Нежнее шёлка

Вечер пятницы — традиционное время, когда Се Лянь и Ши Цинсюань выбираются куда-то вместе, иногда прихватывая с собой своих мужей. Но сегодняшним вечером Хуа Чэн задерживается на работе, поэтому Хэ Сюань тактично решает остаться дома, чтобы дать этим двоим вволю наобщаться. Как будто он не знает, что они обсуждают, когда остаются наедине, но тем не менее не берётся их осуждать. В этот раз Ши Цинсюань выбирает тихий бар чуть ли не на самой окраине города: внутри практически пусто, но мягкий свет в совокупности с приятной музыкой делают обстановку почти по-домашнему уютной. Се Лянь благодарит небеса за то, что его снова не потащили в шумный клуб или куда ещё похуже, потому что от Ши Цинсюаня можно было ожидать даже предложения сходить в стрип-клуб. Они выбирают столик с диванчиками в глубине бара и заказывают лёгкие коктейли. Разговоры у них всегда начинаются только с напитками, поэтому пока они с интересом осматриваются вокруг и улыбаются друг другу: Се Лянь уголками губ, Ши Цинсюань — ослепительно во все свои тридцать два зуба. Его короткие волосы как всегда чуть растрёпаны, а в глазах не угасают озорные огоньки. Наконец коктейли приносит очаровательный официант, после чего Ши Цинсюань затягивается через трубочку и сразу заметно оживляется. — Ну, рассказывай, — он наваливается на стол локтями, почти не мигающим взглядом впиваясь в Се Ляня. — Рассказывать… что? — теряется Се Лянь под таким внезапным напором. — Как — что?! Как у вас с Хуа Чэном дела, конечно! — Ши Цинсюань искреннее недоумевает, как этого можно не понимать. — Цинсюань, мы с ним уже несколько лет состоим в браке. Конечно же, дела у нас хорошо, — Се Лянь не позволяет себе сомневаться, что что-то не так, потому что совсем уже не представляет себе жизни без Хуа Чэна — как и тот без него. — И ему совсем с тобой не скучно? — Ши Цинсюань нараспев тянет последние слоги. — Что ты имеешь в виду? — тушуется Се Лянь. — Ну, знаешь… Иногда ты кажешься таким зажатым и скромным… Временами подобная прямолинейность пугает Се Ляня, и даже спустя столь долгое время дружбы он не знает, как реагировать на такие заявления. Он невольно вспоминает все их с Хуа Чэном ночи и явно не может назвать их «скромными», что бы там себе ни напридумывал Ши Цинсюань об их отношениях. — У нас всё замечательно, — наконец заверяет Се Лянь. — Но разве вам не хочется немного… разнообразия? — Ши Цинсюань заговорщически подмигивает, а Се Лянь не понимает, как вообще позволяет таким разговорам происходить. Он ничего не отвечает, только продолжает неловко улыбаться, потому что знает, что сейчас говорить будет Ши Цинсюань. — Расскажу тебе один секрет… — таких «секретов» Се Лянь знает уже предостаточно, даже больше, чем ему хочется знать на самом деле. Но всё-таки Ши Цинсюань — его лучший друг, поэтому он готовится внимательно слушать, неторопливо потягивая свой коктейль. — Хэ Сюаню нравятся чулки, — Ши Цинсюань выдерживает многозначительную паузу (во время которой Се Лянь кивает), прежде чем продолжить рассказывать дальше: — Ты не представляешь, как они его заводят, вплоть до того… — дальше Се Лянь всё-таки позволяет себе не вдаваться в такие подробности, отвлекаясь на свои мысли, но всё равно вовремя поддакивает или хмыкает, пока слушает нескончаемое щебетание друга. — Всё ещё не хочешь попробовать? — неожиданно голос Ши Цинсюаня прорывается сквозь туман мыслей Се Ляня, и он даже не сразу понимает, о чём его спрашивают, поэтому на всякий случай уточняет: — Что? — Ну, чулки! — кажется, Ши Цинсюань совсем не обижен, что его не так внимательно слушали. Он наблюдает за реакцией Се Ляня, и в мягком свете бара всё-таки умудряется заметить, как щёки того совсем немного, но краснеют. Се Лянь искренне не знает, что ответить, поэтому выдаёт нейтральное «я подумаю». Кажется, Ши Цинсюаню этого вполне достаточно, и он сразу переключается на другие темы, больше не возвращаясь, к счастью Се Ляня, к настолько смущающим. В целом, вечер проходит отлично, разбавляемый коктейлями и закусками, как, впрочем, и всегда, и Ши Цинсюань на прощание заключает Се Ляня в такие крепкие объятия, что тот удивляется, как у него не ломаются рёбра. Ши Цинсюань задорно подмигивает ему, напоследок вновь напоминая про чулки, и Се Лянь машет рукой, чтобы тот скорее ехал уже к своему Хэ Сюаню, и Ши Цинсюань с хихиканием исчезает в дверях такси. Им с Се Лянем в разные стороны, поэтому он дожидается своего такси и возвращается домой, укладываясь спать с уже давно сладко сопящим Хуа Чэном и прижимаясь к его тёплому боку. Однако всю ночь Се Лянь проводит беспокойно. Он не помнит точно, что ему снится, только какие-то явно жаркие образы, в которых он, Хуа Чэн и злосчастные чулки, которые, видимо, каким-то образом всё-таки слишком сильно отпечатались в его сознании. И Се Лянь сдаётся. Целые выходные уходят у него на раздумья: он сомневается, насколько эта затея может понравиться Хуа Чэну и в какой степени у него самого хватит смелости на подобный поступок. Его волнение внешне почти незаметно, лишь заполошное биение сердца могло бы его выдать, но оно быстро смешивается с таким же неуёмным сердцебиением Хуа Чэна, когда под вечер воскресенья они вместе оказываются в постели. На неизвестно откуда взявшемся воодушевлении, которое Се Лянь надеется не растерять в течение дня, в понедельник с утра, проводив обычно уходившего намного раньше Хуа Чэна нежным утренним поцелуем, он звонит на работу и просит отгул, который с явной неохотой ему всё-таки выдают. Он неспешно завтракает, стараясь думать о чём-нибудь отвлечённом: о терпком аромате чёрного кофе, о желтеющих за окном листьях, оповещающих о наступившей осени, о том, что вкусненького можно приготовить на ужин, чтобы побаловать Хуа Чэна. Непослушные мысли снова возвращаются к единственному смыслу его жизни, и Се Лянь вновь ищет, чем себя отвлечь, закидывая посуду в посудомойку, а затем возвращаясь в спальню, чтобы выбрать, в чём пойти на улицу. Тем не менее он решает не изменять себе и привычно надевает чуть растянутый светлый свитер, выпуская волосы до лопаток из-под высокого воротника. Затем Се Лянь натягивает джинсы, в коридоре обувает чёрные кеды, накидывает бежевое твидовое пальто и прихватывает с собой рюкзак. В таком виде он чувствует себя максимально уверенно и комфортно, что является важным требованием к сегодняшнему дню. Се Лянь решает доехать до крупного торгового центра, ведь там гораздо проще смешаться с толпой — никто и не заметит, куда именно он зайдёт. Он проходит мимо пёстрых витрин бутиков в поисках подходящего ему, встречает знакомые названия и вчитывается в незнакомые. Он нервно теребит лямку рюкзака, чувствуя, как ладони начинают потеть. Наконец он замечает изящные манекены в одном нижнем белье и на мгновение замирает перед ними, делая тихий вдох. Се Ляню требуется определённая доля решительности, чтобы собраться и войти, он быстро жмурится и открывает глаза, после чего ныряет в стеклянные двери под лого. Обилие женского белья Се Ляня смущает так, что он готов уже выбежать наружу, краснея, но он заставляет себя сохранять спокойствие и невозмутимость. Сердце, кажется, начинает биться на пару ударов быстрее под напором заполняющих его неловкости и волнения. Взгляд блуждает по разноцветному кружеву разной степени откровенности — на любой вкус — и никак не может отвлечься на что-то нейтральное. На помощь Се Ляню приходит девушка-консультант, которая выглядит доброжелательно и явно не намеревается оставлять посетителя без своей помощи. — Здравствуйте, вам что-нибудь подсказать? — вежливо улыбается она, слегка склоняя голову набок, и Се Лянь чуть с натяжкой улыбается в ответ, надеясь, что на его лице не читается явное смущение. Он прочищает горло, подбирая слова: — Мне нужны чулки… С первым смущением он справился, и голос даже совсем не дрожал. Се Лянь надеется, что дальше дело пойдёт лучше. — О, для вашей девушки? — мигом отзывается консультант, уже подходя к нужному отделу и жестом приглашая следовать за ней. — Да… — едва слышно отвечает Се Лянь. Виски нещадно пульсируют, а ноги так и рвутся сбежать куда подальше, но он убеждает себя, что всё в порядке. Пока. Но он ведь явно не собирается расстраивать юную сотрудницу тем, что чулки на самом деле нужны ему самому. И почему он не додумался просто сделать заказ через интернет?! Но затем Се Лянь признаётся себе, что тогда бы ему точно не хватило бы решительности — он бы просто трусливо закрыл все вкладки и очистил историю браузера. Из реального же магазина было сложнее сбежать, особенно когда на тебя набрасываются с таким напором и воодушевлением. В руках у девушки уже оказывается несколько упаковок на выбор: чёрные чулки в сетку, кружевные белые, гладкие красные, классический беж — кажется, она бы ухватила и больше, если бы ей хватало свободных рук. — Что ваша девушка предпочитает? — казалось бы, самый простой вопрос, но он заставляет Се Ляня смутиться ещё больше. «Скорее, что предпочитает Сань Лан», — проносится у него в голове, и он прикидывает предложенные варианты на себе. Стоит больших трудов держать лицо, и Се Лянь едва слышно выдыхает. Сетка кажется ему слишком вульгарной, бежевый — не интересным. Красные он тоже отметает, считая цвет слишком вызывающим для первого подобного опыта, значит, выбор остаётся за белыми. — Что-нибудь белое… — всё-таки выдаёт Се Лянь после волнительного мыслительного процесса и наблюдает, как с ловкостью сменяются упаковки в руках у девушки. Теперь они различаются только материалом и узорами, и Се Лянь понимает, что самый сложный выбор предстоит именно сейчас. Кружево, рюшки и банты пестрят перед глазами, и он совсем не понимает, как ему определиться, по какому принципу отбирать. — Давайте на ваш вкус… — наконец выдаёт Се Лянь: всё-таки кому, как не девушке-консультанту из магазина нижнего белья можно довериться в этом вопросе, и ему после небольших раздумий протягивают одну из упаковок. Он даже не особо рассматривает то, что было предложено, выхватывает, как ему кажется, излишне резко, и быстрым шагом подходит к кассе, где ему улыбается уже другая девушка и желает приятного пользования, вынуждая Се Ляня внутренне вспыхнуть. Покупка наконец оплачена и чуть трясущимися руками спрятана в рюкзак, и смысла задерживаться здесь больше нет, поэтому Се Лянь чуть ли не пулей вылетает из бутика. Впервые дорога домой кажется такой бесконечно долгой. Рюкзак своей ношей чуть ли не прожигает спину, и Се Ляню тревожно кажется, что взгляды всех прохожих сейчас прикованы к нему. Он с облегчением выдыхает только тогда, когда переступает порог собственной квартиры. Се Лянь сбрасывает пальто и крадучись проходит в спальню, опасливо оглядываясь по сторонам, и крепко затворяет дверь. Конечно, Хуа Чэна в спальне не обнаруживается, он ещё несколько часов должен быть на работе, и у Се Ляня есть достаточно времени, чтобы более-менее успокоиться и подготовиться. Он выгружает свою покупку из рюкзака и наконец может нормально рассмотреть хотя бы дизайн. Шёлковые. Белые. Отделанные рюшками по краю и украшенные красными бантиками по бокам. Се Лянь вздыхает и чуть дрожащими пальцами открывает упаковку. Ткань на ощупь тонкая и очень приятная, и нервозное настроение чуть стихает — Хуа Чэну определённо должно понравиться. Настаёт очередь примерки. Се Лянь присаживается на край постели и снимает джинсы, оставаясь в одном только свитере и самом простом белье. Он аккуратно складывает один из чулок гармошкой — так, чтобы красный бантик был справа, — и медленно натягивает его на правую ногу. Сердце начинает колотиться чуть быстрее, когда кожи касается нежный шёлк. Он оправляет рюши и чуть оттягивает край, после чего отпускает, и тот несильно бьёт по коже. Се Лянь нервно хихикает. Чулок оказывается и на второй ноге, и он вытягивает ноги на постели, оглядывая их. Ткань подчёркивает контуры мышц, и он кончиками пальцев проводит вдоль икр. Приятно. Рука тянется к телефону, и Се Лянь делает несколько снимков, которые, конечно, никому никогда не покажет. Кроме Хуа Чэна, может быть, но тот и так всё скоро увидит. Теперь Се Лянь смущённо думает, как бы себя подать. Он не хочет показывать сюрприз сразу, но и идея спрятаться под одеялом кажется не особо блестящей. Что же придумать? Но на размышления у него не оказывается времени, потому что неожиданно в коридоре слышится щелчок ключей в двери. Мозг практически сразу отказывается работать: почему Хуа Чэн вернулся так рано?! Возможно, тот его предупреждал, но Се Лянь от волнения предстоящего дня забыл об этом? В любом случае, действовать сейчас надо быстро, и Се Лянь, как есть, запрыгивает под одеяло, натягивая его до самого подбородка, и сгребает под себя все подозрительные вещи. Он решает притвориться, что простыл, чуть ерошит свои волосы и пару раз на пробу кашляет. Нервная белизна, проявившаяся ото всего происходящего на его лице, явно добавит картине правдоподобности. Он слышит, как возится в коридоре Хуа Чэн, и думает, что тот наверняка заметит его пальто и обувь у входа, значит, в первую очередь пойдёт искать его и выяснять причины раннего возвращения. Слышатся тихие шаги, а затем дверь в спальню открывается, и на пороге показывается Хуа Чэн. На нём идеально отглаженный строгий чёрный костюм, под пиджаком виднеется красная рубашка, у воротника стянутая чёрной лентой галстука. Длинные волосы собраны в низкий хвост, сейчас перекинутый за спину. Чёлка спадает на скрытый под повязкой глаз, придавая образу холодной загадочности. Сердце Се Ляня замирает каждый раз, когда он видит Хуа Чэна, неважно, одет тот в так чертовски подходящий ему костюм или, особенно, без него. Нынешний случай не является исключением, а если добавить к этому то, что сейчас надето на Се Ляне и прячется под одеялом… Это заставляет его чуть ли не задыхаться от происходящего. Во взгляде Хуа Чэна проскакивает беспокойство, когда он видит своего возлюбленного, полностью закутанного в одеяло, и вместо приветствия он сразу начинает с вопросов: — Гэгэ, что-то случилось? Почему ты не на работе? — он подходит ближе к кровати, и Се Лянь ещё выше натягивает на себя одеяло. — Я… я простыл… — Се Ляню невообразимо сильно хочется, чтобы этот день поскорее закончился, потому что умирать со стыда такое продолжительное время — сомнительное удовольствие и слишком слишком даже для него, но что-то ему подсказывает, что дальше будет только хуже. Хуа Чэн присаживается на край кровати и с наигранной обидой говорит: — Почему гэгэ сразу не позвонил мне? — Я… не хотел отрывать тебя от работы, — Се Лянь говорит первую пришедшую на ум мысль, которая кажется подходящей в этот момент, и слегка улыбается, всем своим видом выражая сожаление. — Здоровье гэгэ важнее, — качает головой Хуа Чэн. — Я не хотел, чтобы ты лишний раз беспокоился по пустякам, — Се Лянь продолжает виновато улыбаться, надеясь, что правильно отыгрывает эмоции. — Это не пустяк. Теперь я беспокоюсь ещё больше, — Хуа Чэн уже заботливо тянется к лицу Се Ляня в попытке пощупать лоб на наличие температуры, чему Се Лянь определённо не может позволить произойти: ведь никакой температуры нет и в помине, поэтому неожиданно вскрикивает: — Приготовь мне чай! Рука Хуа Чэна зависает в воздухе, на его лице появляется мягкая, но немного недоумённая улыбка, а одна бровь слегка приподнимается. — Пожалуйста, Сань Лан, — добавляет Се Лянь, сам пугаясь собственной резкости. Он надеется, что Хуа Чэн ничего не заподозрил. — Конечно, гэгэ, — Хуа Чэн послушно встаёт с кровати и движется к выходу из спальни, на ходу снимает пиджак и расправляет его на вешалке, после чего покидает комнату, оставляя дверь слегка приоткрытой. Как только шаги достигают кухни, Се Лянь тут же вскакивает и начинает стягивать один из чулок. Он пытается действовать быстро, но осторожно, чтобы не порвать дорогую ткань, ведь всегда такой заботливый Хуа Чэн может больше не предоставить ему такой возможности, находясь до конца дня постоянно возле него и ухаживая за «больным». В спешке и волнении он не замечает, как мягкие шаги снова возвращаются к спальне, и Хуа Чэн заглядывает в приоткрытую дверь: — Гэгэ, я думал предложить… — но слова зависают на кончике языка, когда Хуа Чэн видит застывшего, словно статуя, Се Ляня с наполовину стянутым чулком. Их взгляды встречаются, и Се Лянь не может понять, что отражено во взгляде Хуа Чэна, а его собственное сердце падает куда-то в пятки, и он чувствует, как пылающий стыд наполняет всё его тело, — …добавить в чай лимон и мёд… Се Лянь не знает, плакать ему или смеяться. Совсем не так он хотел, чтобы это произошло! Сюрприз получился, но вовсе не такой, как он предполагал, и теперь он совсем не знает, что ему делать. Он мимолётно неловко улыбается, а затем стремительным движением ныряет под одеяло и кутается с головой, не желая вылезать из-под него никогда. Он чувствует, как прогибается матрас под тяжестью другого тела, и Хуа Чэн ложится рядом, обнимая Се Ляня, как он есть, — вместе с одеялом и целуя в торчащую макушку. — Гэгэ, — зовёт Хуа Чэн. В его голосе нет ничего, кроме нескрываемой нежности, но Се Лянь упрямо молчит и не двигается. — Гэгэ, посмотри на меня, — мягко настаивает Хуа Чэн, но Се Лянь лишь отрицательно трясёт головой. Тогда Хуа Чэн сильнее стискивает его в объятиях, начинает целовать тёмные волосы и шёпотом говорить: — Гэгэ незачем стесняться, особенно меня. Я приму гэгэ таким, какой он есть, и если он хочет меня соблазнить, то я всегда буду рад, неважно, каким образом гэгэ решит это сделать. Кажется, эти слова в какой-то степени успокаивают Се Ляня, он наконец шевелится и поворачивается в сторону Хуа Чэна, высовывая голову из-под одеяла. Его глаза чуть ли не слезятся, и он спрашивает: — Почему ты так рано вернулся с работы? — Нас всех сегодня отпустили пораньше после совещания. Прости, что не предупредил, — Хуа Чэн проводит тыльной стороной ладони по щеке Се Ляня. — Тебе не за что извиняться, — ещё не хватало, чтобы Хуа Чэн чувствовал себя виноватым в этой ситуации, думает Се Лянь. — А вот я со своей затеей… — он замолкает, прикусывая щёку изнутри, и отводит взгляд. Большой палец Хуа Чэна ласково очерчивает выступающую скулу, а затем он задаёт тот вопрос, который крутился на языке и не давал покоя с того момента, как он во второй раз решил зайти в спальню: — Гэгэ покажет мне?.. Се Лянь тихо сглатывает, а затем всё-таки смотрит прямо на Хуа Чэна и ловит в его взгляде хитрые искорки интереса и обожания, смешанного с нетерпением. Се Лянь знает, что Хуа Чэн ничего не предпримет, если он скажет «нет»: построит из себя обиженного, ненавязчиво постарается заставить передумать под напором проникновенных признаний и невесомых поцелуев, но насильно ничего делать не станет. Только вот Се Лянь, как бы он ни пытался, так ни разу и не смог сказать «нет» своему возлюбленному, и его оборона всегда быстро рушится, потому что он полностью доверяет тому, кто так без остатка отдаёт себя в ответ. Поэтому он тихо шепчет «Сань Лан» и робко тянется за поцелуем. Касание губ мягче шёлка, движения — неторопливы, они будто пробуют друг друга на вкус, как в первый раз, — до волнительного сердцебиения и краснеющих щёк всего лишь от такого, казалось бы, простого действа. Се Лянь высовывает руку и закидывает её на шею Хуа Чэна, вынуждая их губы сомкнуться сильнее, и воздух вокруг начинает понемногу плавиться — так же томно, как и они подминают губы друг друга во всё нарастающем нетерпении. Сердце в груди у Се Ляня наливается тяжестью и бьётся гулко — вот-вот прошибёт рёбра, и он чуть ёрзает под одеялом, в которое крепче вцепляются тонкие пальцы Хуа Чэна. Тот легко толкается языком, приоткрывая половинки чужих губ, и ожидаемо совсем не встречает сопротивления. Они закрывают глаза, сосредотачиваясь только на собственных, всё обостряющихся ощущениях, растекающихся приятной негой по всему телу. Язык настойчиво скользит во влажный рот: внутри тепло, чуть ли не жарко, и он касается кончика другого языка, чтобы затем они сплелись в единое целое, не желая отрываться друг от друга ни на секунду. Хуа Чэн выцеловывает жадно, до ярких кругов под тёмными сводами век, выкрадывая дыхание крупица за крупицей, и поцелуй тянется целую бесконечность, существующую только для них. Когда они наконец отрываются друг от друга, оба чуть со сбившимся дыханием, с тяжело вздымающейся грудью, Хуа Чэн встаёт, но только для того, чтобы незамедлительно забраться под одеяло. Уже неважно, что так старательно выглаженный костюм помнётся, потому что руки Се Ляня сразу же обвивают талию напротив, он прижимается крепко-крепко — никогда не отпускать — и сорвано дышит Хуа Чэну куда-то в область шеи. Становится невыносимо жарко: он всё ещё в свитере, под одеялом, а теперь ко всему этому прибавляется тепло другого тела и начинающее нарастать возбуждение. Ладонь Хуа Чэна ложится на спину, проводит с нажимом по пушащейся шерсти прямо вдоль линии позвоночника — Се Лянь прогибается в пояснице — затем проникает под одежду и вечно холодными кончиками пальцев щекочет кожу. По телу Се Ляня мгновенно пробегают мурашки, а, когда рука оглаживает бок, он издаёт едва слышимый полустон, который тем не менее не ускользает от чуткого до звуков своего возлюбленного слуха Хуа Чэна. Тот довольно ухмыляется, оставляет быстрый поцелуй в висок, прежде чем действовать дальше. Он сгорает от любопытства, на самом деле желая насладиться таким сегодня особенно соблазнительным видом Се Ляня: не каждый день тот позволяет себе такие инициативы, и от того происходящее становится ещё более интересным: настолько, что вовсе не хочется торопиться, наоборот, запомнить каждый судорожный вздох и трепетный взмах ресниц, изучить (в который раз) все изгибы податливого тела, что плавится от любого прикосновения ласкающих рук. Хуа Чэну нравится дразнить Се Ляня, доводить до пульсирующей внизу живота истомы, до оглушающего исступления, до сладостного изнеможения — и прелюдиям в их отношениях отводится особое место, не менее значимое (а иногда даже более), чем непосредственно сексу. Одно осознание того, что Се Лянь так реагирует на его ласки, делает Хуа Чэна невероятно счастливым. Хуа Чэн обхватывает губами едва заметно покрасневшую мочку, чуть оттягивает и посасывает её, вбирает в рот и нежно кусает, после чего отпускает. — Гэгэ, я хочу слышать тебя, — низкий, чуть с хрипотцой голос Хуа Чэна у самого уха вызывает у Се Ляня лёгкую дрожь по телу, и неконтролируемо хочется прижаться ещё ближе. Се Лянь выдаёт хныкающий стон, когда мягкий язык лижет неглубокую ямку у него за ухом. Ладонь Хуа Чэна беззастенчиво движется ниже, поглаживая ягодицы, с нажимом проводит пальцем между половинок поверх ткани белья, заставляя Се Ляня с тихим выдохом едва заметно сжаться. Тот то ли намеренно, то ли совершенно случайно толкается правым коленом вперёд и упирается в уже ощутимое возбуждение Хуа Чэна, который судорожно втягивает воздух через сомкнутые зубы и позволяет колену скользнуть между ног, сжимает его, не позволяя отстраниться. Се Лянь, отмечая про себя яркую реакцию, начинает плавно тереться, то с усилием надавливая на плотный бугорок, то едва проводя по нему, и руками он мнёт, цепляется за чужую рубашку, едва справляясь с накатывающими на него волнами наслаждения, не переставая повторять «Сань Лан» в разных тональностях. Хуа Чэну кажется, что он уже совсем на пределе, кровь в теле вскипает до опасного градуса, но он заставляет себя продержаться ещё немного, чтобы окончательно не сорваться и чуть растянуть томительное удовольствие. Он проводит по нежному участку кожи бедра той ноги, которая настойчиво продолжает изводить его возбуждение, а затем пальцы дотрагиваются до мягкого кружева чулок. Хуа Чэн запускает сначала большой палец под резинку — шёлк приятно холодит кожу. Он неспешно движется вдоль самой кромки, после чего под тканью оказывается вся ладонь целиком, и он жадно сминает бедро, несильно проводит ногтями, и в этот момент Се Лянь не выдерживает и особенно выразительно стонет, притираясь своим коленом непозволительно тесно. Хуа Чэн осознаёт, что этот звук вкупе с неосторожным движением становится спусковым крючком, он коротко, но звучно рычит и больше не может сдерживаться. Настолько быстро, что это кажется одним движением, он сбрасывает с них одеяло, переворачивает Се Ляня на спину и ложится между его бёдер, нависая сверху на согнутых локтях. Се Лянь весь запыхавшийся, с растрёпанными волосами, зрачки расширены так, что глаза кажутся практически чёрными, и он едва может совладать со своим тяжёлым дыханием. Конец галстука спадает на его грудь, и он ловит его своими пальцами, резко наматывает на кулак и властно притягивает лицо Хуа Чэна к себе, начиная очередной глубокий поцелуй. Се Лянь в нетерпении закидывает ноги на талию Хуа Чэна, скрещивает их в районе щиколоток, прижимаясь ещё ближе, и пряжка ремня с брюк врезается в уже давно возбуждённый член Се Ляня, невольно вызывая сорвавшийся с губ стон в поцелуй. Трясущимися пальцами он пытается расстегнуть пуговицы на рубашке, которые с трудом ему поддаются, поэтому он просто разводит руками в стороны — и пуговицы рвутся, с мягким плюх приземляясь на простынь. Руки уже блуждают по оголённой груди, оглаживают крепкий пресс и тянутся ниже к той самой злосчастной пряжке. Се Лянь еле справляется с ней, пока Хуа Чэн жадно впивается в его губы, терзает их посасываниями и несильными укусами, ладонью проникая под свитер и дотрагиваясь до соска. Пальцы подминают его, обводят вокруг ареолы, а затем требовательно сжимают затвердевший бугорок, продолжая ласкать. Се Лянь беззастенчиво стонет: протяжно и сладко, извивается от переполняющего его удовольствия — слишком невыносимо, и совсем непослушными пальцами расстёгивает маленькую пуговицу и тянет собачку ширинки. Хуа Чэн сдавлено стонет, когда поверх белья на член ложится тёплая ладонь и сжимает его, порывисто проводит вверх-вниз так, что он почти задыхается. Он поцелуями от губ переходит к шее, оттягивая рукой воротник свитера, оставляет пару красноречивых засосов, к которым неспешно начинает приливать кровь. Хуа Чэн движется ниже, с явным неудовольствием отмечая, что ладонь Се Ляня теперь не дотягивается до него, и он так и не может найти удовлетворения. Хуа Чэн высоко задирает края свитера, губами игриво проходится сначала по одному соску, затем по другому, чувствуя, как в его волосах нетерпеливо путаются пальцы Се Ляня и пытаются направлять его. Шершавым языком Хуа Чэн с нажимом вырисовывает влажные узоры на груди, спускается к животу и с увлечением очерчивает пресс. Се Лянь на секунду жмурит глаза и невольно подаётся вперёд, и его стоны перемешиваются с тихими просящими всхлипами, когда он понимает, что совсем скоро Хуа Чэн доберётся до самого главного. Сильные руки Хуа Чэна уже подхватывают бёдра Се Ляня, и носом он скользит вдоль дорожки волос, упирается в ткань трусов и мягко проходится поцелуями по всему стволу от мокрого расползающегося пятна смазки до самого основания. Се Ляню невыносимо жарко от ощущений, которые охватывают его с головой, и пот мелкими каплями стекает с висков. Он за затылок прижимает Хуа Чэна ближе к себе и умоляет сквозь стоны: — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, — лишь бы Хуа Чэн уже наконец взял его в рот или сделал хотя бы что-нибудь, от чего Се Ляню станет легче справляться со своим возбуждением. Но Хуа Чэн не торопится исполнять его мольбу. — Гэгэ стоит немного подождать, — Хуа Чэн поднимает голову и смотрит на распластавшегося под ним Се Ляня. У него самого читается во взгляде желание, в котором сила спалить своим жаром дотла, у Се Ляня — сладкая поволока, приоткрытые зацелованные губы, горящие щёки и слёзы в уголках глаз — прекрасная картина, от которой не оторваться. Но Се Лянь двигает бёдрами, сжимает ими лицо Хуа Чэна, и тот ухмыляется, кусает белоснежную кожу: сначала несильно, а после — до красных разводов, спускается всё ниже и ниже до кружевной резинки чулок — напоминает о том, с чего всё началось. Хуа Чэн разводит Се Ляню ноги, пальцами оглаживает колени, невесомо щекочет икры — сквозь шёлк ощущения скользящие, и будто пробегают маленькие искорки тока — Се Лянь поджимает кончики пальцев ног в наслаждении и думает только о том, что хочет скорее кончить, потому что плавиться вот так кажется невыносимой пыткой. Хуа Чэн в это время одной рукой уже стягивает чулок до колена, ласкает кожу пальцами, чередует поцелуи с укусами. Се Лянь совсем не может терпеть и позволяет себе дотронуться до себя: уже весь влажный, горячий и твёрдый, и напряжение перескакивает на кончики пальцев. Он обхватывает член крепко, ладонь сразу переходит на быстрый темп, и ему хватает всего пары движений, чтобы довести себя до оргазма и излиться на подтянутый живот. Свитер пачкается, и несколько капель попадает ему на лицо, начиная стекать к подбородку. Но то, что его беспокоит больше — это то, что он оставил своего Сань Лана позади, кончил раньше него, хотя тот был возбуждён не меньше. Хуа Чэн отрывается от покусывания сладких бёдер, поднимает взгляд, от которого у Се Ляня пробегают мурашки по всему телу. — Гэгэ, это нечестно, — капризно заявляет Хуа Чэн. Се Лянь сглатывает, отводит глаза и произносит едва слышно: — Хочешь, я… — Хочу, — не даёт закончить ему Хуа Чэн и уже садится на край кровати, широко расставляя ноги. Се Лянь наконец снимает свитер, послушно встаёт на колени перед Хуа Чэном и заправляет за уши выбившиеся пряди волос. Брюки уже расстёгнуты им самим, поэтому он пальцами подцепляет края белья и спускает его. Хуа Чэн возбуждён так, что, когда его член оказывается на свободе, он выдаёт протяжный стон. Се Лянь прикрывает глаза и мягко целует сочащуюся головку, слизывает смазку, ощущая её специфический привкус. Он скользит языком в уретру, щекочет самым кончиком, и реакция Хуа Чэна не заставляет ждать себя — он глухо стонет и шепчет: — Гэгэ, глубже. Се Лянь покрывает мелкими поцелуями горячий орган, чуть втягивая кожу, а затем обхватывает головку припухшими от страстных поцелуев губами, аккуратно пряча зубы. Дыхание Хуа Чэна сбивается, срывается на рваные стоны и хрипы, он облокачивается руками на постель и до боли прикусывает губу в наслаждении. Се Лянь пробует взять сразу глубоко в попытке быстрее доставить удовольствие, опирается руками на бёдра Хуа Чэна и толкается влажным ртом, но чувствует рвотный позыв и останавливается, переводя дыхание. Когда получается более-менее привыкнуть, Се Лянь неспешно заглатывает почти до основания и пускает в ход язык, очерчивая им проступающие венки. Он движет головой вверх и перекладывает член за щёку, а после вдоль неё снова толкается вглубь, сладко причмокивая губами. Хуа Чэн сверху вниз смотрит и не может налюбоваться на то, как эротично выглядит Се Лянь, когда берёт его на коленях в рот: обнажённый, в одном белье и сползших чулках, такой искренний в своих чувствах и намерениях, и на губах Хуа Чэна проступает улыбка, больше похожая на хищный оскал. — Гэгэ, вот так, — Хуа Чэн запускает правую руку в волосы Се Ляня, задаёт ритм его движениям: быстро и резко — так, как нравится именно ему, вынуждая задыхаться и крепче впиваться пальцами в ткань брюк. Се Лянь работает усердно: и языком, и в целом ртом, внутри которого горячо и влажно настолько, что Хуа Чэн уже не может сдерживаться и вдалбливается в него до упора под свои безостановочно срывающиеся стоны. Хватает ещё пары движений, чтобы он наконец излился прямо в рот Се Ляню, а тот проглотил всё без остатка. Се Лянь поднимает взгляд на Хуа Чэна: такой невинный, но вытворяющий подобные вещи, с пылающими щеками и всё ещё желающим чего-то большего взглядом. Всё это время Се Лянь сводил ноги, пытаясь создать ощутимое трение между бёдер, чтобы помочь своему возбуждению, и это не уходит от внимания Хуа Чэна. Он манит его, протягивая руки навстречу: — Гэгэ, иди ко мне. Се Лянь садится на разведённые колени, закидывает руки на плечи и тянется за поцелуем. Хуа Чэн ощущает свой собственный вкус на чужих губах и целует сразу глубоко и мокро. Его рука опускается на вновь возбуждённого Се Ляня, ласкает, в отличие от поцелуя, медленно и нежно, и Се Лянь плавится от противоречий, изгибается в талии и хочет прижаться всем телом как можно ближе. Он стонет в раскрытые губы: — Сильнее, сильнее! — и Хуа Чэн ласкает его уже грубо, скользит по стволу быстро и резко, крепко хватает свободной рукой за ягодицу, мнёт её, и Се Лянь не выдерживает напора: весь сжимается и кончает так ярко, что плывут круги перед глазами. Они оба переводят дыхание, с непередаваемой любовью смотря друг другу в глаза, и Хуа Чэн с довольной улыбкой интересуется: — Гэгэ, не хочешь в следующий раз попробовать ролевые игры? Чайник на кухне давно выкипает.