Однозначно...

Суббота…как много в этом слове. Впрочем, до сегодняшнего дня оно имело для меня совершенно иное, не слишком радужное звучание. До самого чудесного дня, когда наш многоуважаемый преподаватель по биохимии, пары которого отнимали у меня целый выходной день на протяжении всего семестра, уехал на конференцию в Новокузнецк, для приличия задав нам прочитать пару параграфов к следующему занятию. Обрадованная таким раскладом и возможностью поспать до обеда, я, проснувшись в 13:23 по местному времени (гулять, так гулять) и позавтракав не особо сытным, но зато вкусным творожком из ближайшего гастронома, от скуки решила взяться за учебник. Умные мысли дядечек-ученых мне явно не навредят, а иного способа развлечься, пока моя любимая трудится в институте, а подруга там же пытается задобрить мою возлюбленную своими скудными знаниями, я не придумала. — Вот падла! Стерва! Ненавижу! — чрезмерно громкие и яростные звуки, громовым раскатом прогремевшие из коридора, красноречиво свидетельствовали о том, что Альбина Александровна сегодня не в духе. Ну или знаний все же оказалось недостаточно. Впрочем, скорее Ленка забудет тусовки, будет встречаться с кандидатом наук и превратится в серую мышь, чем Вяземская останется довольной ответом студента. Ну кроме моего, конечно. Но тут дело было вряд ли в ответе, ибо мои знания были далеки от совершенства, как механик третьего разряда от балетного искусства. — Ведьма! — также бурно ворвалась в комнату Ленка. Глаза остервенело бегали и пылали яростным, непримиримым огнем, на котором сжигали данных мистических существ где-то в пятнадцатом веке. — Я, конечно, понимаю твои чувства. Но ты, пожалуйста, думай с кем говоришь. И о ком говоришь, — понимая трагическую суть произошедшего, я, нередко бывавшая в такой ситуации, однако, не могла позволить ей поливать грязью свою возлюбленную. Пусть она действительно придирается и не всегда по делу. И я сама говорила и думала про нее то же самое. И меня также посещали мысли о ее возможной принадлежности к нечистой силе. — Завалила? — да, глубокомысленные тирады подруги оставляли множество разнообразных (и главное — оптимистичных) вариантов. — Нет, она меня завалила! Всем чем можно! Билетами, вопросами, ответы, на которые не знает, наверное, даже наш профессор Садовников! Да что там — она сама не знает! Хотя, вроде бы сегодня была в хорошем расположении духа, одной даже комплимент сделала (вот тебе повод для ревности). А я пришла — все, карета стала тыквой, милая кошечка стала пантерой. Она не то что вцепилась в меня зубами — проглотила, не оставив и косточки! — Думаю, ты преувеличиваешь, — мой расплавленный счастьем любви и сдачи всех зачетов мозг был не способен в полной мере проникнуться ее горем, — в таком случае, кто же сейчас стоит передо мной? — Думаю, уже никто, — горько усмехнулась девушка, грустно взяв со стола бутылку сока, — через месяц будет комиссия. Если я завалю и ее, то в АГУ больше не будет числиться студентка по имени Елена Завьялова. — Да, — не думала я, что все так серьезно. Впрочем, прекрасно зная придирчивый преподавательский нрав моей возлюбленной и ее особенное «теплое» отношение к Ленке после прошлого инцидента, я была ни капельки не удивлена такому положению дел, — Лен, ты извини меня, а чего ты ожидала? — я отложила давно уже не читаемую умную книжку не только номинально, но и эмоционально включившись в беседу, — Что после устроенного тобой концерта она завалит тебя пятерками и овациями? — Да, когда это было, — развела руками она, — в конце концов, она препод. Она должна уметь отличать личное от публичного! Я, блин, всю неделю убила на эти учебники, думала, что мозг превратится в пар и улетит через уши на хрен, а она… — Ну вот и отлично! В комиссии будет много преподов. Они увидят, что ты что-то знаешь и не позволят ей тебя завалить. Я слышала, что с комиссией даже больше шансов сдать. Ответишь базу — и все, гуляй Вася. — Ага. Из универа, — буркнула она, усевшись на кровать и подперев лицо ладошкой, — как же хорошо, когда у тебя роман с преподом! Тем более с таким дотошным. Или?.. — искры, едва зажегшиеся в обращенном на меня, вмиг ставшим умоляющим взгляде, через миг полыхали в нем торжественным зловещим пламенем. — Подругой той,у кого роман с этим самым преподом. Не хуже? Пожар в ее глазах сменился отчаянной, страстной мольбой. Казалось еще чуть-чуть и она упадет мне прямо в ноги. — Нет, — изумленно, почти испуганно бормотала я, предвещая ее дальнейшие слова и действия. — Ну, пожалуйста! — миг и она схватила мои руки так, как не хватала их Альбина в порыве нежности и блаженства, — Анфиса! Ты же можешь. Мы ж с тобой подруги. А с ней…ну она ж это…тебя любит. Это даже лучше. — Для кого лучше Лен? — почти взвизгнула я, как ошпаренная вскакивая с места. — Я не смогу. А она не будет! Ты понимаешь, как это будет выглядеть? — Как помощь преданной подруги ее любимой подруге, посредством подруги с ученой степенью и заносчивым характером. Чтобы сдавшая экзамен подруга, в знак преданной дружбы, не рассказала всем о вашей пылкой дружбе. Круговорот дружбы в природе, так сказать. — Ну знаешь!.. — кровь прильнула к голове. Кислород покинул легкие. Казалось, я была готова убить ее прямо здесь и сейчас. Но только в бессилии глотала ртом воздух, не зная, что сказать в свою защиту и в защиту своей любимой. В защиту нас — так недавно, так невероятно, так трудно обретших друг друга. — Ты не можешь этого сделать! — руки сжимались в кулаки, а на глаза уже просились предательские слезы. Слезы, наглядно демонстрирующие ей мою победу. — Могу. Более того, я имею право! Если помнишь, я полезла к ней тогда ради тебя и ради ваших отношений, которых, возможно, без меня бы и не было. Ты еще должна сказать мне спасибо. — Я тебя об этом не просила! — сквозь зубы прошипела я. — А вот теперь прошу. Ань, ну сделай доброе дело. А я сделаю в свою очередь другое — сохраню вашу общую сокровенную тайну. И всем будет хорошо, — довольно невозмутимо, будто рассказывая мне о новой коллекции сумочек от Луи Виттон вещала она, флегматично листая очередной модный журнальчик. Хотелось выхватить его из рук и порвать на мелкие кусочки. Да что толку. Не найдя иного выхода кроме как возмущенно рыкнуть, я пулей вылетела в коридор из комнаты, в которой вдруг стало слишком душно. *** Всю ночь я не могла сомкнуть глаз. Тревожные, противоречивые мысли приставучими блохами по дворовому котенку скакали в голове, кусая и высасывая сон, словно кровь из этого бедного животного. Что мне делать? Обратиться к Альбине с этой дерзкой, вопиющей, более того, чужой просьбой? То, в каких красках и в какие далекие страны она меня отправит после этого предложения, я не хочу даже и думать. Да что там — я просто перестану себя уважать после этого и пойму, если она также перестанет уважать меня. Рассказать все любимой? Понятно, что она проникнется моей бедой и постарается мне помочь тем более, что ей эта огласка сулит не меньшими, если не сказать большими проблемами. Но что она сможет сделать? Пригрозит отчислением, тем самым объявив ей войну, которая обернется проигрышем и нашим общим вылетом из университета? Или же сочтет за благо поставить ей эту несчастную пятерку? Нет, она никогда, ни за какие коврижки не будет унижаться перед какой-то смазливой пигалицей! Да если ей все же придется поступиться своими принципами — я никогда не прощу! Ведь это все из-за меня! Я рассказала этой дуре про Альбину! А теперь все может разрушиться. Из-за моей глупости и длинного языка. Из-за меня. На глаза просились предательские, мерзкие слезы. Нет. Хватит. Надо спать. А то сквозь узкую полоску шторки, закрывающей обзор нашего студенческого убежища, уже пробираются первые робкие лучи рассвета. Однако заснуть мне удалось только под утро. Уверенная в успехе своей авантюры Завьялова благополучно свалила на свидание со своим Тохой, предоставив мне чудесную возможность восполнить остатки сна и побыть в гордом одиночестве. Впрочем, поняв, что выполнить первый пункт мне все же не удастся, я предпочла насладиться вторым настолько, насколько это возможно. Оставалось вяло перекусив бутербродом и запив его чаем, взяться за учебу, предварительно проверив всевозможные новостные приложения. На одном из которых а именно вотсапе высветилось «+1». «Доброе утро, котенок» — пара смайликов с чашкой ароматного кофе и алым сердечком мигом подняли мое настроение на уровень Алтайских гор. — «Предобрейшее» — сразу же принялась строчить я, подкрепив ответ кучей уси-пусечных смайликов. Ответ последовал быстрее, чем можно было ожидать. «Как настроение?» Сквозь широкую достигшую ушей улыбку просились соленые предательские капли. Нет. Она не должна знать о моей беде. Она не должна знать об этом. «Все хорошо. Ты написала — еще лучше стало» — пальцы дрожали и не слушались. Как не хотелось лгать возлюбленной. Впрочем, что касается последнего пункта моя совесть была чиста. Это уж точно. Как назло следующее сообщение последовало также незамедлительно. «Я рада. Чем занята?» «Как раз думаю, чем можно было бы заняться. Не поможешь мне в этом нелегком деле?» — хотелось написать мне. Но нельзя. Нельзя показываться перед ней в таком заспанной изможденном виде, который непременно натолкнет ее на определенные невеселые мысли, которые мне придется озвучить под ее безжалостными пытками. Поэтому я ответила сухо и лаконично: «Хотелось бы ответить «ничем». Но многоуважаемый профессор Садовников и его новое учебное пособие не позволяют мне этого сделать» — грустный смайл с одинокой, стекающей по щеке слезинкой, надеюсь, передавала всю степень моей занятости и глубокого сожаления по этому поводу. «Ну ладно. Удачи вам с Садовниковым» — сообщение прозвучало как-то грустно. Внезапно возникшее чувство вины кольнуло в грудь, не позволяя оставить все как есть. «Прости, малыш. — настрочила новое сообщения я. — Я очень соскучилась и мне бы очень хотелось бы тебя увидеть. Но…учеба такая учеба» «Не стоит извинений! Я как самый строгий преподаватель в институте не могу допустить, чтобы моя самая любимая студентка получила двойку! Это просто непедагогично.» «Я рада» — на самом деле я была ни хрена не рада. Чувство абсолютной беспощадной беспомощности опускало руки, ставя меня на распутье дорог, ведущих одинаково в никуда. А нужно было идти и идти как можно быстрее, выбрав единственное и наиболее безопасное направление, ни в коем случае не вмешивая в это любимую. Слишком сильно она меня любит, слишком многое сделала для меня. Для наших трудных запретных отношений, переступив через все страхи и предрассудки и решившись на них. Нет. Я уже взрослая. И должна справиться сама. Если уж выбрала в пару взрослую самодостаточную женщину. А иначе — смогу ли я быть ее достойна? Дни тянулись бесконечной серой вереницей. На протяжении целой недели я старательно избегала встреч с Альбиной, вполне убедительно ссылаясь на учебу и вымышленную строгость Садовникова, наверное, удивительно, как не усопшего в очередном приступе икания. Но мои бессонные ночи и обманы возлюбленной дали свои плоды — я придумала выход из ситуации, единственно-верный и безболезненный как для меня, так и для нее. — Ну как там продвигаются у меня дела? — весело спросила «подруга», поймав меня в одном из коридоров универа после пары. — Я откуда знаю? — буркнула я, наливая в одноразовый стаканчик кофе из предназначенного для этого аппарата, — Как у тебя дела. — Ну ты, может, и не знаешь, — сладко пропела Елена, пытаясь закинуть на меня свою изящную руку, — а наша любимая Альбина Александровна? — в глазах девушки застыл вопрос. Вопрос, на который я наконец была готова дать ответ. Небрежно скинув с себя ее руку, я вонзилась в нее взглядом полным боли и невыразимой ярости. — Да отстань от меня со своей Альбиной! — мой истерический крик слышал, наверное, весь корпус университета, — Нет ее больше, понятно! Между нами все кончено! Теперь я для нее такая же простая студентка, как и ты! Ленка уставилась на меня глазами рыбы, поданной на тарелке с ухой. То-то. Думала, одна такая умная? Хрена с два! Мы тоже не лыком шиты! Внутренне аплодируя себе за блестяще отыгранную роль и отчаянно развернувшись в завершающем аккорде, я направилась было прочь. Уф…вроде бы все пошло по плану. Пошло бы… Если бы не любимый взгляд, полный шока и отчаяния, так неожиданно и трагически замерший напротив…