***
Папирус стащил с себя влажный плащ и скинул его на диван. Андайн свою куртку снимать не торопилась. Они оба попытались свежим взглядом осмотреть гостиную, прикидывая, с чего бы начать обыск. — Что думаешь? — капитан покосился на Андайн. — С личных вещей, — протянула она в ответ. — Наверняка там что-то да будет. И да, Папс, если он ВДРУГ не взял свой мобильник — сразу бери его в руки и разбирай переписки. — Ты будешь стоять тут? — уточнил Папирус, сделав было шаг на второй этаж. — Думаю да, а если серьёзно — посмотрю ваш телек. У вас качество хорошее. Лицо Папируса вытянулось. — Ты охуела? — спросил он серьезно. — Да не смотри на меня так, я, когда охраной работала в Королевской Гвардии, даже спящая ни одного чужака не пропустила. Меня номинировали как профессиональную лентяйку. Однако, это была самая скучная часть работы. Управлять — веселее, согласись! Папирус весело рыкнул, и расхохотался. — Будь по-твоему, — наконец выдавил он. — Если услышишь Санса — наори что-нибудь на весь дом. — Что наорать? — не поняла рыба. — Что угодно! Хоть «Папирус, просыпайся, твой идиот вернулся с попойки!» Андайн откровенно расхохоталась и показала боевому товарищу палец вверх. После чего рухнула на диван. Папирус же поднялся на второй этаж и направился в конец коридора. У него в кармане были ключи от всех дверей в доме, и он с ними практически не расставался. Он открыл дверь в комнату Санса и толкнул ее. Пыль попала ему в носовую кость, и он чихнул. — Господи, этого придурка всё-таки надо заставить убраться, это же жесть! — рявкнул Папирус, и с первого этажа снова донёсся хохот Андайн. Комната его брата и правда представляла собой жалкое зрелище. Вместо кровати — не первой свежести матрас, посередине которого виднелся ком из одеял и простыней. Подушка валялась на полу. По всей комнате валялись носки, упаковки из-под острых снеков, возле матраса стояла пустая бутылка из-под горчицы, которой, судя по всему, был чуть ли не год. Папирус подошел к комоду, и фыркнул. Кроме сломанной лампы, на нем ничего не стояло. Только на слое пыли было написано «Не трогайте паука под потолком — Маффет затребует с вас страховку». — Пиздец «чисто», — фыркнул скелет и присел на корточки. Он потянул на себя верхний ящик, и он легко открылся. Внутри лежал крупный серебряный ключ. Выглядело так, словно его в спешке бросили в ящик, не особо парясь. — Что за?.. — Папирус повертел ключ в пальцах — судя по тяжести он был сделан из чистого серебра. — Откуда у Санса такие мажорные ключи? Не похоже на игрушечные или что-то в этом роде. Интересно, от чего он?.. Папирус засунул ключ в карман брюк, закрыл первый ящик и залез во второй. Тот уже поддался с трудом, едва слышно заскрипев. Внутри Папирус обнаружил белую тряпицу. И, похоже, она была самой чистой тряпкой в этой комнате. Заглянув под нее, скелет обнаружил знакомый тромбон. Скелет знал, что брат вполне сносно умел на нем играть, но в основном он предпочитал портить жизнь окружающих (в первую очередь собственному младшему брату) неуместными звуками. Пока Папирус не устроил ему двухчасовую сессию, после которой братец не мог неделю передвигаться прямо. — Я думал, он его выбросил! — зашипел капитан, с ненавистью разглядывая инструмент. — Ладно, главное, что он на нём хотя бы не играет, и на том спасибо. Папирус переложил тромбон на тумбу, по ходу отметив, что им и правда очень давно не пользовались, но явно продолжали ухаживать. На самом дне ящика же Папирус обнаружил плоский сверток из старых газет чуть ли не двадцатилетней давности. Папирус осторожно распаковал ее. И замер. Внутри обнаружился розовый альбом в легкомысленный цветочек. На обложке была отпечатана надпись: «Детский альбом», а в строке, где предлагалось написать кому он посвящен, рукой Санса было выведено «Моему любимому младшему брату Папирусу». — Чего, блять?.. — Папирус повертел книжицу в руках. — Что за сопливая хрень? Папирус с трудом раскрыл альбом. Кажется, часть его страниц была слипшаяся от времени. Но тут же он едва успел поймать выпавшие из страниц листы бумаги. Когда капитан поднес их к свету, его надбровная дуга шокировано изогнулась. Он узнал свои детские рисунки. — Как мило, — раздался шепот над его плечом. Папирус вздрогнул от неожиданности, и уронил альбом. Из него высыпалось еще несколько рисунков, криво писанная поздравительная открытка и несколько фотографий. — ДА ТЫ ЗАЕБАЛА ПОДКРАДЫВАТЬСЯ, СУМАСШЕДШАЯ!!! — взревел скелет. — Да ладно тебе, мне просто стало интересно, — единственный живой глаз красноволосой удивленно смотрел на альбом. — Это ты рисовал? Папирус вздохнул, медленно кивнул, и собрал выпавшие листы и фотографии с пола. — Странно что он вообще их хранит, — хрипло протянул он, глядя на кривую надпись: «С днем раждения, братик!». — Он называл их «мусором». — Оу, — ошарашено выдохнула рыба. — А такой сценарий был что ли? Папирус стал рассказывать: — Ну, как называл… Не мне в лицо, конечно, — Папирус быстро пролистал альбом и обнаружил целый вкладыш со своим детским творчеством. — Я помню, когда был совсем маленький, Санс был единственным, кто заботился обо мне, ну, ты и сама знаешь в общем-то. Конечно, забота была очень своеобразная, и его в этом понять можно… — Понять? Ебать, ты чего сентиментальный стал такой? — Отчасти. — добавил Папирус. — Ни отца, ни матери. Только он и я. К слову, у нас не такая уж и большая разница в возрасте с ним. И, сколько я себя помню, Санс, при моём рождении, только выходил из возраста «подростка», поэтому, он понятия не имел, как меня воспитывать. Ну, и выросло из меня то, что выросло… — Ну, радуйся, что не маньяк какой-нибудь, — протянула Андайн. — Я не хочу вдаваться в розовые сопли, — продолжил капитан. — К Сансу приходил то ли Лоссе то ли БП (кажется, БП) и я слышал разговор: «Че это за херня?», спрашивал этот ебалай, вертя моим рисунком для брата, на что Санс ответил: «Да, это мусор, оставь». Ну, а что я должен был делать? Конечно, я очень сильно обиделся. Я же был ребёнком. — Ну… это многое объясняет, — после паузы произнесла Андайн. Ее голос был серьезным. — Например? — Например то, почему у вас нихуя не братские отношения, хотя вы единственные родственники друг для друга. Ваши отношения даже на любовников не похожи. Скорее… — девушка пожевала губу. — Как у хозяина и раба. Папирус помолчал, рассматривая фотографии и рисунки, постепенно собирая их обратно. — Да… — наконец продолжил он. — У нас с Сансом очень странные и тяжелые отношения. Не каждый может их понять и принять. Я понимаю… понимаю, что это неправильно. Но… — Папирус даже как-то болезненно вздохнул. — Но… — Ну, это его вина, что воспитывать детей не умеет, — красноволосая пожала плечами. — Дурак. — Да дело-то, блять, не в воспитании. — тихо буркнул Папирус. — Как я уже и сказал, родителей у нас не было. Я даже их фотографий не видел, имён не знаю, — капитан убрал рисунки на место, и стал расфасовывать фотографии, сверяясь с надписями, параллельно продолжая их осматривать. — Я помню то время, когда у нас даже дома собственного не было. Санс из штанов выпрыгивал, лишь бы достать деньги. Может даже буквально, ведь он стриптизёром в своё время работал… — ПОГОДИ, ЧЕГО?! — вскрикнула Андайн. — Это уже другая история, не так важно… — ПОЧЕМУ Я НЕ ЗНАЮ ПРО ТАКИЕ ИНТЕРЕСНЫЕ ПОДРОБНОСТИ?! Но Папирус, даже не имея желания рассказывать эту идиотскую историю, лишь сказал: — Кстати, смотри. Папирус указал фалангой указательного пальца на одну из слегка выцветших фотографий. С нее на фотографа смотрел маленький хрупкий скелет в длинной майке, сшитой из грязных лоскутов неровными швами. В его чумазом лице с трудом, но можно было узнать самого капитана. Он счастливо улыбался неполным ртом зубов, и обнимал за шею Санса, который сам был одет в грязную футболку и шорты. Его череп был перебинтован, а через правую глазницу шла глубокая трещина. — Ну вот примерно так мы и выглядели, — мрачно протянул скелет, и его зрачки потускнели. — Не помню, откуда эта фотография. Я даже не могу возраст свой определить. — Тут ты выглядишь как очень маленький пиздюк. — фраза была без издёвки. — Спасибо, кэп-очевидность. — А Санс тянет на… ну… я не эксперт в вычислении возраста скелеподобных монстров по их лицам, но он, кажется, почти вообще не изменился с тех пор. Только зуба у него не золотой. И взгляд не такой идиотский. — краткое молчание, — Сколько у вас разница в возрасте? Двенадцать? — Да. — Ну ты тут прям совсем мелкий, в пелёнках ещё сидишь. Значит… Сансу тут… 12? 14? — Без понятия. — А кто фотографию вообще сделал? — Не ебу. Я из своего детства помню ровным счётом нихуя. До школы, точнее. Лишь какие-то обрывки. И постоянно раненый Санс. — вдох и выдох, — Всё. Между скелетом и рыбой восстало недолгое молчание. Андайн будто боялась спросить ещё что-либо у Папируса. — Вообще… Мир слишком суров и несправедлив, — протянула Андайн, сжимая плечо друга. — Но, когда мне было… эм… — Папс перестал листать альбом и задумался, тем самым удивив красноволосую. — Лет в… бля, да я не помню сколько мне было! В общем, мы тогда пришли в Центральную часть Подземелья. То есть — сюда... тогда, где-то с двенадцати, я пошёл в школу. И то, мне пришлось его... заставить. — Заставить? — Он не хотел, чтобы я шёл в АКГ. Андайн удивилась. — В смысле нахуй? — Не знаю почему. — Папирус стал ещё хмурее. — Да и плевать уже. Доказал обратное — и хер с ним. — Хм. — явно Папирус не хотел обсуждать с Петровной историю с поступлением в академию, поэтому та быстро перевела тему, — Это самое... А вы разве не всегда жили в Сноудине? — Не-а. До этого — где-то в Диких Землях, предположительно. Не знаю где именно. Но это было… ужасно. — Э… Папс. Вопрос можно задать ещё один? — вдруг голос рыбы стал особенно твёрдым. — Задай. — бездумно выдал Папирус. — Я очень давно на самом деле хотела задать этот вопрос, потому что прошло очень много времени. Ещё со времён АКГ, но, я боялась тебя как-то задеть или типо того. — М? — Где ваши с Сансом родители? Папируса на несколько секунд заклинило. Его никогда не интересовал этот вопрос. — Ньех… родители? «Надо будет при удобном случае у этого ебалая уточнить, кстати…» — Родители. — утвердила Андайн. — Я уже поняла, что Санс с тобой с самого начала. Но… родители? — Можно я тебе задам встречный вопрос? — краткое молчание, — По-твоему, скелеподобные монстры, всё-таки, одной династией выжили каким-то макаром и про это никто не знает? Ебучий случай, Андайн. — Поэтому я тебя и спрашиваю. Ну, и не только поэтому. Кто вас двоих вообще родил? Скелеподобные монстры все вымерли же. Или мы чего-то реально не знаем? Но по тону Папируса, Андайн поняла, что, очевидно, кроме него и Санса, скелеподобных монстров больше не существует: — Я сам не знаю. — резко ответил он. — У меня их не было изначально. Со мной был только Санс. Да и по правде говоря, я не интересовался этим. Мне всегда хватало компании долбаёба Санса. А слушая истории о том, как многие живут с родителями... боже упаси. — Санс, значит…? — задумчиво повторила рыба, — Может, он твой… Скелет понял, к чему клонит рыба: — ТЫ ЁБНУТАЯ? — повысил тон Папирус, — Где логика?! То что он мой брат — это не-а?! — его это явно взбесило, — А на ту фотку тебе вообще похуй, что я показывал минуты три назад?! — Бля, успокойся. Просто странно это. Как вы вообще тогда появились?! Папирус заметно напрягся, но прежде выдохнул: — Я помню лишь какую-то лабораторию, потом — улицу… и Санса, в крови, бля… — скелет немного помолчал, — Я помню, как мы спали в коробке… Санс постоянно мотался туда-сюда, по ночам пропадал. А потом, э, у Санса внезапно появились деньги. Я даже не задумывался откуда, просто радовался, что у нас появился дом, чистая одежда, свежая еда. Пока однажды, когда мне уже стукнуло пятнадцать и я не узнал, ГДЕ Санс работает. И всё же, рассказать пришлось. Папирус вспомнил некоторые свои обиды. «Тем оно и лучше — а то тяжёлое детство это всегда пиздец.» — подумала про себя рыба, — «Пусть лучше расскажет про своё подрочество, хы-хы.» — Я уже не помню, почему я зашёл в тот бар. Но там на шесте я увидел брата в одних крайне коротких шортах. Видимо, этот момент стал переломным. Андайн внезапо разразилась хохотом. — Ёбана, ты прости меня конечно, но это пиздец! Папирус покосился на хохочущую девушку, прикрыл глазницы и со вздохом выдавил: — Я не удивлен, что ты ржёшь. — Нет, правда, хахах, прости, — сквозь смех выдавила она, стирая слёзы с глаза. — Это моя манера — ржать над всеми упоротыми ситуациями, — заметив, что скелет совсем скис, она перестала смеяться. — Па-апс?.. — Всё нормально… — хрипло протянул он. — Ладно, расскажи, чем там дело кончилось, когда ты Санса спалил за этим… пиздец каким любопытным видом заработка, хах, — она просто не могла перестать смеяться. — Ну, — Папирус вдруг сам невесело засмеялся. — Ладно, он мне рассказал про пестики и тычинки, я как бы уже сам был подростком. А вот показывать мне это на себе и резиновом пенисе — явно была его грубейшая ошибка. Андайн снова чуть не расхохоталась, ей даже пришлось сесть на пол, чтобы не упасть. Впрочем, это было скорее пиздец как тупо. — ГОСПОДИ, КАКОЙ ОН ДЕБИЛ БЛЯТЬ! — провыла она. — А когда мне было семнадцать, мы впервые переспали. — И какие у тебя были ощущения? — после паузы спросила Андайн, глупо улыбаясь. Папирус смутился. Он как-то не задумывался над этим инцидентом. На самом деле, ему даже стало смешно. Он помолчал, после чего выдавил: — Я охуел. Дико охуел. С себя же. Андайн расхохоталась, чуть не покатившись по полу. Остановили ее только грязные носки и подозрительное липкое пятно на досках пола в дыре разорванного ковра. — Может, вкратце расскажешь, как же ваши роли сменились? — отсмеявшись, спросила она. — Как так получилось, что ты стал «главой» семьи? — Я это тоже плохо помню, — немного растерялся Папирус. — Ну, как плохо. Сначала, все шло как по маслу. Я даже не замечал, что между нами что-то не так. Если уж совсем кратко — этот пидор постоянно действовал мне на нервы. Отчитываю, отчитываю… Ньех… К слову, первый секс тоже был по моей инициативе. — И почему я не удивлена? — Потому что я Великий и Ужасный Папирус — этим всё и объясняется. — Папс, я ещё помню, как ты его полгода назад чуть не убил. Папирус резко развернулся. — А тебя это ебёт, Андайн? — Мы спокойно бухали нашей замечательной компанией клоунов, а ты втихаря пошёл к нему в Гриллбиз и надавал тяжелейших лещей! Я-то тоже не люблю твоего брата, потому что он мудак ещё тот, но у меня один вопрос: нахуя ты это сделал? — Тебя это ебёт? — повторил Папирус. — Я просто не понимаю тебя! — А тебе нечего меня понимать. — Но ты его чуть не убил! — И что? Это так важно? Андайн резко замолчала. Папирус продолжил смотреть на рисунки, перебирать их один за другим. — Я просто понять не могу — ты его любишь или чисто используешь как шлюху…? — Тебя это ебёт? — снова спросил Папирус. — Значит, как шлюху? Папирус ответил не сразу. — Нет. — ответил он, — Не только ради этого. — А тогда… — Перестань. Андайн уперлась подбородком в сцепленные пальцы и медленно вздохнула. После чего снова положила ладонь на его плечо и сочувственно сжала. — Если честно, мне даже жаль вас обоих, — серьёзно протянула она. — Это сарказм? — хрипло уточнил Папс. — Вовсе нет, — Андайн даже обиделась. — Спасибо, — после паузы тихо произнес скелет. Некоторое время они сохраняли тишину, оба погружаясь в воспоминания. Папирус смотрел на самую первую фотографию в альбоме, где от силы двенадцатилетний Санс неуклюже прижимал к себе сверток с детскими косточками, которыми он когда-то был. Душа предательски сжалась. Что-то в его жизни явно пошло не туда. — А я помню, когда мы с тобой были в Академии… — вдруг мечтательно выдохнула рыба, пытаясь разрядить обстановку. — Вот были времена, а? — Ой бля, — протянул скелет, морщась. — Не напоминай. — Да-да, я помню, как тебя там все унижали, — ехидно продолжила Андайн. — И было за что, кстати. — За то, что я, на тот момент, был без яиц, да? — саркастически протянул Папирус. — Ну, да по сути, — она не сильно ткнула его кулаком в плечо. — Сам подумай — кому в Королевской Гвардии нужен ноющий сопляк? Там все было серьзёно, и таких опускали сразу. — Знаю я, боже бля. Но, момент слабости прошёл, — Папирус мотнул головой, но вдруг на его лице появилась кровожадная улыбка. — Только теперь я ее возглавляю, а те ублюдки, которые смели надо мной издеваться — горят в кипящей лаве Хотлэнда! НЬЯХ-ХА-ХА! — Сменим тему, — после молчания предложила Андайн, и продолжила говорить после утвердительного кивка Папируса. — Удивительно, что Санс оставил рисунки, несмотря на то, что считал их мусором. — Я тоже поражён, что он их, несмотря ни на что, сохранил, — Папирус даже как-то тепло улыбнулся. — После такого даже как-то не хочется верить, что Санс злой. Ну, если подумать. Он, конечно, очень странный парень мягко говоря, но, не похоже на то, что он хотел от тебя избавиться. Была бы его воля — он бы тебя выбросил на помойку в Ядро. Но он же пытался найти деньги, даже самыми грязными способами, старался, как-никак, обеспечить тебя? — Ага… — Папирус вздохнул. — Я даже помню, как он защищал меня от хулиганов… когда я был мелкий. — Потом уже ты защищал. — усмехнулась она. — Ага. Какого-то маньяка завалил… — Потом Мракобес… — протянула Андайн. — Потом ещё в КГ свои ублюдки были. Кхм. Интересно, а если бы он всё-таки занимался моим воспитанием, может… Так, всё-ё, нахуй это дерьмо. Папирус поднялся на ноги, и начал заматывать альбом обратно в газету. — Минутка тупых и сопливых воспоминаний закончилась! — грозно гаркнул он, — Мы так ничего и не нашли. — А ты сам что-нибудь подозрительно видел? — Это. Папирус вытащил из кармана ключ, что он забрал из верхнего ящика. — Ключ из серебра… — пробормотала Андайн. — Неплохо. — Я не знаю, что этот ключ делает у Санса и для чего он. — Ну… — Андайн задумчиво осмотрела находку. — У тебя есть все ключи от дома, насколько я помню. — в ответ Папирус кивнул, — Если этот ключ ты видишь впервые — тут минимум три варианта. Во-первых, у него может быть есть какой-то тайный сундук или сейф или что-то такое и эдакое, и, судя по размерам ключа, не маленькое хранилище, где он что-то хранит. Это может объяснять, почему у него тут почти нет личных вещей — может, он их где-то там хранит? Во-вторых — у него может быть секретная комната, которая с большей долей вероятности находится на вашем участке, иначе где ещё? А в-третьих, если немного абстрагироваться от второго, у него есть еще один дом, о котором ты не знаешь. Но я лично сомневаюсь, что в последнем случае ключ был бы один. — Может, мы это выясним, если продолжим поиски, — задумчиво протянул Папирус, оглядывая комнату. — Но почему-то я больше склонен верить второму. Похоже на дверной ключ. — А может это от кабинета какого-нибудь? Где Санс сейчас работает? — В… этой ёбаной лаборатории. — Нет, я про обычное место работы. — Сейчас не работает. — бросил скелет, — Раньше был часовым, — краткое молчание, — дальше нужно объяснять, почему у него не может быть кабинета? — Нет, не нужно. — Андайн помолчала в ответ, — Но… до часового? — Много кем. — Проституткой? — вырвалось из уст тут же. Папирус только сжал от очередной тупой колкости зубы, процедив не менее злобное: — Замолчи. Следующие полчаса они вдвоем потратили на более детальный обыск комнаты. Но ни под матрасом, ни в стенах, ни еще где-то в комнате ничего подозрительного они больше не нашли. Правда, возникало впечатление, что у Санса в принципе крайне мало личных вещей. В шкафу висел ворох похожих разноцветных футболок, часть из которых вообще следовало бы постирать, несколько шорт, джинсов, которые выглядели так, словно их целую вечность не носили, несколько пар кроссовок. Папирус даже обнаружил на верхней полке коробку с ошейником, что когда-то заставлял носить брата. Скелет даже удивился, что тот его не выкинул. — Ну всё, здесь точно ничего больше мы не найдём, — наконец сдался Папирус, метаясь между тремя состояниями души. — Я думаю, — выдохнул он, — стоит осмотреть чердак, гостиную и сарай возле дома. — Иди тогда искать дальше, а я тут хоть порядок наведу, — протянула Андайн. — Надеюсь, он не сильно расстроится, если здесь станет почище. Даже мне невыносимо находится тут. — Ты какая-то подозрительно добрая сегодня, — прищурился Папирус. — И чтобы Андайн занялась уборкой дома… — Ой, да вали уже, пока я не передумала! — проворчала девушка. Папирус рассмеялся. — Не, я когда у тебя неделю жил, у тебя такой же свинарник был. В принципе, я… — Я ТОЧНО СЕЙЧАС ПЕРЕДУМАЮ! Папирус уже собирался выходить из комнаты, как буркнул напоследок: — Я тебе отвечаю, он тебе даже спасибо не скажет! — Но ты-то скажешь! — КОНЕЧНО!***
Папирус потратил почти два часа на детальный обыск дома. Но никаких сундуков, тайников и потайных дверей он так и не обнаружил. Вещи Санса так или иначе валялись по всему дому, но интереса не представляли. Все те же носки, грязная одежда, мусор и канцелярия. По сути, вместо того, чтобы найти секреты Санса, младший скелет только до отказа набил бедную стиральную машину. Чердак он осмотрел последним. Там вообще не было ничего, что мог бы оставить Санс, кроме груды досок, которыми он забивал окна, нескольких сломанных стульев и коробка с праздничной гирляндой, которая когда-то висела на фасаде. Взмыленный от беготни, он снова спустился вниз. Осмотрев ящики с некоторой амуницией, которую уже притаскивал сам Папирус, ничего интересного там тоже не было. — Дымовые бомбы, бомбы-вонючки, бомбы с серебряной стружкой… Ничего. Скелет вскоре вернулся в гостинную. — И так, Ундина Петровна, я осмотрел весь дом, и я, приложив невероятные усилия, всё равно ничего не… — начала было Папирус, но увидел, как Андайн безмятежно дрыхнет на диване в гостиной. — АНДАЙН!!! — А?! ЧТО?! ГДЕ?! ПЯТАЯ МИРОВАЯ?! — девушка подскочила, озираясь по сторонам, пока ее взгляд не уперся в Папса. — Господи бля, да дай ты мне поспать! — Я тебе ещё раз говорю, рыбный шашлычок ты ебучий: я осмотрел весь дом. — А, — рыба широко зевнула, пропустив довольно смешное оскорбление. — Ничего нет? — Кроме ключа — нет. — вздох, — Вообще ничего. — Ладно, — Андайн поднялась с дивана, и потянулась, едва слышно хрустнув суставами. — Сарай тоже осмотрел, ну, который возле дома? — Да, там только собачьи игрушки, которые давно пора выбросить, — проворчал Папирус. — Псина сбежала, но похуй. — Кстати да, где ваша собака вообще? Давно я её не видела. — Не знаю. В один прекрасный момент сбежала. — Папирус пожал плечами, — Мне не до неё было из-за ряда обстоятельств, а уж Сансу… ох бля, это я собаку хотел, а не он. — Сансу только в радость, что она сбежала, понимаешь? Ведь у тебя до неё уже была псина… костлявая. Папирус дурашливо прыснул. — Хорошая шутка, возьму на вооружение. — КХМ! — резко произнесла Андайн, — Значит, осталось осмотреть участок и дом снаружи. Давай на этот раз это сделаю я. На тебя даже жалко смотреть. — Заткнись, а, — Папирус сам присел на диван, потирая влажный от пота затылок. — Хорошо, я тебя подожду здесь. Андайн вышла на улицу. Метель стихла — видимо в погодном центре наладили неисправность. Уже успело стемнеть, и девушке пришлось использовать заклинание света, чтобы было видно получше. После чего приступила к поискам. — Хуй мы что найдём тут… — проговорила рыба себе под нос. — Лучше бы бухнули.***
Обыск участка занял больше времени, чем рассчитывала Андайн. Глубокий снег и последствия снежной бури затрудняли ей работу. Самым странным было то, что Санс домой так и не заявился. Но в данном случае оно только играло на руку. Видимо, старший выпил столько, что просто не смог доползти до дома. Гриллби закрывал бар в районе трех часов утра, но редко выгонял заснувших клиентов, особенно Санса, если за ним вдруг Папирус не приходил. Дело было для бармена привычным. Стрелки часов уже добрались до пяти. Папирус успел заснуть на диване, подругу он не дождался. Всё же, отсутствие сна его сломило, стоило ему хоть немного взять себя в руки и понадеяться на то, что у Санса нет никакого секретного дома, таинственной комнаты или хотя бы нычки, о которой младший не знал по воле счастливой случайности. Поэтому, когда Андайн влетела на кухню как пуля, громко хлопнув дверью, он чуть с этого самого дивана не скатился на пол, стоило ему резко пробудиться. — Папс! — орала Андайн. — Тебе НУЖНО ЭТО УВИДЕТЬ! Я ТАКУЮ ПИЗДИЩУ НАШЛА, ТЫ ОХУЕЕШЬ!!! Папирус сонно посмотрел на нее. Волосы девушки были влажные и слипшиеся от снега, но желтый глаз горел со смесью восторга и тревоги. — Что? — Просто одевай свою шевелюру и иди за мной! Быстрее! — Ты что-то нашла? — ДА, НАШЛА ЁПТ!!! — ещё громче крикнула она. — Я, БЛЯ, ДО КОНЦА ВЕРИЛА, ЧТО НИЧЕГО, СУКА, НЕТ!!! Папирус, едва спросонья вспомнив, чем они занимались весь вечер и половину ночи, быстро вскочил на ноги, натянул плащ и вылетел следом за девушкой за дверь. Не успел он отойти от порога хотя бы на шаг, как влетел ей в спину. — Чего ты стоишь?! — рявкнул он, не ожидав, что она внезапно остановится. — Нам в кусты, — палец Андайн указал в левую сторону, на густые переплетения веток, которыми заросла вся задняя часть дома. — В эти. — Зачем? — не понял капитан. — Просто иди за мной, — девушка нетерпеливо закатила глаза. — И не пизди тут. Она схватила Папируса за запястье и бесцеремонно потащила его прямо через сухие ветки. Они сплелись так, что за ним толком ничего не было видно. Но, едва они продрались к левой части дома, как глазницы скелета расширились… — Ну? — спросила рыба, скрестив руки на груди, — Как тебе такая находка от Ундины Петровны? — А ЭТО ЧТО ЗА НАХУЙ?! — взревел капитан. За кустами обнаружился малоприметный люк, который, судя по всему, вел куда-то под дом. Папирус, прожив в этом доме двадцать с гаком лет, вообще не предполагал, что в нём есть ещё и целый подвал. — Ты это впервые видишь, да? — мрачно спросила Андайн. Папирус не ответил. Было очевидно, что впервые. Он присел на корточки, дернул ручку, но люк оказался заперт. Оглядевшись, он обнаружил рядом с люком несколько пустых бутылок из-под горчицы. — Так… — скелет ткнул на них пальцем. — Судя по всей этой срани, он сбегает именно в этот подвал. Ну… хотя бы тогда он мне не соврал. От дома он далеко не отходил. Технически, он даже был дома, как я ему и сказал. — краткое молчание, — Вау. Выходит, я зря его…? — Интересно вообще, что это? — пробормотала красноволосая. — Как правило, за такими дверями ничего хорошего не скрывается. Небось, наркоту там варит, гомосек пингвиний! — Если честно, мне даже страшно. — Попробуй открыть люк тем ключом серебряным, — осенило Андайн. — Иначе я не ебу, что, как, зачем, куда, когда, откуда, почему и всё в таком духе. Папирус моргнул, вытащил из кармана серебряный ключ, что нашел в комнате брата и вставил его в замочную скважину. Ключ легко подошёл. — Да ладно блядь? С тихим щелчком он повернулся в замке. — Сука, открылась! — А вот это уже ООООООЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО, — Андайн аж почесала ладони. Папирус поднял люк. Он был довольно тяжелый. Под ним обнаружилась металлическая лестница, что вела в темноту. Из подавала едва заметно тянуло горчицей, табачным дымом и землёй. — Идём? — напряжённо спросил скелет, который ничего хорошего от внезапного подвала не ждал. — Идём, — Андайн решительно тряхнула головой. — Хули ж нам ещё делать.