Ангел

Я не сразу почувствовала, что что-то не так, но сильная боль внизу живота оповестила меня о том, что наш ребенок уже жаждет встречи. Мне с трудом удалось подняться со своей кровати, которую последнюю неделю я делила лишь сама с собой, шехзаде Мустафа срочно отбыл в столицу, государственные дела, в которые вмешиваться не стоит. — Айше, Айше-хатун,- громко позвала служанку, не забывая при этом драматично постучать по закрытой двери. Это настояние Махидевран-Султан, чувствую себя в одной из тех сказок, когда дракон заточил принцессу в башню, осталось лишь дождаться своего принца. Пару раз в день мне все же удается побывать на свежем воздухе, но так же под руку с матерью моего возлюбленного. Ни о какой дружбе речь больше идти и не может, ее интересует здоровье будущего малыша, но и здесь я не могу сказать ей ничего нового, повитухи докладывают об этом раньше меня. — О, Аллах, чего ты так кричишь? – мою служанка влетела в покои со встревоженным лицом, конечно, если Госпожа узнает, что девушка посмела оставить меня в одиночестве, лишиться головы или отправиться на улицу, и я даже не хочу думать, что из этого будет хуже. — Пришло время ребенка появиться на свет, - я едва успеваю произнести эти слова, как очередная схватка не заставляет себя ждать. Я хватаюсь за руку Айше, и, кажется, пришла ее очередь вскрикнуть от боли. — Позовите повитуху сюда, живо! – кричит моя служанка, а затем помогает мне вернуться на кровать. Когда вокруг меня появляется больше людей, сознание медленно начинает уплывать. С разных сторон я то и дело слышу, что мне надо лучше стараться или я дышу, как грешница в аду, а не будущая мать. Махидевран-Султан заняла место наблюдателя у окна, весь шум вокруг меня ей совсем не интересен, она ждет чуда, а под чудом я подразумеваю здорового ребенка. — Молодец, девочка, - пожилая женщина кладет мне на голову мокрую ткань, которая приносит с собой прохладу и дольку облегчения. — Осталось совсем немного. После этих слов я погружаюсь в воспоминания, в последний разговор с моих шехзаде. « Раннее утро застает нас в постели. Сквозь открытые окна в просторную комнату пробирается солнечный свет и легкий ветерок. Я чувствую, как теплая ладонь Мустафы опускается на мой живот, и в эту точку, буквально через пару минут, приходится неожиданный удар аленькой ножки. — Думаю, он только что с тобой поздоровался, - я сонно улыбаюсь, чувствуя, как мужчина за моей спиной оставляет нежный поцелуй на обнаженных плечах. — Просто он знает, как сильно папа его ждет. Каждую ночь мы проводим вместе, и как бы не противилась Махидевран-Султан, посылая новых наложниц в покои к шехзаде, они возвращаются назад, так и не познав истинного счастья. Я понимаю, что ее это злит, единственный сын пошел против матери, но в моей голове не укладывается другое: как женщина, которая пережила такое предательство сама, обрекает меня на такие же страдания?! Мустафа злится, ему приходится метаться между двух огней: на одной стороне мать, которая так старается оберегать его, а на другой стороне любимая женщина, которая вот-вот должна подарить ему долгожданного наследника. Тяжелый выбор для человека, и его можно осудить и оправдать сразу с двух сторон. К сожалению, здесь не найти золотой середины, и каждая из нас будет упорно бороться за свою правду.» Повитуха, что помогла уже ни одному десятку женщин, была права. Через пару минут на мою грудь возложили здорового и крепкого мальчика. — Настоящий лев, - восхитилась Айше, что все это время стояла рядом. По моим щекам потекли слезы радости, они смывали с щек влагу страданий, принося в жизнь еще один лучик света. — Он такой красивый, правда? – улыбка застыла на моих губах, словно я не мучилась почти двенадцать часов, производя на свет это маленькое чудо. — Он прекрасен, - раздался голос Махидевран-Султан, ее я меньше всего хотела видеть в своем счастливом мирке. Ребенка завернули в красивое покрывало и передали матери Мустафы, мое материнское сердце сразу же встрепенулось, какое она вообще имело право? Но я осадила себя: «Молчи, Мелек, если не хочешь кормить своим телом обитателей Босфора». Махидевран так решительно настроена против Хюррем, но не замечает сама, что действует более жестокими способами. — Его следует покормить, - напоминает пожилая женщина, кажется, Айше упомянула, что ее зовут Алтын. Я, с надеждой протягиваю руки, пытаясь вернуть своего малыша к груди. — Ты не будешь кормить его, Мелек-хатун, - женщина с презрением подчеркивает последнее слова, — Мы уже нашли для маленького шехзаде прекрасную кормилицу. — Госпожа, позвольте мне хотя бы первый раз это сделать, - я сдерживаю слезы, не хватало еще расплакаться перед ней, иначе следующую битву я точно проиграю. — Не выдумывай, Мелек, - устало объясняет мне Махидевран, продолжая укачивать на руках моего ребенка, — О малыше позаботятся наилучшем образом, ты и так уже все сделала. Она гордо выходит из покоев, унося с собой частичку моего сердца. Айше уходит следом за своей Госпожой, ей больше не нужно мне прислуживать. Я спокойно наблюдаю, как пустеют мои покои, повитуха оставляет на столике травы и настойки, которые помогут мне восстановиться после родов, но что поможет мне восстановить душу? Я подхожу к окну, где вовсю бушуют краски весны. Снова осталось одна, раньше я могла часами говорить со своим малышом, в надежде, что когда он услышит мой голос тут же успокоиться, нет рядом и Мустафы, который бы защитил меня от всех злодеяний собственной матери. — Будь ты проклята, Махидевоан-Султан, - заклинаю я, вкладывая в эти слова всю ту злость, что копилась во мне шесть долгих месяцев, и вышла наружу вместе с моим ребенком. — Пусть и ты узнаешь, что значит лишиться собственного ребенка. Теплый ветерок подхватывает мои слезинки, унося их туда, где они точно будут услышаны. За один короткий день я успела испытать целую палитру чувств: от абсолютной радости до злости, которая очернила мою душу. Могу ли я после этого все еще претендовать на имя Мелек? Моя дверь тихо открывается, принося с собой запах празднества и свободы, Айше, ставит на небольшой столик поднос с едой, и ни проронив, ни слова, покидает покои. Странно, но голода я совсем не чувствую, проходя мимо яств, что манят своим запахом и видом, хотелось швырнуть в дверь весь этот поднос с посудой и забыть все, как страшный сон, который я сама для себя выдумала. На моей кровати уже чистые простыни и теплое одеяло, которое служит мне единственным утешением. Я сворачиваюсь калачиком , и пытаюсь заснуть, но прежде, убрать подушку, которая уже полна моих слез.