Нежнее шёлка

— Хэ-сюн? — Ммм? — Ты подумал о моём предложении? Спальную комнату освещает только ночник на прикроватной тумбочке. На уже разложенной постели среди кофейного цвета простыней Хэ Сюань, лёжа на животе, листает новостную ленту в соцсетях, пока Ши Цинсюань, опираясь на спинку кровати и подтянув колени к себе, рассматривает какой-то модный журнал. Его пальцы останавливаются на одной из страниц, а взгляд перебегает в сторону Хэ Сюаня, который, кажется, даже не собирается отвечать. — Хэ-сюююн, — тянет Ши Цинсюань, откладывает журнал в сторону и сползает вдоль спинки кровати, укладывая голову на подушку. Его длинные волнистые волосы, которые он по своим несуразным причинам не хочет отстригать, веером раскидываются по тёмной ткани. Хэ Сюань никогда не понимал этого каприза, но не мог не признать, что есть особое удовольствие в том, чтобы наматывать мягкие пряди на кулак, направляя при этом движения чужой головы. Тем не менее он не перестаёт залипать в телефон: у Ши Цинсюаня вечно тысяча и одна идея, и он уже не может определить, про какую именно ему сейчас говорят. Он даже не поднимает взгляд, поэтому не может увидеть, как Ши Цинсюань недовольно надувает губы. Но недовольство быстро сменяется озорным блеском в глазах, и тонкие длинные пальцы ложатся на чужую спину, начиная поглаживать проступающие под тканью пижамной рубашки позвонки. Хэ Сюань на мгновение замирает, но в конце концов никак не реагирует. До тех пор, пока пальцы не заползают под резинку его штанов, оттягивая её и отпуская с хлопающим звуком. Хэ Сюань резко поворачивается набок, откладывая телефон. Длинная чёлка падает на глаза, и сквозь неё он наконец смотрит прямо на Ши Цинсюаня, чей силуэт окружён мягким сиянием ночника. — Каком предложении? — кажется, Хэ Сюаню приходится признать своё поражение. На его холодном лице не отражается ни единой эмоции, и он прикрывает глаза, когда рука Ши Цинсюаня тянется поправить его чёлку. — Ну, про чулки, — Ши Цинсюань легонько щёлкает Хэ Сюаня по носу и не успевает отстранить руку, как её крепко перехватывают за запястье. В одно мгновение Хэ Сюань своим весом прижимает к постели несопротивляющееся тело и шепчет, наклоняясь к самому уху: — Что — чулки? — язык Хэ Сюаня скользит вдоль ушной раковины, опускаясь к нежной мочке и чуть прикусывая её. Ши Цинсюань тихо выдыхает от ласки, но его не так-то просто провести: — Не притворяйся, будто не понимаешь, о чём я, — руки Ши Цинсюаня цепляются за чужую шею, проводя по коротким колючим волосам на затылке, и своими губами он мягко ловит губы Хэ Сюаня, сплетаясь в медленном, дразнящем своей томительностью поцелуе. Когда они нехотя разъединяются от недостатка воздуха, Хэ Сюань наконец тихо выдыхает: — Ладно, — он откатывается от Ши Цинсюаня, ожидая последующих приготовлений. Ши Цинсюаню кажется, будто в полумраке комнаты кончики ушей Хэ Сюаня чуть покраснели. Ему не нужно что-то долго искать: какое-то время в одном из ящиков прикроватной тумбочки уже хранятся заранее купленные чулки. Хватает всего одного движения руки, чтобы небольшая упаковка появилась на свет. — Ну, раздевайся, — командует Ши Цинсюань, угрожающе подползая ближе под хрустящий звук открывающейся упаковки. — Чего?.. — Хэ Сюань мигом теряет все слова, его распахнувшиеся в изумлении глаза не мигая смотрят на Ши Цинсюаня. Между ними явно возникло какое-то недопонимание. То есть чулки надевать придётся ему?.. К такому раскладу он точно не был готов. — Ну мы же договаривались!.. — чуть обиженно проговаривает Ши Цинсюань, теряя весь свой боевой настрой. Хэ Сюань думает, что если это было в один из тех безумных разов, когда он чуть ли не в беспамятстве от переполняющего его удовольствия вдалбливался в податливое тело, пока Ши Цинсюань умудрялся в перерывах между толчками и собственными стонами выдавать какую-то несусветную чушь, в которую Хэ Сюань даже не вслушивался, а просто соглашался на весь этот несвязный лепет, чтобы потом всё равно зажать влажным поцелуем слишком болтливый рот, то неудивительно, что он мог запамятовать о подобной договорённости. Но сейчас он был в трезвой памяти и не собирался соглашаться. Если чулки, то только на Ши Цинсюане: на его стройных, молочно-белых ногах они точно бы смотрелись впечатляюще. Поэтому вместо твёрдого «нет», которое всё равно оказалось бы проигнорированным другой стороной, он выбирает молчаливое тактическое отступление с кровати и собирается уже подскочить, как его ловко перехватывают за оголённую лодыжку. Хэ Сюань с чертыханием растягивается на простынях, приводя их в ещё больший беспорядок, и чувствует, как на его поясницу нагло приземляется Ши Цинсюань. — Поймал! — победно восклицает Ши Цинсюань, который, кажется, готов любыми правдами и неправдами бороться за право облачить Хэ Сюаня в чулки. Хэ Сюань думает, что он спокойно мог бы вырваться из этого захвата, приструнить Ши Цинсюаня одним только холодным взглядом, а потом взять его здесь и сейчас грубо и жёстко в качестве наказания, но вместо этого он неожиданно расслабляется и выдыхает: — Ладно. Ши Цинсюань не может поверить своим ушам. Губы скругляются в удивлённую «о», а руки опускаются вдоль тела, пока он пытается осознать услышанное, потому что, если быть честным, он не ожидал подобного исхода и в конце концов был готов немного поиграться и сдаться. Поэтому он решил убедиться ещё раз: — Правда? — Да, — Хэ Сюань отвечает ровно, невозмутимо, хотя в груди уже медленно начинает клокотать раздражение. — Правда-правда? — Ши Цинсюань подливает масла в огонь. — Давай резче, пока я не передумал! — почти что рычит Хэ Сюань. — Ты не пожалеешь, — заверяет его Ши Цинсюань, наконец сползая с затёкшей поясницы Хэ Сюаня. Тот переворачивается и облокачивается на спинку кровати, в то время как Ши Цинсюань устраивается прямо перед ним, вынимая чулки из упаковки. Хэ Сюань предпочитает не смотреть вниз, где с него уже безжалостно стягивают чёрные пижамные штаны и отбрасывают их на пол. Ши Цинсюань перехватывает своими руками холодную ступню и укладывает к себе на колени. Его ладони в противовес тёплые, и прежде, чем надеть чулок, он кончиками пальцев нежно проводит от щиколотки вдоль икры, отчего у Хэ Сюаня по спине пробегают мурашки. Он замечает, что чужие руки отстраняются, но только чтобы в следующий момент почувствовать прикосновение шёлка к своей коже. Ощущения немного непривычные, но он не может сказать, что неприятные. Ши Цинсюань намерено действует медленно, излишне аккуратно, тем самым дразня и испытывая пределы терпения Хэ Сюаня. Пальцы натягивают ткань до самого бедра, чуть задевают ногтями чувствительную кожу, и Ши Цинсюань ладонью проводит по внутренней его стороне и вниз, возвращаясь к ступне. — Хэ-сюн, приятно? — с улыбкой интересуется Ши Цинсюань, пытаясь заглянуть в глаза, на что Хэ Сюань только плотнее сжимает губы. Он всё ещё отказывается опускать свой взгляд, чтобы не видеть развернувшейся перед ним картины, потому что всё происходящее кажется сейчас самым настоящим безумием, но полпути уже пройдено, чтобы останавливаться, поэтому приходится дальше терпеть. Он ещё отыграется. Ши Цинсюань тем временем перекладывает вторую ногу себе на колени, так же нескромно скользит пальцами по коже, пытаясь уловить на лице Хэ Сюаня хотя бы тень удовольствия, но пока безуспешно. При этом его не покидает уверенность, что в глубине души Хэ Сюань получает такое же наслаждение от происходящего, только не хочет в этом признаваться. Чёрный шёлк выгодно оттеняет бледную кожу Хэ Сюаня, и свет ночника медовым сиянием ложится на ткани и оголённые участки тела, завораживая и притягивая взгляд. Ши Цинсюань чувствует, как внизу его живота уже тягучим комком начинает нарастать возбуждение, и он не может отказать себе в том, чтобы ещё раз ладонями провести по гладкому шёлку, а затем опуститься губами у самой кромки чулок, легко прикусывая рядом нежную кожу. Хэ Сюань пытается бёдра свести, но Ши Цинсюань его останавливает, быстро подхватывает под коленями и закидывает ноги себе на плечи. Он поднимает взгляд из-под полуприкрытых ресниц, но всё ещё не видит никаких изменений в Хэ Сюане. Он чуть улыбается уголками губ и высовывает кончик языка, чтобы затем размашисто провести им прямо по чёрному шёлку. Хэ Сюаня будто прошибает током, он прикусывает нижнюю губу изнутри и пальцами цепляется за простыни. Ши Цинсюань этого не видит, но чувствует по чуть напрягшемуся под ним телу, что его ласки наконец-то начинают давать результат. Поцелуи продолжают сыпаться на внутренние части бедра: развязно и влажно, чуть прикусывая кожу, до тех пор, пока не слышится короткий, тихий стон. Ши Цинсюань еле сдерживается от желания всё-таки посмотреть вверх, но подавляет его, чтобы не смущать Хэ Сюаня ещё больше, лишь мысленно хихикает тому, что всё-таки добился своего. Его губы плавно скользят чуть выше и мягко ложатся на ткань белья, ощущая нарастающее возбуждение Хэ Сюаня. Ши Цинсюань не упускает возможности поддразнить: — Так тебе всё-таки нравится, Хэ-сюн? Хэ Сюань на это лишь тихо, глухо рычит, путается пальцами в шелковистых прядях волос Ши Цинсюаня и прижимает его раскрытые губы вплотную к себе, ощущая жар чужого дыхания даже так. Его намёк для Ши Цинсюаня более чем очевиден, и он своими тонкими пальцами стягивает бельё, чтобы сразу обхватить ими наливающийся кровью член. Он на пробу делает пару движений вверх-вниз, но ладонь в его волосах сжимается крепче, и Ши Цинсюань послушно касается губами головки. Язык скользит в узкую щель, выбивая из Хэ Сюаня ещё один тихий вдох, и он наконец позволяет плотскому удовольствию взять над собой верх, требовательно надавливая на затылок Ши Цинсюаня, тем самым вынуждая его толкаться глубже. Тот, пряча зубы, движется губами по стволу, помогая себе языком; дышит рвано, руками продолжает любовно поглаживать бёдра, вызывая мурашки, и играться с мошонкой. Под ласками член неумолимо становится больше, Ши Цинсюань берёт глубже, расслабляя горло, языком проводит по пульсирующим венкам, направляемый властной рукой Хэ Сюаня. Скорость движений увеличивается, Ши Цинсюань старается подстроиться под заданный ритм, уже не думая ни о чём другом, как о наполняющей его рот плоти и влаге, и как будто в тумане он слышит слабые, явно сдерживаемые стоны Хэ Сюаня. У Ши Цинсюаня ресницы влажные, щёки горят: смущение, жар, недостаток воздуха и желание доставить удовольствие смешиваются оттенками алого — он отдаёт всего себя в это дело. Когда Хэ Сюань чувствует, что сдерживаться становится тяжелее и разрядка уже близко, он почти грубо оттягивает от себя Ши Цинсюаня за волосы. Взгляд того расфокусирован, на распухших губах размазаны слюна и предэякулят, и сейчас он явно в растерянности и не может понять, почему его так безжалостно прервали. Хэ Сюань быстро восстанавливает сбившееся дыхание и почти приказным тоном говорит, по ходу снимая рубашку своей пижамы: — Подготовь себя. Ши Цинсюаню требуется долгое мгновение на осознание сказанного, после чего он в спешке стягивает с себя пижамные штаны вместе с бельём, чуть ли не путаясь в них. Он ловко вылавливает из прикроватной тумбочки масло, которое всегда хранится там наготове, и льёт приятно пахнущую жидкость себе на ладонь. Нетерпение проявляется как и в его слегка дрожащих пальцах, так и в прикусываемой в истоме нижней губе — он сгорает в пламени своего желания, и так хочется оказаться к Хэ Сюаню ближе, плотнее, полностью почувствовать его внутри себя и наконец-то найти выход своему возбуждению, поэтому он растягивает себя быстро, не заботясь о каком-либо комфорте. Кровь пульсирует в жилах Хэ Сюаня, отдаёт гулкой болью в висках, когда он наблюдает за таким соблазнительным сейчас Ши Цинсюанем: с растрепавшимися длинными волосами, с заходящейся в сбившемся дыхании грудью, с прикрытыми шальными глазами и стекающей с виска маленькой капелькой пота, по которой так и хочется провести языком. Одной рукой Ши Цинсюань подготавливает себя, другой — упирается в изголовье кровати прямо над плечом Хэ Сюаня, и, когда он стоит перед ним на коленях вот так, Хэ Сюань может видеть в глубоком вырезе футболки выпирающий изгиб ключиц и затвердевшие бусинки сосков, и его кадык невольно перекатывается. Вожделение с головой накрывает Хэ Сюаня, накатывает волнами, овладевает его движениями, и он притягивает Ши Цинсюаня к себе, увлекает в глубокий, жадный поцелуй, лаская языком его рот, но Ши Цинсюань тем не менее не прекращает двигать пальцами в рваном ритме, пока Хэ Сюань не вынуждает его прекратить, укладывая свои ладони на упругие ягодицы. Не в силах больше терпеть, он насаживает его на свой болезненно возбуждённый, сочащийся смазкой член. Ши Цинсюань пальцами больно цепляется в чужие плечи, стонет протяжно и звонко, сжимается узко от резкого проникновения. Внутри него горячо и туго — до ярких кругов перед глазами, и Хэ Сюань лишь сильнее впивается в распухшие губы, выцеловывает скулы, скользит языком по бархатной шее, оставляя яркую роспись засосов на бледной коже. Ши Цинсюань двигает бёдрами: глубоко и плавно, поддерживаемый руками Хэ Сюаня, которые начинают поглаживать влажное тело под тканью футболки, стягивая её с покорно поднявшего вверх руки Ши Цинсюаня. Его кожа такая мягкая, что так и хочется беспрерывно покрывать её поцелуями: грубо, оставляя на ней собственнические следы, поэтому Хэ Сюань губами, зубами движется вдоль полностью предоставленному его ласкам перекату плеч, невольно пересчитывая созвездия родинок. Он целует одну из них возле ключиц, движется влажной дорожкой к груди, прихватывая зубами твёрдую округлость соска. Ши Цинсюань уже не стонет — всхлипывает и хнычет, вымаливая большее, и Хэ Сюаню не нравится этот звук: жалкий и слабовольный. Он заносит правую руку, и в следующее мгновение слышится хлопок — несильный, но достаточно резкий для того, чтобы всхлип заменился удивлённым аханьем на выдохе. Ягодицу немного жжёт, ногтями Ши Цинсюань непроизвольно царапает чужие плечи и сквозь удовольствие ощущает липкую тень обиды. — Хэ-сюн! — сорванным голосом недовольно вскрикивает он, но его возмущения тонут в новом хлопке и сменяются очередным глубоким по звучанию стоном. Он прикусывает губу, слёзы невольно скапливаются на ресницах. Хэ Сюань не слушает, только прижимает Ши Цинсюаня ближе к себе, гладит спину, сминает бёдра, всё сильнее ускоряя темп. Истекающий смазкой член Ши Цинсюаня тесно трётся об его живот, но никто и не думает прикасаться к нему: Хэ Сюань дразнит его, а Ши Цинсюань не может найти в себе достаточно сил, чтобы передвинуть руки с плеч, в которые он вцепился мёртвой хваткой, поэтому только выгибается так, чтобы приникать кожа к коже. Хэ Сюань начинает покрывать самыми трепетными поцелуями все участки тела, до которых может дотянуться: пылающее лицо, гибкую шею, хрупкие плечи, и Ши Цинсюань, застигнутый врасплох таким напором нежности, неожиданно тает, млеет, и слёзы всё-таки скатываются по его разгорячённым щекам. Он податливо подставляется под поцелуи, сжимаясь внутри так сильно, что Хэ Сюань еле сдерживается, чтобы тут же не кончить. Он замедляет движения, выходя почти до конца, но Ши Цинсюань каждый раз пытается сесть ещё глубже. В конце концов, он больше не может терпеть: — Хэ-сюн, так хорошо… Пожалуйста, глубже, — едва проговаривая слова, сорвано шепчет он, чувствуя напряжение в мышцах ног и слабую дрожь в коленях, и Хэ Сюань потворствует ему, поддаваясь бёдрами навстречу, помогая руками насаживаться на себя, проникая в Ши Цинсюаня до самого основания под мокрые шлепки влажной кожи. Хватает ещё пары движений, чтобы Хэ Сюань с глухим рыком достиг разрядки: ярко, до дрожи и поджимающихся кончиков пальцев ног, а следом за ним с полным удовольствия стоном обильно кончает и Ши Цинсюань, ещё больше пачкая их животы. Они дышат часто, вслушиваясь в биение сердца — единый ритм, и Ши Цинсюань улыбается, довольно целует Хэ Сюаня в висок, а потом мягко касается губ. Они вяло целуются, всё ещё не меняя положения, и Ши Цинсюань заводит руку назад, проводя ею по сползшим чёрным чулкам. — Я же говорил, что тебе понравится, — хитро щурится он, на что Хэ Сюань только закрывает глаза.