***
Хенвон делает дыхательные упражнения, обычно помогающие расслабиться и приняться за работу, однако мысли его все время возвращаются к взволнованным карим глазам в неприличной близости от собственных и теплым сухим губам. Менеджер сначала ругает, однако видя усталость и памятуя «украденные» у парня выходные, вздыхает тяжело, прося дважды отрепетировать полный проход со всеми моделями в каждом из четырех выделенных нарядов. Когда у Че есть четкие цели, становится проще. Восемь выходов, на каждый из которых уйдет порядка пятнадцати минут, учитывая проход остальных моделей, что значит — с учетом придирок модельера, часа через три он будет свободен. Все, как и во время показа: безумная суматоха стилистов, визажистов, помощников, натягивающих дорогущие, однако неудобные, вещи и, разумеется, гам с криками быть быстрее, аккуратнее, внимательнее. Хенвон лишний раз убеждается — фотосъемки ему больше по душе за более тихую атмосферу. Особенно ему нравятся те проекты, после которых можно выпить с фотографом, чтобы еще домой на спине отнес. Че ухмыляется собственным мыслям, а девушка-визажист рядом извиняется, думая, что слишком щекотно ведет кисточкой с пудрой. После восьми суматошных проходов и с тяжелым багажом макияжа на лице Вону хочется попросить выходной, а еще — новые ноги. Разная неудобная обувь из-за смены подъема и нагрузки действительно может привести к серьезным проблемам, потому модель предпочитает классических дизайнеров и спортивных — туфли и кроссовки — лучший вариант. Хенвон мечтает пройтись босиком на песчаному пляжу, несмотря на холод, и его поддерживает мысль о том, что желание может осуществиться, если сейчас его отпустят к визажистам на смывку. — Завтра в час дня собираемся на генеральную репетицию, показ в шесть вечера, — заключает представитель организатора, хлопая в ладоши и благодаря за хорошую работу. Че кажется, словно все в тумане, и чувство ему это знакомо, ведь еще недели не прошло, как он заснул в такси. Просит менеджера принести кофе, а у самого словно кнопку питания выключают — откинув голову в кресле визажиста, погружается в крепкий сон на двадцать минут, в которые никто из сотрудников не решается его разбудить.***
— Хосок, ты занят? — хриплый и сонный голос, какой-то шум и отказ от поездки в больницу — вот что слышит Шин из динамика, начиная переживать. — Давай съездим к морю? — позади раздается голос мужчины, просящий Че одуматься и поехать хотя бы отдыхать домой, а студент откладывает конспекты, садясь удобнее на кровати — спиной к стене — и думает, как поступить, учитывая информацию. — Хосок? — пробуждает усталый и все такой же приятный голос. — Плохо себя чувствуешь? — мягко спрашивает Шин, теребя край белой футболки свободной рукой. — Обычный недосып, — сопровождает тяжелым вздохом, судя по шуму, выходя на улицу. — Хорошая сегодня погода, — и улыбку неподдельную тоже слышно. — Ты говорил, что в душе тот еще ребенок, однако не думал, что так быстро встречусь с этой твоей личностью, — Хосоку и бежать навстречу хочется, чтобы убедиться — все в порядке — и сказать, что у него дела появились, чтобы Че шел домой и отдыхал. Однако сам Шин не чувствует себя отдохнувшим после вчерашнего, и Вону вряд ли ситуация позволит спокойно выспаться. — Хочу надеяться, что и эту часть меня примешь, — нервно усмехается парень, наконец-то останавливая такси. — Куда мне подъехать? — Тебе будет удобно встретиться через полчаса у четвертого выхода станции Наксондэ? — получая согласие Че, Хосок вновь оглядывает свой скудный гардероб, снова расстраивается и одевается как обычно, спеша к условленному месту и убеждаясь — погода действительно чудесная сегодня. На небе налет легких редких перистых облаков, благодаря чему солнце не бьет по глазам, а ветер теплый окутывает приятно, и неизвестно, когда будет столь же замечательный шанс на относительно дальнюю вылазку. «Давай съездим к морю?» — этот вопрос звучит в голове Шина, приводя в волнение и замешательство, главным образом тем, что Хенвону слишком хорошо известны строки из «Достучаться до небес», незнакомый мужской голос просил парня поехать в больницу, а самого Че так и тянет на пляж. Хосок никогда не считал себя мнительным, однако незнание точно ситуации вкупе с переживаниями за его, слабого на вид, Принца создают ощущение, что он ждет подъезжающее такси вечность, а не десять минут, а больное воображение делает младшего неизлечимым страдальцем. — Хосок, — с нежностью смотрит Хёнвон, который с непривычно теплым образом, таким, что Шину хочется погладить по пшеничным волосам, однако одергивает себя при постороннем человеке. Студент, смущенно улыбаясь, садится рядом. Разговор по телефону давался легко, однако при встрече начинают накрывать воспоминания вчерашнего вечера, к лицу приливает краска, и простое «привет» произносится довольно робким голосом. От неловкого разглядывания Хосока отрывает голос, обращенный к таксисту: — В Инчхон, пляж Вансан, пожалуйста, — Вон улыбается и смотрит очень сонным взглядом — по мнению Шина, как котенок, которого только разбудили, и он уже готов вновь опустить голову, пропадая во сне. — Мне так много хочется сказать тебе, но сейчас совершенно нет сил. Растолкай, как приедем, пожалуйста. «Взрослый ребенок», — заключает мысленно Хосок, не представляя, как ему хватит смелости «растолкать» такого хрупкого парня. Принимает вторую половину огромного шерстяного шарфа в клетку, позволяющего скрыть от мужчины за рулем переплетенные пальцы, и чувствует тех самых пресловутых бабочек в животе от близости к нравящемуся человеку и тепла, создаваемого ими обоими друг для друга. Че засыпает на плече старшего крепко, а Шин укладывает голову на его, прикрывая глаза, вдыхая с упоением аромат чужих волос. Все надуманное старший отпускает — Хенвон доверит ему свои тайны, если таковые есть. И именно потому, что хочет раскрыть свое сердце, позвал сегодня, а не домой поехал после работы. Однако успокоить волнение у Шина не получается — слишком его будоражат тонкие пальцы, спутанные с его, чуть заметное дыхание и тепло, которым укрыл вместе с пледом, однако не от ткани — от сердца. Сок решает, что либо сходит с ума, либо чувствует родственную душу, о которой можно только мечтать и читать в романтических историях, либо все-таки сходит с ума из-за второго пункта, поскольку кажется, словно больше ничего и не нужно: сидеть так, переплетя пальцы, дыша в унисон и даже без слов чувствуя, что, какая бы усталость с грузом вопросов не скопились — вместе становится легче. Хосоку хочется обнять это чересчур худое тельце и пообещать стать его силой и опорой, и если еще утром, перед сном, в голове плясала мысль о том, что все происходит слишком быстро, то сейчас ощущение — так и должно быть. Все правильно, они строили мостик и теперь имеют право на счастье в замке. Только в любой сказке есть злодей, и Хосок до сих пор не понимает, что ему ожидать, какой подвох может преподнести судьба. «Море», — шепчет Вон, когда за окном уже появляется безграничная гладь воды. Шин смотрит в сонные карие глаза и расцепляет пальцы, замечая даже панику, словно он бросает Че, однако старший закидывает руку на плечи, поглаживая и вновь сцепляя пальцы, только другой ладони. Хенвон успокаивается и, закрывая глаза, вновь засыпает, как и мечтал — в сохранности сильных рук.***
— Почему ты такой вредный и не берешь от меня деньги? — дуется Хосок, когда выходят из такси, оплаченного картой Че. — Угостишь раменом? — улыбается Хенвон, отвечая вопросом на вопрос и полностью перебивая желание спорить. Младшему совершенно не хочется выяснять, сколько Сок получает за свои смены в магазине, оплачивая при этом общежитие и факультативы, которые не покрывает чаще всего стипендия. И тем более — ему не хочется сравнивать со своим доходом, который вполне позволяет ездить на такси на продолжительные расстояния и покупать, пусть не часто, но брендовые вещи, не считая оплаты жилья. И ему радостно, что финансовый вопрос не поднимается вновь, ведь наконец-то они вблизи моря, к которому так стремились, за мерными движениями волн которого могут наблюдать, стоя чуть на возвышенности на тротуаре. Хосок заворожен бесконечностью океана до того момента, как поворачивается в сторону счастливого парня, чей взгляд до сих пор устремлен в морскую даль, в чьих светлых золотистых волосах путается ветер, а губы растянуты в улыбке, и абсолютно не желает портить момент денежным вопросом, пусть и считает, что рамен никак не сравнится со стоимостью такси. Шин обязательно сделает много подарков Вону, чтобы не чувствовать себя в долгу, несмотря на то, что младший называет эту поездку своей прихотью. И почему-то не допускает мысли, что этот день и возможные откровения откроют парня с совсем другой стороны, которая может оказаться неприятной и развести их разными дорогами. Он настолько согрет, что не допускает похолодания между ними. Младший до сих пор укутан в шарф, пусть на улице и очень комфортная для прогулок температура, и Хосок решает быть его проводником: руку на спину поперек лопаток укладывает и ведет к ресторанчику с открытой верандой, где и шепот волн слышен, и ветер не сильный, а на столах маленькие вазочки с полевыми цветами. И это тоже — тепло и уютно. Че настолько комфортно от легкого прикосновения и ощущения заботы, что даже сильная боль в ногах и усталость с сонливостью отступают на второй план. Вон рад видеть привычно просто одетого парня, приветливо ему улыбающегося и совершенно точно готового протянуть ему руку, даже зная его сложный график и возможные трудности на их пути. Вону хочется открыть себя в благодарность, только начинает задумываться — что именно стоит озвучивать, не будет ли это в тягость полюбившемуся человеку. — Хенвон, — первым хочет начать разговор Шин, однако смущается. Еще сильнее краснеет, замечая алые уши младшего и то, как прячется в объемном шарфе от определенно одного и того же воспоминания на двоих. Хосок вздыхает, решая отложить неловкий разговор на потом. — Ты такой уставший, как день прошел? Вон не любит жаловаться в принципе, потому перебирает в памяти то, что может быть достойно внимания, отфильтровывая ощущение, что скоро его организм может не выдержать рабочую нагрузку, и делает вид, что читает меню. Шин же замечает нежелание парня делиться своими явными проблемами, и это действительно его задевает — как стать кому-то опорой без доверия, тем более, кажется, что собеседник хочет раскрыться, но не решается? Его гложет скорее обида на такое поведение, нежели злость, потому собирает решимость в кулак и забирает меню, прося тетушку принести две порции рамена с морепродуктами. Старший оглядывается в поиске сторонних наблюдателей, к счастью замечая — людей вокруг почти нет, — и протягивает руки чуть ли не через весь стол смотря внимательно за нерешительным парнем, а Хенвон чувствует, что от него хотят, понимает это желание, и все же боится стать обузой со своим ворохом дурацких проблем. — Хосок, — смотрит на то, как чужие пальцы слегка сжимают его. — Ты прав, очень устал, — вздыхает измученно, прикрывая глаза и запрокидывая голову, в которой мельтешат сотни причин его состояния, но ничего не произносит, считая глупым жаловаться на всякую ерунду, ведь все устают, учатся, работают… По его мнению, мелочно распыляться на подобное нытье, а иначе звучать его ситуация не будет, тем более — в его мире моды никто не сетует по поводу неудобных нарядов и обуви, усталости и недосыпе. Все терпят, и он привык терпеть, ведь даже с Кенилем они не обсуждали трудности профессии. — Я не прошу рассказывать мне все, — Хосок смотрит в деревянную поверхность столешницы. — Это может прозвучать глупо и смешно… И все же, разве чьи-то добрые чувства не помогают от усталости и стресса лучше бананов и любых витаминов? Шин хочет одернуть руки, спрятать в них покрасневшее лицо, а еще лучше — окунуться в холодное море, пыл остудив. Хенвон взгляд оторвать не может, осознавая, насколько важные слова ему произнесли, и удерживает пальцы в своих, отчего Хосок решается посмотреть в ответ и увидеть смесь множества эмоций во взгляде, пусть и слышит только: — Спасибо, — почти шепотом хриплым. — Это не глупо и не смешно, а самое ценное, что я слышал за последнее время. Хосоку приходится все-таки убрать руки, поскольку им приносят рамен и закуски, он все посматривает на Хенвона, так и не понимая — какой ответ он ему даст, ведь по сути Шин признался в своих чувствах и намерениях, пусть и завуалированно. Он видит нерешительность Че и не знает ее причин — в силу характера или событий прошлого. Замечает волнение и то, как сдерживает себя, даже к еде не приступая, мается, словно дикий зверь в клетке. «А что если он не привык быть с кем-то, и отношения, в принципе, ему в тягость?» — пробегает мысль, однако Хенвон ее быстро испепеляет строгим взглядом, не вяжущимся с нынешним мягким образом, словно хочет возразить, прочитав его мысли — на деле же ругая себя за скрытность, забывая про выразительную мимику свою. Банановый Принц открывает все новые и новые лица, даже не очень приятные, а Хосок все ждет, потому что чувствует — все оболочка, ему нужна суть, которую от него скрывают. Шин вспоминает, как чистил для Че мандарин, потому что у самого парня не выходило даже кожицу нормально подцепить, и смеется своим ассоциациям, немного пугая Хенвона внезапной сменой настроения. — Ты совершенно открываться не умеешь, да? — улыбается старший, смотря за тушующимся Воном. — Я не прошу много, но хочу поддержать тебя, — и, ощущая неловкость от столь высокопарного заявления, решает подкрепить слова фактами: — Тем более, ты мне очень помог, провел удивительную экскурсию и привез в это замечательное место! Хенвону хочется возразить, что Шин уже угощал его в магазине, однако понимает, что принимать благодарность так же важно, потому просто улыбается, прося рассказать, как прошла защита проекта, заметно переводя тему о себе на более нейтральную и приятную обоим. И Сок с удовольствием делится воспоминаниями того дня, в который его хвалили за доклад по исследованию бренда Tom Ford, стирая всю неловкость, нависшую ранее. Пусть и хочется выведать как можно больше, Шин понимает — если торопить и выпытывать, ровный и крепкий фундамент замка не построить. — Ешь скорее, а то лапша разбухнет, — возмущается старший, даже стесняясь, с каким упоением его слушают. Хенвону радостно, что оказался действительно полезен своему идеальному