***
Неле постоянно сжимала руку жениха. Неосознанно. Ей вообще сейчас казалось, что это её игрушка, подаренная отцом. Когда его не было дома, а на улице начиналась гроза, она постоянно сжимала своего мягкого котика. На его шерсти в скором времени появились вмятины, и отец в шутку прозвал кота «Плешивый». Как бы ни просила Неле перестать так называть его, отец заливался смехом и, чтобы успокоить гнев дочери, начинал подкидывать её на руках. Девочка звонко смеялась, и все обиды прощались. Боялась маленькая Неле много чего. Вряд ли теперь вообще можно сравнить прошлые страхи с нынешним. Гюнтер и Неле сидели в здании МВД Германии в ожидании…чего-то, очевидно. Позвонив по экстренному номеру, девушка сообщила, что она является родственницей пропавшего и, мягко говоря, находится в шоке. После этого их попросили приехать. И что теперь? Они ждали ответов, но их никто не мог дать. Просто потому, что не было человека, способного что-то ответить в такой ситуации. — Поэтому... — проговорила отстраненно Неле, — поэтому у него был такой голос. — Предчувствие? — уточнил Гюнтер. Девушка закивала головой. В комнату вдруг ворвалась взлохмаченная, даже по-домашнему одетая девушка. На вид, очень хрупкая и худощавая. Неле столкнулась с её красными глазами и жутким взглядом. — Мари? — Линдеманн отпустила руку жениха и встала на ноги. — Неле? — так же вопросительно сказала она. Девушка шмыгнула носом, — Ничего не известно? — Совершенно. — Боже мой, — Мари прошла к свободному стулу и слишком грузно опустилась на него. Выглядела она очень подавленной. Синим платком она вытирала катившиеся слезы. Линдеманн вернулась на свое место и снова взяла Гюнтера за руку. Они знакомы. Ещё бы. Неле знала всех жен участников группы. Знала и старших их детей. Ну вот, на несколько людей, что будет испытывать страх за жизнь своих родных стало больше. Маленькие ещё не поймут. Мамы, наверное, объяснят им, что папы полетели выступать. Но их концертный тур затянулся в вечность… Неле покачала головой, не желая даже думать о таком. Но мысль была непреклонна и продолжала жечь, словно она пролила на себя кипяток. Комната, которая была чьим-то кабинетом, начала заполняться. Такими же шокированными, подавленными и разбитыми. И в основном — женами. Называть их вдовами пока было рано. Среди них были и старшие дети пропавших: Эмиль Рейнке, Кира Линдеманн, несмотря на фамилию, является дочерью Рихарда. С ней был и её брат Мерлин Бессон. Последними появилась Агнет Рейнке. Женщина приходилась женой Пауля. Никто ничего не говорил. Все молчали, вслушиваясь в тиканье настенных часов. Гробовая тишина. Никто не в силах выразить предположение, мысль по поводу случившегося. Все боялись. Вдруг мысль стала бы материальной и моментально исполнилась. Неле всматривалась в отчаянные лица. Желала найти ответ, но его не было. Был один лишь страх. Подобно железной маске, он сковал эмоции. Сердце от такого только сильнее начало биться об грудь. В комнату зашел ещё один человек. В возрасте, с шрамом на шее. Толпе женщин в своем кабинете не удивился. Окинул их взглядом и прошел за стол. На него вопросительно и выжидающе уставились. Мужчина сложил руки в замок, закрыл глаза и вздохнул. — Самолет, на борту которого находилась группа, исчез с радаров спустя шесть часов полета. Пилоты не отвечали диспетчеру. Были помехи. На данный момент мы не можем обнаружить их, — голос сухой, констатирующий факты, — есть два предположения. Первое: группа сейчас в полете, но по каким-то причинам пилоты не могут ответить нам. Второе: они потерпели крушение и сейчас находятся в Атлантическом океане. Поисковый отряд был направлен по этому курсу. Если через пять часов, в Мексике, нам не дадут ответа — останется лишь один вариант исхода. Молчание. Едва слышимые всхлипы Мари и то сошли на нет. Сердце замерло и перестало стучаться. Стало будто холодно. — Я прошу вас пока что не впадать в панику. Не давать никаких ответов журналистам. Не распускать слухи раньше времени. Сейчас главное — набраться терпения. Дело, несомненно, странное. Самолет не мог исчезнуть просто так, в никуда. — Ваш голос не выражает заинтересованности, — сказала тихо Мари, словно змея, выплевывающая яд. Обняв себя, она мелко дрожала, — Ждать? Все, что вы можете посоветовать? Я хочу точно знать, где сейчас мой муж! — Мари, пожалуйста, — шепнула Агнет, положив свою ладонь на её плечо. Девушка дернула им, смахивая. — Фрау… — произнес мужчина скорей вопросительно. — Ридель. — Ридель… Да, это то, что я могу посоветовать на данный момент. Потому что только это вам и остается делать. Мы направили лучший поисковый отряд. В нашем арсенале самолеты и корабли. Они в скором времени окажутся на месте предполагаемого крушения… — мужчина осекся, — Или места, откуда пропала связь с диспетчером. Оставьте ваши номера, я позвоню, если что-то изменится, — мужчина извлек из стола блокнот и положил его на стол вместе с ручкой, — Мое имя Вернер Брюль. — Да как вы?!.. Вы!.. — возмущенно пыталась что-то сказать Мари. По её щекам потекли слезы, — Я знаю ваши поиски! Человек ещё может быть жив после крушения, но он просто не смог дождаться вас! Вы делаете недостаточно! — Мари, пожалуйста, — Агнет совершила ещё одну попытку успокоить бушующий ураган. — Ты сейчас мыслишь неразумно. — Прислушайтесь к вашей подруге, фрау Ридель. Я понимаю ваши эмоции. Но ещё я понимаю и то, что исчезновение такой группы, как Раммштайн вызовет большую шумиху. Кроме того, прошу заметить, что сегодня двадцать восьмое августа. День необычный. И пропажа группы на самолете, в такой день, именую себя так, как они себя именовали… — проговорил Вернер. — Я не верю в суеверия! И не верю в то, что мой муж и остальные разбились! Слышите меня?! — Мари ударила по столу ладонью и быстро выбежала из кабинета.***
— Ты слушаешь меня? — звук голоса был громче обычного. Неле вздрогнула и очнулась от задумчивости. — Да… О чем ты говорил? — девушка пододвинула себе кружку с зеленым чаем и сделала глоток. — Боже, — вздохнул Гюнтер. Конечно, она не слышала его слов. Не слышала его слов поддержки, вбивание мысли о том, что группа жива и невредима, не слышала и того, что слишком рано сдаваться. Нужен иной план действий, — Я говорил, что ты должна позвонить своей бабушке и сестре. Тебе нужно поговорить с ними, понимаешь? — Не так уж чтобы… — Они твои родственники. И подробности знаешь только ты. Сейчас, как никогда, нужно быть ближе друг к другу. Позвони им и расскажи все. Они, наверное, знают уже из новостей о пропаже герра Линдеманна и всей группы с ним, — Гюнтер стоял подле стола, скрестив руки на груди. Говорил серьезным, учительским тоном. Так он разговаривал только в школе, на работе, когда младшеклассники не слушались его. Неле бы отшутилась по этому поводу, но настроения не было для шуток. — И что я им скажу? Бабушка, твой сын пропал! Или, о, сестренка, наш папа улетел в небеса! Ей семнадцать. Такая чушь больше не прокатит, — довольно резким тоном ответила Неле, — Они же обе впечатлительные, — добавила она уже тише и грустнее. — Думаешь, лучше, когда шатаешься по неизвестности? Скажи правду, поделись своими переживаниями. Вы семья и… Неле? — рассуждая, Гюнтер на мгновение отвернулся. А, когда вернулся в прежнее положение, застал невесту плачущей в рукав своего свитера. Разговор с семьей дался не просто. Неле долго не решалась позвонить сестре. Вдруг трубку возьмет не она, а её мать. С этой женщиной Линдеманн бы не хотела разговаривать. Но, судя по всему, Мария сидела возле телефона и дожидалась чьего-то звонка. От той же сводной сестры или нет — неизвестно. Неле чуть выдохнула, услышав знакомый голос. На неё накинулись с расспросами. Радовать было нечем, только огорчать. Под конец беседы, Мария перестала задавать вопросы и сникла. Не попрощавшись, девушка сбросила звонок. Перезванивать Неле не стала. Тилль не был так близок со второй дочерью, но не являлся для неё последним человеком. Они проводили иногда выходные вместе. Во время его отпусков ездили всей семьей на озера. Он старался быть хорошим отцом. И это у него получилось, если на его пропажу отреагировали так бурно. Говорить с Бриджет — бабушкой Неле и Марии оказалось также трудно. Линдеманн чуть ли не сползала по стенке, слушая её голос. И нет, он не был дрожащим, плачущим. Он был рассудительный, принимающий и ещё надеющийся на чудо. Он был подобен холодному спокойствию Агнет. И именно ощущение чуда убивало Неле. Она старалась верить. Старалась думать, что они не пропали и не лежат сейчас на дне океана. Так бы хотел отец. Тилль бы не пожелал иметь гроб раньше времени. Закончив, Неле поплелась к холодильнику, где лежала бутылка вина. Осталась после вчерашнего ужина. Девушка сделала большой глоток. Потом ещё один и ещё. Не отрываясь. Из уголков губ чуть-чуть полилось. Дырявый рот. Когда легкие потребовали вдохнуть, Неле отстранилась от бутылки. Линдеманн прерывисто вздохнула, словно снова собиралась заплакать. Слезы стояли в глазах, но не собирались катиться. Неле приложила холодное стекло к разгоряченному лбу, который начинал постепенно гудеть, и тихо шмыгнула носом. В ушах прозвучали слова Гюнтера: «Все хорошо».***
Когда новость об исчезновении Раммштайн проникла в СМИ, поднялось настоящее цунами. Фанаты из всех уголков мира негодовали. Они не знали, верить или нет. Надеяться на лучшее или худшее. Как вообще быть, ведь прежде такого никогда не случалось. Известные люди разбивались на самолетах. Спортивная команда, музыкальная группа, звезды эстрады. Это все было. Но чтобы просто исчезли?.. Пух, и все. Нету. Они не погибли, не потерпели крушение. Они просто пропали. Фанаты Раммштайн разделились. Кто-то строил теории заговора, кто-то признал кумиров мертвыми и впал в депрессию, кто-то утверждал, что все хорошо и их найдут. А кто-то ждал. Ждал других новостей. Возвращаясь, домой через парк, Неле проходила мимо небольшой сцены в виде ракушки, что использовали во время бесплатных музыкальных фестивалей. Кто здесь только не выступал. Однако, когда и в помине не было праздника, молодежь любила занять это место. В своей компании, никому не мешая. Ухо Неле вдруг уловило знакомую мелодию. Seemann. Музыканты исполняли Seemann. Линдеманн повернула голову к играющим. Двое парней сидели на краю сцены с гитарами. Расстелив пледы, внизу подле них, сидело несколько человек. Они все пели. Пели, несмотря на то, что не попадали в ноты. Пели, несмотря на грусть. Ведь песня, была чертовски ироничная. Раммштайн пропали в океане… В глазах Неле встали слезы. Поправив сумку, она поспешила покинуть парк. Неделя. Самая тяжелая неделя в жизни. Неле ходила по иголкам, как йог. Только он мог ходить и не ощущать боли, в то время как Линдеманн мучилась и страдала. Девушка была на нервах. Режим дня сбился. Готовить стал Гюнтер и заставлял невесту есть. Следил за тем, чтобы она вовремя ложилась спать. Следил, чтобы она не уходила в себя, общалась. Хотя бы пыталась делать это. Неле общалась. С Мари. С ней она сблизилась сильнее всего. Приходила к Ридель домой, сидела с её ребенком, пока девушка носилась из комнаты в комнату, пытаясь немного уладить хозяйственные дела. Линдеманн плохо понимала, как она раньше справлялась. Однако, раньше они точно знали, где находилась группа. А сейчас — ничего. Никакой информации. Тот же руководитель спасательной операции не мог дать внятного ответа. Поэтому они сидят на тонком льду и могут в любой момент провалиться. Или выбраться. Как и Раммштайн. Отойдя немного от первого шока, Неле пришла в себя в конце недели. Вышла на работу и постаралась разобраться со скопившимися делами. Предстоящая свадьба требовала внимания. Но стоило сесть за стол и взглянуть на бумаги, как в Линдеманн что-то переклинило. Какой в этом смысл? Как можно отмечать нечто столько важное без не менее важного для этого торжества человека? Скоро придется не свадьбу планировать, а… Девушка резким движением смахнула все со стола и крикнула в пустоту. Вцепившись в свои волосы, Неле глухо застонала. Страх съедал её. Ел и кожу, и мясо, и кости. Всю. И в первую очередь — голову. Вдруг неприятным треском раздался телефонный звонок. Сначала, девушка не хотела отвечать, но звонящий был настойчив. Поднявшись и сняв телефон, Неле услышала знакомый голос: — Здравствуйте. Могу ли я слышать фройляйн Линдеманн? — звонил Вернер Брюль. — Да… Да, это я, — безжизненным голосом сказала Неле, — что-то случилось? — Можете ли вы приехать в здание МВД и поговорить со мной с глазу на глаз? — Есть что-то важное, что нельзя сказать по телефону? — девушку напрягла эта просьба. — Есть. Если можете — я жду вас прямо сейчас, — Брюль был настойчив и немного обеспокоен. — Хорошо. Скоро буду. — Неле повесила трубку и посмотрела на свои разбросанные бумаги. Тоже самое в её душе. Никакого порядка. Все в хаосе. Все в огне. В здание МВД она прибыла достаточно быстро. Поднялась в тот же кабинет. За своим столом сидел тот же человек с каменным лицом и шрамом на шеи. Стоило Линдеманн появиться, некая эмоция проскользнула среди морщин мужчины. Обменявшись приветствиями, Вернер предложил присесть. — Почему я одна? — первым делом спросила Неле, осознав, что никого из знакомых не было в комнате. — Как дочь фронтмена… — начал было Брюль. — В Раммштайн никогда не было фронтмена. Они одно целое, — в резкой форме поправила девушка. — Как дочь солиста — это в первую очередь касается вас, — мужчина, будто не заметил комментария своей собеседницы. — А разве жен и других детей это не касается?.. — Их не нашли, — а он умеет затыкать в нужный момент. Сердце сделало несколько кувырков внутри Неле, — Нашли некоторые обломки на месте, где предположительно оборвалась связь. Кроме того, обломки унесло течением в разные стороны и карта, скажем, происшествия, значительно расширилась. Ничего конкретного, все распластано. Обломки обшивки самолета, мелкие детали, которые просто так не вылетают. Группа потерпела авиакатастрофу, но на данный момент мы не можем найти их, — Брюль с сожалением посмотрел на Неле, которую медленно начинало лихорадить, — Не хочу заходить вперед, но…самое время все подготовить... — Предлагаете принять их смерть? — мрачно и тихо произнесла Линдеманн. — Нет. Хочу лишь, чтобы вы были готовы к любому исходу. Мы прикладываем все усилия, я вас уверяю. Вижу, что творится с вами, с фанатами. Но даже они перестают верить в лучшее. Поймите, прошла почти неделя. Человек без еды может прожить столько, но не без пресной воды. Даже оказавшись живыми после падения, из-за истощения, они уже мертвы, — Вернеру не хотелось произносить это слово.***
— Мы в Нью-Йорке! Смотри, как красиво! — вещал рядом веселый голос Пауля. Камера показывала вид на город с крыши отеля. Ландерс не переставал охать и ахать, а ещё говорить: «Оливер, сними это здание! Отлично! Теперь это!». В какой-то момент оператор развернул камеру к остальным мужчинам группы. Первый в кадре оказался Рихард. Оперевшись на заграждение, он мирно покуривал, — Передай привет своим, Рихард! — Привет! Сегодня кто-то научится летать, если не перестанет снимать, — Круспе натянуто улыбнулся и выпустил облако дыма. — Поняли, приняли! — в этот момент Пауль, наверное, отсалютировал. Дальше в кадре появился сам он и бодро помахал рукой. Потом появились Флаке и Кристоф, — Ребят, как вам город? — Ты в курсе, что мы уже были здесь? — усмехнулся Шнайдер. Он полностью разлегся на своем стуле, закинув руки за голову. — Нет, не знаю, расскажи незнающему свои впечатления!— сказал бодро Ландерс. — Ну-у-у… — задумался Кристоф. — Привет, Ульрика! Надеюсь, ты не скучаешь? — выдал он, не найдя, что ответить. — А остальные? — поинтересовался Пауль и сел за стол. На нем стояли разные по размеру бокалы и стаканы. Вдруг в кадре появился Тилль. Музыкант опустил свои широкие ладони на хрупкие плечи Кристиана. — Я думаю, что это отличный город, чтобы в нем отдыхать. Только пиво тут отстой! А девки тут неплохие, да Рихард? — хохотнул Тилль. — Заткнись! — послышалось вне камеры. — Скромничает, — подмигнул Линдеманн, — Помнишь, Кристиан, где он её подцепил? — Тилль наклонил голову к другу. — Конечно. Как ясный день помню! Наш дорогой друг сразу полез совать свой язык ей в рот! — подтвердил Флаке. — Вот так полез... — Тилль потянул свои губы к Лоренцу. Тот ответил так же. — Не снимай это! — воскликнул Пауль, замахав руками Оливеру, чтобы тот перевел камеру на него. Ландерс подбежал к Шнайдеру и обнял его, пока на фоне слышались пародийные стоны и лобызания. Кадр приблизился к обнимающимся, — Хороший город, проще говоря. Романтичный! — подвел итог Пауль. И на этом запись прервалась. Неле лежала на диване и смотрела запись с кассеты. Их у неё было немного. Раньше она редко пересматривала видео, что обычно снимал Оливер. Главный репортер в группе. «Премьера» происходила в компании отца. Тилль рассказывал о их туре, рассказывал интересные истории, которые происходили с ними. Линдеманн едва заметно ощущала его присутствие рядом. Будто сейчас придет из кухни в компании двух бутылочек темного и вместе с дочерью выпьет. Она положит голову на его большое теплое плечо и начнет слушать низкий приятный голос. Потом в их компанию влетит Гюнтер, чуть нарушив семейную идиллию, но приятно удивит тарелками с мороженным. — Дорогая, я дома! Взял твое любимое мороженое, думаю, оно поднимет настроение! — в гостиную вошел улыбающийся Гюнтер. Улыбка быстро улетучилась, когда она увидел свою невесту, — Ты в порядке? — Йовинг поднял валяющийся на полу пульт и выключил телевизор. Молодой человек сел на диван рядом. Рукой он погладил девушку по голове. — Вчера всем сообщили, что надежды почти нет. Вернее, её вообще нет. У группы есть добрая куча причин быть уже сто раз мертвыми. Мне сказали об этом ещё два дня назад. — вполголоса пробормотала Неле, — Агнет предложила выбрать для всех одно место. Как символ того, что они ушли вместе… Я отказала. — Что? — Гюнтер не знал чему удивляться больше. — Почему? Линдеманн приняла сидячее положение и серьезно посмотрела на жениха. — Потому что я отказываюсь верить в их смерть. Как и Мари. Мы обе отказали. Агнет сказала, что прибережет для нас места. Зачем вообще, не понимаю… — Не вам это решать. Вернее… — произнес Йовинг, — Ты подумала о своей бабушке? Решать вам обеим. Не только одной тебе. Он её сын, в конце концов. А насчет Мари, она должна решать это с матерью Оливера. В одиночку нельзя принимать такие решения. — Можно, если речь идет о живых! — возразила Неле. — Тебе нужно отдохнуть и все обдумать. Идем, положим, тебя, — Гюнтер поднялся на ноги и осторожно потянул на себя Неле. Девушка воспротивилась. — Со мной все нормально! Просто вы хотите, чтобы я также смирилась! — воскликнула Линдеманн и попыталась оттолкнуть жениха. Молодой человек лишь крепче сжал её руки. — Ты смотришь старые записи, лежишь на диване, ничего не делаешь и отдалилась от меня. Ты понимаешь, что твой отец мертв, но из-за упрямости не хочешь признавать это! — вырвалось у Гюнтера, — Неле, это тяжело, потребуется время, но ты должна принять. Что ты можешь сделать для него? Ты не можешь поплыть в открытый океан и начать поиски. Так не бывает. Может быть, герр Линдеманн не хотел, чтобы ты сдавалась без боя. Но не каждый бой заканчивается победой. Самое время смириться с проигрышем, ты слышишь меня? Все. Идем. — Гюнтер приобнял Неле, что стала бледна в лице. Полностью разбитая, она поплелась за ним, держась, как за костыль. — Я не хочу хоронить пустой гроб… — прошептала Неле.