Ангел

Мелек в тот же день отбыла в покои Валиде, ей не нравилась мысль о том, что с ее шехзаде может что-то случится, и весь день она не выпускала из рук амулет, подаренный ее возлюбленным. За окном бушевала весна. Аромат роз и тюльпанов поднимается и до их окон, наложницы томно вздыхают, наследники престола покинули дворец, им больше не перед кем щеголять в своих нарядах. Голубые глаза бегали по страницам книг, что ей одолжила Махидевран-Султан, нужно было чем-то занять свою голову, отпугивая нехорошие мысли. — Мелек, - раздался голос Махидевран, она была чем-то взволнована, что тут же нашло отклик на лице юной наложницы ее сына. — Госпожа, что-то случилось? – обеспокоенно осведомилась девушка, прежде чем на смену холодному рассудку придет паника. — Хюррем, эта змея, задумала устроить праздник, пока Султан отбыл с сыновьями. Мелек не разделяла ненависти к Хюррем, конечно она опасалась за жизнь Мустафы, но что это женщина могла сделать Махидевран? Она давно сместила ее с законного места в гареме, да и в сердце Повелителя тоже. Свои предположения она не осмелилась сказать вслух, Мелек хорошо понимала, что злость матери шехзаде может обрушиться на ее голову, и не спасет девушка даже то, что она носит ребенка под своим сердцем. — Что же нам делать, Госпожа? За окном щебетали птицы, разнося песню своего счастья по всему величественному дворцу Топкапы. Мелек хотелось в сад: вдохнуть свежий воздух, немного побродить между красивыми кустами роз, и набрать небольшой букет тюльпанов, чтобы украсить покои Мустафы. Скоро, совсем скоро , они уедут в Манису, где она подарит сына, обязательно сына, своему шехзаде. Тогда все останется позади, и ее перестанут пугать даже действия Хюррем-Султан, тогда Мелек откроется великая сила материнства. На ее губах гуляла блаженная улыбка, как долго она ждала этого события. — Держать ухо востро, - устало ответила Махидевран, опустившись на диванчик с золотистыми узорами. Ее сердце терзали сомнения. Да, в гареме действительно не хватало праздника, но подвергать жизнь Мелек и ее не родившегося внука, было слишком опасно. Мустафа бы не одобрил такого решения, но оставлять ее одну в покоях было еще опаснее, никто не знает, на что способна Хюррем, когда дело касается ее интересов. Никто в гареме еще не знал о беременности девушки, но с каждым днем скрывать это становилось все труднее, Махидевран и сама уже ждала, когда они отправятся в путь, в Манисе они будут в относительной безопасности. — Кажется, что слуги Хюррем-Султан способны слышать сквозь стены, - печально ответила ей Мелек, присев рядом. Они еще долго сидели в тишине, каждая из них была занята своими мыслями, сходились они лишь в одном – думая о безопасности Мустафы, что стал их главной надеждой. — Акиле-хатун, - раздался властный голос Махидевран, и служанка тут же вбежала в покои своей госпожи, — Приготовь лучшие наряды и осведомись о хамаме, сегодня мы идем на праздник Хюррем-Султан. ***** Она часто думала, что если бы тогда Мустафа прошел мимо, не обратив внимание на своего ангела, какой была бы ее жизнь сейчас? Она представляла себя одной из этих танцующих наложниц. Веселая музыка лилась из под рук искусных умелец, а вкусные кушанья, от которых буквально ломились столы пугали своей привлекательностью, каждая из сидящих за главным столом, могла воспользоваться ядом, который был в широкой доступности. — Махидевран-Султан, - с улыбкой обратилась к ней рыжеволосая супруга Повелителя, перекладывая на свою тарелку своих любимых перепелов, — На тебе совсем нет лица, разве тебе не нравится праздник? — Ты устроила хороший праздник, Хюррем, давно гарем так не веселился. - Они обменялись ехидными пожеланиями, стараясь не переходить границы своей холодной войны. Мелек улыбалась, разговаривая со своими старыми знакомыми, каждая из них завидовала ее возможности – быть вхожей в покои шехзаде, и за их улыбкой вполне могла скрываться глубокая ненависть. Еду девушка осмелилась брать лишь после того, как кто-то из наложниц уже откушал из той же тарелки – нужно было быть предельно осторожной. Махидевран то и дело бросала взгляды на наложницу своего сына, кажется, ей праздник пришелся по душе, и если бы не ее щекотливое положение, Мелек давно бы бросилась танцевать со своими подругами. Она была слишком молода и наивна, как казалось со стороны, но внутри прятался сильный воин, который был готов дать отпор любой опасности. Махидевран часто думала – почему именно Мелек выбрал ее сын? Она доставляла ему лучших девушек гарема, но они не вызывали у него никакого интереса, и часто покидали его покои еще до рассвета. Ей не нравилась эта спешка, не нравилась мысль о том, что кто-то может занять сердце Мустафы без ее ведома, но уже ничего нельзя было поделать – девушка носила ее внука, и ей нужно было гарантировать безопасность. Мустафа бы не простил ей, если бы с его драгоценной Мелек что-то случилось, в скором времени Махидевран начнет ненавидеть ее так же, как Хюррем, найдя между ними слишком много общего. — Мелек, - обратилась к ней одна из наложниц, кажется, ее звали Айше, — Ты нам даже не расскажешь, что твориться в покоях шехзаде Мустафы? — Думаешь, я открою свои секреты на общее обозрение? – улыбнулась девушка, отправляя в рот еще один кусочек рахат-лукума. За их столиком стоял звонкий смех, что весьма заинтересовало Михримах-Султан, и она приняла решение, присоединиться к ним. — Госпожа, - тут же вскочили все девушки, опуская свои головы. Единственная дочь Султана Сулеймана опустилась на подушку, осматривая жительниц гарема своим оценивающим взглядом. Совсем скоро они снова завели разговор, на этот раз о танцах, задевая самую больную тему для Мелек, как же ей хотелось танцевать! — Как твое имя? – неожиданно обратилась Михримах к наложнице Мустафы, — Я видела тебя в компании Мустафы. — Меня зовут Мелек, Госпожа, - тепло улыбнулась девушка, принимая решение больше ничего не касаться на столе, кроме своего бокала, что сжимала тонкими пальцами. — Откуда ты прибыла? – ее явно заинтересовала биография новой знакомой, что могла оказаться полезной в будущем. — С русских земель, Госпожа. Она снова чувствовала себя маленькой девочкой, что первый раз попала сюда. Вжимаясь в объятия старшей сестры, она молилась о смерти, это казалось лучшим выходом, чем попасть в Османский ад. Мелек помнит глаза своей сестры, и улыбку, которая обещала ей, что они выберутся отсюда и вернуться домой. Они больше никогда не встречались, и ей пришлось одной выживать в этом новом, для нее, мире. — О, ты говоришь на русском? – с удивлением произнесла Михримах, заставляя девушку вернуться в атмосферу праздника. — Немного, госпожа, я слишком давно на нем не говорила. Мелек старалась улыбаться, поддерживая дружескую атмосферу их беседы. Внутри все рухнуло, и подобно фениксу, из пепла, один за одним, возрождались воспоминания о ее сестре.