***
Служанки под надзором Чио завели Мияко в баню, раздели. Девушку драили жесткой мочалкой, сбривали все лишние волоски на теле, после заставили почти час просидеть в бадье с молоком и рисовым отваром. А затем окатили ледяной водой, чтобы втереть в кожу и волосы ароматные масла. После девушке на лопатке набили татуировку в виде полной луны на фоне облаков – герба «Лунной ночи». Это делалось с целью если Мия и надумает сбежать, то не сможет нигде ни работать, ни спокойно жить. Затем была стрижка и укладка волос в сложную прическу, затем макияж и только после этого Мию одели в розовое кимоно с вышитыми цветами пионов. Девушку приставили как камуро к ойран. Ичиго же, после избиения бамбуковыми палками старалась по мере возможностей избегать встречи с Мияко, боясь, что та снова навлечет на нее беду. Да и определили её в другой край заведения, сослав на кухню, чему Ичиго была бесконечно рада.***
Капитан Кеншин Сузуки в свои двадцать два года уже прославил себя как хорошего полководца: подавил несколько восстаний и бунтов, блестяще руководил войсками, даже создал патрули, контролирующие порядки в городах Вано. Его отец – генерал Сузуки, по приказу сёгуна, был направлен в Золотой храм, для казни изменников, а самого Кеншина отправили подавлять бунтовщиков, считавших, что клан Сузуки совсем знался, раз пошел войной на храм. Тогда-то по стране и поползли дурные слухи, что своим поведением генерал разгневал Богов и те послали на него болезнь из-за которой он и слег, вынужденный отказаться от поста генерала. Однако, долго этот пост оставаться пустым не мог и сёгун Ороти, за многочисленные заслуги перед страной, за беспрекословное повиновение сделал генералом Кеншина. И вот друзья новоиспечённого генерала потащили в один из известнейших в Цветущей столице увеселительных заведений – «Лунную ночь», где работала его давняя знакомая Оикава. Мужчинам предоставили на выбор нескольких куртизанок, выстроив их в ряд. Когда в зал вошел Кеншин, все куртизанки тут же восхищенно выдохнули. Новый генерал и правда был хорош собой: высокий, широкоплечий, подтянутый; длинные иссиня-черные волосы собраны в высокий хвост, синие глаза мужчины были всегда холодными, будто двумя льдинками. Однако черты лица немного портила надменная складка у края губ. Красивый… Друзья мужчины каждый взял себе по девушке, однако Кеншин свой выбор остановить свой выбор на какой-то из девушек так и не смог: ни одна из них не была в его вкусе, да и вообще, он считал, что спать с проституткой – дело низкое и недостойное высокопоставленного человека, а потому просто велел выделить ему комнату и оставить одного. - Госпожа Оикава велела тебе занести в комнату к господину Сузуки этот поднос, - Чио передала Мияко достаточно увесистый поднос, на котором стояло подогретое вино и различные сладости. - Но ведь я камуро, я должна прислуживать своей анэдзёро, а не… - хотела было воспротивиться Мия, но тут же замолкла, встретившись с недовольным взглядом первой помощницы. Делать было нечего, услышав все указания, девушка неспешно направилась к указанному месту, искренне надеясь на то, что не заблудится. Пусть она здесь и работала уже пару месяцев, все равно умудрялась путать коридоры. Сёдзи генерала украшали летающие на фоне гор и облаков беркуты, Мияко невольно поёжилась, глубоко вдохнула и выдохнула, затем аккуратно, дабы ничего не разлить, поставила поднос с угощениями на пол и звякнула в колокольчик. Ответа долго не было, тогда Мия решилась позвонить еще раз – снова тишина, затем еще раз. Пожав плечами, девушка решила что новый генерал или слишком занят девушкой или слишком пьян и спит, и только она поднялась на ноги и приготовилась уходить, как седзи распахнулись, на пороге показался мужчина, смиривший незваную гостью ледяным взглядом. Кеншин Сузуки успел снять верхнее кимоно и сейчас находился в одних хакама, да рубашке и то, не удосужившись её даже завязать. Против воли Мияко уставилась на его обнаженную грудь; четко прорисованные мышцы притягивали взгляд, как и мощные руки, широкие запястья. Из комнаты доносился еле-заметный аромат ромашки, однако новый генерал резкий, полный опасной силы, будто заполнял все пространство целиком, не давая возможности вдохнуть. Он возвышался на Мией как сосна над кленовой рощей. От такого мужчины девушке невольно захотелось стать еще меньше, съёжиться в комочек и уползти куда-подальше. Проследив за взглядом девушки Кеншин самодовольно ухмыльнулся, его взгляд смягчился, будто он встретил давнюю знакомую, а Мияко, поняв, что слишком долго пялится на него, да и вообще смотреть на полураздетого мужчину – неприлично, густо покраснела. - П-простите за беспокойство, господин, - заикаясь от волнения и потупив взгляд произнесла девушка, взяв в руки поднос. - Мне велели принести вам… Кеншин скептически приподнял бровь, затем усмехнулся своим мыслям и отошел от прохода, пропуская девушку внутрь. - Поставь на столик, - у генерала оказался приятный, низкий голос с легкой хрипотцой. - Ты, тут откуда? Я раньше тебя не видел. И какого ты ранга? - Меня привезли сюда недавно, господин. И сделали камуро, - отозвалась Мия, поставив на столик поднос и развернулась, готовясь уже поскорее уйти прочь, только вот мужчина встал у входа, скрестив руки на груди и скептически смотря на девушку. - Камуро? Ты разве не должна прислуживать ойран? - Я только выполнила поручение, господин, не сердитесь! – тут же взмолилась Мия, упав на колени. Госпожа Чио предупредила, что генерал Кеншин человек строгий, но вспыльчивый, поэтому, дабы его не злить, Мие чуть что следовало падать на колени и просить прощения. Кеншин на такое поведение девушки лишь рассмеялся. - Как тебя зовут? - Мияко, господин… В ответ мужчина лишь многозначительно кивнул и улыбнувшись, отошел от двери. Сам не понимая почему, но маленькая испуганная девочка произвела на него впечатление. Впервые на него не смотрели с обожествлением, не как на выдающегося генерала, а как на простого человека. - Можешь не бояться меня, Мияко. После этих слов девушка вновь покраснела и потупила взгляд. Они долго молчали, Мия все собиралась с духом чтобы уйти и вот когда уже набралась смелости дабы открыть рот, заговорил генерал. - Составишь компанию? Предложение мужчины было слишком неожиданным, заставившим девушку открыть рот в изумлении и тупо пялиться на Кеншина какое-то время. Кеншина это только забавляло. Но отказываться было нельзя. Да и что плохого в том, чтобы составить компанию самому генералу? - Да, господин, - кивнула девушка. «- Это что, госпожа Оикава послала меня сюда «перевоспитываться» под чутким присмотром генерала?» - подумала она. Кеншин сел за низенький столик, на котором было полно бумаг и стал рассматривать какое-то донесение. - Иди сюда, - хрипло произнес он. Мияко робко подошла и опустилась на татами рядом со столиком. – Сейчас закончу, - задумчиво добавил он, - налей пока вина. Мияко утвердительно кивнула, аккуратно налила в пиалу вина и поставила её на край стола. Девушка поймала себя на мысли, что кисть слишком маленькая для его руки и что меч смотрелся бы в ней уместнее. Затем девушка опустила взгляд на беспорядочные черточки, которыми он пятнал бумагу. Иероглифы торчали вкривь и вкось, иногда и вовсе только по соседним значкам можно было определить то или иное слово… «- При виде такой записи моя матушка схватилась бы за сердце» - подумала она, вспоминая как мать била её по рукам за неправильно выведенный, кривой или косой иероглиф и досадно усмехнулась, понимая, что прошло уже пару месяцев, а о матери она так ничего и не знает. Усмешка девушки не осталась незамеченной, мужчина поднял на нее несколько удивленный взгляд, затем опустошил пиалу с сакэ. - Что смешного? По спине Мии прошелся неприятный холодок, она совсем забылась рядом с ним. Потупив взгляд, она какое-то время думала над ответом, боясь его реакции. «- Он меня насквозь видит» - подумала девушка, ляпнув правду: - У вас плохой почерк. От такого ответа генерал даже опешил, но затем улыбнулся. Он любил когда ему говорят правду, даже такую. - Ужасный, - хмыкнул Сузуки. - Отец считал, что для будущего генерала важнее уроки кэндо, экономика и военное дело. - А я слышала, что кэндо и каллиграфия - едины. И мастер в одном искусстве, будет мастером и в другом. - Врут,- с улыбкой отозвался мужчина. Он занес кисть над бумагой и тут же выругался, когда с кисти, прямо на середину листа, упали три жирные кляксы, перекрыв собой важные иероглифы. Со словами «опять переделывать!» Кеншин скомкал лист и достал новый. - Неправильно, - буркнула Мияко. -Чего? – он поднял голову и хмуро уставился на девушку. - Вы слишком глубоко погружаете кисть, надо на одну треть, а вы полностью, да и держите кисть неправильно…- девушка съежилась, будто её сейчас ударят. Однако генерал скептически посмотрел на неё и протянул девушке кисть, мол «ну покажи как надо». Обычно все донесения за него под диктовку писал личный секретарь – Юн, но последнюю неделю он был в отпуске и новоиспечённому генералу приходилось самому все делать. - Вот, - девушка аккуратно прошлась кончиком кисточки по краям баночки и слегка улыбнулась. – Неужели вам никто не говорил? Генерал в ответ покачал головой. - Вы держите кисть как палочки для еды, а надо вот так, - она заставила мужчину сложить указательный и средний пальцы, вложила кисть и прижала сверху большим. И осторожно взглянула на мужчину. Она вела себя слишком непозволительно, но мужчина улыбнулся, по всей видимости не имея ничего против таких «уроков» от служанки. – Если хотите тонкую линию, берите за кончик, а если толстую, перехватывайте у основания. Попробуйте! – с улыбкой произнесла девушка. Он попробовал, с задумчивым видом посмотрел на тонкую линию, затем перевел взгляд на девчонку и улыбнулся. Она определенно ему понравилась.***
- Вы звали меня, госпожа? – сёдзи приоткрылось и внутрь кабинета заглянула Мияко. Оикава сидела как всегда за своим столиком, покуривая трубку, заметив девушку слегка улыбнулась и жестом указала на место напротив себя. - Проходи, садись. Мияко повиновалась и вошла, закрыв за собой дверь, села напротив женщины. Они долго молчали, первой начала разговор Оикава. - У тебя будет интересная судьба, - выдохнув дым произнесла она, задумчиво крутя в руке кисэру. - Простите? – не поняла Мия. - Интересная судьба у тебя будет, Мияко. – женщина пристально посмотрена на Мияко, на то, как она поёжилась и испуганно посмотрела на неё. - Откуда вы?... - Это одновременно моя сила и проклятье – знать все. Я вижу прошлое и будущее, милая. Мияко нахмурилась, совершенно ничего не понимая. - Я такая же, как и ты, вкусившая запретный плод и несущая за это последствия. - Простите, но я не понимаю… - Ты ведь съела синий фрукт? Мия вздрогнула, испуганно и одновременно удивленно уставилась на хозяйку, нерешительно кинула. - Вы знаете что это за фрукт? – осторожно поинтересовалась девушка, женщина в ответ кивнула. - Фрукт мизу-мизу, - она усмехнулась. – Интересно, сколько лет минуло с тех пор как его в последний раз использовали? Мия скептически приподняла бровь, совершенно перестав что-либо понимать. - Придет время и ты пробудишь повелителя вод, тогда и поймешь, - продолжала говорить загадками Оикава. – Но позвала я тебя сюда для того, чтобы предупредить. - О чем же? Я все уяснила и отсюда ни ногой… - Я не об этом, - Оикава качнула головой. – Даже если ты и решишь сбежать, я буду знать где ты и что ты делаешь. Но позвала я тебя предупредить вот о чем: вкусивший запретный плод навсегда теряет возможность плавать.***
С тех пор минуло четыре года, Мияко исполнилось восемнадцать лет и за это время она действительно стала «тихой и смирной»: всегда выполняла все поручения, не дерзила, да и по большей части времени просто молчала. Вот правда куртизанкой она так и не стала. Буквально за пару недель до её совершеннолетия госпожа Оикава, злая как чёрт, сказала, что Мия – бесполезна и будет отрабатывать двойной долг, за потраченные силы и деньги на обучение, как служанка. По прикидкам самой Мияко, сумму которую она должна отработать сможет выплатить разве что в следующей жизни. Иногда, с целью немного заработать, она доставляла любовные послания куртизанок до их любовников и наоборот, естественно, за определенную плату. Ей платили: дорогими нарядами, различными украшениями, иногда даже давали золотые монеты. Все дорогие вещи Мия продавала в одной подпольной лавке и получала за это неплохие деньги и сумма за выкуп себя стремительно приближалась. Про тайную деятельность если и знали, то не придавали этому особого значения, закрывая глаза, по одной лишь известной госпоже Оикаве, причине. Женщина даже в определенный момент сняла за Мией слежку, по всей видимости успокоив себя тем, что она уж точно никуда не сбежит. Кроме того, четыре года назад, буквально через пару месяцев после того как госпожа Оикава рассказала ей про фрукт мизу-мизу, девушка поняла что может управлять водой. Она это просто почувствовала в один из дождливых дней, капли, будто сами притягивались к девушке, дарили успокоение и вместе с тем нарастающую тревогу чего-то неизбежного, большого и страшного. И сколько девушка не пыталась бежать от этой способности, осознание того, что это неизменная часть её жизни все же одолела все сомнения и Мия старалась по мере возможностей развивать её. Накаляли обстановку и странные сны. Каждое полнолуние, когда она ощущала воду особенно сильно, ей снился один и тот же сон: будто плывет она на огромном корабле. Она поёт и танцует, а затем всё вокруг замирает, слышится утробный рык огромного хищника. Девушка оборачивается и видит как над кораблем нависает повелитель вод – Дракон Рюдзин. Длинный нос, похожий на нос хищной рыбы, раскрытая пасть, острые клыки в белой морской пене и длинные гибкие усы, сотканные из водных струй. Мияко и дракон всматриваются друг в друга – настороженно, с опаской. Девушка чувствует как сердце в груди затрепыхалось, а затем замерло в груди. При взгляде на него девушка ощущала странное чувство узнавания. Его безудержная мощь пугала и привлекала одновременно. Девушке казалось, что она чувствует незримые сети, с трудом удерживающее морского дракона, не дающие его безграничной силе пройтись волнами по островам страны Вано, не разбить, утопить жалких людишек со всем их имуществом. Дракон хотел этого. И Мияко это знала. «- Рано,- беззвучно сказал дракон.- Пока ещё рано» После чего обрушивался на кораблик. После таких ночей девушка просыпалась в холодном поту и не могла уснуть. Позже она и вовсе вывела себе привычку не спать в полнолуние. Лишь бы больше его не видеть. За все эти годы девушке так ни с кем подружиться не удалось, а единственная подруга Ичиго избегала её. Однако связь Мии с генералом Сузуки за все эти года укрепилась: она считала его своим лучшим другом и старалась быть отличной подругой для него. Он заходил частенько сюда, однако ни разу не брал ни одной женщины, а в комнату приглашал только Мияко и они вместе приятно проводили время за беседами. Естественно из-за этого у девушки было много конфликтов с другими представительницами прекрасного пола, но в «войну» это, к счастью, не превратилось. Все заканчивалось косыми взглядами, бойкотами, да и то недолго: Мия частенько выходила в город за покупками, а ойран пользовались этой возможностью и подкупив служанку, передавали через неё любовные письма. И вот, в очередной раз генерал Сузуки сидел с Мияко в комнате, она подавала ему сакэ, рассказывала новости, а он занимался своей письменной работой, умудряясь при этом внимательно слушать девушку, вставлять какие-то комментарии, посмеиваться и задавать вопросы. Почерк Кеншина с наставлений девушки немного улучшился, но все равно оставлял желать лучшего. Мужчина скривился при виде не очень красивого иероглифа, скомкал бумагу и выбросил. - Давай ты. - Я?!- растерялась девушка, изумленно посмотрев на мужчину. - Да, ты, а я буду диктовать. – после этих слов Сузуки подвинулся, освобождая место для девушки перед листом бумаги. - Записывай, - произнес мужчина. Мияко механически водила кистью, занося на бумагу его слова. Попроси Кеншин сейчас пересказать только что написанное, Мия не смогла бы вспомнить и строчки, ибо понять смысл написанного девушке было не суждено.***
С самого первого дня их знакомства генерал Кеншин Сузуки питал к девочке странные тёплые чувства. Он вспомнил что уже видел эту девочку: она была жрицей на фестивале и танцевала кагуру. Тогда Кеншин стоял возле сцены будто завороженный, а на душе разливалось странное тепло. Он пообещал себе, что обязательно должен хотя бы познакомиться с ней. Но тогда встретиться им лицом к лицу было не суждено, пришло срочное донесение о бунте близ столицы и Кеншину пришлось отправиться устранять проблему, а когда он закончил – было уже поздно и фестиваль закончился. Дойти до храма все никак не хватало времени, да и танцующая девочка постепенно померкла в его воспоминаниях под тяжестью дел. А потом случилось несчастье. До сёгуна дошли сведения что один из бывших служителей храма подался в плавание и стал пиратом, покинувшим страну. Кроме того, по слухам, в храме жила семья изменников. Не потратив время на расследование разозленный такими новостями Ороти приказал генералу лично казнить главу храма, а всех жриц и послушников убить. А самого Кеншина отправили подавлять очередных бунтовщиков. Когда столь печальные новости дошли до ушей капитана Сузуки он был очень разозлен, до такой степени что даже поссорился с отцом, доказывая ему что нельзя так поступать с живыми людьми. - Это жизнь, сын, - безразлично отозвался глава клана Сузуки. - Тут или ты всех убиваешь или тебя. В этом мире нет места жалости. Кеншин вздохнул, вспоминая жестокие слова отца, вспомнил его безразличное лицо и усталый взгляд. Тогда капитан Сузуки понял, что отец доживает свое и уже очень-очень устал от этого мира и его порядков. А потом случилось чудо: его пригласили в заведение, которым владела его давняя подруга. И там он встретил её. Мияко. Будто бы тяжелый камень тогда свалился с его души, стало куда более легко когда увидел эту девочку в живых спустя несколько месяцев после трагедии. Да, она была зашугана и Кеншин даже представлял почему, но напрямую не спрашивал. Да и Мия не говорила. Она стала для него особенным человеком, способным выслушать и всегда помочь, она умела говорить по душам, могла каким-то образом его разговорить. А еще она говорила правду. В мире, где жил Кеншин правды не существовало, была лишь лесть и обман, люди скрывались за масками и что скрывалось за ними – мужчина мог лишь догадываться. Мир всегда подчинялся строгой иерархии – были те, кто обязан был подчиняться Кеншину. И были те, кому Кеншин обязан был подчиняться. Генерал прекрасно умел приказывать. Назначать ответственного, раздавать задачи и следить за их выполнением. Иногда, если требовалась, он мог даже объяснять. Коротко, сухо и спокойно. Но Мияко словно взламывала его четко выстроенный, холодный мир одним своим присутствием. Рядом с ней его буквально трясло от ранее неизвестных чувств и новых ощущений: тревога, нежность, желание заботиться и восхищаться. У него ранее были женщины, но никогда не было такой. И уж точно генерал никогда и ничего не боялся. А тут он до трясучки боялся потерять маленькую глупую девочку. Ведь она была единственным человеком в мире, спокойно проходившим через его ледяную преграду, будто её никогда и не было. Он никогда не впускал её, она входила сама, как к себе домой и её не пугала его напускной холод и жестокость. Она каким-то образом разглядела в нем доброго и заботливого человека, и он становился для нее таким. Страх потерять девочку с каждым днем становился все сильнее и сильнее, связывал Кеншина по рукам и ногам. Ему безумно не хватало Мии – её холодных, но нежных рук, что гладили его по голове в моменты отчаяния. Генерал разозлился, перевернул стол с рукописями, совершенно не волнуясь о том, что разлитые чернила безнадёжно испачкали татами. На шум сбежались слуги, среди которых оказался Юн - его помощник, его правая рука. Мальчик, которому генерал доверял, как себе. Отослав прочих слуг по своим делам, он дал несколько распоряжений Юну и восстановил дыхание. Он решился. Больше он не отпустит эту маленькую, глупую девочку от себя ни на шаг. Обережет и закроет от всех бед. Так будет лучше.***
Госпожа Оикава скривилась – видимо то, что она сейчас скажет не нравилось ей самой. Она нервно курила кисэру, иногда поглядывая на стоявшую перед Мияко. Женщина тяжело дышала и сильно нервничала – такой Мия видела её впервые и стоит полагать, что случилось что-то очень серьезное, раз её позвали посреди рабочего дня. - Госпожа, - решилась было начать диалог Мия, но замолчала, стоило Оикаве приподнять руку. Голова у хозяйки болела чертовски, а это означало, что скоро у нее будет видение. Надо просто направить разговор в нужное русло, переманить девчонку на свою сторону. Пусть и не очень хорошим способом. Они молчали еще какое-то время, Мияко нервно кусала губы и теребила края своего кимоно, неотрывно смотря на госпожу. Наконец женщина заговорила. - Садись, нет сил моих терпеть более,- устало произнесла она, приложив пальцы к виску и прикрыв глаза. – Несколько лет назад я сказала тебе что владею даром видеть прошлое и будущее, тогда ты завалила меня вопросами и я не ответила тебе на них. – она вздохнула. - Что ж, время пришло, садись, Мияко. Девушка кивнула, подошла чуть ближе и села на дзабутон напротив госпожи Оикавы. - Начну, пожалуй с того, что тебя выкупили, - глаза Мияко изумленно округлились, девушку бросило в легкую дрожь. - Как? Кто?...- искренне не понимала она. - Генерал Кеншин Сузуки, буквально пару дней назад он приходил сюда и с порога заявил, что желает выкупить тебя. И я не смогла ему отказать, слишком он был настойчивым, - она вздохнула и смотрела на смущенную девушку. Мия снова почувствовала себя товаром на рынке, который выкупили по более высокой цене. - Но не обольщайся, это очень опасный человек Мия, и я хочу тебя об этом предупредить. - О чем это вы? – искренне удивилась Мияко. - Его отец донес сёгуну, что в храме где ты жила, скрываются предатели. Господин Ороти был настолько взбешен, что без суда и следствия приказал вырезать всех обитателей храма, главную жрицу казнить прилюдно, а храм сравнять с землей, - после этих слов брови Мии удивленно приподнялись, но задавать вопросы она пока не решалась. Сердце тревожно билось, от воспоминаний о тех днях у девушки на глаза навернулись слезы. – Жители окрестностей подняли бунт, считая что войска сёгуна оскверняют святое место. Бунтовщики были жестко казнены Кеншином. Мияко потупила взгляд, в глазах читался ужас и непонимание, на душе скребли кошки, а по спине пробежали мурашки. - А что стало с моей мамой? – осторожно спросила она, прикусив губу. Оикава будто ждала этого вопроса, она знала что Мия выходит за пределы двора не только за покупками, но в поисках ответов на свои вопросы. Однако никто не собирался отвечать на них. Все или боялись говорить или же просто не знали. - Я вижу, что после того как ты убежала, она быстро черкнула записку и спрятала её за цветок, - в этот момент произошло странное: на лбу у хозяйки открылся третий глаз и после этого она взяла кисть, макнула её в чернила и начала что-то быстро писать.- В зал ворвались солдаты, она прокляла их и дабы не дать себя опорочить, вскрыла себе горло. - Нет…- неверяще произнесла Мия, качая головой, по щекам текут слезы, в горле встал ком. – Как же так?...- бормотала девушка, тихо всхлипывая. Оикава вздохнула, третий глаз закрылся и исчез, женщина серьезно посмотрела на рыдающую и вздрагивающую Мию. Получилось. Она надавила на больное. Хозяйка «Лунной ночи» подвинула лист бумаги, на котором было написано зашифрованное послание. И если у Мии до этого момента еще были какие-то сомнения по поводу правдивости слов Оикавы, то сейчас они рассыпались в прах. Послание было зашифровано на их с мамой тайном языке. Они придумали его, когда Мияко была еще маленькой и обменивались подобными записочками. От этих воспоминаний эмоции захлестнули девушку через край, истерика взяла своё и девушка больше не сдерживалась. Длинные пальцы Мии неверяще скользили по листку бумаги, обводя каждую чёрточку, выведенную аккуратным почерком. Иероглифы расплывались под градом слез девушки, написанное письмо осталось в памяти, вот только понять смысл написанного она не могла. «Береги себя, последняя из рода морского дракона. Моя дорогая Мияко Риндзин».