***
Время очень быстро шло, настолько быстро, что наступила зима. Снег еще не выпал, но на улице было холодно. За все это время Ёнхва ни разу не выходила на улицу для прогулки. В школе все шло почти, как обычно: одноклассники все также обсуждали Ёнхву и Чонгука, преподаватели преподавали, перемены были такие же, но Чонгук был другой — это единственное, что за все это время изменилось. Чонгук постоянно сверлил дыру в девушке, был малоразговорчив, молчалив и какой-то загадочный он стал. Во время перемены или после занятий они уединялись с Ёнхвой, но максимум, что он от нее требовал — минет, не больше. Мин Юнги — человек, который до этого момента всегда говорил, что личная жизнь его ученицы совершенно не беспокоит и не волнует, начал проявлять интерес. Два раза в неделю девушка приходила на отработку оценок, и каждый раз учитель интересовался ее здоровьем и самочувствием. Это совершенно неудивительно, так как девушка действительно выглядела не самым лучшим образом: огромные синяки под глазами, неестественно бледная кожа, усталый и потерянный вид, колоссальная потеря веса. Девушка не ела дома, только в школе, она обедала, домашнее задание она уже давно не делала, учителя постоянно возмущались по этому поводу. От той Ёнхвы, которую знали все осталось только имя, она совсем не была похожа на себя. Что касается Чон Хосока, то раньше он не отказывался от разных извращений с девушкой: секс при месячных, приковывал к кровати, к батареи, однажды ему пришло в голову натянуть пакет на голову девушки, тем самым вызывая у нее удушье. Так как он устроился на работу, Ёнхва виделась с ним не так часто — суббота и воскресенье. В последнюю их встречу он тоже немного волновался за состояние своей соседки и последние слова, которые он ей сказал — " Ёнхва, ты точно ничем не болеешь, ты сильно потеряла в весе, к тебе страшно прикасаться, ощущение, что вот-вот поломаешься от моих малейших прикосновений.» Каждый день девушка возвращалась домой с Чонгуком, чуть больше половины пути совпадало, утром они иногда тоже шли вместе, встречаясь у одного и того же места.***
Сегодня Ёнхва и Чонгук тоже шли вместе после занятий, парень наблюдал за поникшей девушкой, ничего не говоря. — Ты в порядке? — спустя некоторое время спросил парень. — Да все хорошо, просто немного устала. — девушка попыталась натянуть улыбку. — Вот оно как? — Ты что беспокоишься обо мне? — С чего бы мне беспокоиться?! Знаешь, беспокоиться и испытывать любопытство — две большие разницы, так что не обольщайся, поняла меня! — Поняла, поняла. — девушка покачала головой. — Холодно сегодня. — Ёнхва потерла замерзшие руки. — Ладно, завтра увидимся. — девушка вильнула в переулок, это часть ее пути домой.***
Придя в квартиру, Ёнхва почувствовала страх. Возникло чувство паники и необоснованная тревога, все тело говорило о том, что надо бежать пока не поздно, что произойдет, что-то страшное. Так и оказалось на пороге показался отец, он ничего не говорил, а просто схватил за волосы девушку и потащил вглубь квартиры. Ёнхва пыталась сопротивляться, она понимала чем все это закончится, но все ее попытки были тщетны, бедняга даже не успела снять обувь. Притащив девушку в комнату, где сидела еще и мать, отец бросил дочь на пол. — Пак Ёнхва, ты одно сплошное разочарование, думаешь я не знаю, о твоих оценках, о том что ты не делаешь домашнего задания, ты нас что ли за дураков считаешь, если позволяешь себе такое?! — после сказанного последовала оглушающая пощечина. — Ты позоришь нашу семью! — Если я такая плохая и позор ВАШЕЙ семьи, то сделайте так, что бы я не была частью всего этого! — впервые за все годы, Ёнхва попыталась хоть что-то сказать, но конечно же ее слова ничего не решат, чтобы она не сказала. — Заткнись! — со спины последовал мощный толчок с ноги от отца. — Ты грязная дворняга, ты должна быть благодарна за то, что тебе была дана жизнь, что мы тебя кормим, даем образование и содержим. Какая же ты дрянь! — последовал еще один удар. Родители беспощадно избивали дочь. За всю свою жизнь Ёнхва ни разу не получала таких побоев, как в этот. Ее пинали ногами под живот, били кулаками куда придется, девушка не знала куда деться. Весь пол был залит кровью, она давилась собственной кровью. Так больно и обидно еще никогда не было. — Убирайся в свою комнату, чтобы до самого ужина тебе не было видно и слышно! Девушка с радостью бы отправилась к себе в комнату, если бы могла пошевелить хоть мизинцем, но сил сдвинуться с места не было, настолько ей было больно. Дышать было невыносимо, больно, казалось, что воздух обжигает все тело, что с каждым вздохом ее кости ломаются. — Ты что не слышишь, убирайся! Поняв, что девушка не в состоянии, что-либо сделать, отец схватил ее за волосы и точно таким же варварским способом как и привел сюда, отвел в комнату кинув истекающее тело девушки на полу, демонстративно громко хлопнув дверью уходя. Не в силах добраться до своей постели, Ёнхва весь день лежала на полу, она не могла ничего сделать. В этот момент, она возненавидела себя до такой степени, что пожелала сама себе умереть, истечь кровью и умереть.***
— Ужин готов! — крикнула мать из глубины квартиры. — Я… не голодна… — еле слышно ответила Ёнхва, сил не было даже на то, чтобы говорить. Утром к ней пришли родители, Ёнхва так и лежала на полу, она не сдвинулась ни на сантиметр. Все тело болело и стоять на ногах она не могла, по всему телу шла дрожь. — Видимо придется ее оставить дома. — недовольно сказала мать. — Господи, от нее одни проблемы, это не ребенок, а сплошь и рядом проблема! — Ладно, пойду позвоню в школу и скажу, что эта шавка не придет. Ёнхва часто слышала оскорбления в свой адрес от родителей, но вчера она услышала, то что раньше ей никогда не доводилось слышать. Именно вчера впервые ее назвали ребенком аборта, жалким существом, тупым животным, шлюхой и много чего еще. Собравшись с силами, вечером девушка вышла из комнаты, взяв сменную одежду. Она приняла прохладный душ, с тела стекала алая кровь, которая покрывала все ее тело. Душ немного взбодрил и придал сил. Также пришлось застирывать школьную форму, так как она была вся в крови. До следующего утра Ёнхва не выходила из комнаты, закрывшись в ней.***
Рано утром она начала пробовать обрабатывать хоть какие-то раны, где-то наклеила пластырь, где-то пришлось бинтовать, так как пластырь был безнадежен, все тело покрывали синяки, ходить все так же было слишком тяжело. Так еще пришлось гладить форму. Остаться дома девушка больше не могла, так как ей этого просто напросто не позволят сделать. Вчера она впервые за все время пропустила учебу. Ёнхва была сильно подавлена, она не хотела жить, она уже ничего не хотела, её тело было еле живое, а сознание мутным.Ёнхва забыла, когда спала нормально, когда ее не мучали кошмары, когда присутствие в этом доме ее не угнетало. Молча накинув куртку, девушка покинула квартиру, передвигаться было слишком трудно, поэтому она шла очень медленно, на пешеходе, она не успела перейти дорогу, водители ей сигналили, но она ничего не могла поделать. Она хотела ползти на четвереньках, на улице было холодно, руки сильно мерзли. — Сученька, чего ты вчера… — Чонгук замер, когда увидел девушку, которая еле двигаясь, вся покалеченная двигалась в его сторону. — Что с тобой случилось?! — Все хорошо. — еле слышно ответила девушка, так как говорить все также было трудно и больно. — Давай скажи мне еще, что ты опять упала с лестницы?! Что произошло, я спрашиваю?! — парень сильно разозлился, он крепко схватил запястье девушки. — Мне так больно, я так устала, я не могу больше… — Ёнхва заплакала. — Эй, ты чего? Кто тебя так, родители? — Да. — Кто именно, отец? — Оба, я так больше не могу, я так устала, чтобы я не делала, я всегда остаюсь виноватой, и вот расплата за это, все эти годы я терпела, но больше у меня нет сил. — Поплачь. — Чонгук прижал Ёнхву к себе. — Пойдем в парк, так мне все и расскажешь. Видя, как тяжело девушке даются шаги, Чонгук подхватил ее на руки и нес до скамьи. Все это время он отвергал эти мысли и гнал прочь, но увидя Ёнхву снова в таком состоянии, он понял, что не может отрицать и прятать свои чувства. Все началось с медпункта, тогда он почувствовал щемящее чувство в груди, а теперь оно стало еще сильнее, это больше, чем жалость — это любовь. Чон Чонгук влюбился в жертву своего насилия. — Давай выкладывай все, я все выслушаю. Впервые девушка смогла выпустить все наболевшее, что так сильно беспокоило, что доставляло так много боли. Чонгук выслушал все с самого начала до самого конца, ему было больно все это выслушивать. Парень просто не мог поверить в то с чем пришлось столкнуться девушке. — Давай хватайся за шею! — парень присел, чтобы Ёнхве было удобней. — Пойдем отсюда! — Куда? — Ко мне домой, куда еще? — А как же твои родители, что они скажут? — Ничего не скажут, я живу один. Давай, хватайся!— Ёнхва последовала указанию парня. Чонгук нес девушку на своей спине. — Я живу один, родители присылают мне деньги на прожиточный минимум и три раза в год на покупку одежды. Они в Пусане, а я — в Сеуле, так что не волнуйся. — Спасибо…- тихо шептала девушка в спину парня.***
По приходу домой, Чонгук приготовил горячий кофе, чтобы девушка согрелась и успокоилась. Сама квартира напоминала квартиру Хосока, но она была очень грязной, было видно, что уборка парня совсем не волнует. — Так, тебе надо переодеться, но у меня нет женской одежды. — Чонгук порылся в своем шкафу и нашел майку. — на держи, она прикроет твою попу, но надеюсь тебе пойдет, так как я ее не стирал. — Да ладно, не так важно. Весь день Чонгук с Ёнхвой смотрели по телевизору мультсериалы. Девушка так и заснула на диване рядом с парнем. Сонную лишенную сил, Чонгук отнес в спальню и лег рядом. Утром пара не собиралась идти в школу, но Чонгук куда-то собирался. — Давай одевайся, сейчас пойдем. — Куда? — К тебе домой! — Я не хочу. — девушка испугалась. — Ты не одна, и тем более туда ты возвращаешься в последний раз, твоей ноги там больше не будет, я этого не допущу.***
Сначала родители Ёнхвы не поняли с кем пришла девушка и что они хотят. Чонгук не стал церемониться, он просто начал собирать вещи девушки, все что попадались ему на глаза. — Что ты себе позволяешь, мы позвоним в полицию и сообщим, что ты похитил нашу дочь, убирайся отсюда! — Ну уж нет, можете вызывать, буду не против рассказать, что вы вытворяете со своей дочкой, думаю полицию заинтересует мой рассказ! — Да кто тебе, сосунок, поверит! — Кто? Не забывайте у меня есть свидетель и жертва вашего насилия, посмотрим кому поверят, мне или вам! — Да какое тебе дело до нашей семьи?! — А такое, только я могу подобным образом с ней обращаться, никто другой не смеет тронуть ее даже пальцем. Вам же лучше, если мы уйдем. Чонгук и Ёнхва покинули злосчастную квартиру. — Эй, Гук, это ты? — на лестничной площадке стоял Хосок, который собирался на работу. — Так ты здесь теперь живешь, хен? — Да, а чего ты делал у Ёнхвы и что за сумки? — Хен, подвези нас до моего дома, а по дороге я все тебе расскажу. — Ладно пойдем. — Хосок согласился, его не пришлось уговаривать. Как и обещал, Чонгук все рассказал, Ёнхва всю дорогу ехала молча, она не сказала и слова. — Я так понимаю, Ёнхва живет с тобой? — Да. — Могу предположить, что она теперь только твоя? — Да, хен, она только моя, ни с кем не буду ее делить. — Чонгук покосился на девушку, которая была немного смущена. — А денег хватит? — Да, я могу устроиться на подработку, так что все нормально будет, да и родители не обижают деньгами. — Ладно, но можешь если что ко мне и Юнги-хену обращаться, надо будет поможем. — Спасибо. Чонгук начал помогать разбирать вещи. Ёнхва впервые видела его таким серьезным, но в то же время заботливым. — Спасибо, тебе Чонгук. — Ёнхва подошла к парню и поцеловала, встав на цыпочки. — И как мне это расценивать, как благодарность или что-то большее? — Чон приподнял одну бровь и смотрел на Ёнхву. — Как тебе удобней, так и воспринимай.