Мир, в котором нет тебя

      Отцовство — это тяжкое бремя. Моя Юки росла слишком быстро, чем мне бы хотелось. К тому факту, что дочь была близка с Какаши, я уже более-менее привык. Они же еще дети. Все пройдет, перегорит и так далее. Меня напрягало лишь то, что каждый раз, когда я начинал спрашивать про их отношения, Юки краснела, вставала из-за стола и уходила в комнату. Уж не знаю, что у них за отношения, но по воспоминаниям Мидори ничего подозрительного не заметил.       В моем непростом бремени появилась еще одна проблема. Ближайшие родственники. То, чего я боялся много лет. Все произошло по моей вине.       У новоиспеченного Четвертого хокаге Минато была свадьба. Сарутоби, мой учитель и Третий на тот момент, не хотел, чтобы меня приглашали на это мероприятие, ведь я был кандидатом на пост Четвертого, поэтому мог что-нибудь учинить.       Видите ли, ему не понравились мои методы управления деревней. Больше всех расстроилась Юки, потому что считала меня самой достойной кандидатурой. Но со временем она успокоилась, так как Минато являлся учителем Какаши и был действительно настроен на воссоздании мира, заботясь о своем народе.       Приглашения нам принес лично Четвертый, сказав, что они с невестой будут очень рады видеть нас на своем празднике.       Это было очень мило с его стороны. Так сказала Юки и сразу потащила меня в магазин покупать наряд. У меня был только один костюм, в котором я женился на Харуке, но дочь сказала, что он древний и «не модный».       Проторчав в этом аду бесчисленных цветов и фасонов около 4 часов, Юки наконец определилась с нашими одеяниями. Почему нашими? Она притащила с собой Какаши, который тоже был не в восторге от ее идеи.       В итоге, на мне красовалось черно-белое кимоно, парнишка был в костюме, состоящим из черных брюк и светло голубой рубашки и малышка Юки, разодетая в вишневое кимоно с рисунком на спине в виде цветущей ветки сакуры.       В день свадьбы был просто кошмар. Юки носилась с первого этажа дома на второй и обратно. Она попыталась привести волосы Какаши в порядок, но они были настолько густые и непослушные, что через час снова приобрели старую форму. Меня тоже решили приукрасить — она расчесала мои длинные волосы и собрала часть из них в пучке.       До выхода оставался час, а наш мастер красоты еще не начала одеваться. После пары намеков на оставшееся время, она бросила Какаши белую маску для лица вместо его синей повозки и сиганула со всей своей скоростью наверх, хлопнув дверью.       Мы сидели в полной тишине около получаса, сверху слышались странные звуки падающей мебели, ругани дочери и беспросветный топот ее маленьких ног.       И вот наконец-то Юки открыла дверь. Этот маленький гусенок превратился в настоящего лебедя. Ухоженные и собранные волосы, яркое кимоно и лёгкий макияж. — Ну… как? — малышка немного смутилась.       Она была прекрасна и так похожа на свою мать, что я даже пустил слезу. Какаши замер с выпученными глазами, затем улыбнулся и произнес: — Ты так красива…       Дочь снова покраснела, как лепесток летней розы, и прикрыла лицо рукавом. Затем взгляд упал на меня, и через ткань я услышал приглушенный и звонкий голос. — Папа, помнишь у мамы была заколка в виде цветов сакуры, которую она заколола на свадьбу…? Можно я возьму ее?       Этого вопроса я совершенно не ожидал, поэтому, молча и не очень хорошо подумав, указал на свою комнату. На ее лице разлилась счастливая улыбка и она как молния полетела в спальню.       Пятиминутный шум открывающихся ящиков резко прекратился, и когда тишина начала затягиваться, я решил проверить все ли в порядке. Зайдя в комнату обнаружил Юки, сидящую на кровати и разглядывающую старые фотографии ее матери.       По моей спине пробежали мурашки. Черт! Я не хотел, чтобы она хоть что-то знала… Про семью Харуки. Юки никак не должна была узнать про нее, поэтому я спрятал у себя все фотографии ее матери с родственниками.       Оторвавшись от черно-белых картинок, Юки посмотрела на меня с опустошенным лицом. — Папа, ты же говорил, что у мамы никого не было, что она была сиротой… — Да, так и есть. — Ты говорил, что все умерли, когда она была маленькой! А на фотографиях она взрослая! Как же так? Кто эти люди? Почему они обнимают маму?       Этого разговора не должно было быть. Какой же я дурак! Я решил отложить его и предложил ей обсудить эту тему после возвращения домой. Так как Юки была очень пунктуальна, а мы уже опаздывали, ответ последовал незамедлительно.       На свадьбе было достаточно неуютно — собралась почти вся деревня. Все были веселы, назойливы и болтливы. К счастью, мой авторитет не позволял людям приближаться ко мне слишком близко. Единственным грустным человеком на этом празднике была Юки. Она практически ни с кем не разговаривала, держалась в стороне. Какаши сразу это заметил, поэтому весь вечер таскал ей сладости со стола и заставлял танцевать с ним, хотя сам это явно ненавидел.       Еда и музыка — это единственное, что могло порадовать Юки. Какаши максимально пытался поднять ей настроение, что было для него необычно. Ближе к концу праздника, благодаря стараниям парня, Юки немного повеселела.       Я уже хотел собираться домой, как произошла новая удивительная неприятность. Все бы ничего, если бы на свадьбу к Хокаге не заявились представители клана Учиха, чтобы поздравить его. И, конечно же, так как мой день был максимально неудачным, во главе этой небольшой кучки людей стоял дедушка Харуки!       Одзи сильно постарел, но еще держался бодрячком. Он был высоким и крупным мужчиной, такого можно было увидеть издалека. Видимо, все еще пытается держать себя в форме. Заметив, что Какаши потащил Юки смотреть на фейерверки, я немного успокоился.       «Возможно они не встретятся, а если и увидят друг друга, то не узнают». Я грезил этой мыслью и напрасно. Ведь дальнейшие события навсегда изменили мою жизнь.       Одзи повернулся в сторону салюта и стал очень внимательно вглядываться в сторону стоящих у пруда подростков. Затем его бесстрастное выражение лица сменилось на легкую озадаченность и даже беспокойство. Он отстал от своей свиты, которая уже направлялась к выходу, и побрел к пруду. Я не смогу его остановить… Все кончено… — Дитя, — старик обратился к юной девушке с светло-коричневыми глазами.