Blackout

      Включая свет в коридоре, тут же оборачивается и разглядывает того, кого плохо видно было на улице, ввиду наступления позднего вечера.       — Да что ж мне так везёт-то? — риторически разрезает воздух, своими прикосновениями вызывая недовольное выражение лица и раздражённое:       — Знал бы, что ты так отреагируешь — попытался бы просто проникнуть по-тихому в свою комнату…       — Не хуже меня знаешь, что родители бы отреагировали гораздо острее, — пожимает плечами и хватает за руку, ведя на кухню и усаживая там прямо на стол, чтобы лицо младшего было ближе к источнику освещения — не слишком мощной люстре, где всего-то две лампочки. Ловя нехилое дежавю, Марк открывает аптечку и принимается работать с антисептиком и ранениями чужими, спрашивая недовольно. — Из-за чего подрался-то хоть? Такой мелкий, а лезешь…       — Ничего и не мелкий, — фыркает, немного поворачивая голову и встряхивая рыжими, как у брата, но чуть более светлыми, волосами. — Это дело рук новой пассии моего бывшего.       Марк замирает на пару секунд, а затем пересекается взглядами с младшим, который неверно толкует:       — О, ну теперь ещё и ты мне прочти мораль! — он соскакивает со стола и почти выходит из комнаты, но Марк хватает за руку и говорит в сердцах:       — Джисон! Я не осуждаю тебя! — тянет к себе и обнимает, поглаживая по голове и тихо произнося. — Ты не говорил никогда…       — Ты тоже, — выдыхает, после всё-таки складывая руки у брата за спиной. — Родители нас убьют, если узнают.       — Откуда ты знаешь про меня? — снова устраивает очередного «пациента» для оказания помощи.       — Ты в школе не особо хорошо прятался, а я часто ходил к вам на стадион, — вздыхает, старательно не показывая, насколько хочется просто разреветься и чтобы старший брат вытер все сопли-слёзы и успокоил. — Но я не повторял за тобой. У меня уже был… так скажем, близкий друг, когда увидел тебя с тем футболистом.       — Ну надо же, — вздыхает, убирая аптечку и спрашивая с сомнением. — Тебе предложить выпить или быть правильным братом и сделать что-то другое?       — Мне уже двадцать. И я пробовал алкоголь, — ершится, недовольно глядя исподлобья.       — Какая грозная белка, — хмыкает старший, открывая шкафчик с запасами и оглядывая те. — Ты не против вина? Не готов я что-то к более высоким градусам.       — Сойдёт, — пожимает плечами, подходя и заглядывая из-за плеча, а после удаляясь в гостиную, откуда прямой ход на балкон и наслаждение видом, пока не присоединяется брат, тут же отвлекающийся на входящий вызов.       «Прости» — одними губами, а в трубку немного усталое:       — Да?       — Ты где? — Туан удивляется ноткам беспокойства и даже немного покупается на них, смягчаясь и думая, что сказать. — Прошу прощения, что не ответил на сообщения. После съёмки ты не взял трубку, когда звонил, и тогда решил встретиться с другом, чтобы домой не тащиться, не зная — там ты или нет.       — Понятно. Я дома и не смогу сегодня приехать, — рассматривает Джисона, понимая — совершенно не способен того оставить. Уж больно тот неожиданно ранимый. — Ко мне брат приехал.       — Вот как, — слишком расстроено тянет Ван, не способный скрыть чувства.       — Это твой парень? — неожиданно влезает в разговор Туан-младший. — Пусть приезжает! Пока он будет в дороге, успею тебе немного подмочить жилетку, а потом веселее будет в компании, да?       Фотограф хмыкает, очевидно, всё услышав. Эти двое ставят в какое-то ужасно дурацкое положение, потому Марку ничего не остаётся, кроме как озвучить своё согласие и закончить разговор по телефону, отдавая всё внимание белке.       — Ты расскажешь, что произошло?       — Да там короткая история…       Эта самая короткая история имеет продолжительность в тридцать минут, по истечении которых Марк уже хочет напиться и всё чаще подливает полусладкое красное, шокированный бурной жизнью «молодёжи», к которой резко перестаёт себя причислять.       Джисон, против собственных угроз, ничуть не плачет и вполне весел, что немного приободряет неготового к услышанным откровениям.       — Я рад, что ты с ним хотя бы не переспал, — неожиданно заявляет старший, разглядывая содержимое бокала, которое снова катастрофически на самом дне. Младший же закашливается, а после смеётся:       — Я тоже рад…       Прерывает его звонок в домофон, который заставляет хозяина квартиры подняться и пойти открывать, с возвратом в комнату через пару минут в компании фотографа.       — Привет, меня зовут Джексон Ван, — улыбается и протягивает руку, разглядывая юношу, который похож на своего брата процентов на девяносто по внешности. Рукопожатие выходит коротким, после него рыжий озвучивает:       — Джисон, но все зовут Белкой, — довольно хмыкает в ответ на реакцию Вана, коя так отчётлива на лице — смесь удивления и веселья. — Приятно познакомиться!       Пока двое продолжают знакомство и общаются, Марк сидит рядом, не вмешиваясь, цедит вкусное вино, размышляет о том, что слишком странно складываются отношения с фотографом — год с лишним издевательств и безответных чувств, неожиданный поворот в виде драки, про которую даже не удосужился уточнить, занятый тогда другими мыслями, несколько дней и ещё плюсом к новым эмоциям — новые знакомства, при чём не с кем-нибудь, а именно с родственниками.       Туан-старший вспоминает, как ушёл из дома почти пять лет назад, забросив образование и подавшись в индустрию моды. Семье тяжело далось принятие факта отказа от «светлого» будущего в пользу довольно сомнительного, но из всех них — родителей и четырёх братьев — лишь Джисон, которому тогда едва стукнуло пятнадцать, поддержал и даже заявил, что уйдёт, в случае чего, следом за ним. За такое заявление он получил оздоровительный подзатыльник от самого Марка.       Их отношения значительно были испорчены года три назад неожиданно взбесившимися подростковыми замашками белки, который никого слушать не желал и весьма грубо стал со всеми общаться. Старший долго вытерпеть этого не смог и прервал общение, нормализовавшееся лишь в начале прошлого года — когда Джисон поступил в институт, выбранный им самим, и практически не получил негативной реакции от родителей — те, после ситуации с Марком, добившимся значительной карьеры и успеха, решили, что их дети вполне способные и выживут как-нибудь, ступая в будущее, которое определяют сами.       — Ты согласен или нет? — два удивлённых взгляда и нетерпение их обладателей явно показывают рыжему, что он пропустил какую-то часть разговора, в кою его хотели включить, пока он пребывал слишком глубоко в воспоминаниях.       — Что вы задумали?       — Возьмём завтра на съёмки Джисона? — спрашивает почему-то Ван, вместо самого парня.       — На мои? — удивлённо хлопает глазами, ничего не понимая.       — На наши. Завтра я у тебя фотограф, — хмыкает довольно, если не сказать — самодовольно. — Ты забыл?       — Наверное, — жмёт плечами, стараясь избежать неловкости собственной неосведомлённости, которую не особо любит.       — Очень хочу на тот пляж! А туда так сложно попасть просто так, — почти ноет Джисон, садясь на подлокотник к Марку и даже хватая его ладонь в свои две, для пущего эффекта и убедительности. — Ну, пожааааалуйста.       — Да делайте, что хотите, — усмехается, переводя взгляд на своего парня. — Но протаскиваешь его туда ты. У меня команда собрана и не хочу морочиться списками и согласованиями.       — Без проблем, — кивает Ван, после подмигивая довольной белке.