Blackout

      Кто бы знал, как Джексону Вану не хотелось идти на банкет по случаю сто тысяч какого-то юбилея одного из журналов, у которого он числился в штате, хотя полноценно там никогда не работал. Для молодого и красивого фотографа были открыты все дороги и досуги в тот прекрасный вечер, а его заставили пообещать, что явится на скучнейшее событие в городе. Радовало одно — продолжительность его присутствия не оговаривалась.       — Это подойдёт? — парень разговаривал сам с собой, стоя посреди спальни, напротив дверц открытого шкафа, в одном лишь нижнем белье. Мероприятие должно было вот-вот начаться, но он и не думал спешить. — Или это?       В конечном счёте остановил свой выбор на любимом и явился в свет, одетый во всё чёрное — лакированные туфли, брюки, а так же рубашка с пиджаком, которые чудесным образом контрастировали с его светлой кожей и белыми волосами, близкими по цвету к платине. Он так и ждал, что услышит от коллег по цеху, а так же от моделей — «как на похороны пришёл».       Первые минуты лавирования между другими приглашёнными доставили не слишком много удовольствия, нежелательных лиц попадалось с перебором, но приходилось сохранять маску дружелюбия и весёлости, кои на самом деле отсутствовали совершенно. Зато желание сбежать сохранялось и даже увеличивалось в размерах, грозясь заполнить собой всё существо фотографа.       Парня раздражало обилие лицемерия, душащих ароматов чужих одеколонов и духов, а так же витавшее в воздухе ожидание чего-то незримого и неуловимого. Хорошее настроение окружающих, насквозь фальшивое, стояло в горле кислотным комом, вызывающим едва ли не рвотные позывы.       Интуиция сыграла очень вовремя, Джексон в какой-то момент умудрился порезаться то ли об остроту чужих скул, то ли о линию подбородка. Ему пришлось остановиться и медленно, так чтобы не стал заметен интерес, оглядеться в поисках так зацепившего взгляд.       «Ты?» — мысленный вопрос самому себе, когда охватил краем глаза оценивающий взгляд известной модели. Ван в голове прокрутил самые успешные развороты и фотосессии с Марком Туаном и не вспомнил на них ни одного изъяна, прекрасно при этом понимая причину — то заслуга не фотографа, а идеальности модели. Сам Джекс думал уже не раз, что хотел бы поработать с таким профессионалом, но случая не представлялось. Существовала вероятность, что это сможет исправить знакомство с объектом интереса.       — Добрый вечер, — он протянул руку, не задумываясь, но в процессе и не заметил, что утонул в чужой яремной ямке, из которой зря пытался выбраться по остроте восхитительных ключиц.       — Добрый, — улыбнулся рыжий, заставляя всё-таки столкнуться с ним глаза в глаза и подкупая искренностью широкой улыбки, которая поразила своей белизной. — Марк Туан.       — Джексон Ван, — успел имя произнести, вместо того, чтобы ляпнуть «знаю», которое так и просилось на язык. — Давно здесь?       Фотограф и рад бы был не мечтать о двух вещах — сфотографировать и трахнуть, — но ничего не мог поделать и пребывал в плену своих желаний, а потому слушал вполуха, наслаждаясь собеседником, как чистейшим и отборнейшим кислородом, дарующим желание жить. Пленённый собственными порывами, предложил совсем невпопад, перебивая чужой рассказ, оставшийся без внимания:       — Отойдём в кабинет на втором этаже? Там небольшая фото-студия, — в ответ на непонимающий взгляд всё-таки пояснил являвшееся очевидным для него самого. — Очень хочу снять тебя, — нечаянная двусмысленность последней произнесённой фразы дошла до обоих, но виду не стали подавать и как-то приняли оба это.       Пока ступали по лестнице бок о бок, про себя Ван успел отметить отсутствие вульгарности в одежде спутника, а так же — лёгкость его макияжа, совсем не портящего, лишь изящно подчёркивающего достоинства. Не меньше поразила идеальность лица, которая не путём операций была выведена, натуральной являлась, что он и так предполагал, но воочию смог оценить впервые.       Поднявшись в оговоренное помещение, блондин осуществил своё первое желание очень легко — мгновенно нашёл камеру, то ли забытую здесь, то ли оставленную нарочно, и создавать снимки начал едва ли не через мгновение, поражаясь по ходу удивительной органичности Марка, умеющего сотворить образ из воздуха — без реквизита и фона, являя собой полноценную картину.       — Красиво, — пробормотал Ван, рассматривая результат своей непродолжительной работы. Ему до дрожи в руках хотелось поиметь совершенство, которое стояло неподалёку и прожигало его потихоньку взглядом, но что-то останавливало от решительных действий… Курс поменялся за считанные мгновения, он и сам не понял, как резко уничтожил расстояние между ними и припечатал восхитительные губы, манящие из далека и обещающие наслаждение тому, кто попробует их на вкус.       Прекрасно осознавая, что не пил градусных коктейлей, Джексон всё равно ощущал себя пьяным и плохо отдавал отчёт себе в совершаемых действиях, коих много было: он за несколько минут успел закрыть дверь в студию, лишил их обоих одежды, раздобыл лубрикант и стал нетерпеливо готовить парня, оказавшегося, на удивление, узким предельно.       Стоны Марка глушили фотографа и закутывали в себя, позволяя забыть обо всём остальном мире, они погружали его в безумство желания, которое и так бесновалось сверх меры.       Соединения их губ сложно было описать обычным «поцелуй», то было иное — за гранью понимания и высказываний, они сплетались языками и теряли даже само понятие контроля. Общение велось лишь на каком-то магически духовно-космическом уровне, где не было места человеческой речи и иным сплетениям звуков, кроме стонов-рыков, мало смахивающих на нечто вразумительное.       Впоследствии ни один из них не помнил, как именно вышло, что упали на небольшой, но удивительно удобный, диванчик в дальнем углу комнаты. Там Марк произнёс бесстыдную просьбу об обладании, а Джексон её исполнил через считанные секунды, быстро раскатав по всей длине твёрдого члена защиту и толкнувшись после разом и на максимум, где его сжали лишь ненадолго, а потом позволили возобновить движения.       Памятуя о профессии своего неожиданного партнёра, Ван не позволял себе метить и портить чистоту и гладкость кожи, хотя его сорвало нещадно и в неожиданном порыве он с силой укусил шею, прямо по линии роста волос. Это совпало во времени с особенно ощутимым и глубоким ударом, а потому Туан кончил от многогранности ощущений, утонув с головой в неге оргазма.       Джексон в тот момент и не подумал остановиться, находясь в пике куража и желания, хотя сильное сокращение мышц и не прошло совсем без внимания, замедление вызвало непродолжительное. Просящий взгляд Марка, так отчётливо указывающий на ожидание, даже лишним был, поскольку Ван вновь резко двинул бёдрами на пробу, а затем и вовсе забыл, что значит останавливаться. Когда его самого накрыло восхищением оргазма, лишь на секунды откинул голову назад, а затем, покинув нехотя желанное тело на считанные секунды только для смены латекса на новый, он вновь обрушил своё нетерпение на партнёра, слегка ошарашенного подобным напором, но быстро переключившегося на получение удовольствия от чужой ненасытности.       Туану понравилось, что ему тоже дали верховодить — усадить Вана и оседлать его бёдра. Так он смог продемонстрировать гибкость тела и физические данные отменные, позволяющие ему без устали и с полной отдачей двигаться самому, доводя обоих до исступления и близости к пику желаний.       Тогда юноша-модель впервые два раза подряд испытал анальный оргазм, без единого прикосновения рук к члену.       Тогда фотограф впервые достиг пика блаженства от полноты действий партнёра, которому не требовалась для этого помощь.       Едва придя в себя, Джексон усадил Марка рядом. На него накатило странное ощущение неправильности произошедшего и собственных эмоций. Парень выкинул последствия их секса в мусорку, почти так же поступая с воспоминаниями о произошедшем, оделся и ушёл, не сказав ни слова.