Мир, в котором нет тебя

      И так, мне стоит немного рассказать о моей жене, Харуке. Это прекрасная и удивительная женщина была безумно красива и умна. Черные волосы, удивительные глаза, смотрящие прямо тебе в душу, заразительная и милая улыбка. Да… Она была такой: невинной, чистой и беззаботной. Я был абсолютно поражен, когда узнал ее историю.       Настоящее ее имя — Харуко Учиха. Она родилась и выросла в этом клане. Как я говорил ранее, ее родители погибли, когда она была совсем юной. У нее остался лишь младший брат Шисуи и дедушка — очень уважаемый и один из самый старых членов клана. После смерти его сына и невестки, Одзи (так его называла Харуко), забрал детей к себе на воспитание.       Шисуи был совсем еще ребенком, в отличие от моей жены. Она много тренировалась, изучала историю и техники клана, но для идеального Учихи ей не хватало самого главного. Глаз.       Я слышал, что не у всех членов клана Учиха может пробуждаться шаринган. У Харуки он не появлялся ни разу за всю ее короткую жизнь. Как сказал один из старейшин клана, местный врач — он у нее отсутствовал совсем. Этим объяснялась ее способность владеть стихией воды лучше, чем родной стихией огня.       За всю историю клана такое происходило всего пару раз. Дети, не владеющие силами клана, как будто были рождены вне его. Их считали изгоями, не достойными носить имя Учиха.       Под такое соклановское давление и попала моя Харуко. Благодаря влиянию ее дедушки никто не смел говорить о ее недостатках. Но саму Харуко это сильно морально истощало. Хотя Одзи любил ее безмерно, не смотря на этот «дефект», она не смогла себе простить тот факт, что родилась без способностей и опозорила имя своего дедушки и отца.       Став достаточно сильной, она решила отречься от имени Учиха и уйти из деревни. Харуко начала путешествовать по другим деревням и странам, изучала новые техники, выполняла простые задания, даже попала в банду к ниндзя-наемникам.       Ее странствия по свету продолжались около двух лет. Повидала и пережила она достаточно много, даже была на волосок от смерти — на спине в области сердца красовался глубокий шрам. Я еще многого о ней не успел узнать, о чем сильно сожалею.       Вскоре началась война. Из-за своей любви к деревни и клану, она вернулась на родину, снова надев повязку «Скрытого листа». Тогда то мы и встретились.       В клан, конечно, она так и не решилась вернуться, поэтому с первого дня ее появления в моей жизни я знал ее как Харуко Симидзу («чистая вода»). Об ее истории я узнал не сразу. Она решила ею поделиться за несколько месяцев перед своей кончиной. Возможно, Харуко чувствовала, что ей осталось недолго. Я не понимал, как она одна могла хранить этот секрет долгие годы. Раньше не понимал.       О происхождении и силе Юки знали только мы вдвоем. Я дал дочери фамилию ее матери, чтобы хотя бы какая-то частица памяти о моей драгоценной Харуки сохранилась в моей жизни. Юки узнала эту историю пару лет назад, когда во время миссии обнаружила в себе необычную силу. Какаши находился в неведении. С одной стороны — это хорошо, но с другой… Они были похожи. У него ведь тоже был шаринган. Клан Учиха был в курсе этого, но не смог отнять его, так как это было последнее желание его друга Обито. Если бы они прознали и про Юки, то быстро бы отняли ее у меня. Поэтому это была тайна, которую мы с Юки хранили в нашей семье.       Мидори тоже знал о силе Юки, так как при переносе образов он мог проникать и в мою память. К счастью, он был предан мне до конца.       В тот злополучный день мы стояли на пороге нашего дома и смотрели друг другу в глаза — разгневанная дочь и перепуганный отец. Нам с Юки даже не нужно было ничего говорить друг другу, ведь все было и так понятно. Я следил за ней, и она об этом узнала. Мы могли бы спокойно поговорить, я бы снова выкрутился из этой ситуации. Но среди нас находился чужой человек. Молодой, но, к несчастью, слишком умный и любопытный, чтобы просто уйти без ответа.       Какаши сразу понял, что у Юки и меня есть секрет, о котором мы не можем говорить при нем, но он совершенно не хотел уходить. Ведь кроме моей дочери у него никого не было, он хотел защитить ее, даже если преградой к ее счастью был собственный отец. Это было видно по его серьезному и сомнительному взгляду. — Может мы все-таки войдем? Или ты хочешь поговорить на улице? — судя по лицу Юки она была на пике своей злости.       Я отошел от двери, дав возможность двоим подросткам войти в дом. Закрыв за ними дверь и подхватив Мидори, мы втроем направились в гостиную. Я положил своего раненого слугу на диван и мельком осмотрел его. Рана за руке была неглубокой, из нее вытекала фиолетовая жидкость. Его отравили. — Ты использовала яд Амона? Он же мог умереть… — Я все рассчитала. В определенной концентрации его яд вызывает лишь частичную потерю сознания и паралич. Тебе ли этого не знать? — Не помню, говорил ли тебе, что горжусь своей дочерью? — я невольно улыбнулся. — Может ты наконец объяснишься? — Юки немного остыла после моих слов, но ее недовольство все же оставалось.       Она стояла напротив меня, сложив руки. Юки всегда так делает, когда злиться. Так же делали Тцуна и Харука. Видимо, она стала брать с них пример. И почему же я раньше этого не замечал? Как странно.       Хорошо, что Юки даже не представляет, какое я сейчас чувствовал давление. Понимание того, что сейчас ее секрет раскроется, не давало мне покоя.       Заметив мои колебания, Юки посмотрела на меня максимально уверенным взглядом и медленно кивнула в знак одобрения. Она была готова поделиться своими тайнами с человеком, которому абсолютно доверяла. Мне, конечно же, это не нравилось, но так как я сейчас был, так скажем, сильно виноват, не смог сопротивляться.       Какаши молча сел на диван, скрестив руки в ожидании длительного рассказа. Поэтому свою речь я начал с обращения к нему. — Как много ты знаешь о моей дочери, Какаши? — Боюсь, что не так много, как Вы, Орочимару-сама. Но я хотел бы узнать.       На лице Юки промелькнула довольная ухмылка. — А готов ли ты унести ее тайну в могилу? — Папа, перестань тянуть резину, — Юки уже стала надувать щеки. — Прости, милая, но я должен быть уверен.       Я не доверял никому. Люди слишком зациклены на собственных амбициях и всегда пытаются извлечь выгоду. Это я в них и ненавидел больше всего. Поэтому и перестал себя считать человеком. —Это был не риторический вопрос, — мои слова снова были обращены к парню, — Ведь если кто-то об этом узнает, я лично тебя найду и убью.       Юноша с седыми волосами смотрел на меня в упор. Мой вопрос не заставил его нервничать или хотя бы проявить мимолетный страх. Каков смельчак! — Да, я готов умереть.