Осколок стигийской печати

Три года спустя Юнмен окутала июльская духота. Летние дни в Пристани Лотоса были временем, когда жизнь в дневное время в городке прекращалась. Жители городка целыми днями, томились во влажном воздухе, исходящим от многочисленных прудов и ждали спада жары до темноты. А после захода солнца начиналась "ярмарка фонарей". После восьми вечера, Юнмен преображался до неузнаваемости – пустые днём улочки, освещались фонариками, расписанными лотосами; вдоль центральных улиц выстраивался рынок, где торговцы, кроме своих товаров давали покупателям прохладительные напитки. Так продолжалось до поздней ночи, а некоторые гуляли и до самого рассвета. Вень Цинь любила это время. Такого нельзя было увидеть в главном городе клана Цишань Вень. Столько радости и уюта, сколько она могла напитаться лишь за одну прогулку, та не испытывала годами в родном доме. Уже как два полных года, Вень Цинь живёт в клане Юнмен Цзян. Клан был как никогда радушен и щедр на кров и пищу. На её глазах он креп и рос под твёрдой рукой своего нового правителя. Дева Вень же, ютилась в дальних закоулках главного дворца. Всё члены дружной семьи были снисходительны её положению. На их глазах в ордене появился новый житель и они все, даже самые серьезные, прониклись к ребенку симпатией. Девушка осмотрелась. Среди высоких прохожих и суетливых детей временами трудно было найти эту пухлую девчушку. Вень Цинь улыбнулась. Перед столиком с игрушками щекастая девчушка в красно-серых одеждах во всю играла с расписной деревянной лошадкой, нахмурив свои тёмные бровки. Её маленькая Вэй Ян – цветок жизни, росла здоровой и активной девочкой. Милейшее создание с большими розовыми щёчками. Густые тёмные волосы, маленькие ручки и ножки, большие сияющие глазки и задорный характер — всё это красило крохотную Вэй Ян. – А-Ян! – позвала Вень Цинь. – А-Ян, не отставай от мамы. Первое имя девочке выбрала, как и полагается, мать. Вень Цинь не придумала ничего оригинальнее, чем заменить один лишь иероглиф в имени отца девочки – она взяла иероглиф "Ян" в значении "солнце", ведь была глубоко уверена, что девочка являлась самым ярким солнечным лучиком в её новой жизни. А-Ян лепеча детским голоском, тянула маму за юбку к столу с игрушками. Девушка повиновалась, но просила дочь быть тише. – Мама, мама! Смотли, – указывала девочка пальчиком на игрушку. Её выбор пал на тёмную деревянную лошадку. –Там дядя класивые иглушки лаздаёт, – лепетала кроха. Вень Цинь погладила дочь по голове, когда малышка протянула ручки, чтобы достать до пояса на мамином платье. – Нет, детка. Дядя торговец мастерит эти игрушки сам и просит монетки за свой труд, —мягко говорила она, не позволяя той дотянуться до кошелька. А-Ян отпустила юбки матери и шустро прошагала к столику с игрушками. Торговец мило поприветствовал юную покупательницу, на что девочка громко засмеялась. – Хорошо, – тяжело вдохнула Вень Цинь. – Сколько стоит? – спросила она у торговца. – За сотню серебра отдам, хотя стоит она две. Гляньте какая роспись, – начал расхваливать свой товар мужчина. Вень Цинь нахмурилась и опустилась к дочери. -А что-нибудь ещё тебе понравилось? - спросила она, сидя на корточках рядом. Вэй Ян прислонила пальчик ко рту и задумалась. – Доченька у вас вдумчивая, госпожа, – отметил продавец с улыбкой. – Её хорошо бы рано грамоте начать учить. Глядишь, в нашем клане подрастёт первая учёная заклинательница, – хихикал старик. Вэй Ян росла чрезвычайно общительным ребёнком. Она также была не по годам смышлённой. Возможно будь всё чуточку лучше, она бы пропадала днями у пруда с другими детьми. Но кое-что временами мешало ей дружить. Изъян на лице крохи – самая большая боль для матери девочки. Удивительно, что торговец так вежлив, что не ткнул девушке в это, как делали многие. Малышка все ещё осматривала прилавок и наконец указала пальчиком на другую игрушку. – Эта! – воскликнула девочка. – Мама, мама, можно мне куколку? – лепетала она. Вень Цинь поинтересовалась сколько стоит эта игрушка, но цена вновь кусалась. Тогда при помощи долгих уговоров ей всё-таки удалось отвлечь и увести девочку от столика с игрушками. Малышка заметно надулась от огорчения, но не плакала. Вень Цинь расстроилась не меньше дочери. День ото дня её мучило стойкое чувство вины перед собственной дочкой. Она не могла позволить себе покупать малышке новые игрушки и красивые одежды, временами не могла даже приносить ей сладости. Видеть это огорченное личико было сравнимо с ударами по щекам. Также обидно и больно. Седой продавец цыкал языком в след уходящим покупателям. Он провел пальцем линию от глаза и вниз по щеке. Всё-таки заметил. За эти долгие три года жизнь в Юнмене принесла Вень Цинь немало забот и перемен. Став матерью, она превратилась в заложницу времени. Денно и ночно первые два года она проводила в своей небольшой комнате, в дальних покоях дома клана Цзян, в хлопотах над крохотной А-Ян. К счастью, девочка росла здоровой и со временем стала не так сильно нуждаться в матери. К тому же так Вень Цинь могла находить хоть какие-то средства, чтобы оплатить «долг» перед Цзян Ченом. Как только девочке исполнился год, Вень Цинь начала поиски работы. Сначала ей во многом помогал Цзян Чен и он был готов помогать и дальше, но девушка отказалась. Тогда они договорились, что теперь дева Вень будет помогать нянькам Жуланя и получать за это столько денег, сколько будет нужно в конкретный момент времени. Так она проработала месяц. Позже стало известно, что главный лекарь Юнмена тяжело заболел и не мог выполнять свои обязанности. Тогда Вень Цинь силой долгих уговоров, выпросила у Цзян Чена возможность выходить за пределы кланового дома и работать с людьми. В какой-то из дней денег хватило даже на покрытие части долга перед главой клана Цзян. Тот долго не хотел принимать его, но всё уладилось. Спустя несколько дней после рождения А-Ян, Вень Цинь начала думать о том, где бы найти жильё и жить самостоятельно, чтобы ни от кого не зависеть. Ей сильно претил факт того, что она приносит много расходов лично Цзян Чену ещё будучи беременной, а после рождения дочери, так вообще боялась представить свою дальнейшую жизнь подле него. И её опасения стали в разы очевиднее, когда малышка А-Ян получила «подарки» на первый месяц с рождения. Служанки обставили комнату всем необходимым для малышки и молодой мамы. Перебирая все эти вещи, Вень Цинь плакала. Ей даже представлять не хотелось сколько придётся отдавать Цзян Чену за эти подарки. Кроме материальной помощи, глава ордена не брезговал и проводить время с племянницей. Сам он не редко навещал молодую семью. Именно по его инициативе А-Ян стала играть с Жуланем в более пригодном возрасте. Хоть мальчишка был капризным временами, но игрушками и едой он делился не из-под палки. Нянечки иногда шутили, что самая главная игрушка для него – это сама А-Ян. Благодаря своему старшему названному брату, А-Ян начала довольно рано учиться ходить и разговаривать. Жулань таскал девочку за собой при любой возможности. Вместе с ним А-Ян впервые получила первую ранку, с ним же тайком забирала еду со взрослого стола и играла с собаками дяди. Эти двое были такими разными, но детская непосредственность давала им то, что хотела бы иметь сама Вень Цинь – свободу. – Пока они дети, – говорил Цзян Чен. – Не мешай им быть вместе, если хочешь для дочери лучшего. Кто знает, может А-Лань заберёт её с собой в Ланьлинь Цзинь, когда вырастет. Сомнения даже от таких светлых намерений, не покидали Вень Цинь. Она прекрасно знала, что так или иначе девочка, да и она сама, будут чужаками в клане. Поводом хоть немного успокоиться послужил момент, когда в первый день рождения А-Ян, Цзян Чен подарил ей подвеску с колокольчиком. Такую, которую он носил сам, и которую когда-то носил Вэй Усянь. Сначала Вень Цинь даже не увидела, что колокольчик был с сюрпризом. Сиреневая кисточка, в середине была сплетена в тонкую косичку из красных, белых и черных нитей. – А-Ян! – окликнул девочку детский голос. На встречу Вень Цинь и малышке спешил красиво одетый Жулань. За ним шурша юбками семенили нянечки. Будничная картина этих нескольких лет – блестящий в шелках и золоте А-Лань, на всех парах летит куда глаза летят, а за ним взмыленные, как охотничьи псы тётушки. А-Ян лишь на секунду глянула на маму в поисках толи одобрения, толи поддержки и потопала на встречу названному брату. – Фух! – выдохнул нянька Фань Цзы. – Дай Небо здоровья молодому господину. С такой прытью он на обучении где-нибудь фору всем даст. Вень Цинь кротко улыбнулась. Слуга был весь в илистых пятнах, к ногам пристала прибрежная трава, а две нянечки Вань и Вонь выжимали поношенные юбки. – Вы были на берегу? – поинтересовалась Вень Цинь. – Молодому господину захотелось прокатиться на лодочке, – нянька Вань утёрла пот со лба. – Ага, только лодочки там и не было. Он так плакал, я думал аж тут слыхать, – Фань Цзы встал к остальным девушкам. Вень Цинь беспокойно оглядывалась. Не стоило труда понять, что лодкой для Жуланя стали его верные слуги. Она вновь оглядела толпу и прищурилась. Малыши стояли посреди оживленной торговой улицы. Сердце Вень Цинь затрепетало, когда она увидела ту самую лошадку и куклу в руках Жуланя. Он протянул игрушки Вэй Ян и с хмурым видом что-то рассказывал ей. – Щедр наш молодой господин. Ох, как щедр! – квохтали Вань и Вонь. Одна из девушек взглянула в небо и погрозила пальцем. – Госпожа Цзян, гляньте как сын в вас пошел.