Боггарт Гермионы Грейнджер

6 курс, ранняя весна Гермиона задумчиво покусывала перо, сверля взглядом пергамент. Вот уже полчаса, как она пытается придумать наиболее удачную формулировку предпосылок к войне между кентаврами и магами, о которой бубнил профессор Бинс на прошлом уроке, и который задал написать сочинение на целых два фута и пять дюймов на эту тему. Мысли упорно не хотели оформляться во что-нибудь достойное, и девушка пожалела, что использовала лишь «Историю Магии» для выполнения задания. Надо бы было заглянуть в библиотеку и прочесть фолиант конкретно о противостоянии. Рядом с ней корпели над этим же сочинением Гарри и Рон, которые бессовестно списали параграф из учебника, надеясь, что это сойдёт за качественное выполнение задания. Гермиона уже малодушно думала сделать то же самое, но совесть и синдром отличника, который, стоит признать, у неё цвёл и пах, не позволяли ей это сделать. С тяжелым вздохом она поднялась из-за стола и направилась в сторону выхода, напоследок бросив друзьям, что она в библиотеку. Оставалось всего лишь полчаса до закрытия, и она надеялась, что мадам Пинс не разозлится на неё за поздний визит. Гермиона вышла через портретный проем и зябко поежилась. Середина марта выдалась поистине зимней, и замок насквозь продувало суровыми колючими ветрами. Обхватив себя за плечи, она торопливо пошла по коридору, надеясь, что не сляжет с простудой после своего вечернего променада. В замке уже погасили факелы, и лишь яркий свет луны позволял ей видеть хоть что-то дальше ее носа. Завернув за угол, она облегченно выдохнула, увидев, что в этой части Хогвартса все ещё было освещение. Пройдя пару шагов, она резко остановилась, увидев высокую стройную фигуру, вглядывающуюся в темноту весенней метели через окно. Малфой. Она довольно давно стала замечать, как он действует на неё, особенно после того случая с ее попойкой на Рождество. Когда она призналась себе, что неравнодушна к нему. Она чувствовала себя глупой девчонкой, которая исподтишка поглядывала на заинтересовавшего ее парня, ничем не лучше своих соседок по комнате. Весь ее рациональный разум противился вспыхнувшей симпатии, но сердце неумолимо шептало другое. Гермиона стала ловить себя на том, что неизменно ходит на все матчи по квиддичу между Гриффиндором и Слизерином, хотя раньше часто позволяла себе прогулять. И она отнюдь не болела ни за одну из команд, находя травмоопасный спорт настоящей глупостью, нет. Она следила за ловцом сборной изумрудного факультета, отмечая сосредоточенное выражение его лица, когда он выискивал снитч среди снующих игроков, изучая напряженные мышцы рук, крепко и уверенно державшие древко метлы, любовалась широкой спиной, обтянутой спортивной формой. Она поклялась себе, что никто и никогда не узнает о ее глупом увлечении, которое, как она надеялась, вскоре пройдёт. Таким ее мыслям очень способствовало обычное поведение Малфоя, который не мог спокойно пройти мимо неё, оскорбляя ее, подтрунивая, делая все, на что хватало фантазии, чтобы задеть ее или оскорбить. До Рождества он вёл себя вполне дружелюбно, но после как с цепи сорвался. Словно вываливал на неё все то, о чем умолчал в период их недолгого перемирия. Грубые высказывания били наотмашь, заставляя девушку отвечать на выпады, в глубине души глотая слезы. Иногда, после их стычек, Гермиона приходила в свою спальню и жгла подаренную им свечку, от которой остался лишь жалкий огарочек. Вдыхая милый сердцу аромат, она лишь на секунду позволяла себе мысленно вернуться на его руки, вспоминать мягкость тёплой шеи и корить себя, корить за то, что выказала перед ним свою слабость. Что чуть не выдала свои чувства. Это был бы конец. На самом деле, Гермиона искренне недоумевала, что же она в нем нашла, ровно до тех моментов, когда он все же умудрялся доказывать, что он не такой, каким хочет казаться. Что в нем есть что-то, что делает его таким чертовски притягательным. Что она не просто так им интересуется, ведясь на смазливую мордашку. Как, например, сейчас. С противоположной стороны коридора приближалась маленькая хрупкая фигурка первокурсницы, которая нервно теребила форменный зелёный галстук. Гермиона поспешила вновь завернуть за угол, прячась в темноте и осторожно выглядывая, чтобы увидеть, что будет дальше. Тем временем девчушка нерешительно приблизилась к Малфою, который вовсе ее не заметил, полностью увлечённый своими мыслями. Она кашлянула и робко прикоснулась к его руке. Малфой встрепенулся и взглянул на нарушителя своего спокойствия, который теперь стоял с опущенной головой и застенчиво ковырял каменный пол носком чёрной туфельки. — Мэгги? — удивленно произнёс он. — Привет, Драко, — раздался тоненький смущенный голосок. — Ты почему не в гостиной? Уже поздно, ты не должна бродить по замку в такое время. К тому же, здесь холодно, а ты в одной рубашке, — мягко пожурил девочку Драко. Гермиона удивленно вздернула брови, прикидывая, когда это Малфой заботился о ком-то ещё, кроме самого себя. Непонятное чувство тепла разлилось у неё внутри, и она закусила губу, чтобы умиленно не вздохнуть и не выдать себя. — Я искала тебя, — шепотом призналась Мэгги, поднимая свои огромные блестящие глаза на Драко и серьезно глядя на него. — Я…я давно хотела сказать тебе. Ты…ты мне…ну…очень нравишься. Повисла напряженная тишина, и Гермиона едва удержалась, чтобы не хихикнуть. Она бы отдала по меньшей мере сотню галлеонов, чтобы увидеть выражение лица Малфоя, но он, к ее сожалению, был к ней спиной. Неожиданно юноша присел перед зардевшейся девчушкой и, взяв ту за руки, проникновенно сказал: — Ты тоже мне нравишься, Мэггз. Ты очень красивая, умная и хорошая. Но реальность жестока. Между нами слишком большая разница в возрасте, — ага, целых пять лет, ужас. — Понимаешь, если бы тебе, скажем, было восемнадцать, а мне двадцать три, то эта разница не так уж и бросалась бы в глаза. Но сейчас наши отношения невозможны. Слишком много осуждения будет от окружающих, а я очень не хочу, чтобы ты испытывала хоть малейший дискомфорт. Поэтому давай договоримся. Когда тебе исполнится восемнадцать, я приглашу тебя на свидание. Мы сходим поесть мороженого, поболтаем и все обсудим. Договорились? — Драко аккуратно положил руку на плечо девочке, которая завороженно ловила каждое его слово. — Я все понимаю, Драко, — с необычной для ребёнка серьезностью прошелестела она. — Я буду ждать. — И я буду ждать тебя, Мэгги. А теперь иди, ты совсем продрогла. Я скоро вернусь, — пообещал Малфой и настойчиво подтолкнул девочку в сторону подземелья. — Иди. Мэгги коротко кивнула и практически бегом удалилась туда, откуда пришла. Малфой ещё пару мгновений постоял, задумчиво смотря ей вслед, затем усмехнулся, взъерошил волосы и вернулся к своему прерванному занятию. Гермиона обнаружила у себя совершенно дурацкую улыбку, вызванную недавней сценой. Она никогда бы не подумала, что Малфой может быть таким чутким и милым, что добавило ещё один аргумент в ее список причин, почему Драко ей нравится. Его поведение с маленькой первокурсницей заслуживало похвалы, но Гермиона отдавала себе отчёт в том, что ему ее одобрение и даром не нужно было. Тем временем до закрытия библиотеки оставалось совсем немного, а добраться до неё можно было, лишь пройдя через этот коридор. Гермиона, убедившись, что Малфой вновь не замечает ничего вокруг, на цыпочках прошла вдоль стены, моля Мерлина, чтобы она не издала ни одного звука, привлекающего ненужное внимание. — О, нет, — внезапно простонал Малфой, как только она поравнялась с ним. Гермиона испуганно вздрогнула и замерла, отчаянно надеясь, что он лишь выдал свои мысли вслух. Не тут-то было. Драко всем корпусом развернулся к застигнутой врасплох девушке и сложил руки на груди. — Грейнджер. Ты тоже пришла признаваться мне в любви? — Попалась, — язвительно протянула Гермиона, неосознанно копируя жест собеседника. — Боюсь, я не смогу ответить тебе взаимностью. Я, видишь ли, связан обещанием с другой, — он махнул в сторону убежавшей девочки. — Я видела, потому и попыталась пройти незамеченной. Теперь мое признание полностью лишено смысла. Мое сердце разбито, — Гермиона картинно прижала руки к сердцу, вызвав у Малфоя короткий смешок, который отозвался у девушки мурашками по спине. — Думаю, тебе стоит снова попытать счастья, когда Мэгги забудет меня через пару-тройку лет в объятиях своего однокурсника, — он разочарованно покачал головой, силясь скрыть улыбку. — Тебя не так-то просто забыть, — задумчиво выдала Гермиона, тут же широко распахнув глаза в осознании того, что и кому она ляпнула. — Даже так? — присвистнул Драко, удивленно выгибая бровь. — Что ж, не ожидал от тебя такого высокого мнения обо мне. Я тронут до глубины души. — Не обольщайся, Малфой. Я лишь хотела сказать, что такого несносного напыщенного индюка, как ты, ещё поискать, — выпалила Гермиона, отчаянно надеясь, что ему не видно ее заалевшие щеки. — Ну-ну, — хмыкнул Драко, окидывая ее оценивающим взглядом, затем развернулся и ушёл, не дав ей и шанса на ответную реплику. Гермиона с досадой хлопнула себя по лбу, нещадно ругая себя за необдуманные слова. Как она могла такое сказать?! Малфой наверняка заметил ее смущение, когда она неловко попыталась выкрутиться. Теперь насмешек не избежать. Горестно вздохнув, она медленно побрела обратно в гостиную Гриффиндора, совершенно забыв об изначальной цели ее похода. Ее опасения не оправдались. Малфой ни словом, ни взглядом не давал ей понять, что помнит об их вечернем разговоре. С одной стороны, это сильно успокоило девушку, а с другой она ощутила легкую досаду. Ведь, дай он хоть знак, что придал ее высказыванию хоть малейшее значение, это бы говорило о том, что он думает о ней. Но нет. Первое, что она услышала от него после их столкновения, было очередное оскорбление их Трио. А затем стало и вовсе не до воздыханий. Дамблдор был убит, а они с друзьями отправились в одно из самых опасных путешествий в своей жизни. 30 июня 1997 года, день смерти Альбуса Дамблдора — И где он? Когда вернётся? Мерлин, с ума сойти можно, — Гермиона носилась по гостиной Гриффиндора, заламывая от отчаяния руки. Бледная, бледнее, чем обычно, она то и дело посматривала то на часы, то на дверь, в ожидании лучшего друга. — Гермиона, сядь. Он ушёл полчаса назад, — раздраженно проворчал Рон, пытаясь скрыть собственное беспокойство и напряжение. — С ним Дамблдор, он не пропадёт. Вернётся живой и здоровый, мы ещё посмеёмся над…этим всем. — Ты не слышал, что сказал Гарри? Они отправились за…ты знаешь, чем, — Гермиона запнулась, не в силах произнести слово «крестраж». Казалось, стоит сказать это вслух, и темная, по-настоящему темная магия врастёт в тебя, влезет под кожу, очерняя все светлое, что есть внутри. — Я тоже был при этом разговоре, — саркастично заметил Рон. — Все будет хорошо, у директора есть план, он — единственный волшебник, которого боится Сама-Знаешь-Кто. Это тебя никак не успокаивает? — Откуда ты знаешь, чем защищена эта гадость? А что если… — Гермиона покачала головой и прикрыла глаза, с силой нажимая на виски. — Так и с ума сойти можно. Послушай, Гарри сказал, что мы должны следить за Снейпом и Малфоем, — Рон задумчиво уставился на две чёрные точки с этими именами на карте Мародеров. — Я беру на себя Снейпа. — Это ещё почему? — возмутилась Гермиона. — Я не имею ни малейшего желания контактировать с ним. — Слежка не предполагает контакта, даже наоборот, — справедливо заметил Рон. — Они оба в подземельях, нужно просто следить, чтобы они никуда оттуда не уходили. — И как ты предлагаешь их задерживать? «Ой, Малфой, а ты куда? Сиди в своей гостиной и не дёргайся, Гарри сказал», — съязвила Гермиона. — Я не знаю, ясно? Я переживаю не меньше тебя, но у меня хватает выдержки, чтобы вести себя спокойно и оставить хоть малую толику здравого смысла и терпения, ладно? — вспылил Рон. — Поэтому хватит устраивать истерики, иди, Малфой за тобой. Вы с ним неплохо ладите, — уколол он. Гермиона вспыхнула. — То, что он называет меня грязнокровкой всего пару раз в неделю, а не каждый день по сто раз, — это хорошие отношения? И вообще, я нормально общаюсь с Пэнси, как бы вам это ни не нравилось, но Малфой… Черт. Выбора все равно нет. — Ты пришла к правильному выводу. Так, встречаемся у Большого зала через два часа. Я буду возле подземелий, ты стой возле туалета Плаксы Миртл. Карту я возьму с собой, увижу подозрительные перемещения — сообщу. — Ладно, — согласилась Гермиона и пошла на наблюдательный пункт, внутренне удивляясь, как у обычно взрывного импульсивного Рона так хорошо вышло все взять в свои руки. Ей даже понравилось в кои-то веки просто подчиниться, а не до головной боли строить хитрые планы. Девушка с непринуждённым видом прислонилась к стене недалёко от туалета и раскрыла брошюру, которую выдают всем старшим курсам. В ней красочно описывались различные высшие магические учебные заведения, профессии, которыми можно овладеть по окончанию учебы, а также вакантные места работы, на которые принимали лишь со школьным аттестатом. Она зачитала брошюру до дыр, в красках представляя свою будущую жизнь. Но теперь все изменилось. Впереди ждала война, она уже шла. Когда они начнут принимать непосредственное участие в ней — лишь вопрос времени, и очень скорого. Несколько крестражей уже уничтожено, если повезёт, сегодня канет в лету ещё один. Но Дамблдор ощутимо сдаёт. Гермиона видела его чёрную, словно обугленную руку, которую он так тщательно старался скрыть от любопытных взглядов. И она знала, что это проклятие. Какое и как быстро оно действовало — неизвестно. Но конец приближает очень ощутимо. Гермиона покусала губы и нахмурилась, украдкой окидывая пустой коридор взглядом. Провела рукой по усталому лицу и прикрыла глаза. Интуиция кричала, что Малфой замешан. После ситуации с Кэти Белл он стал абсолютно другим. Прежде вечно ухмыляющийся, язвительный, самодовольный, он стал лишь тенью самого себя. Взгляд стал пустой, он словно смотрел сквозь людей, видя не их непонимающие лица, а нечто другое. Что поселяло в нем не просто страх — настоящий ужас. Видеть такого Малфоя было…как-то не по себе. Словно на твоих глазах человек рушится изнутри, оставляя окружающим пустую оболочку. Словно его одолевают немыслимые кошмары. И это означало лишь одно — грядёт тьма. Гермионе было больно за ним наблюдать. Видеть, как он дергается от любого неосторожного прикосновения к нему. Видеть его выражение лица, словно он вот-вот уйдёт, исчезнет в темноте, откуда нет выхода. Она даже иногда специально провоцировала его колкими фразами, лишь бы он пришёл в себя, лишь бы вернулся и снова насмешливо выдал что-то о ней и ее друзьях. Что угодно, но только не безразличный скользящий взгляд. Пэнси тоже беспокоилась. Как и Тео, как и половина слизеринцев. Нет, в ожидании плохого была вся школа, включая преподавателей, уже никто не тешил себя надеждой, что все обойдётся, что Темный Лорд — пуфф — и исчезнет, и небо вновь станет голубым. Дети Пожирателей не просто беспокоились. Они жили в постоянном напряжении, что их призовут. Неосознанно потирали левое предплечье и подергивались. Сцепляли зубы, когда приходила почта. Затаив дыхание, открывали письма. С огромным облегчением на лицах читали послания и понимали — не сегодня. Пока они в безопасности, как и их семьи. В относительной безопасности, конечно. Гермиона открыла глаза и вновь огляделась. Никого. Все наслаждаются тёплым летним днём, стараясь оставить переживания на ночь. Она обмахнулась уже изрядно потрёпанным буклетиком, чувствуя потребность в свежем воздухе. Из брошюры выпал сложенный пополам лист из ее магловского блокнота. Гермиона наклонилась, бережно подняв листок, провела пальцем по сгибу и развернула его, зная, что там увидит. На листе был изображён один несносный профиль, нанесённый ее неопытной рукой. Гермиона рисовала этот недопортрет в библиотеке, стараясь сосредоточиться на занятиях, а ее рука тем временем выводила точеные линии волнующего лица. Рисунок был далек от профессионального, но изображённый вполне угадывался. Ниже была небольшая приписка: «Как жаль, что тем, чем стало для меня твоё существование, не стало моё существованье для тебя».(1) Гермиона грустно усмехнулась, осознавая, что всего каких-то несколько месяцев назад ее странная влюбленность занимала практически 100% ее мыслей. И она молилась всем Богам, чтобы это время вернулось. Чтобы бояться всего лишь отсутствия ответных чувств, а не всего этого. При виде этой наивной страницы ее жизни в груди потеплело. Это было так неправильно и так правильно одновременно. Это было ее время, когда она позволяла себе мыслить, как обычная девчонка. И Гермиона искренне хотела сохранить это в себе. Спрятать этот клочок где-нибудь и пообещать себе его найти, когда все закончится. Когда…если все снова станет прежним. На это шансов было крайне мало, почти не было, поэтому она решила спрятать это там, где она сама вряд ли найдёт. Подумав, что Рон свяжется с ней или через патронуса, или через Добби, если возникнет необходимость, Гермиона быстро поднялась на восьмой этаж и привычно прошлась три раза возле знакомой стены. — Комната, где все спрятано, — шептала она себе под нос, ощущая, как горит чуть влажная кожа пальцев, сжимающая бумагу. Наконец, нужная дверь появилась, и Гермиона поспешила войти, убедившись, что за ней никто не следит. Комната поражала своими размерами. Дальней стены не было видно за гигантскими завалами всякой чепухи, от сломанных перьев до старых книг. Пройдя несколько метров, Гермиона присмотрела ярко красную книгу с золотыми завитушками на корешке и торопливо засунула рисунок между страниц. Положив книгу на место, она огляделась, вздохнула и быстрым шагом пошла к двери, намереваясь как можно быстрее вернуться на пост. Гермиона не успела дойти буквально пять шагов, как дверь распахнулась, и в Выручай-комнату ворвался бледный, как полотно, Малфой. Она раскрыла рот, молясь, чтобы нужные слова пришли поскорее, и она смогла нарушить затянувшееся молчание. — Что ты здесь делаешь, Грейнджер? — хрипло протянул Драко, с некоторым волнением осматривая комнату у неё за спиной. — Могу спросить у тебя то же самое, — с вызовом ответила Гермиона, стараясь поймать его взгляд. Получай. — Не твоё дело, — огрызнулся он, глядя ей прямо в глаза. — Убирайся. — С чего бы? Это не твоя собственность, Малфой. Я могу находиться здесь, сколько пожелаю, — заявила Гермиона, скрестив руки на груди. Ну же, давай, отвечай на провокацию, какого черта ты выглядишь, как потерявшийся первокурсник?! — Я так не думаю, — процедил Малфой, сужая глаза. Гермиона мысленно хлопала в ладоши. — Я сказал, убирайся, оставь меня одного. — В школе есть куча мест, где ты мог бы… — ее реплику прервал шум, доносившийся из одного из старых шкафов, стоящих неподалеку. Девушку прошиб холодных пот, когда она увидела выражение лица Малфоя. Смесь тревоги, ужаса, отчаяния, боли. Словно сейчас из этого шкафа выползет нечто, что поглотит всю планету в мгновение ока, не давая и шанса на выживание. Или хотя бы быструю и безболезненную смерть. Прежде, чем она поняла, что делает, девушка выхватила свою палочку и направила ее на напряжённого парня. — Малфой, какого черта здесь происходит? — спазм ужаса сжал ее горло, и вместо гневного возгласа получился лишь свистящий шёпот. — Уходи, быстро, — тоже шёпотом ответил Драко, опасливо глядя на шкаф, даже не пытаясь достать свою палочку и попробовать защититься. — Никуда я не пойду, пока ты не объяснишь, что в этом шкафу. Я вижу, ты знаешь, — она крепче обхватила рукоять палочки и упрямо сжала губы. — Я сказал, уходи. Из школы уходи. Бегом. Не бери ничего, прямо сейчас просто выйди из этой комнаты и беги. — Что в шкафу? — не сдавалась Гермиона, уже малодушно подумывая последовать его совету. Хвалёная гриффиндорская храбрость сдавала позиции. — Ты совсем тупая? Сейчас не время вести светские беседы, уходи, я сказал, — прошипел Малфой, делая шаг. Гермиона предупреждающим жестом вскинула палочку, направляя ее парню в подбородок. Он несколько секунд молча смотрел на кончик, а затем выдохнул: — Он убьёт меня. Убьёт, Грейнджер, если я не сделаю это. Что он должен был сделать, Гермиона не знала. Очевидно, достать что-то, что сейчас так явно шумело в шкафу. Но его фраза, оброненная Малфоем две секунды назад, пошатнула ее намерение докопаться до истины. Он убьёт его. Убьёт, сотрёт с лица земли, и за листком можно будет и не возвращаться. Ведь его больше не станет. Закусив губу, Гермиона во все глаза смотрела на Малфоя, который с достоинством выдержал ее взгляд. Он убьет его. Заставит закрыть дождливые глаза, смотрящие с безнадёгой. Она не могла этого допустить. Медленно опустив палочку, Гермиона с шумом вдохнула и прикрыла глаза, лишь на мгновение. Обойдя застывшего Драко, она слегка сжала его плечо в знак поддержки. Не могла не дотронуться. На прощание. — До встречи, — тихо произнесла она, прикрывая за собой дверь. И услышала вдогонку: — Очень в этом сомневаюсь. 2 мая 1998 года — Невилл, сзади, — выкрикнула Гермиона, отражая атаку очередного Пожирателя в маске. Локоть правой руки нещадно саднило, поэтому пришлось переложить палочку в левую. Не слишком сподручно, но выхода не оставалось. Неподалёку с утробным рычанием Рон наступал на пятящегося ПСа, который, казалось, не ожидал такой настойчивости от студента Хогвартса. Точный Петрификус ударил врага прямо в грудь, заставляя того опрокинуться на спину. Маска слетела, когда Инкарцеро Рона опутало прочными верёвками нападающего. — Роули, ублюдок, — выплюнул Рон, ногой выбивая палочку мужчины из руки. Пригнувшись от летящего в него красного луча, Уизли подобрал отлетевшую палочку и засунул ее себе за пояс. Полумна, с совершенно не подходящим ей сосредоточенным выражением лица, прикрывала спину Энтони Голдштейна, который сражался сразу с тремя. Близнецов Уизли окружило пятеро злобно хихикающих фигур в чёрных балахонах. Легкое движение руки Фреда — и вся компания погрузилась в непроглядную тьму. Когда она рассеялась, близнецы связывали последнего Пожирателя, издавая победные кличи. — Какого черта? Ну-ка брысь, мелочь, — сестры Патил торопливо загоняли малышей, которые страстно желали помочь, обратно в замок. — Симус, помоги, — выкрикнул Дин Томас, которого прижали к стенке двое Пожирателей. Гермиона не увидела, справились ли однокурсники. Ее внимание привлекла одна знакомая блондинистая голова. Малфой с озлобленным выражением лица выставлял защиту от заклятий, летевших в него со всех сторон. Отходя все дальше и дальше от поля боя, он старался не привлекать внимания разгоряченных сокурсников, и ему удалось. Он делал то, во что Гермиона никак не могла поверить — Малфой заходил спиной в толпу Пожирателей, кидая заклятиями в своих же. Он не бросался Авадой, нет. Даже относительно нетравматичного Ступефая не было слышно. Он кидал в них Заклятием ватных ног, Щекоткой, Танцующих ног, Жалящим заклинанием, дезориентируя их, таким образом делая их легкой мишенью. Короткими перебежками приблизился к матери, которая на мгновение переплела свои пальцы с его, сражаясь с кем-то из Ордена. Она не увидела, с кем, потому что Рон потянул ее за руку, сбивчиво объясняя что-то про Тайную Комнату и клык василиска. *** Победа. Как сладок должен быть ее вкус. Отчего же так паршиво на душе? Откуда эта невыносимая горечь? Ведь они победили одного из самых могущественных темных магов всех времён! Потому что они победили, а Фред нет. И Люпин с Тонкс тоже не победили. Колин Криви…не-а, тоже нет. И от этого радость победы меркла. Испарялась, словно капли дождя на горячих камнях. Словно слезы безутешной Молли Уизли в объятиях всех детей. Всех, кроме Фреда. Словно пот, который утирал профессор Флитвик дрожащей рукой. Словно вода, бутылку с которой передавали студенты друг другу, не столько для питья, сколько для обработки ран. И было так невыносимо тоскливо. Хотелось выть и драть на себе волосы, выцарапать это чувство из души. Гермиона бросила попытки прекратить солёный поток слез, украдкой взглянув в угол, где сидели пойманные Пожиратели под охраной авроров в алых мантиях. Малфой сидел с отсутствующим выражением лица, пока служащие Министерства регистрировали выживших Пожирателей. Но вот в зал внесли ещё кого-то на носилках. Уже мертвого, судя по тому, что его понесли к ровным рядам погибших. Гермиона разглядела силуэт под плотной чёрной тканью и поежилась. Фигурка была слишком маленькой, чтобы умереть. Слишком. Ребёнка осторожно уложили на пол и снова отправились на поле боя, чтобы и дальше безостановочно заносить жертв. Гермиона снова посмотрела на Малфоя. Тот с неприкрытым ужасом осматривал только что занесённое тело, оказавшееся неподалёку от него. Сорвался с места, отмахиваясь от возгласов авроров. Упал на колени рядом с маленьким худеньким ребёнком, всем телом дрожа. Бережно взял уже холодную руку в тёплые свои, прижал к подрагивающим губам, а затем ко лбу. Закрыл глаза, не сдерживая горячие слёзы. — Прости меня, умоляю, прости, прости, прости… — лихорадочный шёпот оглушал, привлекая к себе внимание. Гермиона с трудом заставила себя взглянуть в лицо той, перед кем с таким отчаянием извинялся Малфой. Это была Мэгги. Та девочка, которую он обещал ждать. Та девочка, которая должна была прожить долгую и счастливую жизнь, со смехом вспоминая первую влюбленность в статного старшекурсника. Вспоминая его горячие заверения, что их отношениям мешает лишь разница в возрасте и неодобрение окружающих. Внезапно эта картина обрушила на неё осознание масштаба всего кошмара, что им довелось пережить. Всем, кроме Фреда. Кроме Люпина. Кроме Тонкс. Кроме Колина Криви.