурясь, глянула на девушек: они вдруг переглянулись с явным волнением. Я зачем-то сунула руку внутрь, ощупывая подарок и вынимая его. Что-то круглое, не давая мне окончить испуганную мысль, вспыхнуло розовым светом прямо в руке и взмыло в воздух, когда я едва не уронила его на газон. Замерла, поражённо наблюдая за ярким Сердцем, которое сейчас казалось мне невероятно живым, и даже не могла выдавить из себя ни звука, когда оно потянулось ко мне, опускаясь подвеской на шею.       Едва дыша, я опустила взгляд вниз, наблюдая, как Сердце чуть затухает в темноте, а затем также медленно подняла взгляд на Стражниц, у которых на лицах были выписаны абсолютно смешанные чувства. Поздравляю, Джоди Морли, не в двенадцать, так в двадцать три ты стала настоящей феей.               ____ * — выдуманное произведение. ** — дата выдумана, т. к. в мультфильме конкретной даты дня рождения Вилл не наблюдалось.